Стрела гламура

Елена Логунова, 2007

Тележурналистка Елена и ее боевая подруга Ирка изнывали от зимней скуки. Так что приглашение Иркиного родственника Андрея Курихина на свадьбу его дочери Катерины пришлось весьма кстати. Тем более праздник намечался в комфортабельном коттедже на горнолыжном курорте. Но почему молодая жена такая хмурая и злая? Не иначе пошла под венец из-под палки, ведь ее суженый – компаньон отца… Подозрения Елены и Ирки по секрету подтвердила подружка невесты – Катя собиралась замуж совсем за другого!..

3

— Неправильное название дали магазину игрушек, — сердито язвила Ирка, прислушиваясь к звукам ожесточенной пальбы, доносящимся из коридора.

Оружие для охоты на крокодила не только испускало из себя лучик, но и исторгало пугающие звуки.

— Надо было не просто «Мир детства» назвать, а шире — «Война и мир детства»! — сказала подруга.

— А-а-а-а! — страшно заорал крокодил, в очередной раз пораженный лазерным лучом.

И он тут же без всякой паузы запел с большим чувством и ярко выраженным китайским акцентом:

— Пустя бегуть неуклюзя писиходы па лузям!

— Слово «писиходы» звучит как-то подозрительно! — покачав головой, заметила я. — Угадывается в нем что-то такое…

— Точно! Хотя зримо представить себе «писиходное» движение я лично затрудняюсь! — поддакнул Колян.

— Ма-а-амочка! — заревел Масяня. — Мамулечка! Посмотри, крокодильчик описался!

— Смотри-ка, не затруднился! — заметила я и выглянула в коридор.

Нежно-зеленый Крокодил Крокодилович затейливо петлял по полу, оставляя на линолеуме влажный след.

— Так вот, значит, каков он — писиход, бегущий по лужам! — пробормотала я.

И посмотрела в дальний конец коридора, где в тупике помещалась ванная комната. На полу у порога поблескивала россыпь микроскопических лужиц.

— Там кто-то что-то разбрызгал, — сообщила я Ирке.

Хозяйка дома тоже выглянула в коридор, поморгала, приглядываясь, и с нескрываемой досадой сказала:

— Опять Катька мокрыми руками на ходу трясла! Что за привычка такая дурацкая, руки помыть и полотенцем не вытереть! Ну никакого воспитания у девицы!

— Колюшка, уйдите с мокрого, поиграйте с крокодильчиком в комнате! — крикнула я Масяне. — Там ковер зеленый, совсем как травка, крокодилу очень понравится!

Мася с приговоренным крокодилом под звуки стрельбы переместились в гостиную, а мы с Иркой вернулись в кухню.

— А кто занимается Катиным воспитанием? — спросила я, продолжая тему, открытую подругой.

— А никто! — сердито буркнула она. — Матери у нее нет, отец все время делами занят, а нянек у девятнадцатилетней детки нету! Если меня не считать, конечно.

— Тебя считать нельзя, ты с ней видишься раз в год, по большим праздникам, — возразила я.

— Потому что они очень замкнутые люди, эти Курихины! — обиженно заявила Ирка. — К нам в гости ходят редко, а к себе и вовсе не зовут. Родственники, называется!

— Ти-хо! — шепнул Колян, прислушиваясь.

Мимо открытой двери кухни по коридору босиком проследовала простоволосая Катерина в сером холщовом балахоне средневекового пилигрима.

— Странная она девица, что ни говори! По-моему, барышня слегка того! — шепнула Ирка, кивнув на дверной проем.

Катя шла, крепко зажмурив глаза и вытянув перед собой руки. Голые пятки звучно шлепали по влажному линолеуму. Катерина здорово походила на сомнамбулу, прогулочным шагом отправившуюся в последний путь к краю крыши и далее транзитом на тот свет. При этом она не выглядела сколько-нибудь просветленной.

Я проводила босоногую странницу внимательным взглядом и согласилась с подругой:

— Да, девушка довольно необычная.

— Да будет вам, девочки! По-вашему, если человек сразу же честно и прямо сказал, что очень любит холодец, так он сразу ненормальный? — по-своему вступился за Катерину Колян.

Мой муж тоже очень любит холодец, о чем не стесняется говорить сразу, честно и прямо. Высказавшись в защиту Катерины, он с большим интересом заглянул через плечо Ирки в полуведерную эмалированную кастрюлю, озадаченно поморгал, вздрогнул и слегка попятился. Не знаю, что он там ожидал увидеть. В кипящей воде весело кувыркались разнообразные неаппетитные фрагменты парнокопытных и пернатых: свиные уши, куриные лапы и говяжьи хвосты. Ирка по просьбе больших любителей холодца готовила свино-курино-говяжий студень по своему фирменному рецепту.

— Да при чем тут холодец? — уже громче огрызнулась подруга, ложкой с дырками размеренно выуживая из кастрюли и сердито стряхивая в раковину клочья необыкновенно густой пены, похожие на обрывки разодранного на куски поролонового матраса. — Вы только посмотрите на нее! Я ничего не говорю о Катькиной манере одеваться в стиле смиренной странницы по святым местам и пренебрегать домашней обувью, это дело вкуса и привычки. Но она же ходит по дому с закрытыми глазами, как Слепой Пью!

— У старого пирата Слепого Пью на глазах была черная повязка! — зачем-то вспомнил Колян. — И деревянная нога! А у Катерины глаза и ноги в порядке.

— В отличие от головы! — снова съязвила Ирка. — Нехорошо так говорить о родне, но Катерина совершенно точно чокнутая! Представьте, вчера вечером она сняла со своего окна уличный термометр и полчаса держала его в руке, пытаясь усилием воли поднять столбик до сорока градусов. Спрашивается, зачем?

— Можно подумать, в этом доме нет больше ничего сорокаградусного! — согласился Колян, прозрачно намекая на содержимое знаменитого вино-водочного погреба Максимовых.

— А сегодня утром она в той же позиции минут десять торчала в окне с зеркальцем: хотела отраженным лучом запалить лучину! — доложила подруга.

— Как Архимед? — заинтересовался Колян.

— Архимед тоже зажигал лучину? — удивилась Ирка.

Я представила себе древнегреческого математика в тоге и с жужжащей прялочкой и хихикнула:

— Нет, лучину он не палил. По легенде, Архимед поджигал отраженным и сфокусированным с помощью зеркала солнечным лучом вражеские корабли. Это была передовая древнегреческая военная техника.

— В наше время она примерно так же актуальна, как лучина! — фыркнула подруга. — Кроме того, я не допускаю мысли, чтобы к нашему дому подбирались вражеские корабли.

— Разве что снегоходы? — подал мысль Колян.

Мысль была дурацкая, потому что снег в поле лежал таким же тонким слоем, как масло на больничном бутерброде, и продолжения тема необычных транспортных средств не получила.

— Какие-то идиотские эксперименты, вам не кажется? — продолжая злобствовать, спросила Ирка. — Наверное, Катерина сама это понимает, потому и ходит по дому с закрытыми глазами, стесняется нормальным людям в глаза смотреть!

— Нет, с закрытыми глазами Катя ходит по другой причине. Она тренирует кожное зрение, — усмехнувшись, объяснила я. — Я видела у нее в комнате пособие по развитию сверхъестественных сил, самоучитель «Практические приемы экстрасенсорики». Похоже, племянница Моржика искренне верит в телепатию, телекинез, ясновидение и воспламенение взглядом.

— Ей придется очень сильно постараться, чтобы хоть кого-нибудь воспламенить! — злобно пробурчала Ирка. — Вот это действительно сверхъестественная задача — пленить мужчину таким постным лицом, блеклой паклей на голове и фигурой, похожей на примороженную яблоньку, обглоданную зайцами! Впрочем, под бесформенной рясой фигуры вообще не видно.

— Ирусик, не рычи! — миролюбиво попросила я.

Это было совсем не похоже на Ирку — так зло высказываться в адрес безобидного, в общем-то, существа. Обычно моя подруга чрезвычайно добросердечна, дружелюбна и гостеприимна, но появление в доме Катерины застало ее врасплох и нарушило планы, а вот этого она не любит. Да и кому понравится не по доброй воле исполнять роль строгого стража при избалованной девятнадцатилетней дурочке, которую строгий папа отправил в ссылку к бедным родственникам в наказание за систематически проявляемое непослушание? Моя подруга в мамки-няньки не нанималась, ей Катерина даже не родня, она двоюродная племянница Моржика, Иркиного мужа. А Моржик как раз уехал в очередную деловую командировку.

Моя подруга своего мужа нежно любит и очень по нему скучает, но дурное настроение Ирки объяснялось не только этим. Густое варево в кастрюле ненормально пенилось, и Ирку сей факт очень сильно нервировал. Приготовить фирменный холодец ее попросила именно Катерина, и, несмотря ни на что, Ирка твердо намеревалась блеснуть перед юной родственницей мужа своими недюжинными кулинарными талантами.

— И вовсе не такая она страшненькая, эта Катя! — снова вступился за девушку добрый Колян.

Я промолчала. Племянницу Моржика я впервые увидела сегодня утром, и ее внешность не произвела на меня сокрушительного впечатления. Как правило, девицы в девятнадцать лет гораздо более милы и хороши, нежели в сорок девять, но Катин случай выглядел исключением. Глядя на нее, трудно было с уверенностью сказать, девятнадцать ей или уже сорок девять. Фигуру барышни под балахоном я не разглядела, а лицо у нее было совершенно обыкновенное, я бы даже сказала — никакое. Если не считать одинокой бархатной родинки на щеке, не лицо, а чистый холст, на котором можно рисовать что угодно. Вроде черты правильные, но мимика невыразительная, и прическа под стать физиономии, без затей — серые волосы распущены старым просяным веником. Наверное, если бы Катерина дала себе труд заняться собственной наружностью, она смотрелась бы не хуже других. Ей бы не мысли читать, а женские журналы с советами по практической косметологии!

Я решила поинтересоваться у Ирки: всегда ли Катерина пренебрегала заботами о своей внешности, уже открыла рот и начала:

— А…

— А-а-а-а! — истошно завопил в гостиной подрасстрельный крокодил.

Под звуки лебедино-крокодильей песни про неуклюжих «писиходов» в коридоре опять влажно зашлепало. Звук был такой, словно по линолеуму размеренно и неспешно скакала большая мокрая жаба. Мы замолчали, подождали, пока Катерина плавной поступью лунатички минует открытый дверной проем, а затем Ирка фыркнула и с недоброй усмешкой сказала:

— Действительно, необыкновенная красавица! Прямо-таки Царевна-лягушка!

— Просто она своеобразная, — примирительно сказала я.

Нападки рассерженной подруги на кроткую Катьку мне уже изрядно надоели.

— Тра-та-та! — снова бодро затрещал лазерный пистолет.

В кухню, спасаясь от погони, вкатился игрушечный крокодил, преследуемый по пятам вооруженным Масяней.

— Куда?! — гаркнула я, перехватывая бегущего малыша.

Идея совместить пищеблок со стрельбищем мне не понравилась, но соскучившемуся Масяне общества одного безответного аллигатора было уже недостаточно. Он вывернулся из моих рук и с разбегу вскарабкался на папу.

— Колюша! — Колян крякнул и тут же начал придумывать, чем занять общительного ребенка. — Пойди посмотри, что там делает тетя Катя.

— Катя посолила снег! — весело прыгая на папиных коленях, сообщил Масяня.

Услышав это неожиданное заявление, Ирка оторвала напряженный взгляд от кастрюли, неутомимо и в большом количестве вырабатывающей пышную белую пену, и недоверчиво посмотрела на разговорчивого малыша:

— Что, что сделала Катя?

— Утром она посолила снег, — повторил Мася. — Вот так!

Он перегнулся через плечо Коляна, проворно сцапал со стола солонку и размашисто, в стиле сеятеля, посыпал пол мелкой солью.

— Мася, нет! — в один голос возмущенно закричали мы с Коляном.

— Соль рассыпалась — это наверняка к ссоре или беде! — огорчилась Ирка. — Ой, какая дурная примета!

Она поспешно подобрала щепотку белого порошка и бросила ее через левое плечо. По правилам, чтобы нейтрализовать негативное воздействие рассыпанной соли, нужно было еще трижды плюнуть в том же направлении, но этого подружка с учетом близости кастрюли с бульоном делать не стала. Наверное, именно поэтому несчастье, которое предвещала дурная примета, не замедлило произойти.

— Ладно, мы с Масяней пойдем отсюда, не будем вам мешать! — Колян подхватил на руки маленького хулигана и понес его прочь из кухни.

Масяня отбрыкивался и яростно палил куда попало из лазерного пистолета, но умудренный опытом Крокодил Крокодилович отсиживался в укрытии под столом и под шквальный огонь не попал.

— Интересно, зачем Катерина солила снег? — машинально лизнув свой палец в панировке из соленого порошка, задумалась Ирка. — Может быть, она ворожила? Вышла утречком на крылечко, написала на снегу имя суженого-ряженого и хорошенько присолила сугроб?

— Зачем это? — удивилась я.

— Не знаю. Может быть, чтобы любовь была крепкой и не портилась долго, как бочковые огурцы в ядреном рассоле! — предположила Ирка.

Я в ворожбе, мягко говоря, несильна, да и за подругой прежде особого интереса к колдовским обрядам не наблюдалось, а вот от Катерины можно было ожидать чего угодно. Я не поленилась подойти к окну, дернула на себя раму, перегнулась через подоконник и внимательно рассмотрела тонкий снежный ковер во дворе. Вроде никаких рун и каббалистических знаков…

— Может, Катя сыпала соль с крыльца, чтобы ноги на ступеньках не скользили? — вслух подумала я, возвращаясь к столу и вновь принимаясь за картошку, которую вызвалась почистить совершенно добровольно, только чтобы не участвовать в шумном сафари на аллигатора.

— Это ж сколько соли надо было бы высыпать? — усомнилась подруга. — Нет, определенно, она опять проделывала какие-то дурацкие опыты. Говорю же, девица очень стран…

— Тише! — одернула я.

По линолеуму коридора снова мокро шлепала лягушка-квакушка. Плюх, плюх, плюх! Пауза. Я посмотрела на проем: на сей раз Катерина не прошла мимо открытой двери.

— Лена, Ира! А я вас вижу! — потусторонним голосом с недобрым ликованием возвестила она, входя в кухню.

Глаза у нее по-прежнему были закрыты, руки вытянуты вперед. Тонкие белые пальцы беспокойно шевелились.

— Поднимите мне веки, опустите мне руки! — нервно хмыкнула Ирка, звякнув ложкой о кастрюлю.

— Ира, я все вижу! Ты сейчас стоишь у газовой плиты! — с завыванием сообщила Катерина, медленно двигаясь в указанном направлении. — Я вижу, что ты смотришь на меня и держишь в руке какой-то небольшой предмет из металла!

— Этот предмет называется «ложка»! — ехидно сказала подруга, посторонившись с пути зажмурившейся ясновидящей.

— А металл называется «нержавеющая сталь»! — доброжелательно подсказала я.

— А еще на плите имеется металлический предмет побольше, — подхватила Ирка. — Он называется «кастрюля», убери-ка руки, пока не…

— Тра-та-та-та-та! — Мася, как настоящий спецназовец, кувырком ввалился из коридора в кухню, в падении прицельно стреляя под стол из своего лазерного оружия.

— А-а-а-а! — взревел раненый крокодил.

Он в панике выкатился из-под стола и с разгону ткнулся рылом в босую ногу Катерины.

— Ой, что это?!

Испугавшись, Катя открыла глаза, увидела буксующего внизу аллигатора, поспешно отдернула ногу и пошатнулась. Выправляя равновесие, взмахнула руками и зацепила кастрюлю с недоваренным холодцом.

Шварк! Пятилитровая емкость с горячим варевом полетела с плиты вниз и грохнулась на пол, залив бульоном все вокруг. Как живые, разбежались в разные стороны куриные лапы, свиные уши и говяжьи хвосты. Зеленого крокодила волной унесло обратно под стол. Негодующе вскрикнула Ирка. Громко заорала Катерина.

— Катя, ты ошпарилась?! — Я вскочила из-за стола, за которым чистила картошку.

Поскользнулась на недоваренном свином ухе, чуть не упала, уронила нож и бросилась по мокрому полу к вопящей Катерине. Ноги на жирном разъезжались, как на льду, тапки противно чавкали.

— Ленка, живо, давай снимем с нее мокрую рясу! Коля, Масяня, идите отсюда, не путайтесь под ногами! Катька, руки подними! — бешено командовала Ирка.

В четыре руки мы с подругой стащили с подвывающей Кати сермяжный балахон и выяснили, что плотная ткань кое-как защитила ее от серьезного ожога. Правда, одна нога Катерины выше колена все-таки была ошпарена и сильно покраснела, но причиной громкого вопля пострадавшей было не только это.

— Мне кастрюля на левую ногу упала, углом, очень больно! — уже не крича, но шипя от боли, пожаловалась Катерина. — Может, у меня там перелом?

— Сама идти можешь? — спросила Ирка.

— Вряд ли, — ответила Катька — и даже пробовать не стала.

Мы с Иркой под ручки провели несчастную дурочку на мелководье — к столу, усадили на табурет и осмотрели ее левую ногу.

— С виду вроде целая, — хмурясь, неуверенно сказала Ирка. — Пальцами пошевели!

— Кажется, не могу, — так же неуверенно ответила Катька.

— Ясновидящая! — пробурчала Ирка. — Что, не ждала перелома, нострадамочка?

— Не каркай! — оборвала ее я. — Может, никакого перелома и нет, только трещина или вообще ушиб. Надо рентген сделать. Тащи ее в комнату и одевай. Катька, не реви! Я сейчас тоже оденусь, выгоню из гаража машину и отвезу тебя в травмпункт.

— Почему ты, а не я? — вскинулась Ирка.

Подружка не любит, когда я сажусь за руль ее «шестерки». Она не в восторге от моей манеры влетать в поворот на двух боковых колесах.

— Кому-то придется заняться истреблением жирной лужи в кухне, — напомнила я. — Не дай бог, твой хваленый холодец застынет прямо на полу! Потом еще нужно будет приготовить обед, Колян с Масяней скоро попросят кушать, а ты у нас гораздо лучшая кулинарка, чем я.

Смягченная комплиментом, Ирка прекратила спорить и повела Катерину собираться. Я мимоходом отчитала сорванца Масяню за стрельбу в общественном месте, тоже облачилась, вывела из гаража «шестерку» и дождалась выхода охромевшей Катерины.

— Ты зачем обулась? Не нужно было лишний раз травмировать поврежденную ногу! — упрекнула я неразумную девчонку, увидев, что она влезла в узкие высокие сапоги, да еще на каблуках!

— Я ей предлагала обуть Моржиковы валенки, в которых он на зимнюю рыбалку ходит, но она отказалась наотрез! — тут же нажаловалась на родственницу Ирка. — Пижонка!

Я удивленно посмотрела на Катерину. Странная какая-то пижонка, избирательная: одеваться согласна в рубище, а обуваться — только в модельные сапоги! Впрочем, выходя из дома, Катя надела поверх очередной скучной рясы хорошенькую бобровую шубку. Может, имидж сиротки-бродяжки у нее только для внутреннего пользования, для узкого круга родных и близких?

— Все, езжайте скорее, пока нога не распухла, а то потом придется сапог резать, чтобы разуться! — поторопила нас Ирка.

Она заботливо усадила болезненно охающую Катерину на заднее сиденье, я села за руль, и мы покатили в город, в травмпункт.