Синдром отличницы

Елена Ромова (2024)

Я и подумать не могла, что любовная интрижка с красавчиком из университета принесет одни лишь проблемы и станет отправной точкой для череды событий, изменивших мою жизнь. Мне пришлось не только переехать — и куда?! — на другую планету, смирить гордость и стать стажером настоящего изверга — самого изощренного изверга! — но и избавиться от вечного комплекса — синдрома отличницы. Книга ранее издавалась в АСТ в 2018 году.

ГЛАВА 8

Сидя на кухне в доме доктора Баргера, я чувствовала себя отвратительно и неуютно. Его жена, которую звали Темпли, принесла нам полотенца и сварила крепкий кофе. Оставаться с нами на кухне она не собиралась и тактично удалилась.

— У вас… — почему-то смутилась я, — очень хорошая жена…

Баргер задержал дымящуюся чашку у губ, вскинув брови.

— И на этом спасибо, Лимма. Пей свой кофе живей.

Я приникла к чашке, делая маленький глоток и обжигая язык. Я понятия не имела, о чем можно говорить с таким человеком, как Баргер.

— Уверен, ты знаешь, кто такой Кей Такер, — он сам нашел тему для разговора, и весьма удачную.

Я уверенно кивнула.

— Он довольно сложный человек, и не каждый способен с ним ужиться. Люди науки весьма тщеславны и горды. Если откровенно, Такер — несносный, харизматичный и невероятно упрямый эгоист, который родную мать продаст ради своих экспериментов. Поступая к нему, ты должна понимать, на что подписываешься. Он любит ломать людей, проверять их на прочность. Он циничный и жестокий мерзавец, но, не спорю, самый настоящий гений.

— Доктор Баргер, все это я уже знаю.

Мужчина недоверчиво поджал губы.

— Тебе будет там чертовски сложно, Лимма. Потом не просись назад, договорились?

— Назад? — фыркнула я. — Да, вы даете мне самый настоящий билет в жизнь. Я не упущу этого шанса.

— Хотелось бы в это верить.

Он задумчиво пил кофе, а я терзалась мучительным вопросом, который решила задать только спустя пару минут.

— Откуда вы знаете Такера?

— Когда моя мать решила выйти замуж второй раз, я узнал, что у ее будущего мужа довольно несносный сын, который младше меня на четыре года, и который по всем правилам должен стать моим братом.

— Вот черт… — не успела я скрыть удивление.

— Не то слово, — по губам доктора скользнула усмешка. — А теперь скажи-ка мне, что помогло тебе принять решение?

Что ж, откровение за откровение.

— Вы будете смеяться.

— Это вряд ли. Я лишен чувства юмора.

— Раз так, то слушайте: я верю, что способна изменить мир.

Баргер довольно серьезно глядел на меня.

— Вроде супермена, Лимма? — одарил одной из своих умилительных улыбок.

Обещал же не смяться! Хотя мне самой хочется от души похохотать над наивностью прозвучавшей фразы.

— Ага… — проворчала недовольно.

Наверно, Баргер видел во мне что-то, что заставляло его слепо в меня верить. И мне было невдомек, что именно.

— У тебя есть деньги на перелет? — озаботился он насущными вопросами, о которых я совсем забыла.

— Я что-нибудь придумаю.

— Это не к чему. Я оплачу билет.

Я так сильно сжала чашку, что она едва не лопнула в моей ладони.

— Нет, доктор. Я сама. Вы и так сделали для меня слишком много…

Его очередная улыбка заставила меня умолкнуть.

— Лимма, я знаю, что тебе не платят стипендию. Перелет в Вейсмунд стоит немалых денег.

— Именно поэтому… — попыталась возразить я.

— Потом вернешь. И давай уже закроем эту тему. Когда доберешься, жить будешь в общежитии. Я обговорю этот момент с Такером.

Тело отчего-то наливалось синцом от каждого произнесенного слова, а сознание мутилось. Кажется, я пребывала в состоянии полнейшей дезориентации.

— Даже не знаю, что и сказать… — прошептала я, — спасибо.

— Это не ради тебя, Лимма, — усмехнулся Баргер, — и даже не для Такера. Это ради науки. Когда ты будешь готова уехать?

— В ближайшие дни.

— Ты уже говорила об этом с матерью?

— Пока никто не знает.

— И даже Сайверс? — мужчина откинулся на спинку стула, внимательно заглядывая мне в лицо.

— И даже Сайверс. Наверно, так будет лучше.

Это просто бегство. И я и Баргер прекрасно осознаем, что у меня кишка тонка, сообщить об этом Питту.

— Хорошо, — соглашается доктор.

Следующие пять минут мы усердно делаем вид, что погружены в размышления. Признаться, мне жутко неловко рядом с Баргером. Чувствую себя мотыльком в прозрачной банке.

— Ну что, Лимма, — заметив это, произнес мужчина, — поехали, я отвезу тебя.

Моя одежда ничуть не высохла, да у Баргера тоже. После всего, что он сделал, я чувствовала себя последней сволочью, заставляя его среди ночи выходить из дома.

— Вам бы переодеться, — пожала я плечами, — я могу доехать на такси…

— Лимма, на сей раз никакие возражения не принимаются. Но, пожалуй, я и вправду переоденусь. Подожди меня в гостиной.

Он проводил меня в просторную комнату с темно-синими занавесками и усадил на диван. Его шаги, раздавшиеся на лестнице, стихли на втором этаже. Я осталась в одиночестве. И черт меня дернул глянуть на каминную полку с фотографиями, на которых Баргер был запечатлен совершенно не таким, каким я его знаю. Через секунду я уже с любопытством разглядывала снимки, с нескрываемым трепетом подмечая, что вторгаюсь всвятая святых этого человека — его личную жизнь. Мужчина на рыбалке в обществе друзей — никогда бы не подумала, что у Баргера есть друзья, на другом снимке — он с супругой, а вот и свадебное фото…

Тихий короткий сигнал заставил меня вздрогнуть. Я обернулась, находя взглядом стационарный телефон. Он не трещал без умолку, он просто звякнул, будто кто-то с параллельного набирает номер. Баргер? Неужели позвонит Дейне? Или, быть может, его жена звонит подруге…

Во всяком случае, это не мое дело.

Но если так, почему я стою рядом с телефоном, а мое сердце начинает учащенно стучать? Я смотрю на дверь, на неподвижные тени на полу, отбрасываемые лишь мебелью, и прислушиваюсь к мертвой тишине дома.

Мои пальцы, ставшие ватными, обхватывают трубку, медленно и осторожно снимают, а затем я подношу ее к уху, думая: «Какого черта я сейчас делаю?»

–… доктор, это весьма хорошие новости. Конечно, я переведу вам деньги…

Этот голос в трубке мне знаком — знаком до тошноты. Скажу больше, я мгновенно понимаю, кто кому звонит и зачем. И это просто отвратительно.

–… билет в Вейсмунд стоит немалых денег, госпожа Сайверс. Плюс мне предстоит довольно напряженный разговор с братом, так как он лучше руку себе отрежет, чем возьмет в команду двадцатилетнюю девчонку, да еще и ситайку. Он презирает женщин, особенно хорошеньких.

— Я уверена, вы все сделаете, как надо.

— У нее хороший уровень, госпожа Сайверс, но этого недостаточно, чтобы стать частью команды Такера.

— Вложения моего мужа в ваши проекты могут послужить отличным стимулом поломать голову над этим вопросом.

— Конечно…

— Я не хочу, чтобы она встречалась с моим сыном. У него совершенно иные перспективы, нежели отношения с какой-то ситайкой. У него есть невеста, доктор. И мы с мужем очень рассчитываем, что период, когда Питт затаскивал в постель первых попавшихся девчонок, пройдет. Если раньше мы спускали ему это с рук, то теперь его репутация нам невероятно важна. Его невеста из той семьи, где заботятся о своем имени, а эта ситайка будто грязное пятно. Вы же понимаете, как нам важно безболезненно и тихо от нее избавиться.

— Да.

— И, разумеется, доктор, мы не останемся перед вами в долгу.

— Очень вам благодарен.

— Все ваши расходы будут покрыты.

— Вы невероятно щедры.

— Доброй ночи, доктор Баргер…

Я положила трубку, чувствуя себя так, будто меня окатили ледяной водой и выставили на холод. Кирпичики уверенности и спокойствия обрушились, похоронив меня под обломками. Меня — уверенную в своей уникальности Лимму Лесон. А ведь я когда-то считала, что Баргер помогает мне, потому что я перспективный ученый, а не потому что перешла дорогу семейству Сайверс. Это просто критический удар под дых, от которого сложно оправиться.

— Ну что, Лимма, готова? — бодро спросил Баргер, заходя в гостиную. — Поехали?

Во мне поднялась горячая волна: от живота до самой макушки. Мужчина стоял и глядел на меня так, будто не было того ужасного разговора между ним и матерью Питта, словно он всегда желал мне добра, и все произошедшее — простое недоразумение.

Я поднялась, сохраняя видимое спокойствие, не зная, как поступить: бросить ему в лицо обвинения или выждать?

Мы молча вышли во двор, где был припаркован автомобиль. Пока Баргер убирал с сидения какие-то вещи, мой разум наполнялся протестом — я просто не могла сесть с ним в одну машину.

Мужчина расположился за рулем, недоуменно взглянул на меня, не понимая причину промедления.

— Лимма, садись уже. Замерзнешь.

— Позвольте один только вопрос, — я склонилась к окну, положила локти на опущенное стекло, вглядываясь в лицо доктора и чувствуя жгучую боль досады в груди: — Вы в меня верите?

— Что?

— Хоть на йоту вы верите, что я смогу чего-то добиться?

Баргер задумчиво пожевал губами.

— Тебе нужно мое мнение? — спросил он.

— Я знаю ваше мнение, — ответила, не спуская с него глаз, — ваше мнение таково, доктор Баргер: вы считаете, что надо быть законченным эгоистом и полным придурком, лишившим себя радостей жизни, чтобы добиться чего-то на поприще науки. Вы полагаете, что надо жертвовать всем, чтобы достичь результата и работать годами, просиживая штаны в лаборатории. Но, знаете что, не всем дано оставить свой след в истории. И не обязательно жить с нелюбимой женщиной, терпя ее стряпню, ездить на старой машине, быть профессором генной инженерии, выращивая кукурузу и капусту, и настоящим подонком, готовым на любую подлость ради жалких инвестиций, чтобы чувствовать себя непризнанным гением, которым никогда не стать. Надо иметь нечто большее.

— Ты о чем это?.. — оторопело проговорил он, хмурясь.

— О том, что я доберусь до Вейсмунда самостоятельно, как и до своего дома. И не стоит обременять вашего брата никчемной ситайкой. Он и без ваших трудов возьмет меня на работу, — я вздохнула, задумчиво постучала пальцами по стеклу и оттолкнулась: — И еще, доктор Баргер, у меня есть цель, которую я достигну, не зависимо от вас или кого-то другого.

Скрестив на груди руки, я пошла прочь по мокрой лужайке.

— Лимма, ты свихнулась совсем? — раздалось за спиной. — Куда одна? Что случилось, черт бы тебя… — хлопок дверцы, и торопливые шаги следом.

Этот человек вознамерился меня догнать. И с каждым его шагом я свирепела все больше.

— Может, объяснишь, в чем дело?

«Катись ты к чертовой матери, — хотелось прорычать мне».

— Ты слышала этот разговор, да? — вдруг усмехнулся он.

Усмехнулся?! Будто не произошло ничего страшного, будто все, что он говорил госпоже Сайверс — сущая пустяковина.

— Да, слышала и…? — спросила я резко и нервно.

Баргер некоторое время молча шел следом, отставая разве что на шаг или два.

— Ты все усложняешь, Лимма… — устало проговорил он вдруг. — И этот твой поучительный монолог…

Я желала, чтобы под этим человеком разверзлась земля, и его поглотила огненная геенна.

— Надеюсь, вы подчерпнули из него много нового, доктор!

— Особенно про настоящего подонка и капусту.

Ответить на это было решительно нечего. Я быстро шла по тротуарной дорожке вдоль живой изгороди кустарника. Если бы только я могла по щелчку пальцев оказаться дома!

— Лимма, ты ведешь себя, как ребенок, — заметил Баргер. — Вместо того чтобы поговорить, ты убегаешь.

— Чего вы ожидали от двадцатилетней девчонки… особенно ситайки?

— Заметь, я назвал тебя хорошенькой.

— Это, конечно, вас оправдывает.

Мужчина тихо рассмеялся, а затем выругался. Правда, не отстал.

— Ты заставляешь меня бегать за тобой, Лимма. А ведь я уже не мальчик. Сбавь хотя бы шаг.

Этот лицемер ничуть не запыхался.

— Просто оставьте меня в покое и все. Я уже достаточно большая девочка, чтобы ходить ночью одна.

— Ну, уж нет. Я не собираюсь нести за тебя ответственность, случись вдруг…

Я резко остановилась, потому что неведомая пружина, которая растягивалась все это время, наконец, лопнула.

— Вам просто не хочется терять деньги, которые не переведет на ваш счет госпожа Сайверс, в случае если я вдруг задержусь в Каптике. И не надо смотреть на меня вот так, доктор… так, будто я заблуждаюсь. Я слышала все, от первого до последнего слова. И да, я подслушивала, и мне ничуть не стыдно. И катитесь вы, доктор, к дьяволу со своей мнимой заботой и рассуждениями о самоотверженности и преданности ученого делу.

— Опять ты кипятишься раньше времени, Лимма, — довольно спокойно произнес мужчина, закладывая руки в карманы джинсов и пожимая плечами, — разве в том, что происходит, есть что-то трагичное? Ты получишь работу, о которой мечтала, не потратив ни гроша, я — солидный вклад на исследования, семья Сайверс — спокойствие и безмятежность. Посуди сама, все складывается очень удачно.

— Кроме одного! Вы меня используете!

— Я просто извлекаю выгоду из сложившейся ситуации. Так поступают разумные и практичные люди. А я именно такой.

— Так поступают настоящие мерзавцы…

— Эй-ей, за эти слова ты можешь лишиться не только возможности уехать в Вейсмунд, но и стажировки в Каптике…

— Да вы в зад меня должны целовать, доктор, — несдержанно выпалила я, — я просто ваш счастливый билетик. И как разумный и практичный человек вы будете смиренно терпеть.

— Ты меня переоцениваешь. Мое терпение, отнюдь, не железное.

— И все-таки вы еще здесь. Раз уж я у вас поперек горла, так оставьте меня в покое. Мне ничего от вас не нужно, ясно?

Конец ознакомительного фрагмента.