Приворожённые

Елена Паленова, 2020

Безответная любовь ― горькое чувство, порой толкающее нас на нелепые поступки, цена которых в итоге оказывается запредельной. Казалось бы, ну что такое приворот? Баловство, юношеская надежда изменить сложившийся порядок вещей… Лиза Семёнова даже не задумывалась о том, какие последствия может повлечь за собой её наивное желание исправить магией отношения с любимым человеком. Увы, в колдовстве, пусть и таком детском и простеньком, всё имеет значение ― место, время, обстоятельства, опыт и знания ворожеи. Сколько бед может принести один простой заговор? Сколько судеб он может сломать? Сколько жизней искалечить? Героине предстоит узнать всё это и пройти через непростые испытания, чтобы попытаться исправить глупую ошибку молодости.

Глава 5

― Лизуш, дочка, приезжай, пожалуйста. С Максимкой беда…

Чёрт меня дёрнул ответить на вызов с незнакомого номера за полчаса до отправления автобуса в Масловку! Ну почему у меня всегда всё через пятую точку? И ведь специально же не со своего телефона звонит.

— Тамара Борисовна, я позавчера Максу всё сказала. Я не приеду больше. Я на развод подаю.

Не знаю, показалось мне или нет, но на другом конце связи послышался всхлип. Да быть такого не может! Чтобы мою свекровь до слёз довести, это надо сотню индийских фильмов одновременно ей показать.

— Он в больнице… В реанимации… Сказал, что жить без тебя не хочет…

Она плакала. Правда плакала. А я стояла посреди автовокзала и в ужасе смотрела на мать, которая решила проводить меня и удостовериться, что я еду не к мужу, а действительно в Масловку к знахаркам.

— Я приеду, тёть Том. Завтра буду дома.

Лицо мамы пошло красными пятнами. Она ни слова мне не сказала, только смерила с головы до ног презрительным взглядом, развернулась и ушла. А ведь мы только вчера вечером с ней помирились. Я разве что голову пеплом не посыпала, чтобы вымолить её прощение. Отец всё ещё сердился, а мама вроде как оттаяла. Только вот слово с меня взяла, что я больше с Максом встречаться не буду, пока с приворотами этими дурацкими не разберусь. А теперь…

А что теперь? Теперь надо брать билет на поезд и ехать. Не знаю, что там сотворил с собой мой драгоценный муженёк, но раз уж я сама всю эту кашу заварила, то и разгребать её мне.

Через двадцать минут я стояла у железнодорожной кассы, принимая из рук улыбчивой кассирши билет и свой паспорт. К счастью, поезд отправлялся через два часа, и мне не нужно было придумывать, где скоротать день ― я купила журнал с кроссвордами, беляш и уселась в зале ожидания.

— Маргарита, здравствуйте, ― извиняющимся тоном пробормотала я в трубку, вспомнив, что надо предупредить тёток, что я не приеду. ― У меня тут кое-какие обстоятельства возникли… В общем, я не смогу приехать. Позвоню, когда разберусь с проблемами. Можно?

— Да, конечно, Лиза. Надеюсь, ничего серьёзного?

— Муж пытался себя на тот свет отправить, а в остальном всё замечательно.

— Как на тот свет?

— Я не уточняла. Мне свекровь позвонила.

— Может, она врёт?

— Хотелось бы мне, чтобы так оно и было, но нет. Уверена, что она не соврала. Вы уж извините, что так вышло. Я обязательно приеду, но позже.

— Хорошо, я скажу Ольге. Ох… Даже и не знаю, чего в таких случаях желают.

— Да ничего не надо желать. Спасибо за понимание. Я перезвоню.

Снова поезд. Снова зонтики за окном и мокрый перрон. В этот раз я решила не тратиться на комфорт и взяла нижнюю полку в плацкарте. Боковую, потому что других за пару часов до отправления уже не осталось. Это мне ещё и повезло ― когда все пассажиры сели в вагон, свободным осталось только верхнее боковое место возле туалета.

По проходу туда-сюда бегали дети. За ними гонялись, извиняясь налево и направо, мамаши. Отовсюду пахло варёными яйцами, жареной курицей и свежими огурцами.

Я улыбнулась, вспомнив, как однажды много лет назад мы ездили с мамой к морю. Тоже в плацкарте. С картошкой, яйцами, курицей и огурцами, которые мама выложила на стол сразу же после того, как проводница забрала билеты. Это было забавно, потому что мы плотно пообедали прямо перед тем, как ехать на вокзал. И все так делали. Всегда. Куда бы и когда я ни ехала. Только сели в поезд ― сразу надо есть.

Маргарита тоже кормила меня пирожками почти сразу после отправления. Я подозрительно покосилась на соседа с верхней полки, который сидел напротив меня по другую сторону столика и рылся в своей спортивной сумке ― неужели тоже сейчас еду достанет? Не то, чтобы меня это сильно заботило, просто я вдруг почувствовала, что ужасно проголодалась. Видимо, съеденный на вокзале беляш уже успел перевариться.

— Чай будете? ― поинтересовалась проводница где-то у меня над головой.

— Да, спасибо, ― кивнула я.

— С лимоном?

— Нет, просто чёрный с сахаром.

— Тогда двадцать пять рублей. А вы? ― она перевела свой взор на моего соседа.

— Нет, спасибо, ― ответил он, не поднимая головы.

— Значит, один чёрный с сахаром. Чьи дети бегают? ― гаркнула проводница так, что у меня зазвенело в ушах.

Откуда-то со стороны туалета прибежала взъерошенная мамочка, изловила своих хохочущих пострелят, извинилась и скрылась в обратном направлении.

— Чай будете? ― раздалось дальше по проходу.

— Печенье, шоколад, напитки… ― донеслось с противоположной стороны.

Середина дня… Я подумала, что если так будет продолжаться и дальше, то к вечеру от моей нервной системы вообще ничего не останется. А выходить мне только в три часа ночи.

— Извините, вы ложиться не планируете? Не против, если я тут немного поработаю? ― поинтересовался сосед, выудив наконец-то из сумки планшет и толстый блокнот.

Я пожала плечами и уставилась в запотевшее окно, по которому снаружи стекали капли дождя. М-да, не видно, как говорится, ни зги.

В купе через проход дородная тётка прицепилась к мужчине средних лет, рассказывая ему о своих больных суставах и откровенно намекая на необходимость поменяться местами, поскольку билет у неё явно был на верхнее. Увы, нижнее место напротив мужчины занимала его благоверная, которая сочла своим долгом рассказать попутчице о болезнях своего мужа, категорически отрицающих возможность карабкаться наверх. Пока они спорили, парень со второй верхней полки застелил постель на своём месте и улёгся поверх одеяла, заткнув уши наушниками. Самый разумный человек.

— Ваш чай, ― на столике передо мной образовался стакан в железном подстаканнике.

Сосед задумчиво посмотрел на дребезжащую посудину с кипятком и предусмотрительно передвинул планшет поближе к себе. Правильно сделал. Знал бы, насколько я криворукая, вообще убрал бы технику со стола.

Я вдруг поймала себя на том, что откровенно разглядываю попутчика. Внаглую, можно сказать. На моё счастье, он был всецело поглощён своей работой и вроде бы не заметил, что я подвергла его пристальному осмотру.

Рыжий, как медь. Россыпь конопушек по всему лицу и даже на руках. А мой Макс брюнет. Сколько этому? Явно старше меня. Лет тридцать пять или даже больше. А Макс мой ровесник. Пальцы короткие и… мужицкие какие-то. У Макса пальцы красивые, длинные, изящные. И уши правильной формы, аккуратные, а этот лопоухий. Губы пухлые, как у ребёнка. Нос картошкой. Нет, всё-таки в плане мужской привлекательности мой муж намного круче. И глаза у Макса голубые, а у этого…

А «этот» уставился на меня в упор и, судя по весёлым чёртикам в серых глазах, вовсю потешался над тем, как я изучаю его, будто луковую кожуру под микроскопом.

— Вас лично я раздражаю или все рыжие в целом? ― улыбнулся он мне, продемонстрировав щербинку между верхними зубами. А у Макса зубы… Да что ж за наваждение-то такое?!

— Простите, ― буркнула я, чувствуя, как лицо заливает краска стыда. Даже кончики ушей гореть начали.

— Да ничего, ― снова улыбнулся попутчик. ― Я уже привык. Работа у меня такая, располагающая к неприязни. Только обычно брезгливость проявляется после того, как люди узнают о моей профессии, а с вами мы незнакомы.

— Ассенизатор что-ли? ― скривилась я.

— Хуже. Судебно-медицинский эксперт.

— Фу… ― скривилась я ещё сильнее.

— Ага, ― кивнул он. ― Вот теперь брезгливое выражение вашего лица соответствует ситуации.

— А сколько вам лет? ― удивилась я. ― Это же медицинская профессия, на неё лет десять учиться надо.

— Ну, не десять, чуть поменьше, но я всё ещё учусь. Повышаю квалификацию параллельно с работой. Сейчас вот на конференцию еду. А лет мне сорок два. Можете ничего не говорить, я и так знаю, что выгляжу моложе. Это у нас семейное.

— Ясно.

— А вот вам что-то около тридцати, но выглядите вы гораздо старше, ― заметил он. ― Неприятности?

— Последние четырнадцать лет, ― честно ответила я.

— Сильно, ― хмыкнул мужчина, выключая планшет. ― Хотите об этом поговорить?

— Вы на психолога что-ли квалификацию повышаете?

— Значит, не хотите, ― он снова улыбнулся и спрятал планшет с блокнотом обратно в сумку. ― Тогда я полез наверх, не буду вам мешать.

— Да вы и не мешали…

Он зашвырнул вещи наверх и скрылся с глаз, а снова принялась копаться в себе. Ну вот с какого перепугу мне приспичило сравнивать незнакомого человека с Максом? Зачем? А если уж приспичило, то могла остановиться на цвете волос. Так ведь нет же, даже аккуратно остриженные ногти на пальцах разглядела и рыжую щетину на физиономии. Патологоанатом… Фу, гадость какая.

— Тётя, а у тебя есть конфетка? ― пухлая детская ручка подёргала меня за рукав.

— Максим! Отстань от тёти! А ну иди сюда!

Я приподняла бровь и удивлённо воззрилась на краснощёкого белобрысого карапуза в полосатом свитере. Ну какой из него Максим? Федя или Миша… Боря… Но имя Максим ему точно не идёт. Максим должен быть высоким, темноволосым, элегантным… А мне пора снова топать к психиатру, потому что, похоже, у меня навязчивые мысли. Или для приворожённых это норма?

Сложив руки на столе, я улеглась на них, устало прикрыла глаза, а когда разлепила веки, была уже ночь. Часы показывали начало третьего, шея и спина ныли нестерпимо, а в вагоне стояла блаженная тишина, нарушаемая лишь храпом из купе напротив.

— Вы зря сидя спите, это вредно, ― прошептал рыжий патологоанатом, сползая вниз.

— Жизнь вообще штука вредная, от неё люди умирают, ― недовольно пробормотала я, потирая затёкшую шею.

— Логично, ― согласился он. ― Только вам ещё умирать рано, поэтому советую поберечь себя.

— Ну, последний десяток я и с больной спиной как-нибудь перекантуюсь, ― я потянулась до хруста в позвоночнике и наткнулась на его недоумевающий взгляд. ― Что?

— Почему десяток? У вас онкология?

— Нет.

— Тогда откуда такая уверенность, что этот десяток последний?

— Ведьма одна старая предсказала, ― брякнула я. ― Не берите в голову. Вы в туалет пойдёте? А то мне умыться надо, я выхожу скоро.

— Потише можно? ― прошипел женский голос откуда-то сбоку.

Я вопросительно уставилась на попутчика, кивая в сторону туалета. Он ответил мне приглашающим жестом из разряда «дамы вперёд». Надо же, учтивый какой…

Когда я вернулась, он уже сидел одетый в светлую ветровку, прихлёбывая горячий чай. Никак ещё и на одной станции со мной выходить собрался. Хотя мне-то какая разница? Мне домой надо. У меня муж в больнице, а в квартире, небось, свекровь сидит вся на иголках и ждёт моего приезда.

Мы даже не представились друг другу, так и разбежались на перроне каждый в свою сторону. Патологоанатом в одну, а я в другую. Правда, мне нужно было в ту же сторону, что и ему, а именно ― на стоянку такси, но я почему-то предпочла удрать, спрятаться за углом и дождаться, пока он уедет. Он меня пугал. Не знаю почему, но в нём чувствовалась какая-то угроза. Не лично мне, а в общем.

Тамара Борисовна действительно ждала меня в нашей с Максом однокомнатной квартире. Я не говорила точно, когда приеду, но ничего другого от неё ожидать и не следовало. Женька, младший брат Макса, хитрый, он в другой город свинтил, подальше от мамочкиной заботы, а Макс ― нет. Макс не мог. Мама была для него всем.

Она одна их растила, без мужа. Вся любовь старшенькому, первенцу. А Женька вечно как отщепенец. А потом плюнул на всё и уехал к своей девушке во Владивосток, да так там и остался. Это было ещё тогда, когда Макс на Маринке женат был. Вот с тех пор Тамара Борисовна старшего сына и тютюшкала, как единственного.

Как-то раз Марина пришла к Максу по поводу алиментов, а он на работе был. Мы посидели с ней в кухне, спокойно поговорили. Не такой уж и стервой она мне показалась, как её Макс с мамой расписывали. А после того, как она мне рассказала, что Тамара Борисовна после рождения внука чуть ли не поселилась у них в «однушке», я ей даже сочувствовать начала, хотя до этого ревновала так, что готова была глаза выцарапать.

В нашей с Максом жизни свекрови тоже было слишком много. Чересчур. Она и меня жить учила, и его. Самое гадкое, что он послушался её совета не общаться с собственным ребёнком. Дескать, лучше пусть у мальчика вообще отца не будет, чем вот так. Она сама сыновей подняла, и Марина справится. И от алиментов отмазываться тоже она его надоумила. Ну да и Бог ей судья. Не об этом в сложившихся обстоятельствах думать нужно было.

— Тамара Борисовна… ― я потрясла свекровь за плечо.

— А? ― вскинулась она и часто заморгала, стряхивая остатки сна. ― Ой, Лизуш… А ты когда приехала? Ночь же на дворе.

— Я сказала, что приеду, вот и приехала. Какая разница, когда я это сделала? Или я не вовремя?

— Почему ты злишься?

— Да потому что надоело это всё. Что с Максом?

— Ой, Лизонька… ― она уронила лицо в ладони и заплакала навзрыд.

— Да что случилось-то?

— Ты уехала, а он… Он как с цепи сорвался. На меня кричал, тебя проклинал, а потом… Ой… Они так напились все…

— Напились? ― у меня глаза полезли на лоб.

— Я не знаю, где они эту бормотуху купили, но Максимке так плохо стало… Другим ничего, а его в больницу увезли с отравлением… В реанимацию…

— То есть, вы позвонили мне потому, что Макс напился? ― холодно осведомилась я, не веря своим ушам.

— Ему так плохо, Лизуш…

— Вы издеваетесь? Я думала, он руки на себя наложить решил…

— А ты этого хочешь, да? ― накинулась на меня свекровь. ― Этого добиваешься? Мало тебе было один раз ему душу наизнанку вывернуть, ещё захотелось? Не добила, да? Мстишь за то, что он тогда тебя бросил?

— Я поняла, у вас это семейное… ― констатировала я, стаскивая с себя куртку.

— Что именно? ― с вызовом подбоченилась Тамара Борисовна.

— Резкие перепады настроения от любви к ненависти.

— Максимка тебя любит! Всю жизнь любит!

— Вы если будете так орать, соседей всех перебудите.

— И буду! Пусть слышат, какая у меня невестка бессердечная!

— Пока что они слышат, какая у меня свекровь неуравновешенная, ― спокойно заявила я и, убедившись, что Тамара Борисовна от гнева потеряла дар речи, ушла в кухню ставить чайник.

— Чтоб завтра духу твоего здесь не было! ― завопила она мне вслед.

— Ну уж дудки. Я вам не футбольный мячик, который можно туда-сюда пинать. Я подожду, пока Макс выйдет из больницы, мы полюбовно подадим заявление на развод, а потом я выпишусь и уеду.

— Развод? Ты совсем с ума сошла? Хочешь окончательно моего мальчика добить?

Я тяжело вздохнула и устало посмотрела на свекровь. Ну вот что толку объяснять ей, что её мальчику уже за тридцатник перевалило? Добить его… Ага, это ещё вопрос, кто кого первым добьёт. Я неслась сюда, думая, что всё совсем плохо, а «её мальчик», оказывается, изволил напиться до отравления. Ещё и я в этом виновата.

Нет, я безумно рада, что Макс всего лишь напился, а не надумал глупость какую-нибудь. Правда рада. Будто камень с души упал. Но предел-то этому когда-то должен быть? Как бы сильно мы не любили друг друга… Ну не можем мы жить вместе! Вот как это ей втолковать? Она же слышать ничего не хочет. Я вообще не понимаю уже, чего они оба от меня хотят.

— Мы разведёмся, и это не обсуждается. Хоть плачьте, хоть материтесь, хоть проклинайте меня, мне уже всё равно. Я с вашим сыном жить не буду.

С минуту свекровь сверлила меня ненавидящим взглядом, а потом уселась в прихожей на тумбочку и принялась натягивать на ноги свои высокие сапоги.

— Вызови мне такси, я здесь больше ни на секунду не останусь.

— Вот и славно, ― я облегчённо вздохнула и достала мобильник из заднего кармана брюк. ― Привет Максу передайте. Пусть поправляется побыстрее, а то я тоже не хочу задерживаться тут дольше необходимого.

Она ушла, громко хлопнув входной дверью, а я рухнула на табуретку в кухне, не зная, смеяться или плакать. Обалдеть! Я ведь могла по телефону спросить у неё, что случилось с Максимом, а потом спокойно сесть в автобус и поехать, куда собиралась. Ещё и Маргариту расстроила, ляпнув ей про суицид. Ну почему я сначала делаю, а потом думаю? Ау! Здравый смысл! Ты где? Ты мне нужен.