Лессепсово путешествие по Камчатке и южной стороне Сибири

Жан-Батист-Бартелеми Лессепс, 2020

1787 год. Уже два года продолжается французская экспедиция капитана Лаперуза в Тихом океане, пришло время сообщить о её промежуточных результатах на родину. При посещении кораблями порта Петропавловска на Камчатке такой случай, наконец, предоставился. Без труда определилась и кандидатура на роль гонца – офицер экспедиции Бартолеми де Лессепс прекрасно говорил по-русски, был молод и энергичен. Оставалось всего ничего – пересечь только одну страну, а там и Европа! Страна была, правда, Россией… так что только до Иркутска пришлось добираться два года – со всевозможными трудностями, лишениями и опасностями. Об этом путешествии и повествует эта книга… А самому Лаперузу так и не суждено было вновь увидеть Францию – в 1788 экспедиции погибла, и Лессепс остался единственным, кто вернулся на родину…

Глава I

Я получаю депеши и схожу на берег — Отправление фрегатов — Невозможность добраться до Охотска до открытия санного пути — Описание Петропавловской гавани — Природа — Климат — Реки Авачинской бухты.

Когда мне исполнилось двадцать пять лет, я вступил в самый памятный период моей жизни. Сколь бы долгой и счастливой ни будет ещё моя карьера, я сомневаюсь, что мне суждено когда-нибудь побывать в столь же славной экспедиции, как та, в которой в настоящее время участвуют два французских фрегата: «Буссоль» и «Астролябия». Первым командует граф де Лаперуз, начальник экспедиции, а вторым — виконт де Лангль^[2].

Это кругосветное путешествие вызывало живейший интерес, все с нетерпением и любопытством ждали известий от этих прославленных мореплавателей из стран и морей, куда послала их Франция и вся Европа.

Для меня было лестно получить от графа де Лаперуза привилегию сопровождать его более двух лет, и ещё более я был обязан ему за честь доставить его донесения во Францию по суше! Чем больше я размышляю об этом ещё одном свидетельстве его доверия, тем больше чувствую, чего требует такое поручение и насколько я не был к нему пригоден; я могу только приписать его предпочтение необходимости выбора для этого путешествия человека, который жил в России и мог говорить на её языке.

6 сентября 1787 года королевские фрегаты вошли в порт Петропавловская гавань^[3] в Авачинской бухте на южной оконечности полуострова Камчатка. 29-го числа мне было приказано сойти с борта «Астролябии», и в тот же день граф де Лаперуз сообщил мне свой приказ и вручил донесения, которые мне предстояло доставить во Францию. Его забота обо мне не ограничилась обеспечить меня самыми необходимым для безопасности и удобства моего путешествия; он дал мне также заботливые отеческие советы, которые никогда не изгладятся из моего сердца. Виконт де Лэнгль был так же добр и присоединился к нему, оказав мне ряд полезных услуг.

Позвольте мне здесь воздать должное верному спутнику опасностей и славы графу Лаперузу за то, что он всегда был мне советником, другом и отцом.

Вечером я простился с моим командиром и его достойным коллегой. Судите сами, как я страдал, когда провожал их к ожидавшим их шлюпкам! Я не мог ни говорить, ни расстаться с ними; они по очереди обнимали меня, а мои слезы выдавали моё душевное состояние. Моя скорбь о том, что я оставляю их, не поддаётся описанию. Офицеры, находившиеся на берегу, тоже попрощались со мной: они были взволнованы, молились о моей безопасности, всячески утешали меня и старались помочь, как только могли. Из их объятий я был передан в руки полковника Козлова-Угренина^[4], коменданта Охотска, которому граф де Лаперуз рекомендовал меня скорее как своего сына, чем как офицера, которому поручены его депеши.

С этого момента я был всецело обязан этому русскому коменданту. Тогда я ещё не знал всех достоинств его характера, непрестанно склонного к добрым поступкам, которыми я с тех пор имел столько поводов восхищаться^[5]. Он отнёсся к моим чувствам с предельной вниманием. Я заметил слезу сочувствия и в его глазах, когда шлюпки отчалили, и мы следили за ними, покуда они не скрылись из глаз, после чего он проводил меня до своего дома и не жалел сил, чтобы отвлечь меня от грустных размышлений. Трудно представить, что я испытывал в эту минуту, для этого необходимо оказаться в моем положении и остаться одному в этих едва открытых местах, в четырёх тысячах лье от моей родной земли. Даже без этого огромного расстояния мрачный вид страны, где я очутился, достаточно ясно предсказывал, что мне придётся вынести во время моего долгого и опасного пути. Но вскоре приём, оказанный мне жителями города, и любезность господина Козлова и других русских офицеров мало-помалу сделали меня менее чувствительным к отъезду моих соотечественников.

Утром 30 сентября, при благоприятном ветре, фрегаты подняли паруса и уже через несколько часов исчезли за горизонтом. С этим ветром они продолжали плыть ещё несколько дней. Я высказал в душе самые искренние пожелания всем моим друзьям на борту — последний печальный знак моей благодарности и привязанности.

Граф де Лаперуз одобрял мою самостоятельность, но в то же время настоятельно рекомендовал мне оставаться под опекой господина Козлова, что вполне соответствовало моим желаниям. Комендант обещал проводить меня до Охотска, где находилась его резиденция, и куда он должен был немедленно отправиться. Я был рад, что отдан в такие хорошие руки, и не постеснялся беспрекословно принять его предложение.

Его намерение состояло в том, чтобы добраться до Большерецка^[6] и подождать там, пока не установится санный путь, который бы существенно облегчил наше путешествие в Охотск. Переход по морю тоже был не менее опасен; кроме того, для этого не было ни одного судна ни в Петропавловской гавани, ни в Большерецке^[7].

Господину Козлову нужно было уладить свои дела, которые, вместе с приготовлениями к отъезду, задержали нас ещё на шесть дней и дали мне время убедиться, что фрегаты вряд ли вернутся. Я также воспользовался этой возможностью, чтобы начать свои наблюдения и записывать в дневник всё, что со мной произошло. В частности, я осмотрел Авачинскую бухту и Петропавловскую гавань, чтобы составить о них правильное представление.

Бухта эта была подробно описана капитаном Куком, и я нашёл его рассказ весьма точным. С тех пор она претерпела некоторые изменения, за которыми, как говорят, последуют многие другие, особенно в отношении Петропавловского порта. Вполне возможно, что уже следующий корабль, который прибудет сюда, ожидая увидеть только пять или шесть домов, удивится виду целого города, построенного, правда, из дерева, но вполне защищённого.

Таков, по крайней мере, был план, который, как я узнал косвенно, был составлен господином Козловым, чьи взгляды столь же велики и благоприятны для служения Её Величеству. Выполнение этого плана будет способствовать не в малой степени увеличению известности порта, который уже прославился благодаря иностранным судам, заходившим сюда, а также из-за его удачного расположения для торговли^[8].

Чтобы понять необходимость и оценить полезность этого проекта, нет ничего лучшего, чем иметь представление о размерах и форме Авачинской бухты и Петропавловского порта. Существует уже много их подробных описаний, поэтому я ограничусь тем, что может служить иллюстрацией проекта господина Козлова.

Петропавловская гавань, как известно, расположена к северу от входа в бухту, а на юге отделена от неё узким перешейком суши, на котором построен острог^[9], или деревня Камчатка. На возвышенности к востоку, в самой внутренней точке залива, находится дом местного коменданта^[10], у которого остановился г-н Козлов на время своего пребывания здесь. Рядом с этим домом, почти в том же ряду, стоит дом командира гарнизона, а чуть выше, к северу — дом сержанта. Эти трое составляют всё «знатное» население порта. Напротив входа в порт, на склоне возвышенности, с которой видно длинное озеро, находятся развалины госпиталя, упомянутого капитаном Куком^[11]. Под ними, ближе к берегу, находится здание, служащее гарнизону арсеналом и постоянно охраняемое караулом. Таково было состояние, в котором мы нашли Петропавловский порт.

Судя по предлагаемому проекту, он, очевидно, станет интересным местом. Вход в гавань будет закрыт или, по крайней мере, окружён укреплениями, которые будут служить одновременно и защитой с внешней стороны будущего города, который должен быть построен главным образом на месте старого госпиталя, то есть между портом и озером. Артиллерия также должна быть установлена на перешейке, которая отделяет залив от озера, чтобы защитить другую часть города. Короче говоря, по этому плану вход в бухту должен был быть защищён достаточно сильной батареей на наименее возвышенной точке левого берега, чтобы суда, входящие в бухту, не могли избежать пушечного обстрела из-за волноломов справа. В настоящее время на вершине скалы стоит батарея из шести или восьми пушек, недавно воздвигнутая для приветствия наших фрегатов.

Частью плана является увеличение гарнизона, состоящего в настоящее время только из сорока казаков. По своему образу жизни и одежде они похожи на камчадалов, за исключением того, что во время службы у них есть сабля, огнестрельное оружие и патронная сумка; и, конечно, у них другие черты лица и язык.

Что касается поселения камчадалов, которое составляет значительную часть этой деревни и расположено, как я уже сказал, на узком выступе суши, который закрывает вход в порт, то в настоящее время оно состоит из тридцати-сорока жилищ, включая зимние и летние, называемых избы и балаганы. Общее число жителей не превышает ста человек мужчин, женщин и детей. В плане увеличить их до более чем четырёхсот.

К этим подробностям, касающимся Петропавловской гавани и её предполагаемых улучшений, я добавлю несколько замечаний о характере почвы, климата и рек. Берега Авачинского залива труднодоступны из-за высоких гор, некоторые из которых покрыты лесом, а другие являются вулканами^[12]. Растительность местных долин поразила меня. Трава почти в человеческий рост, а полевые цветы, такие как дикие розы и другие, перемежающиеся с ними, распространяли чудный аромат.

Сильные дожди идут, как правило, весной и осенью, а осенью и зимой также дуют сильные ветра. Зима иногда бывает дождливой; но, несмотря на её продолжительность она, как меня уверяли, не очень сурова, по крайней мере здесь на юге Камчатки^[13]. Снег выпадает в октябре, и оттепелей не бывает до апреля или мая; но даже в июле снег лежит на вершинах высоких гор и особенно вулканов. Лето довольно тёплое; в середине лета бывает жарко. Грозы бывают редко и никогда не наносят вреда. Таков климат почти всей этой части полуострова.

Две реки несут свои воды в Авачинскую бухту — та, которой названа бухта, и Паратунка. Обе они изобилуют рыбой и всевозможными видами водоплавающих птиц, но они настолько пугливые, что к ним невозможно подойти ближе, чем на пятьдесят ярдов. Судоходство по этим рекам после 26 ноября невозможно, к этому времени они всегда замерзают; а в середине зимы и сам залив покрывается льдом, который сохраняется, если ветер дует с моря; но полностью тает, как только он начинает дуть с суши. Гавань Петропавловска обычно покрывается льдом в январе месяце.

Я, конечно, должен рассказать здесь что-нибудь о нравах и обычаях камчадалов, об их домах или, вернее, хижинах, которые они называют избы и балаганы; но я отложу это до приезда в Большерецк, где у меня будет больше свободного времени и больше возможностей описать их подробнее.

Примечания

2

Если бы моё перо было достойно того, о чём оно повествует, какие замечательные вещи я мог бы рассказать об этих знаменитых людях, созданных для того, чтобы совершать самые великие дела с величайшим искусством! Но их подвиги и общественное уважение давно поставили их выше всех моих похвал.

3

В 1849 году город стал называться Петропавловский порт и только в 1924 году — собственно Петропавловском-Камчатским — прим. перев.

4

Григорий Алексеевич Козлов-Угренин (1738-?) — полковник, комендант Охотска и Камчатки в 1784–1789 гг. Участник первой турецкой войны 1768-1774 гг. — прим. перев.

5

Он не только одарил каждого участника экспедиции, но и пожелал снабдить провизией наши корабли. Несмотря на трудности, связанные с разведением на полуострове крупного рогатого скота, он доставил за свой счёт семерых быков, и никакие уговоры не могли заставить его согласиться на какой-либо эквивалент, он даже сожалел, что не может раздобыть бо́льшего количества.

6

Большере́цк или Большерецкий острог — бывшее селение на зап. побережье полуострова Камчатка. Основан в 1703 году. С 1739 по 1783 — административный центр Камчатки. Прекратил существование в 1928 году. — прим. перев.

7

Охотское море достаточно безопасно для путешествий только летом, этого правила придерживались все местные мореплаватели.

8

Согласно рассказам мореплавателей, это самый удобный порт в этой части Азии, и он должен быть главным торговым центром страны. Это было бы тем более выгодно, что суда, часто посещающие другие порты, обыкновенно считают за удачу, если им удаётся избежать кораблекрушения от штормов и непогоды; и по этой причине императрица прямо запретила там всякое плавание после 26 сентября.

В то же время я узнал одно обстоятельство, которое подтверждает сказанное мною и, по-видимому, послужило поводом для первоначального плана этих улучшений.

В 1786 году некий английский корабль, принадлежащий месье Ланцу, торговцу из Макао, стал на якорь в порту Петропавловска. Капитан Питерс, командовавший этим судном, сделал русским коммерческое предложение, о котором я расскажу ниже. По договору, заключённому им с русским купцом по фамилии Шелихов, он обязался вести торговлю с этой частью Российского государства и потребовал товаров на сумму восемьдесят тысяч рублей. Эти товары, вероятно, состояли бы из мехов, которые англичане рассчитывали сбыть в Китае, откуда они привезли бы взамен товары и другие предметы, нужные русским. Шелихов немедленно отправился в Петербург, чтобы испросить согласия своей государыни, которое он и получил; но пока он пытался выполнить условия контракта со своей стороны, он узнал, что английское судно затонуло у берегов острова Медного при возвращении на Камчатку из северо-западной части Америки, куда оно, вероятно, отплыло, чтобы доставить свой груз, который оно рассчитывало продать в Петропавловской гавани. Известно, что спаслись только двое членов экипажа — португалец и бенгальский негр, которые провели зиму на острове Медном, откуда русское судно доставило их в Нижнекамчатск. Мы встретились с ними в Большерецке, и господин Козлов намеревался отправить их на следующий год в Петербург.

9

Слово «острог» на самом деле означает поселение, окружённое частоколом. Оно происходит, я полагаю, от укреплений, наспех сооружаемых русскими для защиты от туземцев, которые, несомненно, не всегда мирились с вторжением на их земли. Острогами теперь называются почти все деревни в этой части страны.

10

Его звали Хабаров, и он имел чин прапорщика.

11

Неподалёку от этого места, под деревом, было погребено тело капитана Кларка [Чарльз Кларк (1741–1779), капитан-командор, исследователь Берингова моря, участник четырёх кругосветных плаваний. — прим. перев.]. Надпись, которую англичане поместили на его могиле, была сделана на дереве и долго бы не сохранилась. Граф де Лаперуз, желая, чтобы имя этого мореплавателя сохранилась на века, заменил её надписью на медной пластине.

Нет нужды упоминать, что в то же самое время он поинтересовался, где похоронен знаменитый французский астроном де ла Кройер [Людовик Делиль де ла Кроер (1685—1741), профессор астрономии, академик Петербургской Академии наук — прим. перев.]. Он попросил господина Козлова воздвигнуть на том месте надгробие и поместить на нём эпитафию, которую он оставил выгравированной на меди и описывающую достоинства и обстоятельства смерти нашего соотечественника. Я видел, как его просьба была исполнена после ухода фрегатов.

12

Примерно в пятнадцати-двадцати верстах от порта находится вулкан, который посетили натуралисты, сопровождавшие графа де Лаперуза, и о котором будет рассказано в его путешествии. Жители рассказывали, что вулкан часто дымит, но извержения, которые раньше были частыми, не случались уже много лет.

13

Ужасные холода, на которые жаловались англичане, наверное, имели место, и я сделаю вид, что согласен с ними. Они, правда, утверждают, что местные жители не смеют выходить из своих подземных жилищ-юрт в течение всей зимы, опасаясь замёрзнуть. Я не замечал такого, по крайней мере, в южной части полуострова, но, возможно, буду иметь случай наблюдать в другом месте. Признаюсь, однако, что холод, который я испытал во время моего пребывания там и который, возможно, можно сравнить с зимой 1779 года, показался мне очень похожим на тот, что бывает в Санкт-Петербурге. Англичане, возможно, имели в виду нечто другое — эти ужасные снежные ураганы, настолько свирепые, что невозможно ни выйти из своего убежища, ни двигаться вперёд, если вы находитесь в пути. Я испытал это не раз, как будет видно в дальнейшем.