И все в шоколаде

Елена Терехова, 2021

При странных обстоятельствах погибает скромный сельский бухгалтер – милая женщина и многодетная мама. Кому может быть выгодна ее смерть и причем здесь семейное проклятье, которое передается младшей женщине в роду вот уже двести лет? На эти непростые вопросы предстоит ответить следователю Галине Шуваловой. Книга стала победителем литературного конкурса в жанре детектива на портале «Литмаркет».

Глава четвертая. Междугорск, наши дни

Междугорск — небольшой шахтерский город на юге Сиббасса — красивый, опрятный, его за живописную местность иностранные гости именуют маленькой Швейцарией, и не удивительно. Тайга, горы, хрустальная прозрачность рек — красоты все это неописуемой. Никита Глушков — дознаватель Междугорского ОВД — родился и вырос в этом городе, любил его и не переставал любоваться его расцветающей красотой. Сегодня вот только не до красот: из Ленинска позвонил следователь с просьбой о помощи, и начальство решило, что лучшего помощника, чем Глушков, быть не может. Машину никто дать не догадался, и пришлось трястись в автобусе до самого поселка Затомский, где проживал бывший муж погибшей в Шубаново Марины Морган.

Алена Терехина, женщина подвижная и шустрая, не удивилась визиту сотрудника полиции. Их соседями по коммунальной квартире были наркоманы, и полицейские регулярно навещали как самих Мироновых, так и ближайшие квартиры. Понятно, насколько весело здесь жилось. Однако на этот раз дознаватель, старший лейтенант Никита Глушков, пришел побеседовать с самой Аленой и, узнав, по какому поводу, она опешила.

— Маринку убили? Почему же нам никто не сообщил? Ведь там дети, что теперь с ними будет? Ой, только ради Бога тише — я только что малышей уложила, — Алена проводила Глушкова в комнату, где на двуспальной кровати «валетом» сопели двое пухлых малышей.

— Милые у вас дети, — улыбнулся Никита, — дружные или дерутся иногда?

— Да по-разному. Тот, рыженький, мой внук — сноха моя оказалась наркоманкой, вот и забрали у нее мальчишку, сами пытаемся растить. Сын пока на работе, Тимоха со мной, а на выходные идет — забирает.

— Родственники погибшей в один голос твердят, что у вас были с ней неприязненные отношения. Расскажите, — сотрудник полиции приготовился записывать.

— Родственники… Да что они знают, родственники эти… Впрочем… Знаете, — Алена заметно нервничала, — если бы слова убивали, то я грохнула бы ее еще лет несколько назад, когда все это началось. Да, я не любила Маринку — даже, можно сказать, просто ненавидела. Но я не скрывала своего отношения и не делала мелких пакостей, в отличие от нее. Вам сейчас многие расскажут, насколько она была милой, приветливой, просто святой, как терпела пьянство мужа и страдала от его загулов. Так вот, это все ложь, — она встала и прошлась по комнате. — Точнее, не совсем ложь, а просто одна сторона медали. Маринка — она гулящая была, но при этом еще и умная: обставляла все так, что комар носа не подточит. Крутила, правда, только с богатенькими, мнила себя бизнес-вумен. Не думала только, что подходят они друг другу, как Гондурас и Гваделупа — богатому и состоятельному ни к чему нищая баба не первой молодости, да еще и с «хвостом» — у них малолеток предостаточно. Но на что-то, видать, все же надеялась… О том, что у нее были мужики, муж узнал только тогда, когда она уже собралась от него уходить и перестала скрываться. Позже, после их развода уже, когда я появилась, стали говорить, что это я сочиняю про нее гадости, но тут стали разные истории всплывать.

— Что-то серьезное узнали? — Глушков усмехнулся. Ох уж эти бабы!

— Заметьте, мы не стремились ничего узнавать, она сама всячески старалась показать, кто в доме хозяйка, — Алена вытащила из тумбочки серую папку. — Здесь бумаги, которые попадали ко мне разными путями, о ее жизни после развода с первым мужем. Запросы, которые я отправляла, письма, которые приходили ей на этот адрес (грешна — не отдала, сохранила), и даже, каюсь, переписка в Интернете, — она вытащила пару листков. — Вот, посмотрите, это — повестка. Мы получили ее через несколько месяцев после отъезда Марины с семьей в деревню. Видите, это приглашение к венерологу. Пришло на наш адрес, но на ее имя. Муж позвонил ей, сказал, что есть такая бумажка, а она, представляете, сказала, что это я сама напечатала и отправила. Мы в диспансер звонили по поводу этой бумажки, но там ведь нам такой информации никто не даст. Я вот думаю, что это она сама сочинила и отправила, чтобы меня очернить в глазах мужниной родни.

— А вы в курсе, что вся вот эта, собранная вами, информация подпадает под уголовную статью, называется «Вторжение в частную жизнь», и еще — при чем здесь его родня? — ручка повисла над листком протокола.

— Да ладно! Напугали, тоже мне! Никуда я не вторгаюсь — лучше надо было следы заметать. И вообще, эту статью вы мне можете припаять, если только я все это добро обнародую, а мне это ни к чему. Это, так сказать, для внутреннего пользования. Моя страховка на случай очередного вторжения на мою территорию. А родня… Я им не нравлюсь: у меня дети, нет своей квартиры, зарплата маленькая, старше мужа на три года… да много еще к чему придраться, — Алена махнула рукой. — Когда с этой повесткой катавасия началась, тетушка мужа, Надежда Федоровна, целое следствие провела. Вывод был один, что виновна я. Было такое впечатление, что это у меня триппер, а не у обожаемой Мариши. Ну, тетя Надя — это вообще разговор отдельный.

— А вы не знали хоть кого-нибудь из тех мужчин, с которыми она встречалась?

— Откуда? Только то и знаю, что дети рассказывали, но вы же понимаете — в таких делах детей не очень-то информируют. А вот дети, кстати, — это наша особая статья.

— То есть? — дознаватель перестал писать и с любопытством уставился на Алену.

— Понимаете, когда Маринка ушла от мужа, она сказала, что все сделает, чтобы он никогда детей не увидел, а Саня — он очень дочерей любит. Он так мучился без них, но, как говорится, никогда не говори «никогда». Ей же на свидания ходить надо было, в сауны, зимой на горные лыжи, а детей куда? Дети стали у нас появляться. Сначала на выходные, а потом и по нескольку дней жили, один раз даже больше недели. Она, якобы, в командировку уехала, даже ни разу не позвонила за эти дни, и свой телефон отключила, — Алена достала маленький альбомчик, — крутила что-то, вертела, врала напропалую, а все равно ничего не выиграла: была за слесарем, со слесарем и осталась, понтов только слишком много было. А вот они какие были, наши девочки. Беззащитные и милые, — с фотографий смотрели большеглазые и серьезные девчушки.

— Скажите, а эта квартира чья? — он видел, что женщине неприятен этот вопрос.

— Мужа, — она потупила взгляд, — он ее получал, как служебную, потом уже она за ним осталась. С недвижимостью у нас тоже разборок хватило. Нас ведь даже заказывали за эту комнату. Марина Борисовна собственной персоной.

— А подробнее?

— Когда Саша и Марина были женаты, у них был еще земельный участок — здесь же, недалеко, он и по цене соответствует этой комнате. После развода они договорились, что Марина забирает участок и распоряжается им по своему усмотрению, а Саша не вмешивается. Комната же полностью остается в распоряжении бывшего мужа, и Марина претензий иметь не будет. Только вот Саша не учел, что с такими людьми, как его бывшая, надо все сделки в письменном виде оформлять.

— То есть?

— Вы не поняли? Она переоформила участок на себя, продала его и потребовала от бывшего мужа долю от квартиры. Спасло нас то, что квартира была не приватизированная, и делить ее суд не стал. Тогда она пошла другим путем. Дело в том, что к тому моменту она рассталась со своим самым замечательным любовником и осталась одна. Ей захотелось вернуться к мужу, но здесь уже жила я, Саша ни на какие уговоры не шел, ни с какими доводами не соглашался, и тогда однажды вечером на нас напали в подъезде какие-то отморозки. Меня ударили кулаком, а мужу воткнули в горло нож — он просто чудом остался жив. Несколько фраз, оброненных этими типами, помогли нам понять, кто за ними стоит. Через несколько дней муж встретился с Мариной и откровенно обо всем поговорил. Он сказал, что не будет писать на нее заявление, потому что не хочет, чтобы мать его детей оказалась в тюрьме, но он требует, чтобы она раз и навсегда оставила нас в покое. Марина пообещала и подала в суд, чтобы за ней признали права на квартиру. Выиграла. И стала ждать, когда муж начнет приватизацию, чтобы продать свою долю. Она выписалась от нас только в прошлом году — столько лет на пороге сидела.

— Долю-то получила?

— Нет, мы отказались на тот момент от приватизации, а сейчас она уже все права утратила.

— А с детьми продолжаете общаться? — увел дознаватель разговор в другую сторону, однако Терехина не сбилась.

— Конечно, — Алена заулыбалась, — у нас хорошие отношения. Периодически. Они ведь, по сути, там не нужны. У Марины с Андреем общий ребенок, Иринка взрослая уже, а Катя… Она меня очень любит и зовет второй мамой. Думаю, что этот факт тоже был не в мою пользу. Иришка в последнее время стала относиться ко мне с какой-то агрессией. Сюда приезжает, видимся, общаемся — нормально все, стоит только вернуться в деревню — все, в Интернете начинает меня оскорблять вплоть до матов — ну, прям другой человек. Муж говорит, что это, вероятнее всего, Марина с ее страничек пишет. Только зачем ей это? И с телефона-то за них никто не звонит. В этом году мужа так с 23 февраля поздравили, что просто превзошли себя. Катя написала: «Я тебе не дочь, и не смей меня так называть». Так-то…

— А вы не знаете, с кем Марина Борисовна общалась, пока жила здесь?

— Ну, об этом вам лучше ее бывший муж расскажет, — Алена пожала плечами, — она все-таки десять лет в этом доме прожила. Знаете, а ведь в соседнем доме у нее подруга живет! — Алена даже в ладоши хлопнула. — Как я могла забыть! Света Беленцова — она очень близкая подруга Марины, наперсница и сестра по вере! — Терехина принесла тетрадный листок и ручку. — Я вам сейчас адрес напишу. Они со Светланой очень тесно общались, подруги по адюльтеру, — не удержавшись от подковырки, она усмехнулась. — Есть еще Люба Цыганкова, но она не столько знала сердечных тайн. И вообще, ищите мужчину. Я уверена, без любовника тут не обошлось, — листок перекочевал в папку дознавателя. — А еще, знаете, поговорите с бывшей женой этого Андрея, Натальей. Я ее немного знаю — так уж сложилось, общаемся иногда. Он ведь тоже не такой уж белый и пушистый. В свое время и пил конкретно, и жену свою так дубасил, что она в больнице лежала. Наталья мне рассказывала, что готова была пяткой креститься, когда он Марину встретил и из семьи ушел. Но при всем при этом говорит, что отец он неплохой. Вам дать координаты Наташи?

— Да, конечно, и спасибо за информацию, — полицейский встал, — если возникнет такая необходимость, с вами свяжутся, — он направился к двери.

— Подождите, — голос Алены дрожал, — а что будет с детьми? И еще. Я хотела узнать насчет похорон… Можно будет поговорить с сотрудником, который ведет это дело?

— Хорошо, я дам вам номер телефона следователя. Если считаете необходимым, позвоните, — Глушков протянул визитку. — Что ж, до свидания, Алена Анатольевна.

— Прощайте лучше, — она закрыла дверь.

Глушков шел к Беленцовой и прокручивал в голове разговор с Терехиной. «Ясно, что она здесь ни при чем. Завидует, конечно, этой Марине и ненавидит, ясен пень. Бабы! Представляю, каково было их общему мужу, особенно первое время! Надо же, каждая норовит насолить сопернице и бегом жаловаться мужику, а тот между двух огней! Строить надо сразу, с первого дня, только вот знать бы, как!», — Никита усмехнулся и позвонил в домофон.

Светлана встретила его заплаканная, с красными глазами.

— Я вчера узнала, — заговорила она, — Маришечка, я так ее любила! Собираюсь вот, — она показала в сторону дивана, на котором стояла спортивная сумка. На ковре сидела маленькая девочка и грызла пряник. — Варвара наша, — перехватив взгляд Глушкова, сказала Светлана. — Мы ведь деточек наших почти в одно время родили и имена одинаковые дали. Мариночка для меня была не просто подруга, она мне как сестра. Я судьбу благодарила за такую подругу. Знаете, нам, женщинам, очень трудно найти близкую подругу — как говорится, в силу особенностей. Мы ведь не можем без зависти, мелочности каких-то. А вот с Мариной у нас этого не было, мы как-то сразу сошлись, поняли друг друга. Я помню, как они с мужем и маленькой Иринкой переехали сюда, как Катюшка родилась… Как они расстались с Сашей, как она встретила Андрея… Вся ее жизнь прошла у меня на глазах, — Светлана как-то странно скривила губы, и слезы потекли по ее щекам. — Извините, я сейчас, вы присаживайтесь, — она указала Глушкову на кресло и вышла из комнаты.

Светлана вернулась почти сразу. Видно было, что она с трудом сдерживается, чтобы не заплакать. Никита открыл свою папку.

— Светлана Николаевна, расскажите, каким человеком была Марина Борисовна. Как она вела себя в быту, на работе? Моральные качества, — он приготовился записывать.

— Да это прекраснейший человек… она была… прекраснейшим человеком! — у Беленцовой даже глаза загорелись. — Я знаю… знала… ее больше десяти лет. Такую жену и маму надо еще поискать — да вам каждый на нашей улице то же самое скажет. Мариша сначала в садике нянечкой работала, а потом, когда Катюшка родилась, у нее появилась возможность устроиться продавцом в магазин автозапчастей. Сейчас это уже автоцентр, в городе известный. И не без участия Мариши это предприятие процветало. Она в работе человечек абсолютно безотказный: остаться после работы — пожалуйста, поехать на авторынок в Сибирск — пожалуйста, а ведь это на два-три дня! Ее очень ценили на работе, хозяин даже настоял, чтобы она пошла учиться в институт. Она из продавцов доросла до бухгалтера, и все своим умом и способностями.

— Скажите, а как складывались ее отношения с мужчинами? — Беленцова осеклась и с непониманием уставилась на Глушкова.

— Какое это имеет значение? — вопрос явно не понравился.

— Светлана Николаевна, я не из праздного любопытства спрашиваю, — с нажимом произнес Никита, — мне важна каждая деталь. Вашу подругу убили. Вы понимаете? Убили. И чем подробнее и честнее вы расскажете о ней, тем больше гарантий, что убийца получит по заслугам.

Светлана сидела, опустив голову; темные, сильно подернутые сединой волнистые волосы закрывали ее лицо.

— Хорошо. Мне бы не хотелось об этом говорить, вы все поймете неправильно, но раз нужно… Да, у Марины были поклонники. Много, ну и что? Она была красивая, заводная, умела поддержать разговор, а главное — умела слушать, мужчины это очень ценят. Ей уделяли внимание, дарили подарки, иногда приглашали в кафе — все очень невинно, поверьте! Она не была монахиней, но строила свои отношения с другими так, чтобы не разрушать семью — ни свою, ни чужую. Я не берусь ее судить — кто без греха? Незадолго до развода с мужем возник на ее пути какой-то человек. У них с Мариной настоящая любовь была, не интрижка какая-то, хотя она практически ничего о нем не рассказывала, даже мне — боялась сглазить. Здесь уже, я думаю, она поняла, что может начать совсем другую жизнь, перейти на новую ступень, обрести определенный статус. Можно, я закурю? — неожиданно прервала свой рассказ Светлана. — Я стараюсь не курить, грех это для женщины, но сейчас просто не могу удержаться, — она чиркнула зажигалкой и сильно затянулась. — Давайте выйдем на кухню, тут малышка все-таки, — Никита поднялся и вышел следом.

— Так вот, — продолжила Светлана, — Мариша впервые за долгое время начала строить планы. Она копила деньги, экономя буквально на всем, даже за квартиру не платила — ей необходимы были средства на первое время. Она говорила, что они уедут из города, как только этот мужчина разведется. Он намеревался отдать своей жене пару магазинчиков, остальной бизнес оставить на управляющего, а сами бы они с Маришей жили-поживали у теплого моря, безбедно и в полной гармонии. Маришка в то время постоянно повторяла: мол, еще чуть-чуть — и вся жизнь будет в шоколаде. Ее любимая фраза…

Светлана погасила сигарету и тут же прикурила следующую.

— Посидите секундочку, я гляну, чем там малышка занимается, — она выглянула в комнату и снова села на стул. — Ухажер для Маришки квартиру снял, помог с переездом, но что-то застопорилось с разводом. Жена у него, говорят, пила, а тут резко завязала и взяла его в оборот. Бизнес-то, оказывается, большей частью был на ней, и она мирно делиться не собиралась, а требовала свою долю. Мужик метался-метался, а потом деньги взяли верх, и он Маришку бросил. Да как-то не по-мужски, через SMS. А ведь она уже развод оформила и фактически на чемоданах сидела… Плакала, конечно, — удар был для нее страшный. И на работе уже заявление написала, пора было уходить, а куда? Двое детей все-таки на шее. Унижалась, к работодателю своему ходила, каждый день делала вид, что у нее все, как она любила говорить, в шоколаде… А потом узнала, что беременная. Мужу бывшему сказала, что по делам уезжает, сама на аборт легла, да чуть не умерла там, в больнице — кровотечение остановить не могли. Бедная моя! — Светлана посмотрела на Глушкова. — Только я тогда была рядом с ней, только я знала, как ей было тяжело! Потом уже, три месяца спустя, Андрей появился, он ее просто спас.

— Андрей — это муж?

— Да, теперь он стал ее мужем. А тогда он стал ее ангелом-хранителем. Он слесарем работал в этом же автоцентре и Маришке давно оказывал знаки внимания, но вот она на него никак не реагировала. Посмеивалась даже, говорила, что он не от мира сего.

— Что она имела в виду?

— Ну, понимаете, Мариша — девушка видная, у нее и мужики были все, как на подбор: красивые, статные, а этот… Плюгавенький, лысоватый, невзрачный… Душой он, может, и прекрасен, как в песне, но вот с внешностью ему не повезло. Он сумел понять ее и принять — всю, без остатка. При нем у Мариши появилось, как бы вам объяснить, второе дыхание, что ли. Она постепенно начала оттаивать, оживать. Они и жить-то начали вместе почти сразу. Ей стоило только ответить на его внимание, и все — мосты сожжены, концы обрублены… Подруга моя поначалу хотела к бывшему мужу вернуться, но тот ее сразу же послал. Сказал, что измены не простит никогда, а сам привел себе бабу новую через неделю после Маришкиного ухода — тоже, видать, времени даром не терял. Зато всем говорил, что без Марины ему жизнь не мила, надо же! Ладно, это лирика все, — очередная сигарета улетела в мусорное ведро. — Пойдемте в комнату, мне малышку надо укладывать — буду ее укачивать, и разговор продолжим, — они снова перекочевали в гостиную.

— Я хотел бы еще кое-что уточнить про Андрея Моргана. Мне сообщили, что он в свое время довольно жестоко обращался со своей бывшей женой, да и выпить был не прочь. Что вы об этом знаете?

— Мне кажется, чушь все это! Бывшие жены какой только гадости не наговорят про своих мужей! А их подружки — это я сейчас про Алену Терехину — подхватят и разнесут. Таких сплетниц еще поискать! Да, Андрей — живой человек, со своими слабостями, но Марина его ценила, даже иногда слишком. Она говорила, что ему тяжело в первом браке пришлось — жена не из домоседок, детей бросала постоянно, Андрей даже не был уверен в том, что младший сын от него. Но это опять же со слов… Я ничего по этому поводу сказать не могу.

— Светлана Николаевна, скажите, а почему они решили уехать из Междугорска? Ведь дом можно было купить и здесь.

— Ну, во-первых, она не хотела больше встречаться с теми, кто разрушил ее мечты, а во-вторых, вы же понимаете: здесь ее бывший муж, его бывшая жена (Андрея, я имею в виду), дети, знакомые… им хотелось просто обрести покой. Не хватало еще, чтобы всякие грязные разговоры докатились до дочерей и самого Андрея. Люди из зависти и подлости такого могут нагородить! А в деревне Маришкина мама нашла им дом, узнала насчет работы. Что еще нужно?

— Дом Марина Борисовна покупала?

— Да, но обставили все так, как будто это деньги Андрея. У него ведь совсем ничего нет, только гараж отца и старенький «Москвич»-«пирожок», а Маришка продала участок земельный, который они с мужем покупали, и еще квартиру родительскую в Мыскине. Дом на Андрея оформили, а всем знакомым и друзьям она рассказала, что новый муж обеспечил ее и детей всем необходимым для жизни. Она не любила его, я знаю, но хотела его отблагодарить. Доченьку вот родили.

— Ну, и последний вопрос. Не буду вас больше мучить, — Никита видел, как тяжело Светлана переживает, — у вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу? Может быть, у вашей подруги появился кто-то? Вы же говорили, что мужа она не любила.

— Она его уважала очень, и я не думаю, что посмела бы завести любовника. Нет. Да и я бы знала. Хотя… Знаете, мы с мужем недавно ездили к ним в гости, и там получилась не совсем красивая история. В общем, Андрей выпил и стал, как выразился мой муж, «гнуть пальцы». В общем, показал себя с не очень красивой стороны. Маринка сидела и молчала, как забитая серая мышь, и слушала всю ту ересь, которую он нес… Руслан мой ему едва по физиономии не настучал, настолько Андрей этот был противен в тот момент. Я даже тогда немного усомнилась, а все ли в действительности настолько хорошо у Марины, как она говорит. И еще с горечью какой-то осознала, что никакой он не идеал, как казалось. А я ведь его мужу в пример ставила. Решили вот, что больше мы в Шубаново ни ногой. Кто бы мог подумать, — Светлана снова протерла ладонями глаза. — Вот что я вам еще скажу. У Марины была привычка вести дневник. Она вела его еще со школы, как писать научилась. Первые тетрадки повыкидывала, конечно, а вот за последнее время записи должны быть. И скорее всего, теперь уже в электронном виде. Я думаю, что если у человека была такая привычка, то она никуда не денется. А выговориться ей явно было некому. Поищите, может быть, флешечку какую оригинальненькую или диск — она неплохо владела компьютером — тогда все прояснится и станет понятно, кто Маришечку… — она снова заплакала. Никита попрощался и потихоньку ушел.

Вернувшись в отдел, Глушков переслал скан-копии протоколов Шуваловой в Ленинск. На сегодня все. Завтра предстоит опросить бывшего мужа погибшей и еще пару подруг. Никита вытянул ноги под столом. Устал. Домой и спать. Он выключил компьютер и направился на выход.