Нинка задрыга. Книга первая: Знакомство с Ниной

Елена Поддубская

Хорошими дети рождаются, добрыми они становятся. Книга про Нину и её друзей увлекательна и полезна малышам и взрослым. Она про обычных детишек, их страхи и смелость, беды и радости, дружбу и неприязни. Иллюстрации Лины Мэй позволят маленьким читателям лучше узнать героев.

Рассказ 1: Нина и Саша

В моей новой квартире были высокие потолки, просторные комнаты и красивый вид с четвёртого этажа. Окна моей квартиры выходили к подъезду и на задний садик. На улице стояла великолепная тёплая осень. Такая, когда листья ещё держатся на деревьях. Я любовалась красками за окном: жёлтыми берёзками, красными вишнями и бурыми сливами и мечтала, как хорошо заживу на новом месте.

Но оказалось, что как раз подо мной живёт девочка-рёва. Она часто капризничала и кричала, будила меня рано утром своим плачем в выходные и не давала заснуть поздно вечером в рабочие дни. Жаловаться на неё не хотелось: а вдруг эта девочка — инвалид? Думая так, я сильно расстраивалась: больные дети — это такое горе!

Как-то раз я разговорилась у почтовых ящиков с бабой Машей — комендантом дома — и спросила про девочку, которая плачет. Женщина махнула в ответ рукой:

— А, это дочь Митрохиных. Беда, а не девчонка. У них там взрослых много, а ребёнок один. Вот и разбаловали.

Рассказ бабы Маши расстроил меня ещё больше. Я сразу представила маленькую девочку, до которой никому нет дела. Я с моим родителями и младшим братом Женей жили весело.

Однажды, зайдя в подъезд, я услышала плач на лестничной клетке. Быстро поднявшись на третий этаж, я увидела около двери симпатичную девчушку лет пяти-шести в цветастом байковом халатике, колготках и тапочках. Неровно подстриженная чёлка и копна растрёпанных волос меня рассмешили; когда-то давно я себе выстригла такую же.

— Привет, — поздоровалась я, — давай знакомиться?

Девочка тут же перестала реветь и кивнула головой:

— Привет, давай.

Букву «р» она местами не выговаривала, что было очень смешно: в одном слове буква получалась настоящей, твёрденькой, а в других, как если бы девочка сосала конфету, которая ей мешает.

— Тебя как зовут? — спросила я. Это всегда очень важно спрашивать у ребёнка как его зовут. Честно-честно.

— Нинка, — ответила маленькая соседка и добавила, шмыгая носом, — задрыга.

Я протянула руку:

— Очень приятно. Можно я буду звать тебя Нина, а не Нинка?

— Можно, — ответила девочка, пожимая плечами от удивления, — папа тоже зовёт меня Нина. А мама говорит даже Ниночка.

Слушать детскую речь было так непривычно и смешно, что я невольно улыбнулась:

— Тогда кто же прозвал тебя задрыга?

— Прабабка, — вздохнула Нина совсем по-взрослому. — Она у нас старая и глухая, — девочка тоже протянула ручонку и стала трясти мою, продолжая рассказ про свою нелёгкую жизнь с прабабушкой: — Она всё время меня зовёт, а я прячусь и не иду.

— Почему не идёшь?

— Потому, что ей всегда что-то нужно. Папа сказал, что эта старуха меня эскла…, — девочка наморщила лобик, но так и не смогла вспомнить нужное слово. — Я не помню, — призналась она.

— Эксплуатирует? — догадалась я.

Нина обрадовалась и широко улыбнулась:

— Эсклапилует. Ты почему смеёшься? Это плохое слово?

— Нет, — уверила я, — но это взрослое слово, потому ты его запомнить не можешь. Да и не нужно. Лучше прабабушке помогай.

— Не буду, — отказалась маленькая вредина, — потому что она зовёт меня задрыга. А ещё — Нинка-шнурок, потому что я могу залезть в любую дырочку.

Так откровенно рассказывать первому встречному про то, что тебя зовут «шнурок» могут только дети. Я весело засмеялась:

— А меня зовут тётя Саша. Я живу над вами.

Не успела я это произнести, как девочка, которая до этого была откровенно весёлой, тут же дёрнулась назад и нахмурилась:

— «Саша» зовут только дядю. Ты врёшь, — крикнула она, добавляя: — Ты — плохая.

И она снова заревела, да ещё сильнее, чем раньше. Я совсем не знала, что теперь говорить. Уходить просто так было стыдно. Тоже мне взрослая. Ведь это из-за меня, получается, девочка расстроилась на этот раз.

— А у меня дома есть котик, — вдруг вспомнила я. Каждый день я торопилась домой с работы, чтобы покормить своего питомца. Услыхав такое, Нина перестала плакать враз. Так быстро, что было даже удивительно: вот только что ревела во весь голос, а тут мгновенно перестала и вытаращила на меня свои тёмные глазёнки.

— Правда?

Я кивнула:

— Хочешь посмотреть?

— Хочу, — ответила девочка, но тут же добавила, — только прабабка не пустит. Она меня никуда не пускает.

— И поэтому ты плачешь? — догадалась я. Но девочка покрутила головой:

— Нет. Это меня бабуля полотенцем по попе отходила за то, что я дома прыгала на скакалке.

Я удивилась:

— А почему же ты дома на скакалке прыгаешь, а не идёшь на улицу?

— Мне не с кем, — ответила девочка и опять собралась заплакать.

— А хочешь, я выйду с тобой во двор, и ты там немного попрыгаешь? — предложила я ей.

Нина раскрыла рот, замерла, а потом как кинется к двери своей квартиры и давай её пинать и звать бабушку. Дверь оказалась не запертой и на третьем пинке открылась.

— Ну что тебе опять, задрыга? — ответила изнутри квартиры бабушка и совсем нестрого спросила: — Ты подумала над своим поведением?

— Подумала, — Нина тут же ткнула в меня пальцем, желая говорить о важном для неё, а не про какое-то там поведение, в котором она ничего не понимала: — Она хочет со мной во двор прыгать на скакалке.

Бабушка выглянула наружу. Это была совсем ещё не старая женщина. Поздоровавшись, она покачала головой:

— Это ведь не девка, а прищепка. Прилепится — пеняйте на себя!

Но я не испугалась и не расстроилась, а предложила Нине идти одеваться.

Когда мы вышли во двор, уже смеркалось и ни перед подъездом, ни на детской площадке детей не было. Немного попрыгав, Нина отдала скакалку мне. Но я была на каблуках, да и скакалка оказалась для меня маленькой.

— Скакалки можно купить две и надставить. Бабуля мне так делает со штанишками, когда я быстро расту, — тут же подсказала девочка. О! Похоже у неё было много идей в голове. Взяв скакалку, я начала прыгать и тут же запнулась.

— Наверное, это потому, что я устала, — призналась я, отдавая скакалку.

— Нет. Это просто потому, что прыгать нужно тренироваться, — объяснила Нина всё по-своему и добавила, — когда я буду тётя, я не стану носить калбуки.

Буквы в словах девочка иногда тоже переставляла. Как это делают многие дети.

— А работать станешь? — поинтересовалась я. Мне было понятно, что родственников у девочки много, а вот воспитателей — нет. Любить, кормить, одевать и воспитывать — это разные вещи. Нина подумала над моим вопросом и кивнула:

— Работать буду.

— Правильно, — сказала я и погладила её по голове, — нужно зарабатывать деньги.

— Нет, — упрямо покачала Нина головой и дёрнула себя за волосы. Это у неё был такой знак протеста, — деньги мне папочка даст. На бублик. А работать нужно, чтобы бабуля вкусно на ужин покормила. Ужин надо заработать. Понимаешь?

Я понимала. Вот только меня кормить было некому. Нина опять протянула мне скакалку.

— Ты, тётя не плакай. Хочешь я отдам тебе скакалку насовсем? Мне не жалко.

— В другой раз я обязательно с тобой попрыгаю, — пообещала я девочке, отказываясь принять подарок, и спросила: — Идём домой? Или, может, ко мне, котика посмотреть?

Но девочка помотала головой:

— Бабуля сказала, со двора ни ногой, а то она снова полотенцем меня отходит.

Видимо, за свои проказы девочка нередко получала шлепки по попе. Некоторые так воспитывают своих детей. Хотя я убеждена, что с любым ребёнком всегда можно договориться. Тем более с таким милым чертёнком с блестящими глазками, как Нина.

Мы пошли в подъезд. У двери соседей я пожала на прощение маленькую ручку и пошла домой. А уже дома обнаружила, что сзади за поясом пальто у меня торчит скакалка. «И когда только эта шкода успела мне её прицепить? Вот ведь задрыга!» — улыбнулась я, снимая скакалку. Наверное, Нина очень хотела, чтобы я потренировалась прыгать.