Клин клином

Елена Рахманова, 2010

Надежда обожала своего грузинского князя Ладошу: поселила его у себя в квартире, окружила вниманием и заботой, написала за него диссертацию. Защита прошла с блеском, девушка уже слышала свадебные колокола. Но Ладоша женился на другой, а Надю попросили уступить ему свою должность. Разобиженная девушка помчалась на Волгу залечивать раны в старом, любимом, унаследованном от тетки доме. Но покоя она здесь не нашла: ночью в дом залез какой-то тип, оказавшийся, правда, симпатичным художником, ожил старинный портрет, еще и привидение объявилось – было от чего сойти сума, но Надя – крепкий орешек, она во всем разберется…

Глава 3

В течение первой недели они перезванивались каждый вечер и говорили подолгу. Поначалу Ладоша звонил Надежде, потом как-то незаметно они поменялись ролями. И теперь уже она признавалась, как ужасно соскучилась, как считает минуты до его возвращения, как безмерно любит его, а он отвечал сдержанно и отделывался короткими фразами, ссылаясь на занятость и желание поскорее покончить с неожиданно навалившимися на него проблемами.

И вот наступил момент, когда, услышав ее: «Здравствуйте, Ариадна Теймуразовна. Это Надя. Позовите, пожалуйста, Ладошу», ей ответили без приличествующей теплоты в голосе:

— Его сейчас нет дома. Как только представится возможность, Ладо тебе перезвонит. Всего доброго, Надя.

Нет дома в половине двенадцатого ночи? К тому же они договорились созвониться именно в это время. Надежда растерялась, потом, естественно, нашла сему факту массу объяснений. Да мало ли что могло произойти — было основным. Тем не менее ей сразу стало одиноко, даже взгрустнулось. Но Надежда утешила себя тем, что они поговорят завтра дольше обычного, только уж она Ладоше сама ни за что звонить не станет. Пусть вымаливает у нее прощение за то, что нарушил обещание, заставил ее переживать.

Проигрывая в воображении предстоящий разговор, Надежда пришла в прекрасное расположение духа и уснула, предвкушая волнительную «разборку» по телефону. Сладкоречивый Ладоша будет умозрительно «валяться в пыли у ее ног», а в конце она милостиво, всепрощенчески протянет ему руки, которые он покроет благодарными поцелуями…

Радужное настроение, похоже, не покидало Надежду всю ночь, потому что проснулась она со счастливой улыбкой на губах. А сладко потянувшись, улыбнулась еще шире, вспомнив, о чем грезила накануне вечером.

Придя на работу, она узнала, что ее вызывает заместитель директора института по научной части.

— Чудненько, — промурлыкала Надежда и привычно поправила волосы, проходя мимо зеркала.

Такое случается довольно редко, но сегодня она себе самой очень нравилась. «Я просто прелесть что такое», — сообщила Надежда своему отражению и, пять минут спустя поздоровавшись с Ирочкой, молоденькой секретаршей шефа, без каких-либо дурных предчувствий открыла массивную филенчатую дверь кабинета Александра Марковича Пржежецкого. За глаза — просто Жеже.

Традиционный обмен приветствиями с шефом никак не отразился на ее настроении. Более того, Надежде очень захотелось как-то подбодрить сидящего напротив нее в глубоком кожаном кресле пожилого грузного мужчину, которому в советские времена прочили славное научное будущее. Но экономика — очень уж верткая особа, все время норовит повернуться неожиданной стороной.

«Наш Жеже, как Колосс Родосский, постоянно находится в неустойчивом положении. Одной ногой он укоренился в социалистическом прошлом, а другой вроде как уже нащупал бугорки и пригорки капиталистического сегодня, но встать на всю ступню никак не решается», — подумала Надежда, ожидая, что ей скажет шеф. А тот, насупившись, молчал и перебирал бумажки на столе.

«Придется помочь», — решила она и радостно произнесла:

— Знаете, Александр Маркович, а я тут ездила в Сочи, познакомилась с семьей Владимира Автандиловича. Вы не представляете, как он тепло отзывается о вас. Все вас там считают просто гением!

Странно, но «гений» насупился еще сильнее и побагровел, словно ему предстояло сделать что-то крайне неприятное и он все никак не мог на это решиться.

— Кхе-кхе, — натужно кашлянул Александр Маркович и, не поднимая глаз от поверхности стола, невнятно продолжил: — Кстати, о Владимире Автандиловиче… Вам, должно быть, уже известно, что мы собираемся его повысить… После блестящей… кхе… защиты было бы нецелесообразно держать его на должности, которую… которую…

Он сбился и замолчал, по-прежнему глядя вниз.

— Да, конечно, — ответила Надежда, от всей души жалея Жеже.

— Как? Вы так спокойно говорите об этом? — удивился Александр Маркович и уставился на нее в упор.

Надежда недоуменно пожала плечами:

— А при чем здесь я?

— Как при чем? Но мы же наметили его руководителем вашего отдела. — Теперь уже Александр Маркович не сводил с нее глаз.

— Да нет же, — возразила Надежда. — Вы хотели слить вместе три отдела и сделать Ладо… простите, Владимира Автандиловича начальником этого научного коллектива, тогда как я по-прежнему оставалась бы во главе своего подразделения. Разве нет?

Александр Маркович, неожиданно успокоившись, добродушно развел руками и покачал головой:

— Ну что вы такое говорите, Надежда Павловна! Не кажется ли вам, что Владимиру Автандиловичу еще рановато замахиваться на такие высоты? Пусть лучше пока попробует показать, на что он способен на вашем месте.

Надежду словно пыльным мешком огрели.

— Как на моем? А меня тогда куда же? — растерянно прошептала она.

Александр Маркович опять напрягся, втянул голову в плечи и снова уставился в стол:

— Ну, вы же сами все понимаете: двух начальников не бывает. Кто-то должен кому-то подчиняться…

Воцарившееся молчание было невыносимо тяжело для обоих. Наконец Надежда тихо спросила:

— А Владимиру Автандиловичу известно об этих планах?

— Естественно, известно. Он еще позавчера звонил и интересовался, как продвигаются дела с его назначением на новую должность.

— Ах вот оно что, — пробормотала Надежда и медленно поднялась из кресла.

Она направилась к двери, даже не попрощавшись с шефом, а тот облегченно перевел дыхание, словно гора свалилась с его плеч. Выждав минут пять, он нажал кнопку интеркома и произнес:

— Ирочка, деточка, сделай-ка мне кофейку, да покрепче. И сахарку не жалей… Говорят, сладкое помогает при стрессах, — уже себе под нос пробормотал Жеже последнюю фразу.

— Надька, ну что ты так расстраиваешься! — утешала ее Ксюша, понимая, однако, что это без толку. — Ну, станет твой Ладоша начальником, так все же знают цену и ему, и тебе. И он, между прочим, тоже. Не будет он тебе ни в чем поперек дороги становиться. Как скажешь, так и сделаешь.

— Вот-вот, — подхватила Татьяна, у которой от огорчения за подругу глаза были уже на мокром месте. — И потом, на кой, прости, ляд тебе начальственная должность, если ты за своего Ладошу не сегодня завтра замуж выскочишь, а там очень скоро у вас детишки пойдут! — радостно, оттого что на ум пришла такая замечательная мысль, закончила она.

— А ведь верно! — воскликнула Ксюша. — Знаешь, как грузины носятся со своими чадами! Да Ладоша с тебя пылинки будет сдувать, когда станет ясно, что ты ждешь ребенка. Он потребует, чтобы ты уволилась с работы, — это как пить дать!

— Усмири свою гордыню и потерпи немножко, — вторила ей подруга. — Это тебе сейчас обидно, а время пройдет, сама увидишь: что ни делается, все к лучшему. Давай успокойся и попудри носик, а то с расспросами приставать начнут: что случилось да что случилось. А ничего у нас не случилось. У нас все лучше всех. Ясно?

— Ясно, — кивнула Надежда и слабо улыбнулась.

До возвращения обожаемого Ладоши оставалось всего три дня: пятница, суббота, воскресенье. И она решила повременить пока с выяснением отношений. Не телефонный это разговор. Сейчас следовало подготовиться к достойной встрече любимого: накупить и наготовить всякой вкуснятины, убрать до блеска квартиру, в воскресенье застелить кровать шелковым постельным бельем. А сегодня вечером обязательно позвонить и говорить с ним как ни в чем не бывало. Действительно, лучше семь раз отмерить и один раз отрезать.

Но ее опередили.

Когда вечером Надежда подняла зазвонившую трубку, то неожиданно услышала голос Ариадны Теймуразовны.

— Надя, здравствуй, — произнесла она. — Я хочу еще раз сказать, как мы все признательны тебе за помощь, которую ты оказала нашему Ладо. Если когда-либо в будущем тебе что-нибудь потребуется от нас, обращайся безо всякого стеснения. Сделаем все, что в наших силах… Но пока больше не звони Ладо, хорошо? Видишь ли, он женится. — Ариадна Теймуразовна замолчала, ожидая реакции на свои слова, но не дождалась. — Для тебя это, наверное, неожиданная новость, — продолжила она пару минут спустя. — Но Ладо с Сонечкой знакомы с детства, и примерно с этого же времени все видели их женихом и невестой.

— Но она же совсем молоденькая, — пробормотала Надежда, внезапно вспомнив улыбчивую девчушку с тонкими чертами лица и в дорогих, не по возрасту нарядах. — Ей еще в куклы играть.

Женщина на другом конце провода снисходительно рассмеялась:

— И тем не менее я не сомневаюсь, что она станет моему сыну хорошей женой…

«А как же я? Я тоже обязательно стала бы вашему сыну хорошей женой. Не просто хорошей, а самой лучшей!» — хотелось крикнуть Надежде, но она закусила губу. Ощущение того, что ничего уже не изменить, овладело ею. Конечно, на ум приходили вопросы: а почему тогда вы так носились со мной? Зачем называли «почти дочкой»? Но ведь «почти дочка» это еще не невеста сына…

— И когда свадьба? — еле слышно прошептала Надежда, не обращая внимания на то, что ей говорят в трубку.

— Свадьба… — Ариадна Теймуразовна слегка опешила оттого, что ее осмелились прервать. — Свадьба в эти выходные, а в понедельник молодые улетают сначала в Париж, а затем на Лазурный Берег. В мое время о таком медовом месяце и не мечта…

Надежда повесила трубку, нимало не заботясь о том, как отреагирует на такую откровенную грубость собеседница княжеского рода.

Раньше по любому поводу, а то и без повода Надежда могла залиться горючими слезами, от которых на душе потом становилось спокойнее и беда уже не казалась такой непоправимой. Сейчас же жестокой судорогой перехватило горло, а глаза словно засыпало мелким сухим песком. Она таращилась изо всех сил, стараясь выдавить из себя хоть слезинку. Где-то на подсознательном уровне Надежда чувствовала, что так ей станет хоть чуточку легче, но ничего не получалось. Свалившееся на нее горе оказалось неподвластно потокам банальных слез. Оно пульсировало внутри, постепенно разрастаясь и заполняя все ее существо, вытесняя все человеческие желания. Ей не хотелось ничего. Жить не хотелось.

И тогда сработал инстинкт самосохранения. Чтобы хоть как-то дать выход грозящим поглотить или разорвать ее мучительным эмоциям, Надежда… заскулила. Тихо-тихо и тоскливо, как скулит собака, поняв, что ее предал хозяин, который был для нее всем на свете…

— Нет, ты только посмотри, какая вопиющая невоспитанность! Швырнула трубку! И это после того, как мы здесь с ней носились! — возмущенно произнесла Ариадна Теймуразовна, обращаясь к стоящему рядом сыну. — Я все понимаю, она расстроилась. Наверняка уже считала, что ты должен на ней жениться. Признайся, у вас заходил об этом разговор?

Ладо чуть смущенно пожал плечами. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Да как тебе сказать… — промямлил он.

— Но в любом случае она должна была знать, что без согласия родителей такие вещи не делаются, — продолжила Ариадна Теймуразовна, предпочитая не замечать состояния сына. — И потом, она же наверняка не интересовалась, есть ли у тебя невеста, так ведь?

— Так, — вяло откликнулся Ладо.

— Ну вот видишь! — радостно воскликнула его мать. — Так о чем еще говорить! Ну, была бы эта Надя на худой конец брюнеткой с темными глазами, тогда еще можно было бы… Хотя нет, — оборвала себя Ариадна Теймуразовна, — перед Сонечкиной родней было бы неудобно. Они такие уважаемые люди, а она просто замечательная девушка!

«Но если в нашей семье не может быть блондинок, то почему тогда Мальвина осветляет волосы?» — подумал Ладо, однако спрашивать не стал. К чему? Ему и так все было понятно. Крашеная брюнетка и натуральная блондинка — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Тут надо смотреть в корень проблемы, а это клановые традиции и, чего греха таить, предрассудки. Но мама есть мама, особенно такая, как его…

— Ну а что скажешь про машину? Понравилась? — ворвался в его размышления ласковый, любящий голос.

— Спрашиваешь! — воскликнул Ладо, просияв улыбкой.

— То-то же! Я специально дала на ней сначала поездить Нико. Чтобы ты со стороны на машину посмотрел и захотел такую же, — произнесла Ариадна Теймуразовна. — Ведь захотел, скажи? Захотел?

— Не то слово — захотел! Чуть не умер от зависти, когда увидел в аэропорту! — признался Ладо.

— Значит, с подарком к свадьбе я угадала?

— Угадала, еще как угадала!

Пришедший в хорошее расположение духа сын благодарно поцеловал мать. Та посмотрела на него с обожанием и в душе возблагодарила Всевышнего за прекрасного сына, которого Он ей послал.

— Ну, иди, иди, дорогой. У нас еще столько дел с этой твоей свадьбой, — сказала Ариадна Теймуразовна и смахнула слезинку со щеки.

* * *

Надежда сама была поражена тем, что в понедельник вышла на работу. Наверное, правду говорят, что у человека неимоверный запас сил, только нужна экстремальная ситуация, чтобы высвободить их.

Ксюше и Татьяне потребовался лишь один взгляд на подругу, чтобы понять: случилось нечто ужасное. На Надежде не было лица, двигалась она как сомнамбула. И при первой же возможности выложила им все как на духу за шкафом. Выговорившись, Надежда не почувствовала облегчения, на что, возможно, втайне надеялась. Но теперь хоть она не была один на один со своим горем.

— Вот гад ползучий, — прошипела Ксюша, когда подруга закончила свою исповедь. — И как он собирается тебе в глаза глядеть, когда на работе появится? Ну, я ему еще ту жизнь устрою, — пообещала она. — А ты все князь, князь! Сволочь он последняя, а не князь!

— Да помолчи ты, — шикнула на нее Татьяна, больно ткнув кулаком в бок. — Об этом типчике больше ни слова. Не стоит он того, чтобы о нем помнить!

Ксюша часто-часто закивала и жалобно посмотрела на Надежду:

— Чем мы тебе можем помочь?

— Не говорите пока обо мне никому и ничего, ладно? — попросила та.

— Да мы и не собирались! — хором заверили ее подруги.

— Слушай, а может, тебе недельку за свой счет взять? — предложила Ксюша после минутной паузы. — Хочешь, я с Жеже поговорю от твоего имени? Он в принципе мужик невредный и к тебе хорошо относится.

— Так хорошо, что на мое место сажает Ладошу… — Ставшее вдруг ненавистным прежде любимое имя заставило Надежду перекоситься, как от острой зубной боли.

— Черт, я и забыла об этом, — огорченно вздохнула Ксюша. — Точнее, понадеялась, что все как-нибудь утрясется, останется по-прежнему.

— Не останется, — тихо ответила Надежда. — Жеже сам мне сказал, что Ладо звонил, своей карьерой интересовался.

— Не волнуйся, и без твоей помощи его быстро раскусят. Все и так знают, что ты за него диссертацию писала, сказала Татьяна.

— Мне-то что за радость от этого. Даже не представляю, как смогу находиться с ним в одной комнате, не то что разговаривать, — сказала Надежда.

— Так и вижу, как он лебезить перед тобой станет, — мстительно усмехнулась Ксюша. — Объясняться, прощения просить.

Но Надежда покачала головой:

— Не станет он прощения просить. Я его, можно сказать, смертельно оскорбила. Да и не только его, а всю их высокородную семейку. Просто я вам не все еще рассказала.

Воцарившееся напряженное молчание яснее всяких слов говорило, что, сказав «а», Надежде придется произнести и «б».

Она тяжело вздохнула:

— Я прикинула, когда будет самый разгар свадебного застолья, и позвонила к ним домой… Мать Ладо как-то сказала, что все семейные торжества по традиции устраиваются в их доме, а не в ресторанах там всяких. Места хватает, скажу я вам. Так вот, я позвонила, и трубку взяла сама Ариадна Теймуразовна. Вся такая оживленная, радостная, принимать очередные поздравления настроенная. А я и крикнула: «Будьте вы прокляты вместе с вашим сыном!» Насколько я знаю, к моим словам там отнесутся с большой серьезностью. А что касается настроения, то я его этой двуличной особе точно подпортила. Так что отныне, полагаю, я злейший недруг семейства Мгеладзе и всех их сродников.

Она хмыкнула и замолчала. Молчали и ее ошеломленные подруги.

Надежда была права в том, что ее слова ужаснули Ариадну Теймуразовну. В самый разгар торжества услышать такое, да еще произнесенное со всем пылом души, — этого и врагу не пожелаешь. Причем, как бы ни делала она простодушного лица, объясняя сыну, что Надя ему не пара и нет ничего страшного в том, что он женится на Сонечке, в глубине души Ариадна Теймуразовна знала, как на самом деле называется то, что она совершает. Подлость первостатейная — вот как это называется.

Но ради счастья любимого сына Ариадна Теймуразовна была готова на все. Даже взять грех на душу. А посему она никому не сказала о звонке «почти дочки» из Москвы — все равно назад дороги у нее не было. А что хорошо для дорогого сыночка, ей всегда было известно лучше, чем кому бы то ни было, лучше, чем ему самому. Так что о произнесенном в его адрес проклятии Ладоша так никогда и не узнал. Но время от времени нет-нет да и возникало у него смутное ощущение, что по собственной воле он лишился чего-то очень-очень важного. И возникало это ощущение именно в тот момент, когда желать большего, казалось бы, просто невозможно…