Безобразное поведение

Елена Трифоненко (2024)

«Тисецкие — семейка из ада. Наглый, бессовестный папаша и избалованная врушка-дочь. Именно из-за них моего ребенка поставили на профилактический учет и грозят исключить из гимназии. Именно из-за них я не вылезаю из школы. Встреча с классным руководителем, психологом, социальным педагогом… Вадим Тисецкий готов всех настроить против моей семьи. Но я отстою своего ребенка. Я приструню чертова мерзавца во что бы то ни стало!»

Безобразное поведение

Глава 1

Я всегда любила пятницы, но сегодняшняя радует вдвойне. После работы меня ожидает свидание: загадочный шатен по имени Марк пригласил меня в кафе. Предполагается, что мы выпьем кофе и немного поболтаем. Узнаем друг друга лучше. Познакомились мы всего неделю назад, в интернете, но мне уже не терпится увидеть Марка вживую.

Пока мы переписывались, он казался мне идеальным. Он не позволял себе ничего лишнего: ни сальных намеков, ни нытья. Он даже не попытался занять у меня в долг, как те два парня, с которыми я познакомилась в конце января.

Позавчера Марк впервые мне позвонил. Теперь я знаю, что у него потрясный голос — глубокий, с приятной хрипотцой. А еще у Марка восхитительное чувство юмора и врожденное умение говорить правильные комплименты. Упустить такого мужчину — верх безрассудства. Потому-то я и решила заявиться на свидание во всеоружии.

С утра совершила неслыханное — встала на час раньше, чтобы как следует уложить волосы и сделать макияж. Обычно я лишь ресницы подкрашиваю, но тут расстаралась по полной: тени, консилер, подводка.

Надеть решила короткое платье цвета кофе с молоком. Мама уверяет, что в нем я выгляжу намного моложе своих тридцати четырех лет. Я ей, в принципе, верю. Платье подчеркивает ноги, так что, когда я в нем, на лицо обычно никто и не смотрит.

Под платье я нацепила единственные имеющиеся ботинки на высоком каблуке. Вообще, я их недолюбливаю со дня покупки, соблазнилась чисто из-за акции: купи две пары — получи третью в подарок. Больше никогда на такое не поведусь. Эти гадские ботинки жмут и трут сразу во всех местах. Обычно я надеваю их только дома, чтобы полюбоваться, но тут решила, что ради Марка готова терпеть пытку чертовыми ботинками целый день. На всякий случай, правда, захватила с собой лейкопластырь, бинт и обезболивающее (большую пачку).

Поверх платья я надела то самое розовое пальто, на которое меня недавно уговорила сестра. Она уверяла, что в нем я — полный отпад. Но я все равно не хотела его покупать. Мне казалось, пальто настолько яркое, что издалека меня будут принимать за аниматора.

— Оля, это и должно так работать, — заявила Вика, когда я поделилась с ней сомнениями. — Ты должна притягивать взоры, если хочешь устроить личную жизнь. У тебя ведь почему с мужиками-то не клеится? Потому что ты в своих серых тряпках со стенами сливаешься. Мужики тебя просто не видят. Короче, бери уже это офигенское пальто, не зли меня.

Помнится, я тогда как в трансе почапала на кассу, а продавщица странно на меня смотрела. Наверное, решила, что я уже старовата для таких вызывающих расцветок.

Надев розовое пальто сегодня, я поймала себя на мысли, что Вика права: оно мне очень идет, да и вовсе не плохо выглядеть ярко.

Я прилетела на работу, как на крыльях. Даже не заметила, что стерла левую пятку до крови. На губах у меня играет дурацкая улыбочка, а мысли то и дело улетают вдаль — к совместному с Марком отпуску где-нибудь в Анталье.

На работе, завидев мою счастливую физиономию, тут же смекнули, что у меня вечером свидание. Девчонки стали расспрашивать: кто он, куда позвал. Я сначала пыталась отшучиваться, но потом язык развязался.

— Марк владеет магазином, — болтаю я, накручивая на палец прядь волос. — Никогда не был женат. Он обожает итальянскую кухню и путешествия. Прямо как я.

К обеду мне уже все завидуют. Танюшка-дизайнер поручает мне пробить, есть ли у Марка холостые друзья и братья. Рита, наш маркетолог, просит передать ей Марка, если мне он не подойдет.

А потом случается страшное.

Мне звонят из школы.

Мне оттуда только два раза в жизни звонили: когда у Люси заболел живот, и когда учительница ошиблась номером. В том году моя Люся еще училась в началке, их классная дама была очень старенькой, потому часто что-то путала. В классном чате мамы частенько жаловались, что учительница принимает их за терапевта, шлет им результаты своих анализов. А одного папу учительница осаждала звонками с требованием прочистить ей слив в ванной. Этот папа язык стер, объясняя учительнице, что он не сантехник. Когда та позвонила ему в третий раз за день, он матюгнулся, достал из кладовки трос и поспешил к училке с дружеским визитом.

Мой номер та учительница как-то спутала с номером химчистки. Она кричала, что я обязана спасти ее ковер. Я заметалась по квартире в поисках пятновыводителя, но учительница вдруг поняла, что ошиблась, и бросила трубку.

Теперь моя дочь в пятом классе. У нее новая школа и новая классная руководительница. Последняя выглядит так, что при встрече с ней мне постоянно хочется вытянуться по стойке «смирно» и не моргать. У нее такой взгляд, что кровь в жилах стынет. Ходят слухи, что раньше эта учительница работала в колонии для несовершеннолетних, что у нее разряд по боксу и папа-генерал.

— Ольга Викторовна? Здравствуйте. — Бас учительницы заставляет мое сердце биться чаще. — Вас беспокоит Наталья Николаевна, классный руководитель вашей дочери.

— Да-да, я поняла, — взволнованно лепечу я. — Что-то случилось?

— К сожалению, да. Случилось. И многое. — Голос учительницы звучит недобро, с оттенком осуждения. — Ольга Викторовна, мне необходимо срочно побеседовать с вами о поведении Люси.

— Я вас внимательно слушаю.

— Нет, что вы. Это не телефонный разговор, — отрезает Наталья Николаевна. — Подъезжайте, пожалуйста, в школу. Хочу побеседовать с вами с глазу на глаз.

Я кошусь на свой ноут, на начатый только что текст. Рита говорила утром, что эту статью для корпоративного блога следует закончить сегодня, что я и так с ней слишком затянула.

— Наталья Николаевна, я сейчас не могу подъехать, — виновато блею я, — я на работе.

— А когда вы освободитесь? Я сегодня буду школе примерно до половины восьмого, успеете меня застать?

— Я могу подъехать к шести.

— Прекрасно! — Классная руководительница очень довольна. — Подъезжайте, я буду вас ждать.

***

После звонка учительницы я пытаюсь работать, но быстро понимаю, что это бесполезно: мысли путаются, голова трещит. Я выхожу в коридор и набираю Люсе. Та уже должна была вернуться из школы. В пятницу у нее всего пять уроков и никаких факультативов.

С первого раза дозвониться до дочери не удается. Со второго тоже. Я, разумеется, еще больше нервничаю. Люся, по моим расчетам, сейчас ест пюре с котлетой, а значит телефон лежит у нее прямо на столе. Почему же она не отвечает?

Я нервно облизываю губы (дурацкая привычка!), набираю дочери снова и снова.

— Алё, мам, чё хотела? — Люся все-таки сподобилась дотянуться до мобильника.

— Ты где? — строго спрашиваю я, отбрасывая с глаз челку.

— В смысле? — Люся как будто что-то уронила: слышен глухой удар и звяканье.

— Я спрашиваю, где ты сейчас находишься! — нервно повторяю я. — Ты дома?

— Ну, конечно, — бурчит Люся. — Где же еще мне быть?

— Мне сейчас звонила твоя классная руководительница, сказала, что у тебя проблемы с поведением.

— Чего? — Люся как будто удивилась. — Какие еще проблемы с поведением?

— Это я у тебя хотела спросить. Что ты натворила, Люсинда? Быстро признавайся.

— Ничего я не натворила, — обиженно бурчит Люся. — День прошел как обычно.

— Значит, меня в школу вызывают не из-за сегодняшнего дня. Значит, ты раньше что-то отчебучила.

Дочь задумывается, даже сопеть в трубку перестает.

— Люся! — окликаю я. — Расскажи, пожалуйста, о всех своих грехах. Я ведь не шучу: меня правда вызвали в школу. Я должна знать, что случилось. Мне надо морально подготовиться к встрече с твоей учительницей.

— Мам, но я и правда не знаю, зачем тебя вызывают, — бубнит Люська.

— Подумай.

Люся чем-то скрипит, потом важно чихает.

— Люся!

— Ну… — Дочь явно чешет в затылке. — Может, это из-за сменки?

— Что ты имеешь в виду?

— Мы вчера с девчонками бесились и закинули обувь мальчишек в соседнюю раздевалку.

— Зачем?

— Просто! — возмущенно отзывается Люська. — Вы что, с подружками никогда так не делали?

— Нет, конечно.

— Мальчишки вообще не в обиде были, — оправдывается дочь. — Только Славка ныл и потом нажаловался класснухе.

— Ясно, — со вздохом говорю я. — Больше так не делай, пожалуйста.

— Не буду.

— Ты поела?

— Нет еще, сейчас буду картошку греть.

— Хорошо. Давай кушай и принимайся за уроки.

— Ну ма-а-ам! — сердито тянет Люська. — Завтра же выходной — зачем уроки прямо сейчас делать?

— Делай, я сказала. Приду из школы — проверю.

Я сбрасываю вызов и гляжу в окно. На улице светит солнце, зеленеет травка. Вот за что я люблю Краснодар — так это за то, что даже в феврале здесь приятно смотреть на улицу.

Напротив окна расположился куст жимолости. На нем уже появились первые робкие цветы. С виду они неказистые, но пахнут умопомрачительно. Сейчас по цветущим веткам скачут воробьи и так орут, что слышно даже через плотно закрытое окно.

Я встряхиваю головой. Хорошо все-таки, что ничего ужасного Люся не натворила. Я ведь уже всякое нехорошее подумала: что она подралась там с кем-то или нахамила учительнице.

Я уже собираюсь вернуться в кабинет, но дочь вдруг звонит мне сама. «Опять не смогла найти контейнер с картошкой, — думаю я. — Одиннадцать лет девке, а без мамки как без рук».

— На верхней полке она стоит, за пучком салата, — говорю я, ответив на звонок.

— Чего? — испуганно переспрашивает Люся. — Мам, у тебя все нормально?

— У меня все просто отлично. Я говорю: картошка с котлетой — в контейнере на верхней полке. — Я с трудом сдерживаю смех.

Несколько секунд Люся молчит, осмысливая ценную информацию. А потом вдруг выдает:

— Мам, я не по поводу картошки звоню.

— А по поводу чего тогда? Хлеб найти не можешь? Он на дверке.

— Мам, тут это… Я подумала… Короче, может тебя Наташка не из-за сменки вызывает.

— Какая еще Наташка?

— Ну, Наталья Николаевна, — нехотя исправляется дочь. — Наша классная! Она тебя, наверное, из-за психолога вызывает к себе.

— А что случилось с психологом?

— Ничего с ней не случилось. Она просто дура, — скрипит Люська. — Вечно всякие дурацкие тесты проводит и в мячик нас заставляет играть, как будто мы первоклашки какие-то.

— Боже, Люся, ты нахамила психологу?

— Никому я не хамила! Просто… — Люся издает какой-то странный звук: не то стон, не то рычание. — В понедельник психолог опять какой-то свой идиотский тест проводила. Про оценки.

— И что? — Я нервно скребу подоконник пальцем. — У тебя же хорошие оценки. У тебя ведь только три четверки в полугодии.

— Там просто был один тупой вопрос. Что-то вроде: «Что делают твои родители, когда ты получаешь двойки?» — спешит объяснить Люська. — А я, короче, написала: «Мама меня бьет веником и ремнем».

— Что? — Я наваливаюсь подоконник, чтобы не упасть. — Люся!

— Мам, не расстраивайся, пожалуйста, не злись, — воет дочь. — У нас полкласса так же написали.

— Да плевать мне на полкласса. Ты-то зачем такое накалякала? — сиплю я. — Я ведь за всю жизнь тебя ни разу не шлепнула. У тебя отродясь и двоек-то не было.

— Мне просто хотелось немного пошутить, — растерянно отвечает Люська. — Разве это не смешно?

— Нет, Люся, не смешно. Ни капельки. Мне теперь после работы в школу тащиться.

Люся сначала долго молчит, а потом вкрадчиво предлагает:

— Мамочка, а давай я к твоему приходу оладушек нажарю, а? Ты же любишь оладушки.

— Не надо мне ничего. Уроки делай.

Я сбрасываю вызов. Снова гляжу в окно. Солнце за ним уже не радует.

Так, надо собраться. Надо закончить статью.

Я делаю пару глубоких вдохов, разглаживаю подол платья. Телефон опять звонит. Снова Люся!

— Алло?

— Мам, а может, это и не из-за психолога все-таки, — радостно трещит Люся. — Может, это из-за того, что мы позавчера в столовке хлебом обкидывались. Или вообще, знаешь, из-за физрука.

— А с физруком-то какие проблемы? — устало уточняю я.

— Да мы с Арианой немножко поспорили во вторник. И там такое условие было, что проигравшая целует физрука. Я сама это придумала. Мне, если честно, казалось, что Ариана проиграет. Но проиграла я, мам. Мне и пришлось физрука целовать. Он на лавочке сидел, оценки выставлял. Я подбежала и быстро чмокнула его в лысину. Я так больше не буду, мам. Правда-правда!

***

Когда я еду в школу после работы, меня немного потряхивает. Я и не знала, что у моей дочери такая бурная жизнь. В начальной школе Люся казалась тихим спокойным ребенком. Первая учительница даже называла ее мышкой и советовала мне всячески подбадривать дочь, чтобы та меньше стеснялась на уроках. А теперь, выходит, моя Люся раскрепостилась. Теперь она, видите ли, нападает на учителей и мальчишек. Кошмар какой-то!

Уже подъезжая к нужной остановке, я вспоминаю про Марка. Мы ведь с ним тоже на шесть договаривались. Ужас как неудобно! Надо срочно его предупредить, что наша встреча отменяется.

Я скорей достаю телефон, открываю «Телеграм». Так, погодите. Писать, что меня срочно вызвали в школу, явно не стоит. Марк может подумать, что я плохая мать. Даже не может, а точно подумает. Со стороны все выглядит прескверно: дочь хулиганит, а мать, вместо того чтобы целиком посвятить себя ее воспитанию, бегает по свиданкам.

«Марк, прости, пожалуйста, но я вынуждена отменить нашу встречу, — немного подумав, пишу я. — Я, кажется, простудилась. Чувствую себя ужасно: болит горло, температура поднялась».

«Бедная моя девочка, — тут же прилетает от Марка. — Как же тебя угораздило? Еще и перед выходными…»

Волнуется за меня. Такой милый!

Я улыбаюсь, на душе очень тепло. Но потом Марк присылает еще одно сообщение: «А я уже цветы купил. Так жалко выбрасывать. Давай я заскочу к тебе — с лекарствами и вкусняшками? Пиши адрес».

Внутри у меня все сразу холодеет и противно сжимается. Вот не умею я врать, не дано мне. Ну ничего, ничего, главное — не раскисать, не терять самообладания.

«Не надо ко мне заскакивать: я, наверное, заразная, — дрожащими пальцами набираю я. — И не волнуйся ты так: я обычно долго не болею. Пару дней отлежусь, и мы сразу встретимся. Обещаю».

«Я не маньяк, Оля. Нечего меня бояться. Я только вручу тебе цветы и гостинец и сразу уеду, — пишет Марк. — Я буду в маске и перчатках — мое здоровье будет в полной безопасности».

— На следующей остановите, пожалуйста, — кричу я и скорей пробираюсь к выходу, строча по дороге:

«Марк, я без сил. Я сейчас не могу принимать гостей. Я выпью горячего чая и лягу спать. Прости».

«Ладно, — отзывается Марк, снабдив сообщение грустным смайликом. — Выздоравливай. Пиши, если понадобится помощь: я всегда к твоим услугам».

«Спасибо», — набираю я. Немного подумав, добавляю смайлик-поцелуйчик.

Автобус останавливается, распахивает двери. Выскочив на улицу, я с мрачным видом шагаю в сторону школы.

***

Кабинет Люсиного классного руководителя располагается на втором этаже. Дорогу к нему я помню смутно, приходится целую минуту слоняться по коридору, прежде чем я нахожу нужную дверь. Помявшись, я вежливо стучу и заглядываю в кабинет. За учительским столом сидит какой-то пузатый дядька, ест хлеб с вареньем.

— Здравствуйте, а Наталья Николаевна вышла? — с сомнением уточняю я.

— Одинцова?

— Угу.

— Одинцова в двести шестом пасется, — отвечает дядька, слизывая стекающие с ломтя хлеба капли.

Извинившись, я закрываю дверь и снова иду вдоль коридора. Ага, вот и двести шестой.

Я снова осторожно стучу.

— Да-да, — отвечает женский голос.

Я заглядываю в кабинет. На этот раз я все же попала по адресу. За учительским столом сидит именно Наталья Николаевна, в руках у нее какие-то бумаги.

— Здравствуйте, я мама Люси, — нервно тараторю я. — Вы меня вызывали.

— Девушка, здесь вообще-то очередь, — громыхает рядом со мной недовольный мужской голос.

Оглядываюсь. Позади стоит разъяренный бородатый мужик и изо всех сил пытается испепелить меня взглядом.

— Вы тоже к Наталье Николаевне? — с недоумением переспрашиваю я.

— Нет, блин, к Деду Морозу, — отвечает бородатый хам, потом гордо задирает подбородок. — За мной будете.

Я перевожу взгляд на классную руководительницу. Она всем видом изображает недовольство, отложив бумаги, выбирается из-за стола и идет к нам.

— Родители, немедленно прекратите шуметь: вы мешаете мне работать, — мрачно заявляет Наталья Николаевна. — Я пригласила вас на шесть. Дождитесь, пожалуйста, назначенного времени.

Она отодвигает меня от порога и с грохотом захлопывает дверь.

Я достаю из сумки мобильник, смотрю время.

— Но ведь уже без пяти шесть, — бормочу я скорей себе, чем бородачу. Вздохнув, облокачиваюсь о стену. Ноги гудят из-за неудобных ботинок и немного подкашиваются от волнения.

— Вон там, у окна, есть диван, — присядьте, — хозяйским тоном распоряжается бородач. — Он как раз под цвет вашего пальто, будете смотреться как единое целое.

Я посылаю ему ледяной взгляд.

— Спасибо, я постою.

— Даже не надейтесь проскочить передо мной, — с нажимом произносит бородач. — Я здесь уже двадцать минут ошиваюсь.

— Да не нервничайте вы так! — Я начинаю раздражаться. — Никто вперед вас не лезет. Я просто не знала, что тут очередь.

— Ну так и отойдите от двери.

— С какой стати вы указываете мне, что делать?

Дверь в класс снова распахивается, на пороге появляется рассвирепевшая Наталья Николаевна.

— Нет, я что, неясно выразилась? — скрежещет она. — Немедленно прекратите орать! Мне сейчас нужно отправить важный отчет, а из-за ваших криков я не могу сосредоточиться.

— Вообще-то, это все она, — бородач тыкает в меня пальцем. — Пришла и устроила тут базар.

— Что? — Я ушам своим не верю. — Я веду себя прилично, это вы орете как потерпевший всю дорогу.

Учительница закатывает глаза:

— Боже, ну что за родители пошли, а? И мы еще от детей хотим нормального поведения — с такими-то взрослыми.

Я краснею. Бородач, кажется, тоже.

— Отойдите к окну, — устало добавляет Наталья Николаевна. — Там и выясняйте отношения, сколько влезет.

— Я ничего не выясняла, — блею я.

— Выясняли, — нагло возражает бородач.

— А вас вообще не спрашивают, — огрызаюсь я.

— Все, закрыли рты! — вдруг командирским голосом рявкает Наталья Николаевна и снова скрывается за дверью.

Бородач мерзко ухмыляется. Мне нестерпимо хочется огреть его сумкой, еле сдерживаюсь.