Хорошо темперированный дневник

Елена Новожилова

Разные люди взрослеют очень по-разному. «Хорошо темперированный дневник» – это лирический монолог подростка из 90-х: музыка, квир, эротика, выпускные экзамены, магия, европейская философия, психология, что делать с первой любовью и т. д. Но кому же на самом деле посвящен дневник? «Стертый» сюжет автофикшн не дает возможности понять сразу. Настоящий адресат проступает в тексте постепенно и отображается на всей его поверхности, как голограмма.

Третья часть

И горю, как долгой ночью горят

звезды блестящие в небе.

Ивик, VI век до н.э.

• Я всегда смотрела сны как кино. Год назад или около того даже завела тетрадку, куда стала записывать содержание самых интересных снов. Но таких, как этот, вчерашний, у меня в жизни не было. Я видела и кошмары, когда человек сгорал заживо в самолете; я плакала все утро, когда мою подругу утопили бандиты; я поднималась на крышу небоскреба на бревне, подвешенном на двух цепях (вместо лифта); я видела многосерийные мультфильмы, где звери соревновались на первенстве по серфингу; я могла действовать во сне по своему усмотрению; я даже пару раз была во сне мужчиной. Но этот, вчерашний… Обычно, просыпаясь утром, я сразу отключаюсь от сновидения и понимаю, что это не явь. Вчера же очнулась только к вечеру. Ближе к ночи решила записать сон в тетрадь — получилось скомканно и непонятно. Попробую переписать, может, что-то прояснится.

Комната-прямоугольник, точнее, параллелепипед. Две стены очень длинные, две другие — небольшие, и во всю ширину одной из них — окно. У окна ширма из грубой некрашеной фанеры и маленький столик; у стены напротив — большой стол. Свет дневной, но в окне видна лишь завеса белого тумана или снега. Ножки столов удлинены — это завершает гротескную картину.

Я стою рядом с большим столом. На нем сидят мои знакомые из хора «Росинка»: плохо запомнила, кто именно. Кажется, Масловская, Зоя Коптеева, Юля, Аделина, Даша (обе Даши? нет, только Даша Тарасенко), Дементьева, Коркина, Юсупова… Нет, ведь столько человек просто не поместится на столе. Их было всего пятеро или шестеро. А за ширмой, у холодного окна, Лера и ее лучшая подруга Ольга Кораблева. Я не запомнила причину, по которой они должны были раздеваться; это должно было быть в порядке вещей… Но тут началось что-то непонятное. Стоя уже возле ширмы, а она довольно низкая, я могу видеть, как Лера (да, да, это она начала первой), скажем так, тискает Ольгину грудь и пытается поймать губами сосок. Ольга уворачивается, улыбаясь.

Общество на столе зашевелилось, зашумело. Стали обсуждать меня, наверное, потому, что я уже сижу на маленьком столике и наблюдаю происходящее за ширмой. А там разворачиваются события. Ольга приняла условия игры и взяла инициативу на себя… что она делает с Лерой, просто уму непостижимо… я еще нигде такого не видела… Сердце мое начинает бешено колотиться, дыхание сбивается. Неожиданно ловлю себя на желании быть третьей… вспоминаю: третий лишний. Меня с головою топит грусть.

Из противоположного угла комнаты слышен чей-то серебряный смех — колокольчик…

Коптеева злорадно усмехается со стола…

Я между небом и землей, между Лерой и Ольгой, пытаюсь постичь, что они чувствуют, о чем думают сейчас… Я — не я…

Лера, как в замедленной киносъемке, открывает рот, показывая хищный оскал зубов, и впивается в Ольгу… глаза ее закрыты, Лера в экстазе.

Вот я снова рядом с большим столом. Все там сидящие шепчутся. Серебряный смех — колокольчик… Масловская высказывает глупое и неуместное — но свое! — мнение о происходящем. Аделя грустно молчит.

Невесть откуда взявшаяся, расстеленная на полу в центре комнаты белая простыня. Она идет от окна, от ширмы, до большого стола, до меня. Лера — наверное, ее толкнула Ольга, — не одетая ни во что, оказывается лежащей на этой простыне, голова ее здесь, рядом, и волосы касаются моих босых стоп. Здесь мне придется пропустить… понимаете, сложно сдержаться… в общем-то это неважно… короче, когда я нагнулась к ней, Ольга успела утянуть ее к себе вместе с простыней. Второе действие происходило уже на полу. Помню смутно: я молча стояла рядом.

Как бы мне хотелось сочинить продолжение этого сна, где Ольга наконец удаляется, а я подхожу к ней, целую… Но нет, не стоит: она будет и так измучена этим сном. Не стоит приукрашивать.

Конец ознакомительного фрагмента.