Коктейль «Боуи»

Жанна Брониславовна Рулева, 2019

Это рассказ о любви, которая могла бы быть, если бы… Если бы будущее, которое создают люди, не вышло за рамки добра. О вечных мелодиях, оставляющих след в наших сердцах.

Меня окружает стена

Из бывших забвений и слез,

Чужих впечатлений и снов.

Стена из пустого стекла.

За ней прошлогодний песок,

Что пальцы так сильно обжег.

Еще вереница дождей

От дома уводит быстрей.

«Быстрее» — мне шепчет огонь.

Стена это просто ладонь.

Часть Ван « То, из чего сотканы наши мечты» Д. Боуи « Station to station» 1982

Дэвид Боуи давно уже терзал ее душу. Она была его наместником, если не сказать проще, последователем. Да простят меня любители легкого джаза и религии, но легкая придурковатость и отстраненность и есть признак истинного верующего во что-либо. Ее тяготило время и, словно огромные и тяжелые камни были привязаны к ее ногам и не давали взмахнуть вверх. Как сложно было жить по принципу святости и безукоризненности для окружающих, проще было бы стать проституткой и в открытую гадить себе в душу. Не покидало ощущение еды с «чужих тарелок» и ношение пиджака с «чужого плеча». Чужая жизнь, ненастоящие друзья, дождь за окном льет как под «фонограмму»-уныло и промозгло, заглушая звуки внутреннего протеста…Зеркало. Напротив было зеркало, которое отражало ее лицо, отсвечивая следы обиды в ее «стеклянных» глазах. У нее было красивое лицо с плавными и ровными чертами, обрамленными абсолютно лысой головой и маленькими точеными ушами. Ее красота не была обычной и растиражированной. Она не была правильной, скорее шла вразрез с общепринятыми ныне нормами. Но если б в 90-х годах она бы жила на Манхеттене,то продюсеры Нади Ауэрманн и Линды Евангелисты давно подписали бы с ней контракт. Она любила свое отражение и ненавидела одновременно. Все женские хитрости обходили ее стороной, да и флирт был ей не уместен. Рваные джинсы, тяжелая ситцевая сумка и туфли какой-то известной фирмы на доступном и высоком каблуке. Вот, собственно, и вся ее премудрость. Но стоило ей появиться среди людей с высоко поднятой головой, то любой, даже «глубоко женатый» мужчина, смотрел ей вслед. Только это все было пустое.. Ни в одном ее движении не найти ответа. А бритая голова-это первая форма протеста, освобождение от странных мыслей. Первое ощущение свободы.. И имя у нее было подстать-Ия, что значит «фиалка»…

А он был совсем не прост. Скорее еретик, которого забыли сжечь на костре, или протестант, но не в религиозном смысле. Человек с таким спокойным нравом мог бы управлять звездной галактикой, но буря внутри не давала покоя, разбрасывая песчинки времени как отголоски прошлого. Только старая гитара, давно скучающая в углу, знала правду. Ни одна женщина мира, казалось, не сможет понять эту легкость звуков, ни одна не прочтет его молчаливый протест… Казалось… Кругом одни пустые лица, сплошной самообман, целая вереница не интересных и не нужных людей, роющихся в его памяти. Зачем он здесь и как его зовут? Он ничего не помнит. И уже давно, с тех самых пор, как оказался в этом городе, на старом вокзале с венецианскими часами на главной башне. Вот уже третий год врачи не дают ему покоя и заставляют вспомнить все.. Ему где-то около 40, а может больше. Умный и спокойный взгляд, В нем читается сила и отрешенность, вкус к прошлой жизни и некая состоятельность. На это указывали часы очень дорогой марки и оправа хоть и разбитых, но очень дорогих очков. Это все, что было найдено при нем, когда его нашли на вокзале, сидящем на одинокой скамейке среди пустого и холодного зала. Он себя не знал совсем и, уже начинал новую жизнь. Но одно точно не давало ему покоя. Старая гитара, которую он купил в магазине, явно намекала ему, что он знаком с музыкой и прекрасно играет на ней. Его пальцы настолько ловко бегали по струнам, издающим звуки, такие родные и близкие для него…. но почему? Новый паспорт с чужим именем, чужая жизнь. В его душе назревала революция..и он жаждал ее совершить.

Знаете, в мире есть жизни, которые никогда не пересекаются, как параллельные прямые. Эти люди никогда не заденут друг друга в случайной толпе, не коснутся стыдливо взглядами и выйдут на разных остановках под шум уходящего трамвая. Булгаков здесь совсем не причем, но кто-то случайно « пролил молоко» и возможно, грянул гром где-то вдали, но одна очень одинокая и «до нитки» промокшая душа искала приюта среди дыма и громких звуков стандартного джаза. Скука безумная и монотонность звуков не останавливали от желания согреться, а немного виски и многообещающие взгляды посторонних мужчин, светящиеся, словно мотыльки, в темных закоулках прокуренного зала, вселяли надежду на вечер. Ветер тихо спрашивал, подвывая как одинокий волк « Где я? Ия…..

Часть Тоо « Дым над водой…» Deep Purple « Machine Head». 1972

Еще одна возможность остаться в полном одиночестве. Но именно сегодня не хотелось. Одиночество иногда бывает очень страшной вещью, способной сделать из человека затворника. И пусть в этом есть определенная философия, она ничто по сравнению с желанием, чтобы тебя заметили и оценили. Сегодня конец иллюзиям.

Ия сидела за крайним столиком, рядом со входом на кухню, откуда неслись звуки падающих кастрюль и ругани, приправленной терпким запахом спирта и жареных креветок. Шум из кухни приглушал звуки со сцены, и за это было отдельное спасибо работникам общепита. Поскольку это было веселее, чем слушать пьяный бред под гитару. Но в этом городе не было более свободного места. Все, кого не ждут дома и до кого никому нет дела, приходили именно сюда, чтобы показать свою значимость. Причем, это не зависело от размера кошелька или статуса. И с каждым годом таких людей становилось больше. Они, словно беженцы, каждый вечер просили приюта в этом, казалось, безнадежном и грешном месте. Все перемешивалось в их поступках и головах. Добрые становились злыми, непорочные грешниками, а уроды красивыми. А утром они разбредались по своим «клеткам», чтобы опять стать несчастными. В этом месте хранилось сотни секретов и историй, туманных и неразгаданных тайн человеческих страстей. И название ему было « Smoke on the Water».

Ия допивала последний бокал, готовая к любому подвигу сегодня, но вдруг что-то заставило ее обернутся. В углу зала, где обычно отдыхают музыканты, сидел мужчина, которого она, казалось, знала уже тысячу лет… Ия уже видела это лицо, очень давно, на обложке старого журнала, которого так обожали ее родители. Но…Уже прошло более 30 лет с тех пор.

Прекрасный 2016 год и ужасный одновременно. Философы обязательно окрестили бы этот год началом конца.. Тогда еще никто не подозревал, что грянет «культурная» революция и в мире под жестокий запрет попадет вся рок музыка и все, что имеет к ней отношение. Сжигались винилы и студийные записи, оставляя после себя лишь след в виде черного пепла. Этот же пепел оседал в душах людей, жаждущих свободы. Достать что-либо можно было только у рисковых музыкальных воротил за большие деньги, да и то, можно было схлопотать срок. Но в 2016 году еще был шанс вкусить этот страстный запах свободы. И именно этот старый и затертый журнал с вырванными постерами, был так свят для ее родителей. На обложке был именно он.. Странный мужчина с бледными и резкими чертами лица, светлыми волосами и таким проникновенным, честным взглядом. Он смотрел сквозь время и был похож на птицу, сложившую крылья, но готовую в любую минуту взлететь.. Именно эти глаза Ия запомнила. И после гибели родителей в автокатастрофе, этот журнал был единственным свидетельством их необычайной любви к жизни и друг другу. На странице №2 была отчетлива видна запись « Девочка наша, люби эту жизнь и верь в лучшее…» В то лето ей исполнился год. Через два их не стало и девочку поместили в серый и тоскливый пансион для сирот. Этот журнал был в ее вещах вместе с детской одеждой. И именно этот человек с острым взглядом сопровождал ее мысленно всю жизнь… Она слышала слова его песни через старый, затертый наушник « Ведь судьба была немилосердна к тебе, странным вихрем унесла далеко от меня…В моем сумасшествии я смотрю на свое лицо, а вижу твое..»

Когда была голодна, когда была обижена на людей и одеть было нечего. Когда унижали и били за собственное мнение свои же соседки по комнате, только это воспоминание грело сердце и не давало очерстветь. Жизнь для нее пронеслась как попытка быть свободной, а для других это была лишь шалость.

Там, за столиком в углу, не мог быть он. Ведь прошло столько ветров и лет. Да и был бы он уже дряхлым стариком. Какие-то метаморфозы, которые не давали покоя, заставили Ию встать и легким и неуверенным шагом подойти к столику незнакомца. Он не смотрел на нее, но чувствуя ее дыхание и присутствие, обернулся.

« Простите…Дэвид?»-тихо спросила она

« По паспорту, вроде, Алекс был вчера.. Вернее, Александр » — ответил он и пригласил ее сесть..

А ветер гонял на улице мусор с такой силой, что жестяные баки для отходов издавали тихий, воющий звук, словно просьбу от помощи или молитву…

« Я могу пойти куда угодно (по пути, который выберу сам),

Я могу жить как угодно (побеждать или проигрывать)

Часть Фри « Англичанин в Нью-Йорке», Sting « Nothing Like The Sun», 1987

Ну спроси у него скорее, не молчи. Разгадай эту тайну и этого человека, который так притягивает тебя молча. Скольких мужчин ты любила? Скольких радовала в постели или разочаровывалась сама? Кем они были для тебя? Никем… Права совесть, не умолкает, поджимает где-то внутри. Ия вдруг подумала, что была пуста для мужчин эмоционально. Она не могла им дать даже маленькую часть себя. Ей было жаль. Свиданиям она предпочитала вечер у окна с интересной книгой или несколько бокалов вина в обществе неудачников старого клуба. Конечно, были легкие романы.Но она их не запоминала. Ей казалось, что в жизни случаются встречи,после которых хочется летать и падать одновременно. После запрета на многих авторов и режиссеров, все журнальные статьи и книги пестрили только рекламой и пустыми призывами к морали. Ни слова о любви или свободе. Ия даже хотела поменять свое имя на Фриду (свобода). Но администратор департамента социальных услуг указала ей на дверь и выписала штраф. Она просто не знала, наивная, что маленькая кофейня, которую открыла Ия,называлась « Freedom of cats» (Свободу котам).

Конец ознакомительного фрагмента.