Второй шанс для Карлин

Жанна Ди, 2022

Сколько всего может произойти в ночь выпускного? Даже если он происходит на другой планете.Корбис в основном покрыт горами, пригодных мест для жизни мало, люди поклоняются священному Озеру и чтят традиции. И есть Школа, куда мечтает попасть каждый подросток – там изучают планету, природу, себя и получают шанс жить вне замкнутых поселений, стать кем-то большим чем обычный работяга или слуга Озера. Но шанс этот получат не все.В ночь выпускного пропадает бунтарка Карлин и на грани гибели оказываются пять подростков. Вот только взрослые все скрывают и явно хотят списать жертвы на гнев Озера. Но друзья Карлин не сдаются – они по крупицам собирают информацию, что случилось и как предотвратить последствия, которые расходятся, как круги на воде, и могут коснуться всей Школы.

Глава 2. Вопросы — как стрелы: могут добычу поймать, а могут ранить

Школьный двор. Ночь выпускного. 23:10

Звуки выпускного стихли, только шуршание метлы будоражило школьный двор, и его разбавляли всхлипы Карлин, вжимающейся в шершавый ствол дерева.

— Почему? Почему все уходят? Все отворачиваются, бросают…

Слёзы жгли лавой воспоминаний, Карлин не могла их остановить, она сжимала зубы, выдыхала сквозь них злость и обиды. И тут почувствовала, как внутри головы что-то щёлкнуло, а перед глазами затанцевали искорки. Искорки, которые научилась вызывать ещё в первый год в Школе и складывать из них воспоминания. Взмахом головы, как в калейдоскопе — одной из находок исследователей планеты. Карлин так понравилось, как легко менялась картинка внутри этого предмета, даже от лёгкого встряхивания, что без раздумий выбрала его как основу для первого школьного проекта.

Искры воспоминаний научил её доставать профессор, а складывать из них в образы — звёзды. Сидя как-то вечером на пригорке, Карлин смотрела на небо и вспоминала, как разглядывала похожие искорки, только лёжа на чердаке. Правда, это были не звёзды, а кусочки солнца, которое лучами просачивалось сквозь просветы соломенной крыши. Карлин тогда зажмурилась и потрясла головой, отгоняя воспоминание, но, открыв глаза, увидела, как звёзды сложились в очертания её дома, и картина начала наполняться деталями.

Запах чая щекотал ноздри любопытной пятилетки Карлин.

— М-м-м, он такой вкусный. Мамуль, а как ты выбираешь травы, которые заварить сегодня?

— Наша мама — кудесница, — улыбался папа и целовал руку жены.

Короткая вспышка тогда Карлин наполнила счастьем, и она стала каждый вечер пробовать вызвать снова и снова приятные воспоминания. Но, как и в калейдоскопе, картинки складывались случайно и некоторые напоминали не самые приятные события её жизни.

Семилетка Карлин свернула за дом и увидела, как два мальчика десяти и одиннадцати лет дрались до крови, со злостью, словно зверь лесной и собака. А ведь они с самого детства всё делали вместе.

— Вы чего? — прокричала Карлин. — Вы же друзья? Ну чего вы? Айда камушки покидаем?

Но мальчишки только зашипели.

— Уйди, мелочь. Ты ничего не понимаешь. Радуйся, пока тебе не исполнилось десять!

Ну как? Как так могли думать мальчишки? Карлин узнала позже, и сказки, в которые она верила, рассыпались пеплом обжигающих осознаний.

Карлин-выпускница посмотрела на небо, на яркие звёзды.

— Может, хоть вы порадуете меня сегодня? — Она зажмурилась, тряхнула головой и попросила: — Покажите что-то приятное, пожалуйста.

Но слова не помогли, звёзды считали её настроение и сложились в картинку разговора с отцом, после которого мир Карлин перевернулся.

Трещали дрова в печи, Карлин сидела в любимом кресле-качалке — в руках кружка с чаем. Травинки кружились, наполняя воздух ароматом спокойствия. Папа сел напротив на мягкий стул, сцепил руки, сжал губы и приготовился начать разговор. Издалека.

— Карлюш, завтра ты перестанешь быть ребёнком, тебе исполнится десять. Завтра ты многое узнаешь о том, как строится взрослая жизнь в поселении. Ещё сегодня ты веришь в сказки, а завтра поймёшь, что многое в них… правда.

— Пап, — прошептала Карлин и оглядела гостиную, где обычно по вечерам собиралась вся семья, — а почему мы одни?

Папа вздохнул. Посвящающий разговор он проводил уже дважды, но именно этот страшил его больше всего.

— Ты всегда задаёшь вопросы. Но… тебе надо научиться… Нет… надо понять… что не всегда ты получишь ответы.

— А почему?

Скрипнула половица — младшие подслушивали. Папа встал со стула подошёл к Карлин, присел на правое колено, прижал ладонями её руки, державшие кружку, и тихо продолжил:

— Давай мы договоримся. Ты меня сейчас молча послушаешь, не будешь перебивать, задавать вопросы, а просто послушаешь.

— Хорошо.

Разговор длился до поздней ночи, но Карлин не клонило в сон, ей открывалась правда о том, почему же те мальчишки дрались, почему разругались соседские брат и сестра. Всё потому, что в поселении следуют древним традициям.

— У каждого в нашем мире есть назначение. Вот у детей до десяти лет — просто жить, баловаться, расти и впитывать потоки, которые направляют нам служители священного Озера из Оазиса. Эти потоки помогают сформировать в детях то, что поможет им приносить пользу. Всем. Поселению и Богатеям. Ведь если мы не будем направлять к ним результаты наших трудов, то они не смогут сдерживать катастрофы. Озеро всё слышит, всё знает. Почему, думаешь, иногда идёт просто дождь, а иногда с ураганом? Это чьи-то мысли услышали и сразу же наказали, но не только того, кто что-то замыслил, а всех.

— То есть если я сломаю свою игрушку, то накажут не только меня, но и всех девочек в поселении?

— Ну, кукла — это всего лишь твоя игрушка, за неё Озеро не накажет, но ты всё правильно поняла. Мы в поселении едины. Да, у нас есть дом, наш дом, а вот всё остальное — общее. Помнишь, гроза спалила сарай у дяди Ири?

Карлин кивнула, папа отпустил её руки и поменял опорное колено, а Карлин отхлебнула остывший чай.

— Но у нас нет разделения, это не его сарай сгорел, а поселения. И на собрании со старостой мы решили, какая постройка лучше подойдёт под хранение овощей, за которые отвечает дядя Ири.

— Отдали нашу, где раньше птички жили. — Карлин провела пальцем по краю кружки. — Знаешь, а мне сгоревший нравится больше, мы там столько игр придумали.

Папа от этих слов немного расслабился, плечи его опустились, он сменил позу, сел на пятую точку, обнял свои ноги и положил подбородок на колени. И словно отпустил какую-то нить, потому что Карлин тут же задала вопрос:

— Пап, а почему бывшие друзья дерутся? Или брат с сестрой ругаются, да так злобно, словно чужие.

— Ох, Карлюш. Переходный период не просто так длится пять лет. Не только организм перестраивается, но и рушатся мечты. Я понимаю, о чём ты говоришь, но первое, о чём мы просим подростков — нельзя показывать своё настроение детворе. Или это ты, любопытная крошка, просто высматривала специально, а? — Папа щёлкнул Карлин по носу.

— Не, я, правда, случайно. — Карлин отхлебнула чай, пряча нос в кружке.

— Понимаешь… — Папа почесал подбородок, посмотрел на потолок и медленно продолжил: — Я же начал с того, что у каждого есть назначение, и оно должно в первую очередь приносить пользу поселению, чтобы мы могли отправлять в Оазис всё, что необходимо. И это назначение… Его выбирает не сам человек. О том, кто какое место займёт, выбирает собрание вместе со старостой. И такие решения могут не нравиться подросткам. Сначала. Но потом они всё понимают и принимают.

— И Вак с Питом? И Лисия с Наром?

— Вот ты о ком. А мы гадали, почему тогда дикий зверь птичник разворовал, а потом ещё и бочки полопались в подполе. Но искали причину во взрослых, а это подростки не сдержали эмоций от новостей.

— Ой. — Карлин съёжилась.

— Да ты не переживай, это дело прошлое, просто знай сама, что Озеро слышит и видит всё! Вак расстроился из-за того, что в помощники отец взял не его, а Пита, потому что староста рассмотрел в нём большее рвение и усидчивость, а это помогает плести очень крепкие сети с силками. Ну а Нара задело, что сестру стали готовить в засольщицы, хотя он с детства с отцом бочки закатывал, но у сестры очень уж споро получалось специи подбирать. А это…

— Лучше для поселения, — завершила Карлин за отца, но не там в прошлом, а здесь, в Школе, и не шёпотом, а прокричав от обиды.

Затрещал огонь в печке в доме десять лет назад, хрустнула ветка в реальности, калейдоскоп воспоминаний рассыпался. Карлин-выпускница обернулась — на пригорке она уже не одна.

***

Возможно, Карлин так и просидела бы всю ночь, встряхивая головой и листая воспоминания в попытке вызвать образы тех, по кому скучала. Но на пригорке появилась Эвин. Прислонилась к дереву и то расплетала, то заплетала кончик тугой светлой косы.

— Чего тебе? — буркнула Карлин.

Эвин вздохнула.

— Я всегда завидовала вам с Малией, что у вас есть этот пригорок, где вы заряжались, чтобы ни происходило.

Карлин осмотрелась, провела рукой по примятой траве, заглянула вглубь леса, прикрытого словно юбкой плотной полосой кустарников.

— Знаешь, мне всегда казалось, что именно здесь я как дома. Тут меня встречает кто-то родной, кто готов выслушать, поддержать молчаливо. Но ведь у каждого — свой способ. Я видела, как ты менялась, когда рисовала очередную карту.

Эвин подошла ближе к Карлин, села на колени, расправила школьную юбку, которая слилась цветом с травой.

— Когда живёшь в лесном поселении, без этого умения никак. Мне кажется, меня из-за карт и выбрали в Школу. Что думаешь делать дальше? — Эвин задала вопрос, который жёг ей душу, задала и съёжилась.

— А что мне остаётся? Скоро зажжётся свет вон в том окне. — Карлин показала на центральное окно последнего этажа учебного корпуса. — Совещание разложит наши досье, как карты. Будут споры по некоторым кандидатам. Только не по мне. По мне — всё решено.

— Карлин, — Эвин слегка приблизилась к ней и прошептала: — Хочешь я прямо сейчас побегу к профессору и попрошу мой проект переписать на тебя? Ведь если бы не ты, ничего бы у меня не получилось.

Карлин посмотрела в глаза Эвин, закусила губу и помотала головой.

— Конечно… Вот если бы Ролика предложила свой, с возможностью попасть в исследователи… А мой-то что — развитие памяти для воссоздания потом любых карт… Кому оно надо, если можно сразу их рисовать?

— Эвин! — выкрикнула Карлин. — Я не об этом, понимаешь?

Гнев закипал, и воздух у кромки леса вновь заколыхался, реагируя, как вода на камешки разной величины.

— Я хотела, чтобы они услышали меня. Меня, понимаешь? И неважно, с каким проектом. Я с радостью каждой из вас помогала, я хотела, чтобы и вы выбрались из сетей традиций, диктующих, что для вас лучшее место в родном поселении — быть хранительницей очага. А если бы мы все остались… Тогда мы вместе смогли бы создать новые правила.

Эвин губами прошептала, скорее для себя:

— Только нам этого не надо…

Но Карлин услышала.

— Вот именно! Поэтому всё остаётся по-старому, как грёбаные сотни лет назад. — Она вскочила, сковырнула носком туфли землю и отправила пинком получившийся комок в сторону леса.

— Ай…

В кого-то попала. И этот кто-то выполз из-за кустов, потирая плечо.

— Тебя здесь ещё не хватало! — Карлин снова села спиной к лесу и уставилась отрешённо на школьный двор.

— Да я… это… хотел убедиться, что с вами всё в порядке, — мямлил ещё один выпускник.

Щупленький, но жилистый. Он почесал нос, пригладил чернильные волосы и развёл руками, словно набрался смелости продолжить.

— Просто я вспомнил легенду, что раз в несколько лет лес, окружающий Школу, оживает. Он заманивает в свои сети тех, кто в полночь оказывается с ним рядом.

— И? Съедает?

— Ну, не совсем, — парнишка осмелился подойти чуть ближе к девчонкам. — Он вытягивает энергию, заряжается ею на несколько лет и засыпает. А люди, попавшие в лес, пропадают. Ни косточек не находят потом, ничего.

— Ой, Эндос, прекрати. Ты эти сказочки первогодкам оставь. Они во всё верят. А мы за пять лет и не такого наслушались. У тебя круто получается легенды не только из книг и воспоминаний выуживать, но и сочинять их да подавать красочно.

Эндос покраснел и посмотрел на Эвин.

— Не камнем, так словом ранишь. В этом вся Карлин. Пойдём, Эндос, она хочет побыть одна.

— Д-да, ведь она в безопасности. Её гнев станет защитой, лесу нужнее другие эмоции. Я переживал, что у Карлин будет светиться обида, это, конечно, не искры влюблённых, но в легенде говорится, что много обиженных и расстроенных тайный лесной обитатель сожрал.

Эвин сощурила один глаз и развернула к себе Эндоса, слегка встряхнула.

— А про влюблённость что?

— Ну как. Парень и девушка. Прикосновения, охи-вздохи. Представляешь, какой костёр эмоций? Я читал записи о том, что чуть ли не традиция была: парень в ночь выпускного поддаётся шёпоту леса, выбирает девчонку и уводит её в чащу.

— И ясно ж зачем, — хмыкнула Карлин.

— Ну… в записях в такие подробности не вдавались, но рассказывали, что обратно возвращался только парень, заряженный, обновлённый, словно лес поделился с ним энергией девушки. Вот такие дела.

Эвин зажала рот рукой, попятилась, а коснувшись ствола, повернулась к лесу и пошла вглубь.

— Эй, стой. Ты куда? — Попытался остановить её Эндос.

— Там Ролика! Её Пиртос пригласил погулять.

Снова Карлин хмыкнула:

— А как же мечта стать женой Богатея?

— Это всё ты! — Эвин вспыхнула и скинула руку Эндоса.

— А я-то причём? Может, никто и не узнает, помилуются в ночной темноте и разойдутся. И уедет наша Ролика завтра в Оазис.

— А если там это чудище, высасывающее энергию?

— Эвин, ты ж не первогодка. Поверила, что ли, в какую-то покрытую паутиной легенду?

Эндос обиженно засопел и перебежал, встав перед лицом Эвин.

— Ну куда ты одна? Да, я понимаю, для тебя лес — как для меня открытое поле. Но сейчас ночь, и если всё правда…

— Меня защитит гнев, ты же сам сказал, эта эмоция ему не нужна…

— Карлин? — Эндос посмотрел на сидевшую спиной к ним подругу. — Мы же не отпустим Эвин одну?

Для Карлин сработал триггер из детства: помочь человеку в лесу. Она молча поднялась и последовала за светлой косой Эвин, цепляясь за неё взглядом, как за маяк. Эндос шёл за спиной, не мог же он упустить случай и не прикрыть в очередной раз зеленоглазку Карлин.

***

Старый дворник остановил на мгновение метлу, пробежал слезящимися глазами по кромке леса и не увидел, а скорее почувствовал колыхание воздуха. Авдий расположил метлу под мышкой, крякнул по-стариковски и пошаркал к рабочей каморке.

— Партия сыграна. Началось…

Дворник ли это сказал? Или кто-то другой? Но воздух вокруг Школы отреагировал, взбудоражился, как вода от крупного града.