Иллюзия выбора

Елена Пикур, 2023

Однажды серым дождливым вечером София встречает на улице человека, который не знает кто он и считает себя призраком. Он совершает странные поступки и каждый раз выглядит совершенно неожиданно, меняя свой облик от потерянного слабого неудачника к изысканному красавцу, от больного бездомного к преуспевающему художнику. София берется разгадать тайну мужчины и не замечает, как влюбляется в него. Но удастся ли ей постичь его необыкновенную душу и найти ключ к загадке его личности, поймет ли она, кто находится рядом с ней: психически больной человек, мошенник или представитель древнейшей цивилизации.

Соня сидела на подоконнике и смотрела сквозь пелену дождя на улицу. Она чувствовала себя бабочкой, обреченной на погибель. Лето давно закончилось, а холодная дождливая осень несла смерть всем жизнерадостным и теплолюбивым насекомым. По мокрым дорожкам иногда пробегали прохожие, спеша в тепло и уют своих квартир. И вдруг Соня увидела человека. Он стоял под дождем, не боясь промокнуть, и даже, казалось, желал этого. Что-то в его фигуре, в его позе взволновало девушку. Не пытаясь разобраться в своих чувствах, Соня быстро накинула на плечи плащ и поспешила на улицу.

Он смотрел куда-то вдаль и даже не заметил, что его уединение нарушено. Соня легонько тронула его за плечо.

— Вам плохо? — спросила она. Мужчина безразлично взглянул на нее и отвернулся.

— Я могу вам помочь? Вы совсем промокли.

Она не знала, почему делает все это, как будто ее толкала какая-то неведомая сила.

— Вы знаете, что значит быть призраком? — неожиданно спросил он.

«Призраком? Почему вдруг призраком?» — Пронеслось у нее в голове. Хотя, в такую погоду пожалуй призраки чувствуют себя уютнее насекомых, и тем более, трепетных бабочек. Она хотела попытаться превратить все в шутку, сказав, что после чая с медом призраки превращаются снова в людей, но взгляд незнакомца был таким трагичным, что она только пролепетала:

— А может вам зонтик? Может чай в термосе?

Он молча достал из кармана куртки зонт и протянул ей. По его волосам струилась вода и было непонятно волнистые они или гладкие, и какого цвета. Раскрыть протянутый зонт над ним не представлялось возможным. Он был значительно выше. И слова все казались не те и замирали невысказанными. Зачем она вышла? Чем может помочь ему? Но и уйти она не решалась.

— Сколько, по-вашему, мне лет? — спросил он. Она взглянула на него и поняла, что определить совершенно не в состоянии. Двадцать пять, сорок восемь, шестьдесят два? Любой мог подойти ему. Но чтобы не обидеть, она сказала:

— Пожалуй, тридцать. Вы с дороги? У вас усталый вид.

— Ну, вот. Соглашусь принять это за основу. А что в дороге, это уж точно. Долго в пути. Даже не знаю сколько.

Он отвернулся и замолчал. Она не уходила и не открывала зонт. Ветром сорвало капюшон плаща, она тихонечко поправила его, но мужчина заметил этот жест, взял ее за локоть и переставил под стоявшие на улице зонтики-грибочки. Он вдруг показался ей невысоким, ссутулившимся и почти лысым. Она тряхнула головой. Высокий, спортивный.

— Я совсем вас не знаю… Более того, удивляюсь сама себе, но было бы глупо оставаться вот так под холодным дождем. Я живу здесь рядом, может быть, вы захотите зайти ко мне? — робко пролепетала Соня, не осознавая смысла сказанного.

— Да, безусловно, вы правы! — уверенно сказал мужчина и, ловко схватив девушку за руку, торопливо направился к ее дому. «Что я наделала? — Пронеслось в ее голове. — Зачем я пригласила его? Он такой странный! Может быть сумасшедший?» Она попыталась остановиться, что-то сказать, но у нее ничего не получилось, словно все ее тело сковала какая-то невидимая сила. Реальность вдруг исчезла, и Соне показалось, что она находится в самом центре какой-то ужасной пугающей паутины. Все ее попытки вырваться, приводили лишь к тому, что она еще больше запутывалась в липкой противной сети. И вдруг она заметила, что огромная темная тень стала надвигаться на нее. Соня вспомнила, что совсем недавно ощущала себя маленькой бабочкой, и вот теперь эта бабочка попала в беду, и единственным правильным решением было затаиться и ждать. Так она и сделала. И в этот момент девушка словно очнулась. Она с удивлением увидела, что сидит у себя дома, в своем любимом кресле, а незнакомец тревожно всматривается в ее лицо. Она с ужасом отшатнулась от него.

— Ну, вот, теперь все в порядке! — спокойно сказал он, протягивая ей кружку ароматного чая.

— Кто вы? — с трудом разлепив пересохшие губы, спросила Соня.

— Я странник.

— Что вы здесь делаете?

— Спасаю вас.

— Но ведь это вы мокли под дождем! Как вы здесь оказались? Я ничего не помню, — растерянно произнесла девушка.

— Вы ведь сами пригласили меня. Помните? — спросил он, заглядывая Соне в глаза.

— Но вы как будто знали, где я живу. Нет, определенно, мне все это не нравится. Я прошу вас, уйдите!

— Если я уйду, вас будет мучить вопрос: кто я? Лучше уж я останусь, — ответил он и весело подмигнул ей.

— Но я боюсь вас! — воскликнула девушка.

— О, это мы сейчас исправим, — сказал он и неожиданно схватил Соню за руку.

В тот же миг все поплыло перед ее глазами. Она увидела большой светящийся шар, он медленно приближался, переливаясь всеми цветами радуги. Свет, исходящий от него, был таким теплым и приятным, что Соне захотелось к нему прикоснуться и, как только она протянула руку, сразу же оказалась внутри шара. Ей было уютно и спокойно. Открыв глаза, девушка обнаружила, что странный мужчина держит ее в своих объятиях. Она отстранилась.

— Теперь вам ничего не грозит, — улыбнувшись, сказал он.

— Как вас зовут? — спросила Соня. Она больше не боялась незнакомца.

— Максим, — ответил он.

— А я Соня! — представилась девушка и протянула руку. Мужчина пожал ее и снова улыбнулся.

— Можно я у тебя сегодня останусь? — спросил он.

— Я не знаю, правильно ли это будет…, — начала было робко Соня, но Максим ее перебил:

— Послушай свое сердце.

А сердце предательски кричало: «Да! Да! Пусть он остается!» Девушка нерешительно пожала плечами.

— Ну, замечательно! Уже поздно, а завтра мы что-нибудь придумаем, — подытожил мужчина. Соня встала и обреченно побрела в спальню, стелить ему постель. Когда Максим улегся спать, Соня снова забралась на подоконник и уставилась в окно. Дождь все так же стучал в стекло. Долговязые фонари тоскливо поблескивали в сгустившихся сумерках.

«Что со мной происходит? — Думала Соня. — Я привела в дом совершенно незнакомого человека и к тому же оставила его ночевать. Это немыслимо! Все так странно, что даже не поддается анализу. Лучше лечь спать».

Сон долго не шел, девушка ворочалась, несколько раз ходила на кухню пить чай, а Максим, между тем, спокойно спал. Наконец, ближе к утру, Соне все-таки удалось заснуть.

Проснувшись, Соня посмотрела на часы — половина двенадцатого. Она быстро подскочила и направилась в спальню, стараясь при этом не шуметь. Постель была аккуратно сложена в стопочку. Максима не было. Девушка обошла всю квартиру, заглянула в ванную, в туалет. Никого! Она огляделась, все вещи были на месте. Весь день прошел в каком-то томительном ожидании. Соня прислушивалась к каждому шороху в подъезде, ей казалось, что вот-вот раздастся звонок в дверь и на пороге появится Максим. Но время шло, а звонка не раздавалось. К вечеру девушка поняла, что ждет напрасно. Она забралась на свой любимый подоконник и увидела…Максима. Он стоял на том же месте, что и вчера. Соня быстро оделась и выбежала на улицу.

— Максим! — позвала она. Но мужчина, казалось, ее не слышал. Тогда девушка подошла ближе и заглянула ему в лицо. — Что с тобой?

Он грустно посмотрел на нее своими бездонными синими глазами.

— Что?

— Ты помнишь меня? — спросила Соня.

— Конечно, — ответил он.

— Ты кого-то ждешь?

— Да. Но сегодня они опять не придут. «Пойдем к тебе», — сказал он и устало зашагал к дому. Соня поплелась следом. Оказавшись в квартире, Максим повеселел и уже не выглядел тем потерянным человеком без возраста, что на улице.

— Послушай, я не могу оставить тебя здесь. Я совсем тебя не знаю, — начала сбивчиво Соня.

— Не знаешь? Неужели? Ты, как и они думаешь, что все знание заключается в имени, фамилии, адресе, биографии? — возбужденно спросил он.

— Кто они? О ком ты говоришь?

— А, не важно! — отмахнулся Максим и отвернулся.

— Ну, ты пойми, так уж устроена жизнь, что каждый человек имеет свою биографию…

— А если нет, то он уже и не человек?

— Послушай, Макс, если тебе есть, что рассказать, я внимательно тебя выслушаю.

— Как же! Вы все так говорите! А что потом? Ладно, я уйду, — сказал мужчина, поднимаясь из-за стола и отодвигая кружку с чаем.

— Нет, я не хочу, чтобы ты уходил! Просто, пойми меня! — воскликнула Соня и схватила его за рукав.

— Я тебя очень хорошо понимаю. Помнишь, когда ты, будучи маленькой девочкой, сидела за диваном и плакала? Тебе тогда казалось, что мир так несправедлив к тебе. Ты хотела скорее вырасти, чтобы уже никто не мог тебя обидеть.

Соня вспомнила, что тогда она разбила вазу. Совершенно случайно. Она просто хотела посмотреть, что находится внутри, а ваза оказалась слишком тяжелой, упала на пол и разлетелась на малюсенькие осколочки. Соню тогда сильно ругали, а она плакала, предлагала склеить эту злополучную вазу и никак не могла понять, как какая-то стекляшка может быть маме дороже, чем собственная дочь.

— Откуда ты знаешь? — растерянно спросила она.

— А разве не я успокоил тебя? Помнишь, какие слова я шептал тебе на ушко, какие пел чудесные колыбельные песни, — ответил Максим.

— О чем ты говоришь? — подозрительно спросила Соня.

— Это просто шутка! Извини, — улыбнулся он. — А как тебя зовут?

— Разве ты не помнишь? Мы еще вчера познакомились.

— Вчера? Ах, да… Может быть… Вчера… Как давно! Но как все же тебя зовут?

Казалось, он сосредоточенно пытается что-то вспомнить. Соня подумала, что он просто разыгрывает ее.

— Настя, — сказала девушка.

— Очень приятно, — он замолчал и о чем-то задумался.

— А ты где живешь? — спросила Соня.

— Сейчас у тебя, — просто ответил Максим.

— Нет, у меня ты не живешь. Что за фантазии? — воскликнула девушка, всматриваясь в его лицо и пытаясь понять, шутит он или нет.

— Послушай, Настя, давай, поговорим о чем-нибудь другом.

— Нет! Я хочу знать, кто ты такой?!

— Хорошо. Я скажу тебе. Они стерли мою память, и я просто не знаю кто я! Ты, конечно, не поверишь в это и просто выставишь меня за дверь. И будешь права, между прочим. Ну, кто способен поверить такой глупости? — вскричал он и закрыл лицо руками.

— Но подожди. Кто это они? — спросила Соня, не зная, как ей вести себя.

— О, Боже! Если бы я знал! Они ищут меня, потому что в моей голове находится какая-то очень ценная для них информация! — сказал Максим, указывая на висок.

— И что ты собираешься делать?

— Я собираюсь вспоминать! Но мне негде укрыться. Я помню, что у меня большой красивый дом, но где он находится, я не знаю. Прошло слишком мало времени. Мозговая деятельность еще не восстановилась.

— Я знаю о случаях амнезии. Тебе надо думать о том, что ты помнишь, и память постепенно вернется. Расскажи мне про свой дом.

— Я помню асфальтированную дорогу, по бокам сосны и березы, потом шлагбаум и дома. Я помню, как въезжал в черные кованые ворота, ехал по дорожке, мимо подстриженных кустарников и останавливался у входа. В дом вела большая белокаменная лестница, — он замолчал и задумался.

— Ты можешь описать дом? — Спросила Соня.

— Нет, но я помню камин.

— Да, не густо. Хотя, мне кажется, мы можем попробовать найти это место. Ты говоришь о коттеджном городке. Собирайся, мы едем туда! — скомандовала девушка. Во взгляде Максима угадывалась нерешительность.

— Сейчас? — спросил он.

— Немедленно!

Соня поспешила в коридор и начала натягивать куртку, но Максим не двинулся с места.

— В чем дело? — спросила девушка.

— Это плохая идея. Скоро стемнеет, и на улице будет опасно, — тихо сказал он и в его глазах появился страх.

— Хорошо, поедем завтра, — согласилась Соня.

— Спасибо. Я чертовски устал.

— Тогда ложись спать, я постелю тебе. И не исчезай, пожалуйста, утром. Нам о многом надо поговорить.

— Не исчезну.

Соня примостилась на своем любимом подоконнике. Город погрузился в темноту, прорезаемую яркими огнями рекламных вывесок и теплым светом зажженных окон. «Я опять пытаюсь кого-то спасти, — подумала девушка. — Неужели человек, давший однажды клятву Гиппократа, уже никогда не сможет отказаться от нее?» Воспоминания вновь нахлынули…

***

Соня сидела в ординаторской и пила чай.

— Ну, что Софья Владимировна, сладок последний рабочий день перед отпуском? — улыбнувшись, спросил мужчина в голубом медицинском костюме.

— Да, Сергей Петрович, вот кайфую!

— Составить тебе компанию?

— Если ты внесешь свою долю шоколадкой.

— О, я знаю, что халява с тобой не прокатит! Я подготовился! — мужчина достал из кармана шоколадку и повертел ей перед девушкой.

— Ну, тогда я с тобой дружу, — улыбнулась она.

— Что за чай? — спросил Сергей Петрович, заливая кипятком одноразовый пакетик.

— Белый.

— Белый?

— Угу, — кивнула Соня, отпивая из своей кружки ароматную жидкость.

— Вкусно пахнет, цветами. Первый раз такой чай вижу, — мужчина сел рядом с девушкой на диван и распечатал шоколадку. — Хочешь, подвезу тебя до дома?

— Нет, я хочу прогуляться.

— На улице дождь.

— Ничего. У меня есть зонтик.

— Ладно. Чем планируешь заниматься в отпуске? — спросил Сергей Петрович, откидываясь на спинку и вытягивая вперед свои длинные ноги, обутые в коричневые кожаные тапочки.

— Не решила еще. Может, к сестре в Питер съезжу. А вообще, отоспаться хочу.

— Понятно.

Соня прикрыла глаза. Из приемника, стоящего на подоконнике, разливалась бетховенская «Лунная соната».

— Нашли, что включить ранним утром! Так никто не проснется, — возмутился Сергей Петрович и протянул руку, чтобы выключить радио, но девушка его остановила.

— Никакая другая музыка не будет так гармонично сочетаться с белым чаем и молочным шоколадом, — тихо сказала она.

— Эстет, — улыбнулся мужчина.

— Нет. Гурман!

Резко зазвонил телефон. Соня вздрогнула.

— Я отвечу. Отдыхай, — проговорил Сергей Петрович и поднял трубку. — Алло! Да, я. Привет. Нет, еще здесь. Сейчас позову.

Мужчина взял телефон со стола и поднес к дивану, протягивая девушке трубку.

— Лариска из гинекологии, — объяснил он.

— Алло? Привет, подруга. Что случилось? Может, справишься сама? Я уже ощущаю себя отпускницей. Ладно, сейчас поднимусь.

Соня потянулась и встала.

— Рано я расслабилась.

— Что там?

— Лариска волнуется, острый аднексит, на ее взгляд, как-то странно себя ведет!

— Из-за таких пустяков тебя дергает! — возмутился Сергей Петрович.

— Ладно, схожу, гляну. Где мой стетоскоп?

— На тумбочке.

— Спасибо.

Выйдя на лестницу, Соня увидела свою подругу и коллегу Ларису Васильеву. Она была взволнованна.

— Сонечка, как хорошо, что ты еще не ушла!

— Что случилось?

— Больная с острым аднекситом, УЗИ было, я назначила пиперациллин по 200 мг внутривенно, гентамицин по 80 мг внутримышечно и метронидазол по 0,5 г внутривенно каждые 8 часов. Мне казалось, она идет на поправку, но вчера опять стала жаловаться на боли, я дала баралгин. Сегодня утром температура вверх полезла, боли усилились. У меня сегодня опять дежурство за Лямкину, я боюсь оставаться без тебя! — тараторила Васильева, пока они шли по коридору.

— Не волнуйся, ты все правильно сделала. Анализ крови брали?

— Да, лейкоцитоз со сдвигом формулы влево.

В палате было две кровати. На одной из них лежала молодая бледная женщина.

— Ее вырвало, — сообщила пышнотелая соседка по палате.

— Сейчас посмотрим, — Соня размотала стетоскоп и послушала сердце. — Тахикардия. Как вас зовут?

— Оксана, — корчась от боли, проговорила женщина.

— Оксаночка, покажите, где больно?

— Везде, — простонала больная.

— Ничего, мы сейчас вам поможем. Мышечное напряжение, — сказала Соня, ощупывая живот и оборачиваясь к Ларисе, затем она снова вставила стетоскоп в уши и приложила к животу. — Полное отсутствие перистальтических шумов кишечника. Оксаночка, когда боль усилилась?

— Вчера вечером.

Софья Владимировна накрыла больную одеялом и, взяв Васильеву за локоть, вывела в коридор.

— Срочно готовьте операционную! У больной осложнение острого аппендицита. Перфорация отростка с развитием разлитого перитонита, — уверенно сказала она. Глаза Ларисы округлились.

–Аппендицит? Но ведь УЗИ….

— Я не отрицаю аднексит, но сейчас нам надо ее спасать! Мы потеряли много времени! Готовь больную к аппендэктомии с промыванием брюшной полости. Я иду мыться. Позвони Сергею Петровичу, если он еще не ушел, пусть мне ассистирует.

Через два с половиной часа Соня сидела в ординаторской и безучастно смотрела в одну точку. В голове все еще звучал голос Сергея Петровича: «Инфекционно-токсический шок….остановка сердца….смерть наступила в….» Ее руки все еще помнили тепло молодого живого тела. Оно дышало, боролось за жизнь. А теперь оно превратилось лишь в кусок мертвой холодной плоти. Смерть вырвала душу прямо из рук Сони, она это явно почувствовала, пытаясь сопротивляться тому, чему сопротивляться было бесполезно.

Хлопнула дверь, перед глазами проплыло размытое голубое пятно, оказавшееся Сергеем Петровичем.

— Ничего, Сонечка, ничего, — ласково проговорил он, усаживаясь рядом и обнимая девушку за плечи. — Ты сделала все, что могла.

— Уже во второй раз на моем столе умирает пациент.

— Ну, такая у нас работа. Мы не всегда и не всех можем спасти! Это Лариска неправильно поставила диагноз.

— Лариса ни при чем. Она гинеколог и лечила аднексит, на его фоне трудно распознать аппендицит.

— Вот подругу-то ты выгораживаешь, а почему себя терзаешь? — Сергей Петрович слегка тряхнул Соню, пытаясь вывести из ступора.

— Оперировала-то я, — прошептала она и подняла на мужчину свои большие зеленые глаза, в которых стояли слезы.

— Маленький мой, ну слишком поздно уже было. Мы ведь не боги! — сказал мужчина и погладил девушку по голове.

— В приемном ждут муж и пятилетняя дочка. Надо им сказать, — проговорила Соня, поднимаясь. Сергей Петрович удержал ее за руку.

— Хочешь, я скажу? — спросил он.

— Спасибо. Я сама.

Войдя в приемный покой, Соня увидела маленькую девочку. Она крутилась вокруг отца с куклой в руках и что-то напевала. Мужчина смотрел на нее и улыбался.

— Вы муж Оксаны Литовченко? — спросила Соня.

— Да. Как она? — он поднялся ей навстречу. Девушка покосилась на ребенка.

— Она умерла, — тихо сказала она.

— Что? — Выдохнул мужчина.

— Аппендицит дал осложнение, развился перитонит. Сердце отказало. Мы не смогли ее спасти. Мне очень жаль.

Мужчина опустил голову. Некоторое время он стоял неподвижно, потом посмотрел на Соню.

— Вы оперировали?

— Да, — ответила девушка и прочла в его глазах сомнение в своем профессионализме. Она не почувствовала ни зла, ни ненависти, его взгляд лишь возложил на ее хрупкие плечи огромный тяжкий груз вины…

***

Соня все еще смотрела в окно, когда ее воспоминания развеяла черная Волга без номеров, подъехавшая к дому. Фары погасли, но из машины никто не выходил. В памяти возникли слова Максима, о том, что его кто-то преследует. Соне сделалось не по себе, она слезла с подоконника и легла в кровать. Она долго не могла уснуть, снова и снова проигрывая в голове весь ход операции, пытаясь дать оценку каждому своему действию и понять, где она допустила ошибку.

Проснувшись, Соня прислушалась. В квартире стояла тишина. Яркие лучи солнца весело скользили по комнате.

— Максим, — позвала девушка, но ответа не последовало. Он ушел.

***

В обед позвонил Сергей Петрович.

— Привет, Софья! Как отдыхается? — спросил он.

— Так себе, Сереж. Не могу себя заставить заняться уборкой, — пожаловалась девушка.

— Какой еще уборкой? Ты же в отпуске! Вот и отдыхай! Хочешь, заеду за тобой вечером, поужинаем вместе?

— Нет, не надо. Хочу побыть одна.

— Ладно. Завтра позвоню. Не скучай!

— Спасибо тебе, Сережа. Пока.

После обеда Соня оделась и вышла из дому. День был теплым и солнечным. В песочнице у подъезда копошились дети с совочками и ведерками. Мальчик постарше резво гонял по двору на велосипеде. Старушки о чем-то спорили на лавочке. «Вот так, Оксана Литовченко, тебя уже нет, а жизнь, оказывается, продолжается!» — Подумала Соня. Она медленно пошла по аллейке, загребая ногами желтые шуршащие листья. В уличном кафе за столиком сидела женщина и пила чай из пластикового стаканчика. Бармен с тоской смотрел на нее. Справа от него, у дымящегося мангала стоял кавказец и виртуозно жарил шашлыки. Соня залюбовалась его уверенными, ловкими движениями. Он заметил это.

— Эй, дэвушка, подходи, красавица! Покушай!

Он протянул ей шпажку, на которую были нанизаны аппетитные румяные куски мяса. Сок капал с них прозрачными каплями. Соня улыбнулась.

— А давайте, — сказала она. Радостный кавказец завернул шашлык в лаваш, предварительно посыпав его маринованными колечками лука, и подал девушке. Она расплатилась и, присев за свободный столик, начала есть. «Странно устроен человек, — думала она. — Тело словно существует независимо от души. Как бы ни было человеку плохо и тоскливо, он все равно ест, спит, ходит в туалет. И никакие душевные переживания не могут изменить этого».

Старый дворник поворошил граблями кучу опавших листьев, собранную и подожженную им. Легкий белый дым долетел до Сони, обдав ее ароматом осени. Именно с запахом костров девушка ассоциировала это время года, время грусти и увядания, время вселенского спокойствия и какой-то торжественной обреченности. Соня чувствовала себя несчастной и ей хотелось истязать себя еще сильнее. Словно боль могла принести ей облегчение.

Женщина, что пила чай за соседним столиком, встала и направилась к выходу. Поравнявшись с Соней, она вдруг остановилась и, взглянув на девушку, тихо сказала:

— Он не придет. Нет смысла ждать. Они никогда не приходят!

Затем она улыбнулась, казалось, сама себе и пошла дальше. Соня некоторое время смотрела ей вслед, как вдруг ее взгляд упал на знакомую фигуру.

— Привет, — сказала Соня, подойдя к Максиму.

— Сонечка, здравствуй! — радостно ответил он.

— Значит, сегодня я не Настя? — спросила девушка.

— Что? — не понял он.

— Ничего. Как твои дела?

— Я же здесь, значит — хорошо! Ты выглядишь уставшей. Пойдем домой? — он сказал это так просто, что Соня даже не нашла в себе сил сопротивляться. Она кивнула головой, и они пошли к дому.

Войдя в прихожую, Максим снял ботинки и куртку, затем помог Соне снять плащ, по-хозяйски повесил одежду в шкаф и отправился в ванную мыть руки. Девушка зачарованно смотрела на все его действия и не могла сказать ни слова, словно этот странный мужчина околдовал ее.

— Пойдем, я заварю для тебя самый лучший чай в мире, — сказал он и достал из кармана маленький пакетик с какой-то травой.

— Что это? — подозрительно спросила Соня. Максим улыбнулся своей удивительной обезоруживающей улыбкой.

— Я знаю травы. Но здесь нет ничего особенного. Мелисса, смородина, лимонник. Ты мне доверяешь?

— А у меня есть выбор?

— Выбор всегда есть.

— Ты ошибаешься, иногда бывает неизбежность! — Соня вспомнила безжизненное тело Оксаны Литовченко под своими руками. Максим вдруг сделался очень серьезным, он подошел к ней вплотную и, взяв за плечи, внимательно посмотрел в глаза.

— Иногда мы лишь исполняем чужой выбор, — вкрадчиво сказал он. Соне на мгновение показалось, что он с легкостью читает ее мысли и знает, что тяготит ее в данную минуту. Она дернула плечами, он тут же убрал свои руки и занялся приготовлением чая. Соня села к столу и, подперев руками голову, посмотрела на Максима. Его движения были уверенными и спокойными.

— Мы собирались найти твой дом, — осторожно сказала Соня. Мужчина на мгновение замер, его руки дрогнули.

— Ты действительно этого хочешь? — спросил он. Его глаза стали вдруг темными, словно морские волны перед бурей.

— Да, хочу, — просто ответила девушка.

— Я не могу рисковать тобой.

— Не бойся. Все будет хорошо, я уверена. Сегодня чудесный вечер. Может быть, отправимся прямо сейчас?

— Хорошо, — в голосе Максима послышалась какая-то обреченность. Он поставил на стол заварочный китайский чайник, на стенках которого были выгравированы иероглифы, означающие удачу и счастье.

— Что-то не так? — спросила Соня.

— Нет, все нормально. Одевайся, — мужчина провел рукой по своим темным густым волосам, словно пытался собраться с мыслями. Девушка видела, что его что-то угнетает, но не могла понять, что именно. Она не стала больше расспрашивать его, а просто надела плащ и взялась за ручку двери. Максим подошел к ней и, быстро взяв за локоть и повернув к себе, пристально посмотрел в глаза.

— Пообещай мне, что не станешь геройствовать, не станешь рисковать и будешь во всем меня слушаться! — быстро проговорил он, а Соня подумала, что опять не может определить его возраст и его внешность, как будто его лицо стало каким-то стертым и размытым.

— Может быть, ты объяснишь мне, что происходит? Я не хочу неприятностей, — сказала девушка.

— Мне не хотелось бы впутывать тебя в эту странную историю. Я слишком дорожу тобой!

— Отчего же? Я тебе не жена, не сестра и даже не подруга! Что нас связывает, кроме кровати, на которой ты имеешь обыкновение засыпать по вечерам и исчезать утром? Ты преступник?

— Ты похожа на маленькую девочку, которой хочется заглянуть в коробку, но она боится, что оттуда кто-нибудь выпрыгнет, — усмехнулся Максим. Его глаза снова стали ясными и синими, а лицо симпатичным и располагающим.

— Я никогда не боялась заглядывать в коробочки, потому что меня не пугали кузнечики, которых вы там прятали! — заявила Соня.

— Ах, так? Тогда идем, — мужчина взял девушку за руку и потянул за собой.

У подъезда все еще сидели старушки, но детей в песочнице уже не было. С севера подул холодный безжалостный ветер. Закатное осеннее солнце тонуло в тяжелых свинцовых тучах, окрашивая их в тревожные огненные цвета. Соня замедлила шаг, ей отчего-то стало так неуютно на этом ледяном ветру, она вспомнила про оставленный дома пузатенький китайский чайник с приятным ароматным чаем. Но отступать было поздно. Максим тоже пошел медленнее, девушка заметила, как он вдруг напрягся.

— Вот они, — прошептал он. Соня взглянула Максиму в лицо. Он был бледен, только глаза возбужденно сверкали. Девушка проследила за его взглядом и замерла. На том же месте, что и вчера, стояла черная Волга без номеров. Стекла были затонированы и нельзя было разглядеть, кто находится внутри.

— Ты знаешь, кто там? — спросила Соня, сжимая его холодную руку.

— Да. Они все-таки нашли меня. Ладно, ты не бойся, мы их обманем, — Максим натянуто улыбнулся и направился к скамейке.

— Что ты собираешься делать?

— Я собираюсь запутать их. Они ждут, что я стану убегать, а я просто сяду и все! Как будто мы вышли просто погулять.

Девушка села рядом, но не смогла расслабиться. Она то и дело смотрела на странную машину, пытаясь уловить хоть какие-то признаки движения в ней. Через некоторое время Максим взглянул на часы и поднялся.

— Пора, — сказал он. — Скоро стемнеет и настанет их время. Идем!

Он схватил Соню за руку и направился к арке, что вела со двора на улицу. В то же мгновение у Волги вспыхнули фары, и она медленно тронулась за ними. Сердце девушки бешено заколотилось. Максим ускорил шаг. Они вышли на улицу и, пробежав целый квартал, завернули в какой-то двор. Волга, отставшая из-за остановок на светофоре, вновь появилась за их спинами. Молодые люди бежали, не останавливаясь, по темным узким улочкам, мимо жилых домов, мимо чужих подъездов и безразличных одиноких прохожих. Свет фар преследовал их, жег спины. Вскоре Соня потеряла счет времени, она перестала ориентироваться на местности, ей казалось, что она уже очень далеко от своего дома. Все ей казалось чужим и враждебным. Завернув за очередной угол дома, Максим дернул дверь, ведущую в подъезд. Это был запасной вход и, к счастью, наружная дверь оказалась открытой. Он быстро толкнул Соню внутрь и вошел следом. Дверь скрипнула и закрылась за ними, погрузив их в полнейшую темноту.

— Ну, вот, мы спасены. Только тихо, ничего не говори, — прошептал мужчина, тесно прижавшись к девушке из-за нехватки свободного места. Она ощущала на своем виске его горячее дыхание и пыталась успокоить свое бешено бьющееся сердце, стук которого, как ей казалось, слышен даже на улице. За дверью скрипнули тормоза и все снова погрузилось в тишину. Соня почувствовала руку Максима на своей талии, но даже и не подумала противиться его порыву. Страх так сковал ее, что она рада была ощутить поддержку.

— Скоро все кончится, они нас потеряли. Потерпи еще немножко, — снова прошептал мужчина.

— Почему они преследуют тебя?

— Потом расскажу. Сейчас не время…

Его слова заглушил грохот и скрежет металла. Соня, вздрогнув, вцепилась в куртку Максима, он еще крепче прижал ее к себе и уткнулся в ее волосы. Некоторое время они стояли неподвижно, ощущая себя одним целым. Потом Максим вздохнул и опустил руки.

— Теперь мы можем идти, — сказал он.

— Что это был за грохот? И вообще, ты мне объяснишь, что, черт возьми, происходит? — воскликнула Соня, когда они оказались на улице. Мужчина не ответил, а только молча шел, крепко держа девушку за руку. Когда они вышли на проспект, он остановил такси и, усадив Соню на заднее сидение, примостился рядом. Таксист вопросительно взглянул на них.

— На «Радугу», — сказала Соня, вспомнив, что найти дом Макса, было именно ее идеей.

— Коттеджный городок? Пятьсот, — живо отозвался таксист, мгновенно подсчитав свою прибыль. Девушка сунула руку в карман и поняла, что забыла деньги. Она хотела было извиниться и выйти из машины, но Макс протянул таксисту тысячную купюру.

— Туда и обратно, — сказал он.

Машина тронулась. Таксист не отличался оригинальностью среди своих коллег, из динамиков лилась музыка в стиле шансон. «Я куплю тебе дом, у пруда в Подмосковье…» — пел хрипловатый голос. Соня подумала, что никогда не любила эту тюремную лирику, но сейчас она казалась ей очень даже кстати. За окнами мелькали фонари и огни витрин, небо стало совсем черным, погрузив город в темноту. Ветер усилился, пошел дождь. Максим сидел неподвижно, устремив взгляд куда-то вдаль.

«Странно устроен мир, — думала Соня. — Рядом со мною сидит человек, которого я совсем не знаю, но почему-то я чувствую, что он прочно вошел в мою жизнь. Кто он, где работает, чем занимается днем, есть ли у него семья? Все это тайна для меня, но ничего от этого не меняется. Может быть, он совершил, что-то страшное, какое-нибудь преступление, за которое его ждет кара. Может быть, он опасен. Но рядом с ним я не чувствую себя одинокой и несчастной».

Девушка посмотрела на Максима, он, казалось, был погружен в какие-то свои мысли и не замечал ее взгляда. Соня осторожно взяла его за руку. Его ладонь была сухой и теплой, пальцы длинными и тонкими, что говорило о творческой натуре и отсутствии опыта тяжелой физической работы.

Машина въехала на территорию коттеджного городка. По обе стороны дороги располагались разноликие дома, обнесенные глухими заборами и коваными оградами. Проезжая мимо одной из таких оград, Максим напрягся.

— Мой дом! — воскликнул он.

— Остановите, — попросила Соня таксиста. — Ты уверен?

— Да, я абсолютно уверен. Это мой дом!

Коттедж был двухэтажным, сложенным из красного кирпича с зеленой черепичной крышей. На втором этаже в окне горел свет.

— С кем ты живешь? — спросила девушка, подозрительно глядя на Максима.

— Я не знаю. Я должен войти внутрь, чтобы вспомнить, — ответил он и открыл дверь. В кабину ворвался холодный влажный воздух и шум дождя.

— Я с тобой, — сказала Соня.

— Нет. Оставайся в машине! Если через десять минут я не появлюсь, ты уедешь домой. Пообещай мне! — потребовал мужчина.

— Я не могу! Я не оставлю тебя здесь!

— Ты обещала меня слушаться. Пойми, для тебя это может быть опасным, — он внимательно посмотрел ей в глаза, а потом обратился к водителю. — Шеф, не выпускай ее из машины. Если я не появлюсь ровно через десять минут, уезжайте.

— Что вы задумали? Не нравится мне все это! — воскликнул таксист. Максим вынул из кармана еще тысячу и сунул ее водителю.

— Сделай так, как я тебе сказал.

— Хорошо, — недовольно пробурчал таксист, пряча деньги в бардачок.

Соня схватила Максима за руку, испуганно глядя на него своими огромными зелеными глазами. Он грустно улыбнулся ей и, выйдя из машины, захлопнул за собой дверцу. Подойдя к кованой решетке, взмывающей острыми пиками, казалось, в самое небо, он толкнул ручку. Дверь не поддалась. Тогда Максим посмотрев по сторонам, быстро и ловко перемахнул через ограду и оказался во дворе. Плавно ступая, словно дикая кошка, он прошел по асфальтированной дорожке и оказался у входной двери, перед которой располагались два фонарных столба, исполненных в старинном стиле. Лампы были тускло-желтыми, но хорошо освещали пространство перед домом. Однако резкий порыв ветра раскачал провода, раздался щелчок, откуда-то сверху посыпались искры и дом на мгновение погрузился во тьму. Когда же свет снова загорелся, Максима у дверей уже не было. Соня не поняла, куда он исчез, но ей показалось, что он проник внутрь дома. Таксист нетерпеливо ерзал на своем сидении, отсчитывая минуты. Соня же наоборот пыталась замедлить ход времени.

Дождь усилился и громко барабанил по крыше машины. Ветер срывал с деревьев мокрые желтые листья и бросал их на холодную темную землю.

— Все, время вышло! — радостно воскликнул таксист и завел мотор.

— Нет, еще две минуты!

— Время вышло, барышня! Я отвезу вас домой.

— Я не поеду, — уверенно сказала девушка и попыталась открыть дверь, но она оказалась заблокированной.

— Мне велено отвезти вас обратно. Мне не нужны неприятности, — проговорил водитель, разворачивая машину.

— Откройте дверь и можете ехать, куда вам угодно!

— Успокойтесь! Смотрите, в доме погас свет. Видимо, ваш спутник уже мирно спит в своей кровати.

Соня выглянула в окно. На втором этаже больше не горел свет. Однако чувство страха не отпускало ее. Девушка подумала, что во всех неприятностях, произошедших с ними, виновата она, ведь именно она заставила Максима выйти на поиски этим вечером. Соня вспомнила его растерянность и напряженность, когда она предложила прогуляться. Он явно знал что-то такое, о чем не хотел говорить ей. Что же скрывал этот странный мужчина?

— Где вы живете? — спросил таксист, выведя Соню из состояния глубокой задумчивости.

— Набережная, дом пять, — устало проговорила она.

Оказавшись возле своего подъезда, Соня вышла из машины и остановилась. Погода была отвратительной, холодной, грязной и мокрой. Двор был пуст и мрачен. Соня вздохнула и поплелась домой.

Первым делом, она включила горячую воду, насыпала в ванну морской соли и добавила несколько капель розового масла. Вдохнув полной грудью нежный аромат, она пошла на кухню. На столе одиноко стоял китайский заварочный чайник. Соня достала кружку, с нарисованным на ней котенком, и налила напиток. Он уже остыл и был чуть теплым, но вкус его был необычным и приятным. Девушка сделала несколько больших глотков и, закрыв глаза, прислонила голову к стене. Ей вдруг вспомнилась ее поездка в Китай, именно тогда-то она и купила этот симпатичный чайник с иероглифами.

С туристической группой Соня тогда отправилась в провинцию Аньхой, чтобы посетить гору Цзюхуашань. Это гора являлась одной из четырех священных буддийских гор в Китае. Взбираясь по северному маршруту, группа останавливалась в монастырях, расположенных на склоне. Одним из них был Храм Сладкой Росы, в котором находилась буддийская школа. Экскурсовод рассказывал легенды горы Цзюхуашань, но Соня его почти не слушала. Она наслаждалась атмосферой умиротворения и покоя, создаваемой роскошными деревьями и высокими бамбуками. Каких только сосен там не было! Некоторые выглядывали из-за скал, некоторые, словно спали, другие низко склонялись над самой пропастью. Темно-зеленые листочки-иголочки, плоские верхушки, кривые ветки и крепкие стволы — все это было результатом борьбы за выживание среди тумана и сильных ветров. Вдали шумел водопад Таоянь. Стоял сезон дождей, реки были полноводны, и водный поток, с огромной силой срывающийся вниз, вызывал сильный шум. Это было великолепное зрелище.

Соня отстала от группы, буддийские храмы ее интересовали гораздо меньше природных красот. Она присела на теплый серый камень и закрыла глаза, стараясь слиться в гармонии с этой удивительной местностью.

— Небо и земля долговечны потому, что они существуют не для себя, — неожиданно раздался возле нее спокойный приятный голос. Соня открыла глаза. Рядом с ней на камне сидел монах и смотрел вдаль. Девушка не слышала, как он подошел, словно он вырос из-под земли.

— Что? — Не поняла она.

— Кто пренебрегает своей жизнью во имя пользы близким, тот сохраняет ее, — последовал ответ.

— Вы мудрец?

Монах улыбнулся, на его лице было выражение безмятежности.

— Я лишь камешек на огромной горе, в сравнении с небом и землей. Если я так мал, могу ли я считать себя большим?

— В этом уже есть мудрость. Вы хорошо говорите по-русски. Где вы научились? — спросила Соня.

— Я несколько лет жил в России.

— Почему вы стали монахом?

— Я искал покой.

— Нашли?

Мужчина ничего не ответил и лишь устремил свой взгляд вдаль.

— А что нужно, чтобы стать монахом? — спросила Соня.

— Нужно освободить свое сердце от пут и удалить из жизни все, что рассеивает волю.

— Это так сложно для понимания! Что же рассеивает волю?

Монах взглянул на девушку, хитро прищурившись.

— Власть и богатство, горделивость, погоня за славой и корысть.

— А что опутывает сердце?

— Погоня за внешней красотой, хитрость и позерство. А еще эгоистичная любовь, тяга к наслаждениям, ненависть и гнев.

— Но все это человеческие слабости и чувства. Разве может человек обходиться без них?

— Мы же говорим о монахах. А они беспристрастны. Беспристрастие ведет к покою, покой — к ясности, ясность — к пустоте, пустота — к недеянию, которое все и совершает.

— Боюсь, это слишком сложно для меня. Вряд ли мне удастся постигнуть ваши истины, — улыбнулась девушка. Монах внимательно посмотрел на нее, потом осторожно взял за руку.

— Ты постигнешь и очень скоро. Тебе выпадет испытание, но ты его преодолеешь. Посмотри вон на то дерево, — он протянул руку и указал на одинокую сосну, что росла на скале. — Сначала это был маленький слабый росток, но ветер не смог вырвать его, да и кому мог помешать тонкий зеленый стебелек. Потом он превратился в хилое деревце, оно гнулось под порывами ветра, но ствол был гибким и не ломался. А теперь это гордое сильное дерево и ветер уже не осмеливается тягаться с ним. Так и человек, силен всегда, просто часто и сам не знает об этом.

Соня задумалась над его словами, а когда, очнувшись от раздумий, хотела что-то спросить, монаха рядом уже не оказалось. Словно весь их разговор был игрой ее воображения.

***

Почему именно сейчас ей вспомнился этот эпизод жизни, она не знала. Неожиданно зазвонил телефон. Соня вздрогнула и, вскочив, помчалась в гостиную.

— Алло! — воскликнула она, схватив трубку.

— Соня? — раздался голос Сергея Петровича.

— А, это ты. Привет, — выдохнула девушка.

— Что случилось?

— Ничего, просто бежала из кухни.

— Я звонил тебе весь вечер. Ты где была?

— Гуляла.

— В такую-то погоду?

— Слушай, Сереж, я очень устала и хочу спать! Ты что хотел?

— Я волновался за тебя. А еще, у меня завтра плановая холецистэктомия, а Василич заболел и не сможет ассистировать, Марианна уехала в Саратов к родителям, а с Багуровым ты сама знаешь, какие у меня отношения, — виновато проговорил Сергей Петрович.

— Понятно, Чащин! Хочешь вызвать меня на работу.

— Сонечка, я понимаю, ты в отпуске…

— Все нормально, Сереж, я приду.

— Ты уверена?

— Уверена, смогу ли я оперировать после того, как под моим скальпелем умер пациент, ты хотел спросить? — сухо проговорила Соня.

— Ну, зачем ты так? — обиделся мужчина.

— Извини. Я что-то не в себе сегодня. На какое время назначена операция?

— На одиннадцать.

— Хорошо. До завтра.

— Спокойной ночи!

— Спокойной ночи.

Войдя в ординаторскую, Соня бросила сумку и мокрый зонт на диван. Затем она включила электрический чайник и пошла за ширму, переодеваться.

— Доброе утро, Софья Владимировна! Вы меня совсем не замечаете или наполовину? — спросил Чащин, закинув ногу на ногу и вертя в руках Сонину сумочку, которой она чуть не попала ему в лицо.

— Что? — не поняла девушка и выглянула из-за ширмы.

— Ты не поздоровалась.

— Правда? Извини. Здравствуй!

— И все? — Сергей Петрович удивленно посмотрел на Соню.

— Что еще? Я не поздоровалась, вероятно, просто задумалась. Или не заметила тебя. Не знаю.

Вода в чайнике закипела. Соня вышла из-за ширмы в голубом медицинском костюме и налила в стакан кипятка. Потом она села за стол и задумалась.

— Что с тобой? — спросил Сергей Петрович.

— А что со мной?

— Ты молчишь.

— И что?

— Странно. Операция через час, — Чащин посмотрел на часы.

— Лапароскопическая?

— Да.

— Хорошо.

— Плужников из пятой палаты про тебя спрашивал. Ему надо швы снимать, а он никому не доверяет. Говорит, что твои руки самые нежные.

— Да, понятно, что нежнее твоих! — Соня взглянула на Чащина и хитро улыбнулась.

— Это что за намек?

— Это не намек. Это констатация факта. Ладно, пойду к Плужникову, не век же ему со швами ходить.

Сергей Петрович посмотрел девушке вслед, пожал плечами и улыбнулся.

Через час началась операция. Чащин вошел в операционную с поднятыми руками. Соня посмотрела на него поверх марлевой повязки.

— С тех пор, как мы работаем вместе, я полюбил операции, — сказал Сергей Петрович.

— Что так? — спросила девушка. Их лиц не было видно и от этого казалось, что они разговаривают одними глазами.

— Могу проводить с тобой время на законных основаниях. Лапароскоп, — ответил Чащин, отдавая между делом приказы операционной сестре.

— Странные у вас, Сергей Петрович, методы ухаживания, — ухмыльнулась Соня и посмотрела на экран. — Спайки.

— Да, уж! Ножницы. Вот, нелегкий путь предстоит к желчному пузырю господина Эфмана. Прямо, как к твоему сердцу, — Чащин через стол пристально посмотрел на девушку, затем перевел взгляд на экран. — Прижги сосуд.

— Какое чудовищное сравнение! Фу! Коагулятор.

— Почему же чудовищное? Нормальное, с учетом профессиональной деятельности. Отсекай протоки.

— Очень романтично! Готово.

— Ну, вот, теперь это уже не орган, а ненужный мешок камней. Что делаешь сегодня вечером? — Сергей Петрович наклонился и потерся лбом о плечо операционной сестры, вытирая капельки пота.

— Попытаюсь отдохнуть, если, конечно, моя помощь снова кому-нибудь не понадобится, — ответила Соня.

— Ты мне очень нужна была сегодня. Правда, — сказал Чащин, извлекая через пупочный прокол желчный пузырь с камнями.

— Наложишь швы? — спросила девушка.

— Да, — ответил Сергей Петрович. — Спасибо! Не уходи, я отвезу тебя домой.

— Ладно.

Соня осмотрела двор, особенно то место под грибочком, где обычно появлялся Максим. Не увидев его, она вздохнула и, открыв сумочку, достала ключи.

— Спасибо, что подвез, — сказала девушка.

— И все? Спасибо и все? — удивленно подняв брови, воскликнул Чащин.

— Я не могу пригласить тебя сегодня, — виновато проговорила Соня, пряча от него глаза.

— Почему? Ты что-то скрываешь!

— Да ничего я не скрываю! Что за бред? Просто у меня отпуск и я хочу побыть одна.

— Раньше я не мешал тебе, — обиженно произнес Сергей Петрович и уставился в окно.

— Ну, хорошо, только одна чашка чаю и все!

Чащин сразу оживился и выключил мотор. Они поднялись по лестнице и оказались у двери Сониной квартиры. Она медлила, словно чего-то боялась. Ключ в ее руках дрожал и никак не мог попасть в замочную скважину.

— Дай-ка лучше я, — сказал мужчина, отбирая ключи и подозрительно глядя на девушку.

— Просто устала, — извиняющимся тоном проговорила Соня.

— Ну-ну, — Чащин распахнул дверь и пропустил ее вперед.

В квартире все еще стоял запах розового масла. Он незримо витал в воздухе, придавая атмосфере помещения дух романтики и таинственности. Сергей Петрович сразу напрягся и внимательно посмотрел на Соню.

— Розовое масло?

— Да, я вчера принимала ванну, — девушка сняла плащ и повесила в шкаф.

— Я знаю, ты любишь этот запах. А также я знаю, с чем он у тебя ассоциируется, — медленно проговорил Чащин, в нем вскипала ревность.

— Не надо ничего придумывать. Ты зашел, чтобы выяснять отношения?

Соня повернулась к нему лицом и в упор посмотрела в глаза.

— Прости. Просто…

— Не надо, — прервала его девушка и направилась в кухню. На столе, как и прежде, стоял заварочный китайский чайник. Соня посмотрела внутрь, он был почти полон. Она уловила удивительный тонкий запах напитка. Вскипятив воды, она долила в чайник и, дав постоять несколько минут, разлила по кружкам янтарную жидкость.

— Что это? — спросил Чащин.

— Чай.

— Странный какой-то. Откуда он у тебя?

— Твои вопросы когда-нибудь кончатся? — Соня отпила глоток и прикрыла глаза, наслаждаясь необычным вкусом.

— У меня странное чувство, как будто между нами разверзлась пропасть, — с тоской проговорил Сергей Петрович.

— Она всегда была между нами, просто ты этого не замечал. Что у нас общего? Редкие вечера единения и взаимопонимания? Тревожные ночи любви во время дежурства? Двусмысленные взгляды на утренней планерке? Мы как воры, которые с завидным постоянством крадут счастье у других и наслаждаются этим! Мне надоело жить этой тайной жизнью. Надоело скрывать наши отношения, улыбаться твоей жене и интересоваться здоровьем твоих детей! Даже Лариска не догадывается, что у нас с тобой роман. А она, между прочим, моя лучшая подруга! Никто не знал, что мы были любовниками!

— Были? — Чащин исподлобья посмотрел на девушку.

— Да, были. Потому что это все теперь в прошлом! Прости, Сережа, но я больше не могу, — Соня встала и подошла к окну. Она отодвинула штору и чуть было не выронила из рук кружку. На том же месте, возле грибочка, стоял Максим.

— Прости, но тебе надо идти! — воскликнула девушка, ставя кружку на стол и направляясь в коридор. Чащин проследил за ней удивленным взглядом, затем встал, подошел к окну и выглянул на улицу.

— Что случилось? — спросил он, оборачиваясь.

— Я прошу тебя, уходи! — крикнула Соня, натягивая плащ.

— Но мы не договорили…

— Потом договорим. Завтра. Уходи!

Сергей Петрович не двинулся с места и снова выглянул на улицу.

— Я не уйду, пока не выясню в чем дело, — твердо сказал он.

— Ну и черт с тобой! — воскликнула Соня и, выбежав в подъезд, захлопнула за собой дверь. Чащин хотел сначала кинуться за ней, но потом вернулся к окну и стал смотреть во двор.

Выбежав из подъезда, Соня остановилась. Двор был пуст. Холодный мелкий дождик уныло накрапывал, вызывая меланхолию. На столбе у соседнего дома медленно покачивался и занудно скрипел фонарь. Девушка огляделась. Никого. Но ведь она видела Максима, она была уверена в этом. «Может быть, он долго стоял и ушел, не дождавшись меня?» — Подумала Соня и быстрым шагом направилась к арке. Выйдя на улицу, она посмотрела вдоль дороги. Редкие прохожие спешили домой, где их ждала теплая сухая обитель. Соня вздохнула и поплелась обратно.

Чащин сидел за столом и как ни в чем не бывало потягивал чай из кружки.

Конец ознакомительного фрагмента.