Огни на дорогах четырех частей света

Елена Рубисова (2015)

В своей новой книге «Огни на дорогах четырех частей света», так же как и в предыдущей — «Огни Азии», Елена Рубисова сохраняет свою, очень индивидуальную, манеру повествования. Это не сухое описание виденных ею европейских и восточных стран, не обычное наблюдение тамошней жизни и всяких политических или общественных явлений, а глубоко-личное переживание того, что особенно поразило ее, особенно ей запомнилось. Эту книгу с интересом прочтут многие, и каждый в ней найдет что-либо для себя. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Иран

Русский йог в Тегеране

Столицу Ирана, Тегеран, часто называют «Парижем Среднего Востока». И действительно, есть в этом городе что-то родственное Парижу. Светлый, прозрачный воздух, нежные нюансы света, играющего на золотистых стенах домов, цветы и деревья. И также веселый характер персов, любящих смех и шутку, их живой ум, сообразительность, легкость и быстрота движений. И какая-то врожденная артистичность — понимание того, что красиво и некрасиво, что радует глаз и душу и что их омрачает.

Один из кварталов города, по соседству с армянской церковью и зороастрийским «храмом огня», издавна облюбовали русские. И есть в этой части города что-то, напоминающее «русские» кварталы Парижа, Пасси и Отей, — как они были до войны, когда многоэтажные дома-ульи еще не ворвались в мирный город особнячков, садиков и очаровательных переулков, не разметали их тишину и сон.

Армянская церковь, белая, с невысокой башенкой-колокольней, находится в глубине большого двора, отгороженного от улицы узорной решеткой. В этом дворе по утрам собирается веселая толпа детей и подростков, идущих в прилегающую к церкви армянскую школу.

На другой стороне улицы помещаются храм и школа «гебров», иранских зороастрийцев. Храм окружен садом и обнесен высокой стеной, из-за которой видны лишь зеленые шапки деревьев. Когда кончаются занятия в обеих школах одновременно, учащиеся высыпают из соседних, через улицу, ворот, и улица наполняется веселым шумом и гамом.

Два храма, христианский и зороастрийский, живут дружно. Зороастрийцы даже «пользовались» колокольным звоном христианской церкви, когда при некоторых особенно строгих правителях Ирана им было запрещено иметь свой колокол, чтобы не смущать сердца верных пророку Магомету¹².

Между тем ритуал зороастрийской службы требует колокольного звона. Колокола армянской церкви хорошо слышны в «храме огня», гебры слушали его и считали как бы «своим». Между христианством и религией Зороастра, маздеизмом, никогда не было вражды. Недаром «волхвы с Востока» — зороастрийские жрецы — приходили поклониться новорожденному Младенцу-Христу.

В неровном, разношерстном ряду домов этого квартала попадаются иногда чудесные старинные домики в два-три этажа, с покривившимися колонками деревянных резных балкончиков, выкрашенных в голубой цвет, нависающих над тротуаром. Есть и особняки, отгороженные от улицы стеной, по которой вьется плющ, с калиткой, обрамленной красными гроздьями ползучих маленьких роз. Очень часто можно видеть на вывесках русские надписи: «Портной. Шьет и переделывает костюмы», «Парикмахер. Завивает, бреет, стрижет усы», «Колбасная лавка», «Чайная», и т. д.

На улице Надери, самой большой артерии квартала, солнечно, весело и шумно. Здесь находится множество магазинов и чайных, и два больших отеля. Один из них, «Отель Надери», славится своим рестораном и кондитерской, которые принадлежат русско-армянской семье, выходцам из России — людям русской культуры, говорящим на прекрасном русском языке. В ресторане дают великолепный борщ с пирожками, холодную окрошку, русские котлетки, шашлык и т. д. Порция зернистой икры в сопровождении большой рюмки ледяной водки стоит дешево — икра добывается в самом Иране (белуга и семга не считаются с границами).

На лето — долгое, волшебное, светло-прозрачное Тегеранское лето — ресторан перебирается в сад при отеле Надери. По вечерам играет очень хороший оркестр, девушки в венгерских или испанских костюмах поют песни всех стран, — и как приятно услышать вдруг русскую песню!

От улицы Надери сложной неправильной сетью разбегаются маленькие тихие улочки. Некоторые из них безымянны, и тогда адрес живущего на них человека состоит из названий нескольких соседних улиц, между которыми надо его искать. Такой адрес понятен только старожилам, они, впрочем, знают по именам обычно и всех своих соседей.

В одной из таких безымянных улочек квартала Надери, полюбившегося русским, жил инженер Валентин Александрович Ольшанский, издававший русскую газету «Тегеранский листок». Он жил в русском пансионе, помещавшемся в особнячке с маленьким садиком, обнесенным толстой, как ограда крепости, стеной. В сад вела низенькая зеленая дверь, в которую с трудом мог войти человек высокого роста.

Ольшанский жил замкнуто, проводя время за книгами и за пишущей машинкой или у старинного ручного ротатора, на котором печатался «Тегеранский листок». Обед он варил себе большею частью сам на пузатой керосинке, спутнице многих лет эмиграции, раскоряченные ножки которой подгибались от старости. У него были свои правила питания, предписанные ему гималайским йогом. Диета эта безоговорочно исключала мясо и спиртные напитки, которые он заменял наваром гималайских трав.

Между тем, всего несколько лет назад В. А. Ольшанский был мастер выпить и очень ценил кулинарное искусство русского повара ресторана Надери. Его нередко можно было видеть за «русским столиком» в компании старых друзей в саду ресторана. В этом прекрасном саду с тремя большими бассейнами с голубым мозаичным дном (как красиво сверкали в них золотые рыбки) под стройными персидскими соснами, среди которых так живописно бродила по вечерам луна, собиралось шумное интернациональное общество, говорящее на всех языках. Довольно часто слышалась здесь и русская речь. В Тегеране в то время находилась еще большая русская колония, в среде которой были инженеры, археологи, архитектора, художники. Шах Реза Пахлеви, отец царствующего теперь шаха, привлек их к работам по перестройке и модернизации своей новой столицы, Тегерана.

Старый Тегеран совсем не походил на современный большой город, столицу и гордость Ирана. Это была большая, неуклюжая деревня глиняных мазанок и легких деревянных построек, среди которых было вкраплено несколько дворцов, мечетей и особняков, — все это в оправе прекраснейшего пейзажа горной цепи Альборс с увенчанной снегом вершиной спящего вулкана Домавенд (в жерле этого вулкана, по преданию, герой Феридун приковал к стене из застывшей лавы побежденного им «черного дива», духа зла).

В книге русского путешественника Елисеева, побывавшего в Тегеране в 1890 году, есть описание тогдашнего Тегерана: автор называет улицы города «коридорами» и «щелями». Эти трущобы Реза Шах превратил в широкие авеню, хорошо планированные кварталы, прекрасные площади и довольно опрятные и уютные маленькие улицы. В городе выросли новые богатые постройки, окруженные садами, — музеи, отели, банки, правительственные учреждения.

В. А. Ольшанский принимал живейшее участие в преобразовании Тегерана, превращении его в «Париж Среднего Востока». Это по его плану и его указаниям город был буквально перекроен и переделан заново — как приказал Реза Шах своему «градоначальнику» генералу Керим Ага Хану, на службу к которому поступил русский инженер.

Ольшанский занимал хорошо оплачиваемое место, к нему хорошо относились, ценили его работу, сама работа была интересна. Такая удача не часто выпадает на долю эмигранта.

* * *

И вдруг инженер Ольшанский «исчез с горизонта». Он оставил работу, отказавшись от завидного оклада. Ушел от семьи, предоставив жене и двум сыновьям хорошую квартиру и все свое состояние, и переселился в комнату в пансионе. Перестал бывать в саду Надери и встречаться с друзьями. Знакомые забеспокоились, думая — не заболел ли он, разыскали его новый адрес, стали навещать. Они неизменно находили его за рабочим столом, среди книг и бумаг. На вопросы он отвечал неохотно и односложно и, видимо, рад был остаться один. Не находя объяснения внезапному его затворничеству, знакомые удивлялись. Стали поговаривать, что у него «не все дома». В происшедшей перемене винили «гималайских йогов».

Свами Шивананда

Фот. Centre Sivananda de Yoga Vedanta

На стене прямо против рабочего стола Ольшанского висела фотография неизвестного человека в белой хламиде, сидевшего по восточному, скрестив ноги, на тигровой шкуре, разостланной на большом плоском камне на берегу реки. У человека была лысая (или, может быть, начисто выбритая) голова, очень большой лоб, бритое овальное лицо, очень приветливые и спокойные черные глаза, большие рабочие руки, лежавшие на коленях. Когда Ольшанского спрашивали «кто это», он отвечал: «Мастер», — но объяснений за этим не следовало — он погружался в свои бумаги и книги.

Через некоторое время стали ходить по рукам тоненькие тетрадки, отпечатанные на ротаторе на русском языке, под названием «Гималаи говорят», подписанные: «Переводчик В. А. Ольшанский, Тегеранское Отделение Братства Священной Жизни Лесного Университета Веданты в Ришикеше в Гималаях». Это было изложение своими словами учения Шивананды, йога из селения Ришикеш в Гималаях.

С Шиванандой Ольшанский познакомился через книги. Однажды в руки его попала случайно оставленная у него возвращавшимся из Индии знакомым англичанином книжка Шивананды о крийайоге на английском языке, которым в совершенстве владел Олышанский (как знал он также французский и немецкий, и несколько восточных языков и наречий). Книжка произвела на него очень сильное впечатление — он говорил потом, что нашел в ней слова, которых, не сознавая того, ждал всю жизнь. Он написал Шивананде и в ответ получил обстоятельное и приветливое письмо, которое заинтересовало его еще больше. Завязалась регулярная переписка. Ольшанский стал преданным учеником Шивананды и оставался им до конца жизни. Кроме переписки у него был, как следовало из его слов, какой-то таинственный «непосредственный контакт» с гималайскими Мастерами. Сосредоточившись в медитации, он слышал, как «Гималаи говорят». Это название он дал и книжкам, в которых пересказывал по-русски, для русских своих учеников, слова Шивананды и объяснял учение Веданты, древней духовной науки Индии.

Параллельно этим изданиям и переводам он печатал и издавал — все сам, работая по двенадцать часов в сутки, — «Тегеранский листок». За подписку брал он очень дешево; все же «Тегеранский листок» помогал русскому йогу кое-как существовать. Газета являлась сводкой главных происшествий, почерпнутых из английской и персидских местных газет. Большинство русских в Тегеране не знали ни английского языка, ни сложного персидского алфавита; для них газета Ольшанского на русском языке, состоявшая из двух-трех листков, которую по утрам два или три раза в неделю разносил по домам нанятый Ольшанским мальчик, была очень ценна. Из нее, например, они узнали о появлении в небе «Спутника» и историю собачки Лайки, первого межпланетного путешественника. И наблюдая блеснувшую в небе удивительную точку, реализацию невероятного человеческого дерзания (в течение нескольких мгновений «Спутник» был виден в небе над Тегераном), они как-то подсознательно связывали его с пишущей машинкой Ольшанского.

Я помню «тегеранского йога» за его рабочим столом, на котором были сложены уступчатыми пирамидками книги. Рядом, на маленьком столике, стояла старинная русская пишущая машинка с начатой страницей «Тегеранского листка». Всю противоположную сторону занимали самодельные, покрашенные в светло-желтый цвет, полки с книгами. На нижней полке, в углу, на месте толстого словаря, лежащего теперь на столе, свернулся клубочком маленький пестрый котенок, подобранный Ольшанским в мусорном ведре на улице.

По какой-то ассоциации мне вспомнилась тогда средневековая гравюра, изображавшая «Алхимика»: в глубоком кресле у стола сидит старик с длинной белой бородой, склонясь над раскрытой гигантской книгой. На столе стоят глобус и чернильница с гусиным пером, лежит неизбежный — «обязательный» для средневекового философа — череп и, среди свитков пергамента, — циркуль, линейка и наугольник. В высоком окне, сквозь которое врывается сноп солнечных лучей, видны черепичные высокие крыши города. На спинке кресла сидит круглоглазая, вечно-серьезная сова. У ног алхимика — пушистый серый кот, с такими же круглыми как у совы, внимательными зелеными глазами. В глубине комнаты — пылающий горн, и на столике перед ним — колбы, реторты и другие принадлежности, которыми пользуются «алхимики» при своей работе.

В комнате Ольшанского, впрочем, не было ни совы, ни черепа, ни глобуса, ни даже чернильницы с гусиным пером (вместо нее — скромный пузырек с синими чернилами). Не было и глубокого кресла. Вместо алхимического горна пылал огонь старенькой керосинки, на которой готовился отвар гималайских трав. И у «тегеранского йога» было чисто выбритое свежее лицо и никакой бороды.

Ольшанский с увлечением говорил о своей работе с группой русских, которым он преподавал практику медитаций и учение Веданты, со слов Шивананды, по той же схеме как велось преподавание в далеком «Универтитете» в Ришикеше в лесу на берегу Ганга.

На стене, под портретом Мастера, висел диплом в узенькой белой рамке, выданный Университетом Веданты в Ришикеше, Гималаи:

Шри В. А. Ольшанскому¹³

Университет йоги Веданты. По милости Господа, Источника Вечной Благодати, по воле Всемогущего, удостоверяю, что Шри В. А. Ольшанский найден достойным священного титула Садана Ратна («Драгоценность Духовного Упражнения») за его заслуги на поприще йоги-саданы и непоколебимую преданность Истине, Любви и Чистоте. В знак признания этих заслуг я награждаю его этим дипломом, с моими наилучшими пожеланиями и усердной молитвой к Господу Богу, чтобы Он благословил его и всех других долгой жизнью, благосостоянием Вечной благодати, успехом во всех начинаниях, Видия, Кушти, Пушти и Божественная Рисвария. (Следует подпись, очень маленькими скромными буквами):

Свами Шивананда.

И в миниатюрной виньетке из двух павлиньих перьев обозначение должности выдающего диплом: «канцлер Университета»¹⁴.

По соседству с фотографией Шивананды, дипломом и таблицами и схемами, связанными с уроками Веданты, на стене висели фотографии «ашрама» (общежития) в Ришикеше. Несколько домиков с плоскими крышами и широкими балконами лепятся на лесистом склоне горы, над прекрасной рекой. К воде спускается каменная лестница. У самой воды, на скале, небольшая деревянная постройка, вроде сарайчика, с обнесенной стеной открытой террасой. Это келья Шивананды. Он поселился в ней давно — когда пришел в Ришикеш, широкой пыльной дорогой паломников, с далекого юга. Раньше, «в миру», суами Шивананда был врачом с большим опытом и большой практикой. Отказавшись от мира, сделавшись «суами» (членом монашествующего ордена), он не отказался от врачевания: лечить бедных — священный долг, «дхарма». И лучшее здание ашрама, просторное, светлое и чистое, — бесплатный госпиталь для бедных. На поддержание этого госпиталя идут пожертвования учеников и выручка от продажи книг Шивананды, и также лекарств, приготовляемых членами ашрама, по указаниям Шивананды, из гималайских целебных трав и корней. Отвар некоторых из этих трав дает укрепляющий напиток, заменяющий чай. Эти травы и варил Ольшанский на своей керосинке, в «Тегеранском Отделении Братства Священной Жизни Университета Веданты в Ришикеше в Гималаях», и они давали ему, как он говорил, здоровье и силы.

Истоки Ганга (Гималаи)

Окно комнаты Ольшанского выходило в сад, на маленький круглый голубой бассейн, где только что распустился молодой бело-розовый лотос. Лучи нежного тегеранского солнца лились в окно, играли на стене и на фотографиях — на лице Шивананды, на водах Ганга и вершинах гор, на деревьях леса, придавая изображениям какую-то странную реальность и жизнь. И от сочетания освещенных солнцем гималайских вершин (на фотографиях) и в саду, за окном — молодого лотоса в голубом бассейне и порхающих над ним маленьких ярких птиц казалось, открывались и вели в сияющую бесконечность светлые новые пути.

Примечания

12

Религия Зороастра («маздеизм»), от слова «мазда» — свет, сияние, — титул, входящий в имя божества, прежде была государственной религией Ирана (Персии). Когда Иран стал мусульманским, правительство часто проявляло гораздо большую нетерпимость по отношению к кучке своих граждан, не пожелавших отказаться от религии предков, чем к людям иных религий. В настоящее время им стало гораздо легче — преследования со стороны правительства прекратились. — В зороастрийских храмах горит «вечный огонь», символ Ауры-Мазды, «Господина Света и Мудрости». Но зороастрийцы никогда не были «огнепоклонниками», как иногда, ошибочно, их называют.

13

«Шри» — термин, выражающий уважение: «человек достойной жизни», «господин» или «госпожа».

14

Фотография диплома есть в одной из книжек «Гималаи говорят». — Валентин Александрович Ольшанский умер в Тегеране весной 1957 года. «Университет йоги Веданты» в Ришикеше продолжает свою благотворную работу. Но во главе его в настоящее время стоит новый руководитель. Суами Сивананда покинул этот мир 8 сентября 1963 года.