Не злите ведьму. Новая сказка

Елена Паленова, 2023

Ведьмы бывшими не бывают. Стоит немного расслабиться, и сказочная сторона реальности непременно напомнит о себе обилием проблем. В этой новой сказке Эле предстоит не только вернуть украденных Марией мужа и сына, но и разобраться в хитросплетении множества сюжетов одной и той же загадочной истории о разлучённых влюблённых.

Глава 5. Квартирный вопрос

О болотных и полевых духах Белена как-то упоминала, но вскользь. В Лесном они не водились, поэтому ведьма никогда их не видела. Но ведь она сама была болотным духом — триста лет на дне трясины жила, а выбралась оттуда только потому, что природа так распорядилась. Вывод — природа может изменить суть нежити. Ну или можно как-то эту непотребность упокоить, раз уж она из человеческой души образовалась. Я помню разные способы упокоения, потому что пользовалась ими, но загвоздка в том, что для этого ведьмовские способности нужны, а у меня их нет.

Болотники… В Интернете, как и ожидалось, информация об этих существах нашлась противоречивая, но все источники единодушно утверждают, что болотные духи — нечисть злая и вредная. Понятно, что все прочитанные мной статьи основываются на мифах, религиозно-негативном отношении к нежити и фольклоре. Я-то точно знаю, что водяные и лешие злыми быть не обязаны. И кикиморы не всегда вредительствуют. У сказочных существ такое же разнообразие характеров, как и у людей. Наш болотник, если верить Нефёду, смирный, тихий и печальный — о таких я ни одной статьи не нашла. Тихие — да. Сидят на дне болота и никого не трогают, пока не заскучают. Иногда для развлечения водят случайных путников кругами или топят. Тоска зелёная и вечный депресняк — примерно такое складывается мнение.

О девицах-полевицах информации оказалось и того меньше, зато о полудницах я много чего интересного прочитала. Живут в полях или огородах, считают культурные посевы и посадки неприкосновенным природным богатством и ненавидят людей, поскольку человеки нагло посягают на ими же выращенное добро. Духи эти невероятно злые. Супер! Логично предположить, что супружница болотника мне непременно станет мстить, если я её ненаглядного как-то обижу. Не за себя страшно — за сына. Можно попытаться выгнать болотника святой водой, какими-нибудь общедоступными заговорами от нечисти или простенькими оберегами, но кто мне даст гарантию, что после этого жизнь станет спокойнее? Когда речь идёт о нежити, ухо надо держать востро, а иначе в такое можно вляпаться, что потом не отмоешься.

В общем, подумала я немного и решила для начала хотя бы познакомиться с чудищем, которое в нашем подвале обитает. Оставила Владика под присмотром Власова, вздохнула тяжко, убедила себя в необходимости задуманного и спустилась в подвал.

— Степан, покажись! — потребовала громко и грозно, но вовремя сообразила, что в моём положении командовать глупо, ведь я ничего этому существу сделать не могу. Пришлось сменить тон на более миролюбивый. — Поговорить надо. Гнать тебя не буду, потому что не могу. Не ведьма я.

Всё равно ведь узнает, что Нефёд его обманул, так почему бы сразу правду не сказать?

В закутке с приямком что-то хлюпнуло. Натужно зажужжал насос. Я вспомнила картинки из Интернета и явственно представила большущее грязно-зелёное нечто устрашающего вида, которое вот-вот вылезет ко мне поздороваться. По спине поползли мурашки. Ещё и комары с радостным писком налетели — ура, обед! Минута, вторая… Никто знакомиться так и не вышел. Я прихлопнула у себя на лбу особо наглого кровопийцу и пошла к приямку — раз уж начала, то отступать теперь стыдно.

В сырой комнатушке никого не было. Насос старательно опустошал неглубокий приямок, проталкивая воду в длинный шланг, другой конец которого был выброшен в сад под кусты смородины. Лето, жарко, земля быстро высыхает, поэтому мы и не волновались, что в саду будет грязь — наоборот, о поливе кустарников можно было не беспокоиться. Правда, бывшие владельцы этого дома обещали, что к июню грунтовые воды уйдут, и подвал высохнет, но уже июль, а ситуация к лучшему не меняется. Я, если честно, не совсем понимаю, почему они сразу при заливке фундамента и подвального пола гидроизоляцию не сделали. Пожадничали? С их же слов, дом этот пять лет строился — достаточно времени, чтобы устранить очевидную проблему. Сами ведь жить здесь собирались. А продали они эту громадину из-за того, что деньги у них закончились, а дети неожиданно выросли и в селе жить не захотели — квартиры им подавай.

— Степан! — снова позвала я, отмахиваясь рукой от назойливых насекомых.

— Ква! — ответила мне жирная лягушка и свалилась в приямок, но сразу же выкарабкалась обратно.

— Это ты что ли болотный дух? — скептически поинтересовалась я, приподняв бровь.

— Это просто лягушка, — уныло сообщил кто-то из угла справа от меня.

В подвале запахло уже не просто сыростью, а настоящим болотом — густой такой запах, неприятный. Я на всякий случай сделала пару шагов назад — а ну как сейчас материализуется из воздуха какое-нибудь чудо-юдо страшнючее. Но материализовалось совсем другое — склизкое и тощее перепончатолапое существо коричневато-зелёного цвета, строением тела и ростом напоминающее взрослого человека, но внешне больше похожее на жабу. Очень худую жабу. И очень грустную. Из одежды на этом создании была только набедренная повязка, слепленная из болотной тины и ряски. Болотник сидел на полу с видом приговорённого к казни смертника — тощие ноги в коленях согнул, склизкой мордой в них уткнулся…

— Ты зачем в дом забрался? — начала я с главного. — Лужи что-ли не нашёл никакой?

— А ты зачем врёшь, что не ведьма? — пробубнил болотник себе в колени. — Была б не ведьмой, и не увидала бы меня даже, не то что допросы учинять.

— Для того, чтобы нежить видеть, особый дар не нужен, — возразила я, вспомнив о том, как в прошлом году Карпунин и его друзья без особого интереса разглядывали кикимору. У Власова тоже никакого дара нет, между прочим.

— Особый, может, и не нужен, но какой-то всё равно должен быть, — парировал Степан.

— Нет, не должен, — ввязалась я в спор, но вовремя осознала, что собеседник просто уходит от темы, и продолжила наезд: — Послушай, уважаемый, ведьма я или нет, но выгнать тебя отсюда силы у меня точно нет. Попросить только могу и посильную помощь оказать в виде поиска подходящей канавы.

— А обещала, что гнать не станешь, — напомнил мне нежеланный квартирант и снова горестно вздохнул.

С одной стороны, мне его было жаль. С другой — на кой чёрт он нам, спрашивается, нужен? Жилой дом — не место для таких существ. Домашняя нежить — это ещё куда ни шло, но не болотник же!

— Ты ведь понимаешь, что не можешь здесь оставаться? Из-за тебя в доме сырость, жабы и насекомые, а у нас ребёнок маленький. Сочувствую твоей беде, но и меня тоже пойми, пожалуйста.

— Домовой сказал, что ты добрая, — проныл Степан, так и не повернувшись ко мне своей мордой. Точнее, это было лицо, но настолько лягушачье, что лицом его назвать язык не поворачивался.

— Доброте тоже предел есть, — ответила я. — Если бы мы к тебе в болото жить припёрлись, ты бы безмерно счастлив был?

— Да уйду я, уйду, — обиженно проворчал он. — Думал, что ты другая, а ты такая же, как все.

— Кто это «все»? — начала я раздражаться.

— Ведьмы, — квакнул болотник в ответ.

Тоже мне, царевич-лягушка нашёлся. Ещё и обижается.

— И чем же тебе ведьмы не угодили? — спросила я, но ответ получить не успела.

— Эль, у тебя там нормально всё? — донёсся с другого конца подвала голос Власова.

— Лучше не бывает, — не без сарказма ответила я.

— К тебе тут гости приехали, — сообщил он.

Я подумала, что речь идёт о Серёжке и Женьке — они крёстные Владика и единственные, кто знает наш новый адрес. И Власов сказал «приехали» — значит, это не соседка.

— Сейчас иду, — пообещала мужу и снова обратила свой взор на склизкого квартиранта. — А с тобой мы позже договорим, если, конечно, у тебя не хватит совести убраться отсюда добровольно.

Да, я пообещала, что выгонять его не буду, но речь шла о колдовских способах изгнания. Нам в подвале такие жильцы не нужны. Степан несчастный, его жалко, да, но не открывать же из-за этого приют для нежити.

А в гостиной меня ждал очередной сюрприз — в мягком кресле с удобством расположился не Сергей, как я предполагала, а совершенно другой человек. Вовка. Мой старший брат.

— Привет, сестрёнка! — одарил он меня лучезарной улыбкой и вскочил даже, чтобы обнять.

— Привет, братик, — сдавленно отозвалась я, поскольку братские объятия оказались уж очень сильными. — Ты меня сейчас задушишь.

— Прости, я просто очень рад тебя видеть, — извинился он, придавил меня ещё раз и только после этого отпустил.

Ага, рад он. С чего бы это, интересно? За последние десять лет мы ни разу даже не созвонились, поскольку моё поступление в институт родственники сочли бегством от семейных обязанностей. И позже даже мама по телефону разговаривала со мной так, будто я её чем-то смертельно обидела. А с братом и я общаться не хотела, и он особого желания обмениваться любезностями не проявлял.

Вовка — любимый маменькин сынок, у которого всегда какие-то проблемы, и которому все что-то должны. Ему почти восемь лет было, когда я родилась. Сам факт моего появления на свет стал для Вовочки сокрушительным ударом — теперь ведь родительскую любовь с какой-то малявкой делить придётся. Он всегда меня обижал. Возможно, именно он повлиял на отношение ко мне родителей — его любили, а я была изгоем. Ну или этому моя врождённая душевная пустота поспособствовала, не знаю. Так или иначе, но мы с братом друг друга не то что недолюбливали — фактически ненавидели. А когда в родительской квартире ещё и его жена поселилась, моя жизнь стала абсолютно невыносимой. Я потому и уехала после школы учиться в другой город — хотела вырваться из душных объятий семьи, в которой меня не столько любили, сколько нещадно эксплуатировали. Тогда-то я и видела брата в последний раз.

Вовка сильно изменился. Сколько ему уже стукнуло? Тридцать шесть? Вроде молодой ещё, а на лице уже морщинки появляться начали. И мешки под глазами — либо пьёт, либо болеет. А взгляд как был приценивающимся и хитрым, таким и остался.

— Ты как меня нашёл? — спросила я, стараясь держаться от братика на безопасном расстоянии на случай, если ему опять вздумается обниматься.

— Добрые люди помогли, — беззаботно пожал он плечами в ответ, плюхнувшись обратно в кресло. — Ты же вроде как утонула. Без вести пропавшей тебя с нарушением сроков признали, а я нашёл человечка, который мог бы это оспорить и добиться, чтобы ты официально считалась умершей, а не потеряшкой. Бардак там в вашем Мухино, конечно… Но зато я узнал, что нифига ты не утонула.

— И неожиданно воспылал ко мне братской любовью, — подытожила я. — Этот адрес только два человека знают. Не хочу думать о них плохо, поэтому скажи прямо, кто тебе его дал.

— Карпунин, — ответил за Вовку Власов.

Я и не заметила даже, что он пришёл в гостиную и слушает наш разговор — настолько была ошарашена визитом братца.

— Который из Карпуниных? — повернулась к мужу, чтобы видеть его глаза, когда услышу ответ.

Власов и Мирон — бизнес-партнёры. Олега Карпунина Толя побаивался, а Мирона уважал, но не так давно это уважение по объективным причинам приказало долго жить. Все совместные дела по бизнесу тоже уже должны были быть прекращены, хотя это и обещало немалые убытки. Насколько мне было известно, Власов намеревался продать свою фирму Мирону целиком, а в Тамбове открыть новую. Информация о нашем новом месте жительства могла как-то просочиться через это направление. Или Женька проболталась. Ну или…

— Олег продолжает за нами следить, — подтвердил мои опасения Толя. — Мне Мирон сказал. Я не хотел тебя огорчать, прости.

— То есть наш адрес ни для кого секретом не является, и покоя можно не ждать, да? — расстроилась я.

Что ни новость — всё камень на душу. Любвеобильная певичка из Дома Культуры, пауки, болотный дух в подвале, явление братца с непонятными намерениями, а теперь ещё и возвращение в нашу жизнь Карпуниных — ну почему опять всё одно к одному? Когда же уже можно будет вздохнуть свободно?

— Вы оба такие забавные, — осклабился Вовка. — Люди, которые хотят спрятаться, имущество и бизнес обычно на подставных лиц оформляют. В ЗАГСах и поликлиниках не отсвечивают, а прописку делают на левые адреса.

— А у нас нет причин прятаться, — напрягся Власов, почувствовав в голосе моего брата насмешку.

— Тогда чего у Эльки такой вид, будто на неё только что свору собак натравили? — с усмешкой поинтересовался Володя. — Да вы не парьтесь, родственнички, я не проблемы создавать приехал. На поклон, можно сказать.

— И что тебе от меня опять нужно? — раздраженно спросила я.

— Понимаешь, тут такое дело… — начал он, но в этот момент в детской заплакал Владик, и окончание фразы я не услышала.

Пока меняла сыну мокрые ползунки на сухие, Власов с Вовкой успели немного поссориться — мне об этом Нефёд доложил. Толе не понравилось наглое поведение гостя, он попросил Володю вести себя корректнее и не борзеть, а тот заявил, что сам знает, как с сестрой разговаривать. И добавил, что я замуж за старого пердуна вышла только ради денег. Власов оскорбился. Выгнать наглеца не выгнал, хотя очень хотел, но предупредил, что это первый и последний визит моего родственника в наш дом.

Я бы тоже с удовольствием избавилась от незваного гостя как можно быстрее — он ведь хуже Карпуниных. У Вовки феноменальная способность превращать мою жизнь в одну сплошную проблему. Не отстанет же, пока своего не добьётся. От болотного духа в подвале проще избавиться, чем от него. А если заговорил о деньгах, значит, поэтому и припёрся.

Выйти в гостиную с ребёнком я не рискнула. Позвала Толю, чтобы предотвратить надвигающийся скандал, и попросила поразвлекать сына, пока я буду выяснять, какая причина привела Владимира Алексеевича Климова в наше уже не убежище.

— В следующий раз я его с крыльца вниз головой спущу, — пообещал мне Власов, но просьбе не вмешиваться всё-таки внял.

А причина визита Вовки оказалась банальнейшей. Мать с отцом развелись два года назад. У мамы появился ухажёр — женщина она видная, квартира у неё трёхкомнатная… Со слов моего брата, мать на старости лет умом тронулась. Ей за полтинник уже, а на уме любовь какая-то. Замуж за хахаля этого собралась, а он не на неё, а на квартиру глаз положил. Своё-то жильё у этого коварного типа было, но он его продал, чтобы с долгами рассчитаться. Поселился у доверчивой женщины, детей и внуков её всячески притесняет и выселить пытается. Подбивает мать на размен жилья, чтобы отдельно жить. Трёхкомнатную квартиру без доплаты можно только на две однокомнатных обменять, а у Вовочки две дочки — старшая в этом году в первый класс пойдёт, а младшей четыре годика всего.

— Мы вчетвером в однушке сдохнем, — пожаловался мне брат. — Там же развернуться негде будет. У матери для девчонок хотя бы отдельная комната была. Я на этого урода заяву написал, что он извращенец и к моим дочкам пристаёт.

— А он реально извращенец? — без особого интереса спросила я.

— А нормальный человек будет детей жилья лишать? — ответил Вовка вопросом на вопрос.

— Между жилищными спорами и уголовкой большая разница, Володь, — заметила я. — Есть органы соцзащиты и опеки, куда с жалобой обратиться можно на ухудшение жилищных условий несовершеннолетних. А факт развратных действий ещё подтвердить надо. Это серьёзное обвинение.

— Я в курсе, но жалобами от этого козла не избавишься, — недовольно фыркнул он в ответ. — Я уже пытался через суд его выселить, но собственник-то не я. Они адвоката ушлого нашли, он всё с ног на голову перевернул. Мать после этого сказала, что теперь точно квартиру разменяет.

— А я-то к этому всему какое отношение имею?

— У тебя дом есть, в котором какой-то чужой старик живёт, — наконец-то услышала я главное.

И не только это. Оказывается, моим родственникам сообщили о том, что я вроде как утонула, но потом забыли сообщить о благополучном «воскрешении». Ещё зимой, когда я искала способ вернуть Власову душу, Вовка надумал забрать мою старенькую машину. Нашёл юриста, который докопался до незаконности слишком быстрого признания меня без вести пропавшей. Через суд они хотели добиться того, чтобы я официально была признана умершей — не всплыла ведь за полгода, и есть туристы, которые видели момент утопления. Тогда-то Вовочка и выяснил, что я жива, здравствую и даже собираюсь родить ему племянника. И про дом в Мухино, естественно, он тоже информацию нарыл — Власов ведь на моё имя эту недвижимость купил. А весной мы уехали, дом оставили «какому-то чужому старику», но без перепродажи. И это при том, что у моих родственников глобальные жилищные проблемы.

— И ты хочешь, чтобы я отдала этот дом тебе? — насмешливо уточнила я.

— Да на кой мне этот Мухожуйск сдался? — скривился Вовка. — Дом продать можно, я его стоимость узнавал. Если мать квартиру в итоге разменяет, то однушку мы потом продадим, деньги с продажи твоего дома добавим, и можно будет нормальную квартиру купить.

«Наглость — второе счастье», — подумала я, а вслух спросила:

— А ты, братик, ничего не путаешь? С какой силой мне надо головой стукнуться, чтобы захотеть принимать в этом участие? Я тебе ничего не должна, извини. Проблемы твои решать я не буду. Ипотеку никто не отменял, а стоимость однокомнатной квартиры можно использовать как залоговую. Начни уже как-то сам шевелиться, а не за счёт других выезжать. Привык на всём готовом жить.

— Значит, тебе наплевать на то, что завтра твои племянницы могут на улице оказаться? — зло поинтересовался брат.

— А почему мне должно быть не наплевать? — со скучающим видом спросила я. — Я только что узнала о том, что у меня есть племянницы, и полюбить их как-то ещё не успела. Да и ты моей жизнью не особенно интересовался, пока не припёрло, поэтому не надо козырять маленькими девочками и давить на жалость. Дверь там. И дорогу сюда забудь, пожалуйста.

Я указала рукой в сторону прихожей, стараясь оставаться спокойной и не взорваться от возмущения. Нет, ну насколько самоуверенным нужно быть, чтобы думать, что я немедленно вприпрыжку брошусь продавать своё имущество? И ради кого я должна это сделать?

Гневно сузив глаза, Володя встал и сквозь зубы осведомился:

— Вот так, да?

— Да, вот так, — уверенно кивнула я, продолжая указывать на дверь.

— Хорошо, — многозначительно прозвучало в ответ.

«Гад, даже не разулся, когда в дом зашёл», — подумала я, провожая его взглядом. Он ещё и входной дверью хлопнул с такой силой, что в доме все стёкла задрожали.

— Вернуть ему объективное восприятие реальности? — предложил Власов, выйдя из детской с Владиком на руках. — Я всё слышал.

— Это врождённое искажение, оно не исправляется, — сердито проворчала я в ответ. — А ты сыном специально прикрываешься, да? Боишься, что я наору из-за того, что ты мне про Карпунина не сказал?

— Ага, — широко и искренне улыбнулся Толя. — Тебя же сейчас разорвёт от злости. Я уже и забыл, когда в последний раз тебя такой разъярённой видел. Чур мальчиков не бить, мы с Владькой в домике.

И совершенно по-детски одной рукой изобразил над своей головой крышу. Ну вот как на него злиться? И за что? Власов от всего меня оберегает в меру своих сил и возможностей. Жаль только, что от дара моего уберечь не может, а душевная пустота как-то уж слишком активно начала притягивать неприятности. Осталось надеяться, что это уже ягодки, а не цветочки. От Вовки ведь чего угодно ждать можно. Он как ураган — на пути к цели безжалостно сметает любые препятствия. Спроси меня о его достоинствах — ни одного припомнить не смогу. Ещё и об этом теперь думать, а у меня болотник в подвале неизгнанный.

— Схожу в лес, пока достаточно злая, — сообщила Власову о своём решении. — Наору на лешего и потребую, чтобы он вернул Степану жилплощадь. Как там у Булгакова? «Они обычные люди, но квартирный вопрос их испортил»?

— Не дословно, но примерно так, — кивнул Толя, проводил меня до двери и попросил: — Сильно только там не ори, а то мужики с лесопилки спасать прибегут.

— Кого? Лешего? — насмешливо фыркнула я и отправилась воплощать свой замысел в жизнь, пока настроение располагало к разборкам и членовредительству.