Баба с яйцами. Управленческий роман

Елена Хабар

Баба с яйцами – это франкенштейн российской женщины-руководителя. В основе этой книги лежит стремление соединить две роли в одной личности – руководителя и женщины. Метафоричный глагол «поженить» отлично отражает то, что будет происходить на страницах данного романа. Предлагаю понаблюдать за этими отношениями и за тем, как главная героиня будет терять свои яйца, снова находить и снова терять. В этой книге также есть мысли и принципы, которыми живет и управляет Баба со стальными артефактами. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 5

«Спробуй заячий помет!Он — ядреный! Он проймет!»Баба Яга¹⁰

Все собрались. Ведущий вечера руководил самой скучной, официальной частью корпоратива. Баба стояла и готовилась сказать что-то умное и вдохновляющее, но не сильно. Всего лишь идет третий месяц в этой компании. И Новый год совсем не кстати. Надо показывать результат, а работники в новогодних угарах и заботах вернутся в рабочий режим, дай бог, к середине января. Им все равно! А у нее слишком многое стоит на кону.

В руках бокал с шампанским. Все на нее уставились. Она делает вид, что ждет внимания. Хотя почти никого не знает и не может определить, все или не все собрались. Бретель постоянно спадывает, сзади электризуется и прилипает подол платья. В таком наряде они видят ее первый раз и, вероятно, последний, если проектная команда не начнет работать на 120 процентов и если она не разберется с собственником.

Стыдно, что с ее-то зарплатой, она в платье, которому лет десять. Стыдно. Зато, проектная работа дает возможность изрядно экономить на гардеробе. Год от года платье сидит все плотнее, но есть и хорошая новость — она до сих пор помещается в него. Еще чуть-чуть и бабочка эволюционирует в гусеничку.

Самое страшное наказание во всем этом корпоративе… Нет, не речь. И даже не все эти непонятные люди, ожидающие очередного чуда без особых усилий. Трагедия в том, что стальные яйца и атласное платье при соприкосновении высекают искру. В сочетании с волшебными пузырьками она может переродиться в газосварочный аппарат, который пытается нащупать взглядом своего умелого сварщика. Кто бы смог удержать этот инструмент без ущерба для своей жизни и здоровья?

Ее взгляд нашел его, и по всем признакам она поняла, что речь пора начинать:

«Коллеги! Я рада быть частью вашей команды. Это мои первые месяцы в компании, но благодаря вашей поддержке они были не только продуктивными, но и комфортными. Часто мои нововведения заставляют вас больше работать. Хочу отметить, это временно. Потом должно стать легче, но это не точно! Хотела бы пообещать, что в следующем году изменений будет меньше, но обманывать нехорошо. Пусть для нас следующий год будет про со-развитие во имя себя, людей, за которых мы в ответе, и во имя бизнеса в целом. Вы, как первопроходцы и пример для отрасли, постоянно повышаете планку той ценностью, которую вы создаете для конечного потребителя. Желаю, чтобы несмотря на все это, следующий год прошел легко и элегантно. С наступающим новым годом!»

Баба с яйцами выпила шампанское и посмотрела в зал. У всех были очень серьезные лица, видимо, перестаралась и тост получился чересчур серьезным. И тут вырвалось то, что она не планировала сказать: «И заранее прошу прощения за все, что может произойти сегодня вечером! То, что случилось в Вегасе, останется в Вегасе!» — с извиняющейся улыбкой произнесла она.

В зале раздался смех и аплодисменты. Кто-то выкрикнул:

— Я тоже прошу прощения!

— За этот или за предыдущий? — послышался вопрос из другого конца зала.

Гогот покатился из одной части зала в другую. На этой радостной ноте она решила удалиться в уборную, потому что от волнения, ей показалось, она мокрая, как марафонец, и платье предательски липло теперь еще и сверху. Она пробиралась сквозь толпу к выходу.

В этой компании была одна традиция относительно Нового года. Только в день корпоратива производство останавливалось на 24 часа. В это время инженерный состав судорожно делал планово-предупредительный ремонт, иногда всю ночь. И наградой был корпоратив, на котором они веселились, как победители. Вечер начинался в пять и длился до девяти, столы накрывали в здании производства. В обед собственник и генеральный делали контрольный обход, так сказать, принимали работу. И если все хорошо — празднику быть. В помещении находилось около ста человек и семьдесят процентов из них были мужчинами. Кто-то бы сказал, что это рай, но Баба с яйцами привыкла и не обращала на этот факт никакого внимания.

«Интересно, а у них тут есть женский туалет? Или они его перепрофилировали под курилку за ненадобностью? Надо бы чаще бывать на производстве, спускаться с небес на землю. По крайней мере, лучше узнаю важные локации. К тому же, буду посещать это место, когда самооценка станет падать или захочется почувствовать себя королевной. Столько мужчин и столько внимания!»

Она повернула за угол и в ворохе своих мыслей забыла посмотреть под ноги. Каблук попал в невидимую выбоину в бетонном полу, и через секунду она лежала в позе упал-отжался.

— Ептвоюмать! Как же больно и холодно! — кривясь от боли, простонала Баба с яйцами.

Вдалеке послышались шаркающие шаги. Ей захотелось крикнуть «помогите», но она вроде не тонула. А всего лишь не знала, как ей встать, чтобы сохранить свое лицо и платье с наименьшими повреждениями. Она развернулась на сто восемьдесят градусов, опираясь на четыре конечности, — вот такой неожиданный твистер ее жизни. Попыталась встать, оттолкнувшись руками, но каблук был высоковат, и рычаг ее тела был не готов к таким эквилибрам. Тем временем шаги приближались, и из-за угла вышел Б.К.

— Мать, ты чего? — сказал он, поставив костыль к стеночке, руки в боки, а ногу в гипсе на пяточку. От этого его вид стал даже более потешный, чем поза муравья у нашей Бабы. — Я услышал грохот, думал, у нас теракт, разорвало гранату. Такой шлепок был.

Политический момент скрывался не только в этом мнимом взрыве, но и в появлении Б.К. на празднике. Если у тебя случилось что-то вроде больничного или отпуска, вопрос: идти на корпоратив или не идти? И тут всегда срабатывало одно неискоренимое человеческое качество — любопытство. Как в старом анекдоте: любовники придумали новую позу для занятия сексом, а клетку попугая накрыли, чтобы он ничего не рассказал мужу, а тот кричит: «Отрежьте мне язык, но я должен это видеть!» Только с Б.К. была другая история. Его, хромого, вызвал сам собственник, то ли в отместку, то ли не подумав, что на сцене они будут смотреться комично.

— Что ты ржешь? Помоги встать лучше. Я скоро примерзну к этому бетону, будете вырубать меня отсюда долотом.

— Так вставай! — сгибаясь пополам от смеха, мотивировал генеральный.

— Я не могу. Платье и каблуки тянут меня на дно, — закатываясь в истеричном хохоте, ответила Баба.

Б.К. протянул руку, но так как у него была всего одна опорная нога, а взяться рукой за косяк не хватило ума, он сделал усилие, чтобы поднять соратницу по цеху, но нога в гипсе поехала назад, и через секунду Б.К. лежал на боку рядом со своим товарищем, вернее, бабой по несчастью.

— Все-таки утянула меня за собой! — сквозь смех и слезы, с двусмысленным сожалением провозгласил директор.

— А потому что нельзя расслабляться ни телом, ни умом, когда ты тащишь из болота бегемота! — с двойным сожалением и с предельно однозначным посылом ответила она. — Ты же понимаешь, что теперь мне надо встать, чтобы поднять тебя, потому что ты точно сам не справишься со своей ногой-базукой. Или нам нужен третий. И в этом случае он будет не лишний!

В эту самую секунду четыре глаза уставились на нее и на Б.К., выражая неподдельный интерес к разворачивающейся перед ними половой сцене. Баба резко села из позы муравья в позу человека, на попу, и поправила платье, стараясь прикрыть ободранную коленку. Два глаза принадлежали главному инженеру, а оставшиеся — незабвенному собственнику.

— Если бы я не знал состояние нашего пола кое-где на производстве, я бы подумал, что вы подрались и вас разбросало, как в фильмах с Джеки Чаном, — закатываясь от смеха, сказал главный инженер.

Собственник стоял с каменным лицом.

— Михалыч, а кто у нас ответственный за пол? Давай его прямо сейчас показательно казним в праздничном зале. Б.К., перестань ржать уже! Не можешь встать, ползи — вон, прямо вдоль коридора. Видишь, им весело и они нас спасать не собираются. Хотя весело не всем, — намекая на собственника, сказала громко Баба.

— Так это он, — встрял собственник, — ответственный за все тут!

Он вновь смущенно замолчал и протянул ей ладонь. Затем выставил левую ногу вперед и резко, с довольно ощутимой силой, дернул ее за руку, приложив чересчур много усилий, от чего она буквально налетела на него всем телом. Ему пришлось даже схватить ее за талию. Резко отстранившись, Баба начала осматривать степень собственных повреждений.

— У вас что-то… вот здесь… что-то случилось сбоку, — с сопереживанием сказал босс, пытаясь отряхнуть ее от пыли.

— Это называется — производственная травма платья. И моральная у меня, — с неловкостью отшагнув от него, ответила Баба.

— Меня кто-нибудь поднимет? — возмущенно выкрикнул Б.К.

— Нет! — как один ответили все трое.

— Зачем вам труп на производстве? — опять начал надрываться от смеха генеральный.

Михалыч обошел тело сзади и взял его за подмышки, собственник — за две руки, и на раз-два-взяли они вернули Б.К. в вертикальное положение, аккуратно прислонив к стеночке, боясь сломать ему что-нибудь еще. Баба, немного ковыляя, направилась в сторону офиса.

— Вы куда? — окликнул ее собственник.

— А что, еще рано? Комические сюжеты будут продолжаться? — с сарказмом выкрикнула она, разворачиваясь и намекая на возвращение. — Теперь вы втроем покажете какую-то сценку?

— Во, завелась! — знающе отметил Михалыч.

— Сначала пол отремонтируй, потом умничай, — злорадствуя и торжествуя ответила женщина со стальными. — Я пошла переоденусь.

— А я с ней каждый день, между прочим, работаю. Мне молоко положено за вредность, а лучше, конечно, самогоночку, — жаловался главный инженер боссу, выбивая слезу у зрителей.

— Не могу же я вернуться в зал, как потрепанная девка, — взяв платье за грязный подол, ляпнула наша монашка.

— Хватит! Скоро придут партнеры и подрядчики, мы сейчас идем их встречать. Вы (показывая на нее пальцем), чтобы через тридцать минут были в зале! Вы мне там нужны! — скомандовал собственник Бабе с яйцами, глядя прямо в глаза.

— Слушаюсь и повинуюсь, — кланяясь в реверансе и удаляясь, ответила она на манер принцессы Несмеяны.

Отдаляясь от места происшествия, она слышала мужские голоса и эхо ухахатывающихся коллег, а еще их некоторые комментарии: «ты упал, когда ее поднимал…”, «не может быть…», «хорошо, что вы нас нашли, а не..», «почему это смешно только вам двоим…» Она шла и размышляла…

«Почему в каждой ситуации, в конце концов, он ведет себя как самый адекватный? Остальные же — как придурки. Один валялся, как тряпка, другой — петросян восьмидесятого уровня, юморист, мать его. Но есть и хороший результат этого падения. Платье можно выбросить с чистым сердцем, прямо в урну под столом, потому что атлас на боку превратился в одну большую затяжку. А вот колготки стали делать просто отличные. Колено содрано, а они целые. Как это технически или физически возможно, я не знаю. Пожалуй, подумаю об этом завтра».

Баба переоделась в одежду, в которой пришла. Теплое приталенное малиновое платье элегантно подчеркивало ее стройную фигуру и филигранно маскировало яйца. Это был исключительный день, так как вечером она собиралась либо с коллегами, либо с подругами отметить последнюю пятницу этого года. Туфли тоже не выдержали испытание заводским полом, поэтому им на смену пришли сапоги. Они отлично держали щиколотку и пока еще ни разу не подводили.

Она посмотрела на время, было семь вечера. Значит подрядчики и партнеры уже в зале и поздравления начались. Надо бежать. Периодически сменяя шаг на бег, она двинулась в сторону праздника. Пробираясь к сцене, наша героиня увидела, как собственник кому-то нервно названивает. Ее сумка стояла сбоку на импровизированном гардеробе в виде свалки вещей. Внутри разрывался телефон. Это был ОН!

— Да.

— Вы где?

— В двух метрах от вас.

Он отключил телефон и продолжил разговор, направляясь на нее.

— Почему так долго? — с негодованием спросил он.

— За платьем в магазин ездила! — Баба начинала раздражаться от мысли, какой же он дебил.

Глаза собственника округлились, и рот немного приоткрылся, будто он потерял дар речи.

— Шучу, — оправдываясь, ответила она.

— Не смешно, — сказал он ей на ухо, понимая, что у этой «семейной» сцены слишком много зрителей, и обнял ее за талию, создав таким образом правильную траекторию движения.

— Что мне делать? — сухо и по делу спросила Баба.

— Работать за твоего любимого Б. К. Я говорю, ты даришь. Добавляй про своих, улыбайся тем, кого не знаешь. И сразу запоминай всех, — продолжал говорить почти на ухо босс.

— «Вы» даришь — это раз! И он не мой любимый — это два, — повернулась и прошипела прямо в ухо Баба. — Это для вас он любимый мальчик для битья.

В этот момент они дошли до нужного места на сцене. Он отпустил ее, недобро посмотрев в глаза, взял в руки микрофон. В ту же минуту она подхватила достаточно тяжелые пакеты с подарками. Недолго думая, пока он говорил благодарности партнерам, она нашла поблизости стол, чтобы облегчить свою ношу. Повернувшись к зрителям задом, а к «лесу» передом, она потащила эту бандуру к центру. Треск и скрежет стоял точно такой же, как в фильме «Люди в черном», когда Вилл Смит на экзамене придвинул стол к себе. Босс остановил речь, Баба остановила немую сцену «бурлаки на Волге» в собственном исполнении. В зале появилось оживление — чем же все это закончится. И опять из всех мужчин, стоявших рядом, собственник был единственный, кто подошел помочь передвинуть мебель, и далее продолжил вещание.

После всех вручений, наконец, можно было поесть и выпить. Она, по заданию партии, подходила ко всем партнерам по очереди и знакомилась. На голодный желудок шампанское било в голову метко, особенно когда пьешь каждые пять минут с новой партией мужчин. Вскоре ведущий объявил о начале развлекательной программы.

— Михалыч, а в чем праздник? — спросила она у своей главной на работе «подружки».

— Здесь его не будет.

— А как? — с недоумением спросила Баба. — Я слышала, все его ждут.

— После девяти все пойдут в рестораны. Даже рабочие, которых с нами нет. Шеф всем цехам выдает наличку из своих, чтобы отметили. Приличные суммы. На производстве же нельзя. Поэтому главный праздник будет за периметром.

— Почему раньше не сказал?

— Я думал, ты знаешь. Ты же с нами пойдешь? — с надежной в глазах спросил Михалыч.

Главному инженеру было около пятидесяти или шестидесяти. Классический хозяйственный мужик, в прошлом спортивного телосложения. У него было четверо детей от трех жен, младшему — меньше года. Трое или четверо внуков (там со счета можно сбиться). Он постоянно был на телефоне, решая между производственными проблемами еще и семейные. У них были очень противоречивые отношения с собственником. Иногда они были похожи на отношения отца и сына, а порой драли друг друга в хвост и в гриву. Вендетта могла длиться неделю, а то и две. Потом, когда проблема решалась, у них начиналась отеческо-сыновье перемирие. К Бабе он относился, как к дочке, и постоянно предлагал женихов на выбор, то из цеха, то из родственников.

— Женихов мне приготовил?! — с издевкой и интересом спросила она.

— Есть один на примете! — улыбаясь и уворачиваясь, ответил наш сват.

Разговор остановил ведущий, который легким движениям руки уже выводил Бабу на середину зала для очередного конкурса.

— А можно без меня? — тихонько сказала она ведущему.

— Мне надо их как-то расшевелить. Помогите. И женщин тут у вас мало, — жалостно и надавив на кнопку «спасатель», ответил ведущий.

На середине стояло два незнакомых мужчины, помощница собственника и Баба с яйцами. Конкурс был на разогрев публики. Участникам нужно было вытаскивать из зала себе пару и под музыку, которую включат, танцевать рок-н-ролл или сальсу и т. д. Если музыка началась, а ты не нашел партнера, выбываешь.

«Так. Главное найти тех, кто мне не сможет отказать, потому что понимает, что ему потом хана. Моих из команды четверо. Проскочу. Потом посмотрим, что делать».

Баба глазами и руками показала своим, чтобы разминались, потому что они в танцах. Все шло отлично и претендентов на победу осталось двое. Баба и парень. И вот последний танец. Вальс! Она огляделась. Михалыч стоял с собственником, и его она уже танцевала. Она помахала рукой в сторону этой парочки, Михалыч не понял и подумал, что она опять к нему. Баба помахала головой — нет, не он. И тут наш сводник опомнился и подтолкнул босса, забирая у него стакан.

— Я не умею! — растерянно сказал он.

— А я не люблю проигрывать! — с азартом в голосе сказала Баба, взяв его за руку и поставив в стойку для танца. — Слушайте меня, делайте, что я вам говорю, и через пару минут позора мы разойдемся к нашим бокалам.

— Слушать и делать, как ты сказала! Твоя несбыточная мечта, — ухмыляясь, ответил он.

— Как ВЫ сказала! — второй раз за вечер сделала акцент Баба.

— Не выдрепывайся! — резко рявкнул танцор, взяв ее за талию и плотно прижав к себе.

— Выше!

— Что выше?

— Выше руку и не так плотно. Сейчас вы шагаете на меня правой ногой вперед, потом левой ногой назад и поворачиваетесь. Ведите меня. У вас в голове должно быть раз-два-три-раз-два-три…

— Ничего не понял и не запомнил. Куда вести? — сумбурно перечислял собственник.

Впервые она видела, как он растерялся и волновался. Это было мило и по-человечески.

— Шаг правой на меня. Шаг левой назад. И как-нибудь поворачивайтесь. Как вам объяснить? Вот вам нужно отвести женщину в ресторан, но все сложно. Вы идете, выворачиваясь и крутясь… Ну?

— Так бы сразу и сказала, что в ресторан!

Музыка заиграла, и три шага у них даже получились. Он сбился и наступил партнерше на ногу, она, сдержав лицо, продолжала считать «раз-два-три…» И тут ему все это надоело, он взял ее за талию и, подняв так, что ее ноги перестали касаться пола, стал кружить. Слава богу, в этот момент музыка остановилась. В сочетании с шампанским подобные карусели могли кончиться плохо. Он поставил Бабу на землю, она немного пошатнулась:

— Я сейчас упаду!

— Не повторяйся, — улыбаясь во весь рот, сказал собственник, глядя на Михалыча.

— Ряйтесь, — немного с армейским акцентом произнесла Баба, вспомнив про свои яйца.

— Михалыч, что ты сделал, чтобы она с тобой на «ты» перешла? — возвращая свой стакан, спросил собственник.

— Продал душу! — выдохнул театрально главный инженер.

— Почем нынче покупают? — с хитринкой в глазах спросил наш помещик.

— Чувствую себя Региной Дубовицкой, потому что это полный анШЛАК! Шампанское мне на дорожку добудьте, братья Пономаренко, — меняя тон с дерзкого на ласковый, сказала она, намекнув, что отчаливает с этого праздника жизни.

Баба с яйцами повернулась лицом в зал и в этот самый момент увидела, что они стоят, как на арене цирка. Публика превратилась в одно большое ухо и следила за развитием событий. Ведущий объявил, что сейчас начнет определять победителя по аплодисментам. Она подошла и что-то сказала ему на ухо. После этого он назначил победителем парня и подарил ему литр виски.

— Благородно, епта, — сказал собственник.

— Я маленьких не обижаю, — мягким голосом откомментировала Баба.

У него зазвонил телефон, и он покинул корт. А наша танцовщица осталась стоять и обозревать творящуюся вокруг вахканалью.

— Похоже, в следующем году я женю всех своих детей, — угорал Михалыч от своей гениальности.

— Старый ты дурак! Ищи лучше, — смущаясь, ответила она.

«Если уже Михалыч намекает, значит и еще кто-то заметил из коллег. Надо бежать. Вопрос — как и куда? Доберусь до кабинета, решу. Нужно только найти своих, поздравить с наступающим и сказать, чтобы они хорошо себя вели, хотя и так это знают».

В кабинете было прохладно. Она села в кресло, сняла сапоги, развернулась от стола и положила ноги на окно. Прежде чем двигаться дальше, нужно было посушить весла и разработать план, как провести сегодняшний вечер. Подруги пока не отвечали на смс, ждем-с!

Дверь кабинета открылась. В проеме показался одетый в верхнюю одежду собственник.

— Ты очень предсказуема. Одевайся! — в одно мгновение он открыл дверь шкафа, снял с вешалки шубу и протянул ее Бабе.

— Что случилось? — растерялась та и сразу же стала искать под столом свои сапоги.

— Давай в темпе вальса. Раз-два-три-раз-два-три.., как ты меня учила. Я теперь на всю жизнь это запомню. У меня в ушах стоит твой голос с этим вальсом, чтоб его!

— Пожарная тревога или у нас внеплановые учения?

Она вынырнула из-под стола. Подняла голову. Собственник стоял между столом и стеной, сознательно или бессознательно перекрывая ей все проходы.

— Ты сказала, что женщину нужно вести в ресторан, но все сложно. Я зигзагами не могу, у меня времени нет на это. Поэтому давай быстрее, — с ухмылкой и с торжеством в голосе продекларировал он.

— Вы же понимаете, чем вальс от жизни отличается? — в ее глазах промелькнула настороженная симпатия.

— Я все понимаю. Поэтому не выноси мне мозг своими раз-два-три, иначе будет как там. Я возьму и упру тебя в ресторан. А у меня, между прочим, спина болит, — надавив на жалость, ответил танцор.

Она посмотрела на него исподлобья, медленно встала, развернулась (в этот момент он помог надеть ей шубу), взяла сумку и торжественно вышла из кабинета. В машине они ехали почти молча, лишь иногда водитель уточнял у шефа, куда ехать, и у нее — нужно ли сделать теплее температуру.

— Ты когда молчишь, меня это настораживает. Можешь уже говорить, — нарушил молчание собственник и расплылся в улыбке.

— Спасибо, конечно, за разрешение. Но я сегодня уже наговорилась, — кротко произнесла Баба.

— Так-то лучше. Расслабься. Я тебя не съем. Я маленьких не обижаю.

— Вы конспектируете за мной все мои фразы?

— Нет, память хорошая. Особенно на херню всякую.

— У меня тоже, — на лице Бабы натянулась довольная лыба.

Они подъехали к известному пафосному ресторану М. Она вышла из машины, пока ее спутник давал деньги и какие-то инструкции своему водителю.

Вокруг было очень красиво. С этой работой она не была в центре уже месяц. А тут все украсили новогодним реквизитом и пахло морозной свежестью. Снега выпало много и он блестел, преломляясь в свете фар.

— Мы туда сейчас не сядем, пятница, вечер, — сказала она с лицом последней стервы.

— У меня там друг работает, — многозначительно ответил собственник, — пойдем! Как вы там говорите? Нужно выгулять платье?

— Никто так не говорит. Может, у вас в девяностых, — попыталась съюморить она.

Они зашли в ресторан. Спутника Бабы с яйцами там явно все знали. Свободных столиков не было. Ему сказали, что Эдика нет, он в Париже, но они конечно найдут для них место. Попросили подождать в баре пару минут. Там она увидела, как братаются мальчики. Это было многоходовое рукопожатие с барменом.

— Что будешь пить? — резко спросил собственник, и они с барменом уставились на нее в ожидании ответа.

Она не была готова к этому вопросу. Зависла и не могла из себя ничего выдавить.

— Она сегодня очень молчаливая, прямо весь день слова не вытянешь. Идеальная жена! — сказал босс бармену, улыбаясь в тридцать два зуба.

После фразы «Идеальная жена!» Баба громко и четко произнесла: «Виски со льдом!»

— Нет! — металлическим голосом отрезал наш тиран, и глаза его округлились.

— В смысле нет? Мне уже есть и 18, и 21! — негодуя отпарировала Баба.

— Нет! Моя жена не может пить виски со льдом, как заправский мужик или как ковбой, после трудной работы в поле.

После этой фразы она попыталась встать и уйти. Он резко вскочил, понял, что сказал лишнего, взял ее за плечи и прошептал на ухо: «Только не уходи! Я ж любя!»

На редкость понятливый бармен быстро налил виски, рядом поставил лёд. Как только собственник отпустил спутницу, она резко взяла стакан, сделала большой глоток и, конечно, закашлялась. Пытаясь не умереть от резкого спирта в горле, она успела разглядеть, как бармен еле сдерживается, чтобы не засмеяться, протягивая ей лёд на закуску. Еще один юморист!

— Она сегодня точно, если не убьется, так захлебнется. Но это хоть в общественном месте! У меня будет алиби и никаких травм на производстве, — сказал тревожным голосом босс.

Подошел официант и сказал, что столик готов. Место оказалось очень милым, практически отделенным от основного зала и слегка интимным. Принесли меню, она заказала себе какой-то салат, он — стейк размером с голову коровы. Увидев ее удивленное лицо, он решил оправдаться, сказав, что не ел весь день. Баба улыбнулась. Но ей тут же показалось, что вышло как-то по-матерински, поэтому она мгновенно сменила гримасу на серьезную.

Так как оба были голодными, они быстро смели основные блюда и сконцентрировались на вине, рекомендованном барменом-юмористом. Проговорив продолжительное время о «погоде», обсудив всех подрядчиков и кто с кем из них пришел, он, в конце концов, задал насущный вопрос:

— Нам надо поговорить. Ты же это понимаешь? — в его голосе звучали нотки трогательности и в то же время аккуратности.

— Да, — она уставилась на стол.

— Что делать будем? Как жить дальше? — заглядывая в глаза, спросил он.

— Почему ко мне вопрос? Ты мужчина, ты и думай! — внезапно ответила Баба, видимо сдав свои яйца вместе с шубой в гардероб.

— Договорились! Будешь слушать и делать, как я сказал, прям как я сегодня в танцах, — засмеялся собственник. — Не дай бог, кто-то снимал это на камеру и выложит куда-нибудь…

— Снимали точно, но не выложат, у нас вроде камикадзе нет, — засмеялась в ответ она. — По-моему, это было самое яркое событие года, кажется, оно заняло всю вашу память.

— Нет, мою память заняла ты. Поэтому, прости, но работать я с тобой не смогу.

Повисло молчание. Она взяла бокал вина, хотела выпить, но поставила обратно, потому что в голове неожиданно застучали невидимые молоточки. Она дотронулась рукой до виска, еле сдерживая накатывающиеся слезы.

— Отпускать тебя от себя я тоже не собираюсь, мне нужно проверить теорию Михалыча, этого старого сукина сына, который меня практически убедил, что ты для меня была рождена. Это его слова. Скажи что-нибудь!

— Дай мне достроить… — робко забормотала Баба, но дыхание перехватило.

Собрав волю в кулак, она все-таки взяла бокал и отхлебнула большой глоток вина.

— Ты дышишь или нет? — заботливо промурлыкал босс, подзывая официанта.

— Через раз.

— Кстати, Михалыч был прав, когда сказал про душу. Как только я ее тебе продал, ты перешла на «ты».

— Старый ублюдок, — смеясь, ответила она. И они вместе расхохотались.

Подошел официант и собственник попросил принести воды и еще вина. Разговор обещал быть долгим.

— Какая схема у тебя? Я тебе даю достроить, ты потом уезжаешь в Москву? Безопасники даже сказали мне на какой объект. Это не в моих интересах. С другой стороны, мне некому довести проект до конца. И в этом случае у меня есть полгода, чтобы ты не захотела уезжать. Моя дочка любит сказку «Красавица и чудовище». По моему плану, у нас должно быть как в этой сука-сказке. Я тебя на полгода запираю в «замке», а ты потом влюбляешься в меня — в свое чудовище.

— Дочка! — закрывая лицо рукой, вымолвила она. — А ты в курсе, что это сука не Дисней? — Опять смеясь, спросила Баба, смотря на мужчину сквозь пальцы.

— Ни ссы, я с ними не живу уже полтора года, никакую семью ты не разбиваешь, — отчеканил он, как комсомолец при даче клятвы. — А ты почему развелась?

— А тебе пусть безопасники на этот вопрос ответят, — ликовала Баба от собственной находчивости.

— Похоже ты возвращаешься в строй. Б.К. я пока увольнять не буду. Собирался после его выхода с больничного, но теперь решил, что он нам нужен как прокладка. И вы с ним, как два товарища, объединенные дружить против меня. Два заговорщика херовы, — он уже ржал в голос.

— Жалко, что он никогда не узнает, что он мне должен по гроб жизни.

— Он узнает, поверь мне. Я не собираюсь делать ваши зигзаги. У меня нет на это времени.

— Вы собираетесь объявить на планерке? И интересно что? Вы меня подняли с пола, держали за талию, танцевали вальс и ужинали. А теперь, как честный человек, должны жениться… У тебя (неожиданно для себя Баба уверенно перешла на «ты») и у меня на кону стоит очень многое, и мы сейчас решаем, просрем мы это все или нет. А еще мы можем взять паузу и вернуться к этому вопросу летом… Сделаем вид, что последней недели не было, — размахивая руками и бокалом, протараторила она.

— Я тебя понял, — со злостью сказал собственник.

— Хочу домой. Вызову такси.

— Иди возьми вещи. Рассчитаюсь. Сегодня я твое такси.

Они вышли из уютно спрятанного столика. В центре она увидела шумную компанию коллег с предыдущей работы, преимущественно мужского пола. Они были уже изрядно пьяны и, увидев ее, всеми правдами и неправдами пытались посадить за стол и налить виски. Когда собственник заплатил в баре (для скорости) и вернулся в зал, он увидел свою спутницу в окружении четырех взрослых мужчин. Они практически водили вокруг нее хороводы. Баба увидела бешеный взгляд чудовища, которое немного замешкалось, но затем ровным шагом ринулось к ней. Он выдернул ее из круговорота мужиков и, со словами «тебя ни на минуту нельзя оставить», вывел под руку из ресторана.

Ей было почему-то стыдно и неудобно, хотя вины ее ни в чем не было. На переднем сиденье машины она заметила букет цветов, видимо купленный водителем на случай, если все пойдет по его сценарию.

«Мне тридцать лет, когда я перестану чувствовать себя виноватой за то, что сделала и не сделала?» — думала Баба с яйцами.

— Это коллеги, с бывшей работы! — оправдываясь, произнесла она.

Он никак не отреагировал на эту реплику, сидел и явно о чем-то думал. Возможно, принимал решение. Она затихла, потому что машина никуда не ехала, водителю адрес уже сказала, но он ждал его отмашки. Вдруг собственник приказал ему выйти из машины. Подождав, когда дверь захлопнулась, он повернул ее к себе, на сколько это было возможно на заднем сиденье, и практически в упор спросил:

— Что ты сейчас хочешь?

— Если я отвечу правду, то ты меня никогда не отпустишь. А что соврать, я не придумала. А чего хочешь ты? — нежно спросила она, заглянув ему в глаза.

— Если я скажу правду, то боюсь, ты уйдешь, а что соврать, я не придумал.

Примечания

10

Леонид Филатов «Про Федота-стрельца, удалого молодца».