Тростниковая флейта вечности. Медитативная лирика. Поэзия

Елена Сомова

Книга «Тростниковая флейта вечности» представляет медитативную лирику, легкую для прочтения даже детьми, – это цикл стихов «Три четверти тайны». Начало книги – стихи, поднимающие настроение, умиротворяющие душу. Со стихотворения «Мишка» идет цикл «Святейший дар стихий», где на грани прозрения выступает взгляд лирического героя, пораженный реальностью. Книга предназначена для выхода из депрессий путем медитаций, – так видит автор полезность своего труда.

Художник Валерий Калмыков

Компьютерная верстка Елена Владимировна Сомова

© Елена Сомова, 2023

ISBN 978-5-0060-8114-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Три четверти тайны

«Кругом сквозит весна. Пьянит умы апрель…»

Кругом сквозит весна. Пьянит умы апрель

Навстречу ветры все распахивают руки!

На сотни голосов звенящая капель

Дробится на лету, и сердце ловит звуки!

По воздуху разлит как перед вспышкой спирт,

Свирепый аромат из плена не отпустит

Моя душа живет — любовь ей, как магнит, —

и золотистый смех

наперекор всей грусти!

2003, 15 апреля.

«Прорастаю всем сердцем в открытые звуки…»

Прорастаю всем сердцем в открытые звуки

твоих лучших надежд, превращённых в мелодий

поэтический всплеск, на душевном восходе

Устремлённый сквозь космос, —

и тянутся руки

Повториться в движенье блистательных звуков,

Распахнуться крылами во вспышке восторга,

И следить по скольженью мелодии зорко

За сумятицей звёзд на ветру виадука.

В колыбели звезды — вновь рождённая тайна

Проливает на мир для влюблённых восторги,

И летят поцелуи, как вихри — о, боги! —

Вовлекая в движение землю бескрайнюю.

2003, 25 января.

Новогоднее

Меловое безмолвие. Крапинки звуков,

Словно зёрна для птицы — душе для полёта В беспредельной свободы блаженство,

в мир звуков

О рождении песни.

В небесные ноты

Звуки солнечных льдинок вплетаются звонко

И сердечным восторгом восполнятся снова,

Потому что любовь знает главное слово,

Чтобы вызвать мелодию в краешках ломких,

Отороченных инеем снежного смеха,

Что ликует на зареве многоголосьем,

Пробуждая волнения сладкое эхо

В лебединых подкрыльях у ясного снега,

По которому солнце крадётся к нам в гости.

2003,январь, 13.

Рождение музыки

Это чувство — невызревший лак,

Так нежны будут к лету побеги!

Облаков золотые ковчеги

Перед ними растают. И так

Сердцу тесно, что кажется — вот…

Щёлкнет вдруг потаённый замочек,

И очнётся настырный звоночек.

И линейки потребуют нот!

1996

«…И тайна тайн исторгла новый звук…»

…И тайна тайн исторгла новый звук

В слиянье двух источников начала,

В проникновенье душ, и губ, и рук

В блаженстве полусна, когда молчала

Волна распространения, когда

На цыпочках вокруг ходили звёзды,

Чтоб не спугнуть, не разгласить сквозь грёзы

Того, о чём шептала нам вода

В тончайших переливах родников,

Сквозь души проливаясь песней света,

Хрустальным звоном тайны, длящей это

Младенческое чудо выше слов.

2003, 7 января.

Песня любви

Кристальная прозрачность берегов,

Где воздухом наполненные капли

дрожат на лепестках; сквозь лепет глупых слов —

Дыханье аромата. Сладко так ли

Дышало утро вешнее, кода

Клонились травы.

Нынче же снегами

Порхают мотыльки, и льды цветами

Распластаны на стёклах.

Берега —

Так это мы с тобой, — одной рекой

Поём, во льды окованы, как в сахар.

И сладко нам, и не устанем ахать

От красоты божественной такой.

2003, 13 января.

Молитва

Я восторгом вливаюсь в звенящее небо!

Крылья облачных птах! Вы со мной!

Мы — едины! Я люблю! Я любима!

О, сладкое кредо —

В поднебесье восторга витать!

Даже льдины стали вешней водой, колокольчиком звука,

Растворяясь в капели, торопятся в солнце.

Сохрани нас, Господь!

Не возьми нас, разлука, яд сомнений и ревность.

Свети нам в оконце,

Свет любви! Восставай же за нас, Бог-свидетель!

Береги наше чудо любви-воскрешенья.

Научи нас беречь. Мы чисты, словно дети.

Сохрани нас такими войне в устрашенье.

2003, 13 января.

О музыке

1

Волна за волной — переливчатый звук

Пролился гармонией света,

И щёлкнули в сердце замочки запрета,

И плещутся волны, лаская мой слух.

Сильнее томления радости нет —

Всё выше волна — до небес и без края —

Несёт моё сердце — оно, замирая,

Всей ширью полей принимает рассвет.

Рассвет и расцвет — и охапки цветов

По волнам бегут многоцветием радуг.

Такая бесценная в мире награда —

Ловить сердцем звуки таинственных слов.

2

Всё в нотах твоих — сокровенность мечты

Волненье любви и таинственность слов,

Кружение звёзд и небесный покров,

Готовый взорваться от всей красоты

Чарующих звуков мелодии тайн,

Здесь прямо по ветру летели цветы,

Касаясь в ладонях картинок судьбы.

Два сердца искали возвышенный рай

И в музыке только его обрели.

О, сердце, лети! Только, чур, не сгорай.

Лови облаками свои корабли,

И тонкими нитями золота тай, —

Лишь музыки царство — владенья твои.

3

Бесценных лепестков магический паук

Затягивает в звук, притягивая слух,

Чарует откровенностью своей

И нежностью прикосновенья рук,

Рисует линии движенья кораблей

В морях небес и в океане чувств.

И я всем сердцем радостно кричу

И разветвлению мелодий вторю.

Я тайны поверяю только морю,

И только из него беру чистейший звук,

Для слуха шаткий, словно на качелях

Качают волны колыбели двух

Восторженных сердец, исполненных значений

Всех тысяч тайн в преумноженье их,

Когда огонь касается двоих

И танцем заколдовывает маски,

И отпускает их витать в пространстве.

И тут как тут — предвечный ветер странствий

Сплетает нам тела — не превзойдённы ласки.

Агония любви, — нет, эпицентр штормов,

нам, показалось, насыщает кров,

Как центр Вселенной — таинством и сказкой.

2003, 23 января.

«Синие сумерки. Тени прозрачные…»

Синие сумерки. Тени прозрачные

Движутся призраки многозначные

Лет, устремлённых к невидимой пропасти,

Развоплощаемой мельничной лопастью.

Всё перемелется. Память останется.

Лучшее живо и то, что вам нравится.

Сердце согреется воспоминанием,

Тяжесть отступит, — и все расстояния

Станут немедленно относительны:

Длительно счастье, а горе — стремительно,

Неотвратимым иссушено пламенем, —

Прочь, — и навеки недосягаемо.

В синие сумерки счастье вливается,

В сердце спокойным теплом разливается.

Только хорошее, только любимое

Рядом, сердечным запалом хранимое.

2003, 6 апреля.

«Вернуть мечты из юности? Рискни!..»

Вернуть мечты из юности? Рискни!

И воплоти всей дерзости безумства

В свободе выбора жить без границ разумства,

Без косности ужимок. Оттолкни

Ползущий ниц комок из правил. Верь

Лишь сердцу и мечте, ведущей в небо,

В бескрайние любви просторы. Нега

Для сердца как лекарство, ею мерь

Свой путь, свободы пламенный полёт,

Когда поэзией ветров поддержан,

Живешь в полёте, с доброй Музой нежен,

Она, как Бог, утешет и поймёт.

2003, 28 января.

«Я очарована стремительной листвой…»

Я очарована стремительной листвой

Лиризмом, оживающим на вздохе

Ветров пролётных, шепчущих: «Постой,

Трезвон сердец, лови блаженства крохи!»

Под шелест отживающей листвы

Поймай мгновенье ласкового бреда,

Когда сверкнёт на растерзанье света

Звезда любви сквозь тленье бересты.

2002, 7 октября.

«Не заглушая музыку сердец…»

Не заглушая музыку сердец

Поёт незримый луч слезой рассвета

На тонких листьях тающего лета

В свечении росы, чей тратит блеск

На пробужденье сонных душ и птах

Природа на разлёте ветрокрылий.

Ты вспомни, как на взлёте мы любили

Широких крыльев разливной размах.

Взахлёб глотая ветер, мы спешим

Познать природное несовершенство

Самих себя, считая за блаженство

Слиянье душ.

А злоба мрёт во лжи.

2002, 5 октября.

«Откуда эти призрачные звуки…»

Откуда эти призрачные звуки

Доносят набегающую дрожь,

Как будто, как вода, блеснувший нож

И высверки дождя на виадуке.

Как будто ещё не было любви,

Жизнь, не пройдя, оставила наследство —

Кувшинкой плещется в раю земное детство,

Я знаю счастье, но не узнаю.

На валунах обрыва назови

Трепещущие имена из башни

порушенных надежд на мир вчерашний,

Повисший в лёгком пламени зари.

2002, март, 24.

Весенняя круговерть

Все инфицированы вирусом весны!

Сердца, как будто в небесах лошадки,

Выплясывают. Расцветают сны,

И воздух кружит обморочно-сладкий.

Цветы любви кружатся до зари,

Нектаром напитав при встрече взгляды.

Пролётный май нас всех приговорил

В объятьях пламенея, выпить яда

И ощутить кружение Земли,

Невольно улетая вместе с ветром

На острова, за сотни километров,

Лишь пламени весеннему внемли.

2003, 2 мая.

Пунктиры познания

Тот лучезарный блеск познания в глазах,

Неистовая жажда воплощений,

И перехлёст в комедиях общений,

И отступающий в преддверье страх —

Всё это башня интеллекта. Не спеши

Постигнуть кирпичи её строений.

Они воссоздаются вне велений,

Обогащая дароносицу души.

И ветреность поднимет к небесам,

И доброта родник сердец питает,

Не отвечая мёртвым голосам.

Неведения обличённый срам

В пурпуры облачён — и вмиг растает

Перед рукой, покорной волосам.

2001, август, 9

Заклинания ветра

Ветер подул — заговорили листья.

В мягком шептанье — лилии откровений,

Тонкий речитатив о природе истин

Сквозь преломленный вздох и приток забвенья.

Я просыпаюсь только под говор листьев.

Нежным акцентом трогая воздух влажный,

Языковые корни вплетая в мистик тонкие стены…

шепчут о самом важном.

Радуюсь изначально прекрасной песне

Тайного лета, как оно расцветало

Исподволь, собирая все ветры вместе,

Шарики влаги сжимая в бутон подталый!

Не было в этом бутоне реальных линий —

Он расплывался в воздушной горизонтали,

Глаз попытался вызнать в прожилке синей

Музыку цвета, гармонию вертикали.

Сгусток материи — выношенной идеи

О первозданном чуде лесного утра

Выродился в цветок, — в мотыльке редея,

Светлые лепестки облетают будто…

2001, май, 19.

Попытка равновесия

Гаммы листьев, пропуская спектры света,

Медленно поднимут взгляд притихший.

И во снах я будто вижу их же:

Падает в сердца двоих комета —

Те же листья шепчутся вдогонку.

Настигает ветра вдох глубокий —

Жизнь летит в бурлящую воронку —

Полифония голубооких

Листьев мягко вплетена в их щебет,

Будто это протяжённый трепет

Острых звёзд и губ ослабших лепет.

Песни листьев добрые честнее,

Чем слова людей и их поступки,

И смешнее даже, чем их шутки,

Где потухший уголь тяжко тлеет.

Ласковее их признаний спешных,

Гулко утопающих средь будней.

У людей всё гаже и преступней,

У природы чище всё, безгрешней.

2001, июль, 26.

«Вновь белый свет врывается в окно…»

Вновь белый свет врывается в окно

Каким-то обезглавленным открытием.

Мир полон отрезвлённого наития,

Разомкнутых структур, — и всё в одно:

Торопятся троллейбусы на взлёт,

Визгливым звуком в небеса взлетая

И пропадая раньше, чем златая

Озвученная пьеса жизни, — мёд

Утрачен резкостью треклятого звонка —

Убогого вершителя прогресса.

По этому звонку стартует пресса

Торпеду запустить под облака.

Так вынужденность, порождая стресс,

Вгоняет в обязаловку страдания,

Когда умрут старейшие предания,

Предательству очистив лучший лес

Под вырубку.

Расхристанностью душ

Смердит в окно — закрыть или проснуться?

Стеклянные опять кидают блюдца —

О, терпелив асфальт в просветах луж!

День начался фейерверками идей,

Неисполнимых в силу не проекта,

А пустозвонства стёкол интеллекта,

Сбирающихся в башню из сетей.

2001, август, 17.

«В прозрачной нежности в глубоком хрустале…»

В прозрачной нежности в глубоком хрустале

Забылся сном полупрозрачный эльф:

Густые сумерки — на призрачном столе

Калачиком — закутан в душный мех.

Дыханье-эхо бродит наверху,

По краешку стакана дребезжа.

Усталый гном в оранжевом меху.

Разрезан смех по лезвию ножа —

На горький смех и на усмешку меж

Беспомощным не выкриком судьбы,

А поворотом эха цвета беж

В воронке сквозь песок — в момент ходьбы

Облезлой пешкой в дамки — крышкой вверх,

Пока судьба — не беспросветный гроб,

Стакан прозрачный воздуха сквозь смех

Зажав с тобой напополам. Ты — Бог!

2002, 18 ноября

Вращение песочных часов

Стихи написаны под впечатлением семинара «Ключи смысла» Аркадия Ровнера

Гребите к берегу! Харон мертвецки пьян.

Свисает борода в пучину Леты,

Натруженные руки, выронив монеты,

Цепляются за скошенный бурьян

Разбросанных по берегам надежд.

Жерлом пожрала вечность скользкий прах

Младенческих культур.

Дрейфуют флаги

И угол дрейфа не измерить: «И — у — ах», —

Устало выдыхают саркофаги

Правителей, кумиров, лжебогов.

Мерещится Помпея до крушения

И Вавилонской башни призрак ждёт решения

В живых обломках мёртвых языков.

2001, июль, 26.

Весенний дождь вечером

Студенистая мгла вырывалась наружу дождём.

Вороватые пальцы нащупывали твою душу.

Поперечный мотив вертикалью своей не нарушу.

Пусть латает прорехи печаль. Счастья мы подождём.

Распахни свою дрожь перед птицей, висящей крестом

Над смущённым сознаньем и будущим осознаньем:

Ты — частица Вселенной, и даже твой выдох простой

Поколеблет пространство волной и твоим осязаньем,

Отраженьем в тебе животворных её родников.

Никогда пусть назад не вернут тебя отблески слов.

Дождик — это посредник. Сквозные его зеркала

Длинным эхом ложатся в твои потайные глубины.

В цвет весны он окрасил «мудрейшие ваши седины».

Между сердцем и небом его лишь весна соткала.

Искупленье грехов всесвязующей нитью дождя.

Все ответные импульсы замерли в точке открытий.

Небо вынырнуло в сердце уханьем завтрашних сов.

Светлый миг исцеленья дождём знаю не по наитию —

Все подкожные клетки бунтуют, о жажде твердя

Разлинованным эхом в глубинах растраченных слов.

2001, апрель, 5.

Вечерние улицы

Я блуждаю по лунным просторам засвеченных улиц

И тону в звонкой нежности света из окон квартирных.

Я вбираю всем сердцем те звёзды, что к ночи проснулись

И блуждают по улицам, плавно рисуя пунктиры

На горящих асфальтах и мокрых путях бездорожья,

Где ведут лабиринты без нитей назад-возвращенья,

И орут колокольца на шапочках скоморошьих

Околпаченных судеб, снискавших у неба прощенья.

Я вхожу в разветвленье дорог жажды ищущим корнем,

Нахлебавшимся неба до колик игольчато-звёздных,

Я желаю огня, ввысь ведущего к таинствам горним,

Праязык открывая на лестницах скал моих грёзных.

Обжигая язык, я сквозь слезы глотаю столетья,

Проникая в их мутную суть из разбавленных ядов.

Слышу: жадно по следу за мной режут посвисты плетьи —

Воспитанья издержки, смычки расхождения взглядов.

Я лазурную зыбкость ловлю убегающей кожей, —

На прозрачной эмали — мурашки песка из пробирки,

Опрокинуто время и брошено где-то в прихожей,

Вылетают из трещин родительской боли придирки.

2001, апрель, 16.

В три четверти тайны

Играет ветвями береза, играет мечтами.

Оранжевой стрункой мы с ней растворимся в восходе,

Чтоб нас неожиданно чьи-то глаза прочитали

В другом измеренье. Сюда посвящённый приходит

И, трогая тайны, качнёт, переставит местами

Прозрачные льдины и пламя сердечной породы,

И тонкие звенья восторга, печали кристаллы,

И ртуть настроенья поднимет, меняя погоду,

Здесь музыка эха вершит сотворение мира,

Несёт по спирали зерно отлежавшихся истин,

Готовую лунку свивая в просветах эфира,

Играя оттенками, движет скользящие кисти.

Сквозной гобелен… оживает. В три четверти тайны

Играет сквозь ветви смычок на потерянной скрипке.

Мой друг дирижёр-невидимка про звёздные стаи

Поведал мотивом любви переливчато-гибким.

2001, апрель, 15.

Зачарованный город

Зачарованный город я строю в высотах Вселенной, —

В его тайных пунктирах — приметы нездешнего мира,

Изливается небо, что песня в пробелах пунктира,

И тревожные травы ликуют под ласточкой пленной.

Плен широких красот оказался купелью для птицы

Плавно вьётся, восторгом пленённая, песнью ведома.

Ей легко и просторно. Роса от тумана медова.

Всё листает, листает непройденных полдней страницы.

В зачарованном городе искренна даже пылинка —

Склеротичная выдумка счастья, любви и свободы.

Экзотический принцип её: против всяческой моды

Поперёк вертикали лететь и быть слаще малинки.

Зачарованный город, останься в реальных пределах,

Отдыхай на крыле мотылька пятиглавым собором.

Кто вкусил твоих пряных плодов разбитного простора,

Не забудет вовек то, как в странном восторге горела

У меня за спиной вертикаль естества и предела.

2001, апрель, 19.

«Равновесие мыслей… Священно текущий поток…»

Посвящение поэту Ярославу Каурову

Равновесие мыслей… Священно текущий поток

Зачинателя эйдоса в новых витках ноосферы…

Цепь событий… магический полукруг

Центра сущностей в лоне божественной меры…

Золотое сечение вечности в свете лица,

Где печатью избранника — тайные неба страницы…

Это всё — шелест крови по венам Отца.

Это всё созидание кружева длится.

И в кружении птиц есть от сфер идиллических весть,

Что и в отсветах лун, и в глазах навсегда растворилась.

В тех глазах — отражённая Божья милость,

Перед ними замрёт подлость хлюстов и барская спесь.

2001, август, 3.

Всерастворенье

Книги — листва говорящей небесной породы,

Тонкие запахи расцветающих кистей

Влажной сирени и яблони сквозь небосвода

полный кувшин, где щебечут зачатками истин

Белые птицы небесного всерастворения

В зеркале неба, ветрам перелётным раскрытом.

Здесь исчезает гул времени в поле творения,

В центре открытий, где будничное корыто

Вытеснено, и витает мечта о свободе

Лёгкой пылинкой среди мирового затишья,

Тонкой струной, голосами насыщенной, вроде

Вечного голоса эха над гнёздами с крыши.

2001, май, 13.

Противостояние

Я в море безмятежности плыву,

Прозрачным парусом скользит святое небо,

И неизменным светом наяву

Проклевывает сердцу путь по следу

Крылатых звезд к просторам неземным,

Где нет и памяти о цепях и оковах,

О правилах и догмах — об основах

Диктата, рабства.

Нет плетям срамным!

Свобода вьется парусом надежд,

Ликует птицей, высоко парящей

Над суетой обыденности, длящей

Земную скорбь в трясинах злобы меж

Завистливой тоской и тьмой обид.

Цвети, небесный парус, развевайся

Просторами Вселенной, разгорайся

Восходами любви, творец и гид!

2001, июнь, 9.

«Смелость восторга и — взрыв! Нет покоя теперь!..»

Смелость восторга и — взрыв! Нет покоя теперь!

Буйство фантазии выплеснулось в поле мистик.

Время прогнулось — гляди, как березовый листик,

Сердце твоё улетает. Потерям не верь.

Счастье вернётся, опять полновесная гроздь

В лестницу жизни потянет вдоль вёсен безбрежных.

Обертонами касается слуха скворешня,

Нежным прощаньем, прощеньем, причудой влилось

В таинство светлого мига прозренья, в мечту,

Зверски убитую, но воскрешённую чудом.

Блюзы танцующих листьев меж тягостным людом

Движут контрасты цветов и зовут за черту.

Здесь поуютнее жить, зная точность щедрот,

Неотвратимо подаренных жадной Фортуной

с хищным прищуром.

Не остановить горькой думой Выхлестов мокрых пощёчин, скривив в боли рот.

Вызов судьбе! Только так! Брось ей в морду клочок красной перчатки,

И пусть невозможно сетчатке —

Выдержи это.

И боль растворится в зачатке.

Нужен лишь смелый абсурд, а не мудрый молчок.

2001, сентябрь, 7.

Песня капели

Прозрачная лёгкость витает во мне,

Весенний гуляет луч.

Такое бывает в прекрасном сне.

Как отблеск весны летуч!

Он праздно порхает в моих мечтах,

Возносит выше небес

Вертлявую бабочку на часах,

В которой звонок воскрес.

Шальной колокольчик ведёт отсчёт

Улыбкам, восторгам, снам.

Скрывая в себе и нечет, и чёт,

Он правит всем светом сам.

Он в лучике взгляда, в скрещенье рук

И в первом слиянье губ,

Он в песне капели, в сердечном «тук»,

Он вечно влюблённым друг.

2001, март, 19.

Небо — море

У берёзы моей небеса, словно синие воды,

Где полощет свобода

Влюбленных сердец перекрестки.

Там волнение звёзд входит в кровь колыханием пульса,

Мельтешат в поле зренья росистые лунные блестки,

Словно мир окунулся в березовый сок, мы в апреле.

Мы навеки в апреле останемся нежностью травной,

Тонким, хрупким ростком, тем, что наши ладони согрели,

И оттаяла песня любви на груди своенравной,

И запели в березовых водах хмельные свирели,

Голова закружилась — неистово тянет свобода, —

Разметала крыла на простор, на все стороны света.

И поют переливами синие-синие воды

В самом сердце весны, в половодье, в начале сонета.

2001 г., февраль, 17.

Магия любви

В промытой глубине зеркальных струн

Таится эхо сомкнутых мгновений,

Как доминанта тонких откровений,

Скользящих вслед за взглядом светлых лун.

В смятенье вводит стрельчатая дрожь —

Свидетельство непознанных открытий.

Войти в поток движения событий

Не трудно, если дверцу ты найдешь.

Блистательных открытий острый край

Срезает прошлых заблуждений раны

И оставляет призрачные рамы

Размытых контуров, где твой любовный рай.

2000 г.

Оживи этих кукол

Посвящение композитору-импровизатору Геннадию Курскову и его Ладосфере

Оживи этих кукол,

Вдохни в эти стёкла — небес

И огня эмпирейского,

Жизни священный поток.

Оживляющим звуком

Качни зачарованный лес,

Вылей воды летейские

Мимо, но дай лишь глоток

Оживлённого чуда,

Лазурного эйдоса сна,

Где стоглавые сосны

Ворвутся в пределы пространств,

Не освоенных ранее.

Ты, ты один о них знал

И поведал о мареве вновь зарождаемых царств.

Нас питает один разорвавшийся в небе родник

Из огня, моря, звёзд, порождаемых ГЕНИЙ, структур.

Наши гены-носители держат в себе высший лик

Совершенного образа мира в пределах культур,

Что познать предстоит человечеству.

Много веков

Разум будет искать проявления наших планет.

Мы откликнемся им на позыв и желанье страдать

В искромётном пути-лабиринте, где выхода нет.

Наши импульсы в них создадут искажённых пространств

Изумленные блики — в основах кружащихся сфер,

И ликующий разум возьмёт в окончанье мытарств

Наши лучшие строфы — на память — и выдаст пленэр.

2001, август, 21.

Сонаты для звёзд

I.

Распятый свет над крышами домов.

Свидетельство подённого восторга.

Роскошество полёта, однобоко

Упрятанное в перемычки слов.

Раскрой тетрадь, окно, глаза и дверь.

Здесь чайки, ласточки и даже самолёты.

Их обалденные сквозные перелёты

Прошили золотом уныние потерь.

И ни к чему теперь все жернова

Притронуться не смогут, если вечность,

Приоткрывая сонные черты,

Блаженно улыбнулась в рукава.

Побудь с ней ласков, изумлённый, ты.

Нечасто вырастает человечность

На поле, где растоптаны цветы.

II.

Игривый вздох колдуньи облаков

Пронёсся ветром в мыс необычайный,

Связуя тайны взвешенных сердец.

Гармония любовных чар и слов,

Лениво расплетённых и прощальных

Над эхом ласк…

Рисует Бог — Отец

Просветы глаз, улыбок, окон, тайн —

Макая кисти в светлые долины —

Выводит муки радости подчас.

Кладёт мосты из сигарет на Майн,

Соединив материки из глины,

Нежданно запрокидывает ваз

Haполненных… избыточное чувство.

Так просто воссоздать его искусство.

III.

Преодолеть себя сквозь этот спазм,

Сквозь давящие стены суесловья,

Сквозь бред и вопли, движущие фарс

К пределам дланей расписного торга.

Преодоленье началось. И вот

Стена рассыпалась и утекает злое

Расплющенное эхо неземное,

Судьбы неотвратимый поворот,

Вернув словам пророчество восторга.

IV.

Притиснутая гавань комплиментов,

Тревожный шелест сутолоки мнимой —

Расплавилась душевной Хиросимой

Седая боль — вне всяких сантиментов.

Опустошить любви ей не удастся —

Надёжен купол, веселей восторга

Бежит по стенам водопад стеклянный,

Желая так навеки оставаться,

Не погасив тревоги покаянной

Внутри лесов цветущего востока.

V.

Я отдаю Тебе свою любовь,

И вечно Ты люби на небосводе

Звезду, ошеломлённую Тобой.

Нет, я не поборю своей крови,

и вновь

Пролётным пламенемуйду.

Миг в хороводе

Легчайших поцелуев будешь, Ной,

Спаситель душ людских.

Своей молитвой,

Молитвой музыки приди к исходу битвы,

Обласканный ветрами новых стран.

Вселенная раскрыла все чертоги,

Когда дремали липовые Боги,

Вкусив отъединенья чистоган.

VI.

Войти в твою грудную клетку,

Что для меня ты держишь приоткрытой…

Здесь от меня секрет не позабытый,

Грядущий прах дрейфующих потерь.

Соединю разверзшуюся плоть —

Взрывной волной любви порвало клетки —

И вырвался судьбой марионетки

За нить восторга движимый паук,

Разворошив змеиной крови хоть.

Вливаясь в волны дня, прими в себя

Отъединенье берега лесного,

Где в кущах — разветвлённые огни.

Наполненный сосуд пролей в себя,

И на исходе света, ночи ли

Промолви ускользающее слово.

VII.

Замершее блаженство естества…

Глубокий, герметичный и воздушный,

Надвинутыми стенами висит

Колодец дрёмы, шелестя ключом.

Рокочет голос тайны, приоткрыв

Магические двери сна, восполнив

Прелюдией провисших голосов

Волнообразный трепет сквозь гранит.

Идёт по следу, возвращает вдох

И постигает вечности вершины,

Вспенённым тонким кружевом кричит

О гаснущем восторге бытия…

Лениво, методично топит лед

И улыбается священной сини,

Янтарное отдохновенье льёт,

Растаяв полушёпотом морщин.

VIII.

Так зеркало ушло в просветы сна,

И отражая каждое мгновенье,

Танцует лёгкой точкой бытия

В структуре умножающихся тайн.

И весел день, вмиг отменяя стресс,

Который тёмным сгустком затаился,

Рассеиваясь в лунное стекло,

В проспекты звезд, гарцующих вокруг.

2001, июль.

Высокие ноты

Прозрачность вешняя небес,

Пласты голубизны сквозь облак

Недвижный лёт… Круженье лодок…

Воспоминаний ясный лес…

Чарует волшебство завес,

Колышимых незримо мимо

Огня душевной Хиросимы —

Спалённый пепел духа здесь

Хотел восстать, но погасил

Волну бунтарских красок цвета,

Растаял в плавном лёте лета

Для накопленья новых сил;

Великодушно уступил

Мечтам небесного порыва,

Когда ломались локти срыва

И свет пытался стать немил.

Вновь доминирующий свет

Прозрачностью небес пролился,

Хрустальным звоном веселился,

Подыскивал речной сонет

Улыбкам-рыбкам, в небесах

Проскальзывающим по взглядам,

Пылая ветреным нарядом,

Распугивая боль и страх.

2001 г.

Ступени смысла

Пока ещё светло — по ветвям поднимись

В белесоватый мир январского затишья.

Здесь не слышна возня и склока мышья,

На целый свет — ликующая высь.

Ощупай неба ветреный лоскут,

Броди вокруг духовными корнями.

Ублажена небесными полями,

Одна из Муз настигнет снова тут.

Столетья соберёшь в ладони божества,

Творимого из расщеплённых вздохов.

К чему теперь видения пророков

И золотая пряжа волшебства,

Когда подъем неотвратимо быстр

Нет разницы, что там пищит и скачет.

Оставь судьбе тревог визгливых сдачу,

Её винтажный скрежет белых искр.

Ступай по звёздам трепетом стопы,

Блаженством сердца наделяя нищих,

Воскреснут розами на пепелище

Страницы вспять направленной судьбы.

Солнечный снег

Снег солнца моего, распахнутого в день,

Гул ветра моего, распятого в ветрах, —

Потусторонний луч, нащупывая такт,

Мелодию выводит, извлекая тень.

Танцующие блюз лошадки полусна

Вытаптывают лунно-лучевой ковыль.

Снежинки вьют гнездо, расталкивая пыль,

Чтоб вылепить любовь, медлительно каса-

ясь вязи неручной.

Нерукотворный град

Сердечным пылом весь вливается в восторг

познания.

Теперь все мысли на восток.

Распластанная тень — и даже ей ты рад.

Божественно священ миг сотворенья плеч

Из белизны бурана в воздухе пространств,

Скрещённых в мозаичный уровень убранств,

Разгорячённых пылом возгоранья свеч.

2002 г.

Голос

Меня тревожит голос однозвучный,

Застывший посреди алмазов ночи,

Как тонкий лепет ливня среди сучьев,

Что каждой каплей попадая точно

Мне в средостенье, закипает кровью.

Прозрачный голос, эпицентр вулкана,

Захлёстывает волнами и солью,

И среди ливня струнка замелькала

Нежданной вспышкой вешнего раздолья,

Что надрывая сердце, неустанно

Танцует новым стеблем и не тонет

В потоках оживлённого тумана,

Струится светом нежности и гонит

Меня туда, где впитывает рана

Рассвет, и небо ветренное ловит.

2001, апрель, 12.

«Меня взрывает яблоневый цвет…»

Меня взрывает яблоневый цвет

Сгораю я в убийственном огне,

В блаженстве нежности.

Оцепененья след

Не отпускает в штормовой волне

Приливов страсти. Небо исчерпав,

Стремится эхо за горящий круг, —

Там, травами пространство исчеркав,

Прохладой завлекает лунный луг.

Но я не вырвусь. Полыхает май,

Весенним естеством вершит полёт.

И нет конца огню. Лети, сгорай,

Вкушай благословенный дикий мёд.

2001, апрель, 18.

Минуты три

Минуты три блаженства под дождём

Посреди чайных роз, биенья чаек

Под куполом крови, когда не чаем

Конца прелюдии, но подождём

Ещё до взлёта маятника вверх,

Чтобы ударил ток шальной цепочки,

И побежали тающие строчки

По коже лебединой на повер-

ку молний, чей свирепый острый кнут

Хлыстал недавно в лепестки тумана,

И в завязи бутона-талисмана

Был целый сад — и там деревья гнут

Порывы грозовых ветров; и шторм

Заставил трепетать цветы и ветви;

И ветви рук — пожалуйста не медли —

Становятся крылами.

Вздохи штор

Нас принесут на этот берег, в мир,

Где дождь расколот на клочки комедий.

Но в сердце башня восстаёт из меди,

Чтоб защитить от лжи прямой эфир.

2001, август, 13.

«Все начиналось колыханьем волн…»

Все начиналось колыханьем волн

И частым пульсом где-то возле горла.

Земля летела вдоль прямых колонн

И бил родник из голубого горна.

Землетрясенья не было.

Лишь луч,

Упрямо находящий продолжение,

Умножился в груди ответным жжением

И гнал отсюда наползанья туч.

И думалось, что это всё не мне,

Хотелось убежать, но мне вдогонку

Стремился свет, затягивал в воронку,

Цветами вышивая на огне

Накидку Флоры, тонким острием

Жизнь высекая из морской ракушки.

Шептал святые тайны мне на ушко,

Любви готовил царственный прием.

2000 г.

«Чуть влажного огня струящихся зеркал…»

Чуть влажного огня струящихся зеркал —

Твоих, — о, небо! — глаз коснусь блаженным взглядом

И, переполненная чувства злачным ядом,

Зову в сирень, где благодатно мал

Просвет окна, и не тревожит шум,

И думы отступают льдиной пресной

отогнутого края сердца — лун

неутолимый рок,

Огонь небесный —

Всё у краёв трепещущих дрожит,

И ровен звук неотвратимых вёсен,

Когда на солнца паутине, блёсен

раскачиваем зайчики.

Самшит

по бархату глазного дна скользит,

Нащупывая отклик озарения

В ответном зове глаз моих… Сквозит

Игра летуний, ласточек парение.

2001, август, 7.

Живые зеркала

Кто наслал на меня этот прочь устремлённый мотив,

Эти грозди восторга, вплетённые в поцелуи,

Эти синие волны взвихрённого света и струи

Золотого песка из часов, петушиный курсив

на заре,

обличительно острый, пронзительный, злой,

Заставая врасплох, опрокинутый прямо в небо, —

Так, что сердце летит внутрь колодца, петляет омега

Пo ту сторону смысла, во мне отражаясь порой

Траекторией ласточки, кем-то подвешенной ввысь,

Или звёздным песком в непрерывном кружении неба, —

Когда два мотылька — две души, устремлённых по следу

переливчатых звёзд,

проникают в гармонию, в жизнь.

Тростниковая флейта вечности

Мы горными вершинами души

Земные измеряем расстояния,

Вычерчивая в небе изваяния

Конец ознакомительного фрагмента.