Реверсивная поэзия как диалог с пустотой

Елена Сахарова, 2013

Reverse Poetry – это пссевдогерой – за маской которого кроется московский дизайнер Елена Сахарова, начавшая писать геометрические стихи, будучи влюбленной совсем не в поэзию, а в абсолютную ее противоположность, мечтая найти только идеальные координаты и оси для своих стихов. В мире поэзии не всегда есть место романтике и меланхоличным страданиям, иногда всё должно быть четко и отмерено. Каждое ее стихотворение – это «внутренний взрыв», который отдает эхом по мембранам в виде причудливой «волны»: геометрического узора из линий, пересекающихся и иногда ломающих друг друга. Добро пожаловать в мир, где «дети рождаются из треугольных фигур», а «в маршрутных не пишутся строчки ровно».

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Часть I. Диалог

Неужели мне вот так придется уйти

неужели мне вот так придется уйти,

оставив чашки и ложки,

оставив на сухом подоконнике

сутулую рыжую кошку?

бросить плавится город

под ржавым фонарным солнцем.

И растворить последний телефонный звонок

на вязких запястьях/прокуренных легких.

уйти, опрокинув душный асфальт,

и, разлив закат на полу прихожей.

мне не верится, что когда я приду,

ты будешь меня по-прежнему ждать,

что будешь обо мне все еще помнить.

я вернусь немного другой — осенней,

с простуженным горлом

и с замершими пальцами рук

под растянутой вязанной кофтой.

я вернусь с сигаретным вкусом духов

и с новой придуманной ролью.

я буду, как детский дневник,

позабытый тобой на полке,

полный разноцветной мечты,

яркий и где-то картонный.

неужели мне вот так придется уйти?

оставив вылизанные солнцем лица,

оставив весну в антикварном шкафу

до лучшей поры.

и билет на немое кино,

на последний разваленный ряд,

для нас, абсолютно чужих

и таких ромашково-робких.

Vogue с ментолом

тебе кажется — перестал я тебя уважать:

целовать в горизонтик лобик,

засыпать у предплечья в транспорте,

идущего по путям, и готовить палящий кофе.

тебе кажется — перестал я тебя любить:

замыкать на запястье свои ладони,

не писать темной ночью *спи без забот*,

напевая alai oli

тебе кажется — перестал я тебя ценить:

говорить без устали то самое слово,

открывать по утрам нараспашку окно,

чтоб увидеть залитый город.

тебе кажется я совсем не то:

не берегу тебя ни в сентябре, ни в апреле,

а я путаю даже понятия слов —

ценю. люблю. уважаю. и верю.

ты, наверно, сегодня опять домой

по изрезанной болью дороге —

пить чай разбавляя его коньяком,

и курить откровенно свой вог с ментолом.

Тысяча слов с меня

я не хочу, чтобы всё прекращалось,

не хочу по разные стороны баррикад,

и головы в пропасть.

мой язык все ещё с привкусом трав.

«тысячаслов меня» не встревожат воздух,

что уж там говорить про тебя.

это просто субтильность уселась в лёгких,

я не в силах оставаться опять у руля.

раздвоение личности может быть в моде,

но мы за руки и это контраст.

не вспоминать про потолок, белый от боли,

это дороже всех привилегий сбербанковских касс.

мне бы 5 сигарет с тобой пополам,

чтоб одну на двоих,

и на выдохе фраза:

— среди сотен лет я ждала лишь тебя.

а на вдохе — боль костного экостаза.

Civic lav

как приятно чувствовать у рта прикосновение твоих рук.

знать, что завтрашним днем на казнь нас не поведут.

что своровав у кого-то из карманов табак,

мы можем залечь на мосту, закосив под английских бродяг.

перед сном дети чистят зубы.

как жаль что ты уже не пишешь стихов

что под руку не адмирал советский ведет

а растерзанной жизнью мальчик.

что телеграмма тебе не дойдет

обогнув ось земли и упав кометой

в почтовый ящик.

как странно любить невпопад, проводя на ладони ряд

геометрических линий и боевой снаряд

хранить под расколом груди — застывший иней

покрывает меня не хуже бронзы, погибших солдат.

все политические карты мира весят на моих стенах

приходи выбирай любую,

мы взорвем ее, бросив стулом

а потом пожалуемся на соседских ребят

и минералкой за копеек 5

утолим жажду влекущих прелюдий.

как же хочется собой совладать, прикупить себе

новых юбок, чтобы формой колен показать

сходство наших, излюбленных судеб.

Полюбились рыжие волосы

полюбились рыжие волосы,

как зима цепляется за осень снежинками.

хранить холодную веру, маршируя немыми ботинками.

Рейкьявик в полный рост не выше моего тотального,

первомайского одиночества.

загибаться с сигареткой посередине кухни —

не мое уже свыше пророчество.

косность слов, непредвиденные обстоятельства —

не отнимут ее у меня.

она страницами, полосами газет шуршит в издательствах,

и берегут ее у правого, самого отважного, своего плеча.

Your picture

эта серия твоих фотографий

не оставит меня равнодушным,

эфемерные сновидения

растекаются по подушке.

эта серия твоих фотографий

не оставит меня равнодушным,

яркий свет на клетчатку,

неизвестно, что такое

хромогенные отпечатки.

Но эта серия твоих фотографий

говорит мне о главном.

«i'm cut» — трещат динамики,

лед трогается с айсбергов

и других континетов

в Африку.

но серия твоих фотографий

остается для меня самой главной,

обрыв гудков и других промежных — в ссадинах.

это серия твоих фотографий

останется для меня самой главной,

канатные петли и прочие споставление

с межгалактическими правилами

не дают такого эффекта,

как серия твоих фотографий…

Fucking book

как жаль что ямб не пишется в строчку.

я бы тебе написал, рифмуя высокопарно,

глотая воздух, длинною в транссибирскую магистраль.

и на площади Сан-Марко в Венеции

Конец ознакомительного фрагмента.