Жития святых, написанные святыми

Сборник, 2013

Данное издание представляет собой сборник житий святых, составленных величайшими подвижниками Православной Церкви: свт. Игнатием (Брянчаниновым), свт. Афанасием Александрийским, прп. Ефремом Сириным, прп. Иоанном Дамаскиным и др. Таким образом, о святых пишут люди, которые сами прошли узким путем благочестия, путем исполнения заповедей Божиих и которые сейчас причислены Церковью к лику святых. Поэтому эта книга будет, несомненно, полезна как пример духовного делания одних подвижников и поучений других – их жизнеписателей.

Свт. АФАНАСИЙ ВЕЛИКИЙ

Прп. ЕФРЕМ СИРИН

Прп. ИОАНН ДАМАСКИН

Прп. НИКИТА СТИФАТ

Свт. ИННОКЕНТИЙ (БОРИСОВ),

еп. Херсонский

Свт. ИГНАТИЙ (БРЯНЧАНИНОВ),

еп. Кавказский

ЕПИСКОП ВАРНАВА (БЕЛЯЕВ)

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви

№ ИС 10-08-0378

Иосиф

Свт. Игнатий (Брянчанинов), еп. Kавказский

Священная повесть, заимствованная из книги Бытия (гл. 32–50)^[1]

Чудно приходит к праведникам посреди их бедствий мысль благодарения Богу. Она исторгает сердца их из печали и мрака, возносит к Богу, в область света и утешения. Бог всегда спасает прибегающих к Нему с простотою и верою.

Возвращался святой патриарх Иаков из Месопотамии в землю Ханаанскую, в землю рождения своего, в предопределенное Богом свое наследие (Быт. 32). Внезапно пришла к нему весть, что гневный Исав, брат его, идет к нему навстречу, что при нем четыреста вооруженных мужей. Еще в лета юношества Исав, волнуемый завистью, покушался на жизнь Иакова. Чтоб избегнуть преждевременной насильственной смерти, Иаков удалился в Месопотамию. Он пробыл там двадцать лет. Время могло бы исцелить уязвленное злобою сердце Исава… Нет, он идет навстречу брату с вооруженной дружиной. Многочисленность толпы, воинственный вид ее обличали злонамеренный умысел. Время не исцелило ненависти в Исаве: возмужал он, возмужала в нем и ненависть к брату.

Испугался Иаков. Не зная, что делать, он решился разделить имение свое, состоявшее из домочадцев и многочисленных стад, на два полка. «Если разъяренный Исав, — рассуждал он, — изрубит один полк, может быть, иссякнет гнев его, и он не прикоснется к другому полку». За двумя полками стояли жены и дети Иакова; позади всех стояла вторая супруга его, Рахиль, с единственным сыном своим Иосифом, юнейшим из сыновей Иакова. Они заняли последнее место как младшие, но это место дала им также особенная предусмотрительная любовь супруга и отца как безопаснейшее. Глаз любви сметлив; сметлив и глаз ревности. Сделав такое распоряжение, праведник спешит в обычное пристанище праведников — спешит встать пред Богом в благоговейной молитве. Недостоин я, — исповедуется он Богу, — всех милостей и всех благодеяний, которые Ты сотворил рабу Твоему, ибо я с посохом моим перешел этот Иордан, а теперь у меня два стана (Быт. 32, 10).

Отовсюду окруженный напастью, праведник изливает сердце пред Богом, сводит расчет свой с судьбой, находит себя вполне удовлетворенным, находит, что Бог, заповедовавший ему путешествие в Месопотамию и возвращение из нее, сделал все по обетованию Своему. Недостоин я всех милостей и всех благодеяний, которые Ты сотворил рабу Твоему. Глубокое, истинное смирение! Оно одно достойно предстоять Богу. Оно одно достойно беседовать с Богом: никогда оно не оставляется Богом. Ему внимает милостиво Бог, изливая обильные щедроты на молящегося со смирением. Изменилось, по мановению Божию, сердце Исава: доселе оно пылало враждой, теперь внезапно запылало любовью к брату. Исав кидает меч, бежит в объятия брата — и плачут два брата в объятиях друг у друга (Быт. 33).

Вот Иаков уже давно — в Ханаанской земле. Уже скончалась его любимая супруга, Рахиль, родами второго сына, Вениамина. Уже много скорбей испытал Иаков от буйных сыновей, которые вели себя в обетованной земле, как бы в земле, приобретенной завоеванием (Быт. 34–35). В окрестностях шатра его, раскинутого близ Хеврона, они пасли многочисленные стада свои, иногда уходя, и довольно далеко, на другие, более тучные пастбища. Иаков пребывал постоянно дома, где удерживали его и лета, и духовное преуспеяние. Оно привлекало ум и сердце старца к Богу, и потому полюбил он уединение в шатре. Некогда и несродно такому человеку вдаваться в житейские попечения. Неотлучно при нем было его утешение — любимый сын, прекрасный душою и телом Иосиф. Услуга старцу-отцу и внимание глубокому святому учению отца-боговидца составляли все занятие, все наслаждение юноши. В душу его падало слово благочестия, как падает семя на тучную землю, и скоро принесло плод: засияла в душе Иосифа святая чистота. В чистоте сердца начинает отражаться Бог, как в зеркале тихих, прозрачных вод отражается солнце. Добродетель Иосифа возбудила в братьях не соревнование, а зависть: так, по несчастью, всего чаще случается в человеческом обществе. Братья изобрели и вознесли злую клевету на Иосифа — какую именно, умалчивает Писание. Но проницательный и благодатный Иаков не был обманут хитросплетенною выдумкою, он продолжал любить — любить Иосифа, и в знак особенной любви подарил сыну пеструю одежду. Яркость и разнообразие цветов особенно уважались и доныне уважаются на кочевом Востоке. Не была ли одежда эта символом испещренной противоположными обстоятельствами жизни, предстоявшей юноше? Вдохновение внушило прозорливому старцу изобразить пророчество не словом — символом: пестрою одеждою. Отсюда начинаются странные приключения Иосифа.

Он служит прообразованием, дальнею библейскою тенью Господа нашего Иисуса Христа, а для деятельной жизни является примером благочестивого и добродетельного человека, подвергающегося разнообразным странным бедствиям, во время которых сохраняет он верность благочестию и добродетели, никогда и нигде не оставляется Богом, повсюду храним и наконец прославляется дивно. Послушаем, послушаем любопытное сказание о чудных и наставительных приключениях облеченного пророком-отцом в пеструю одежду.

Братья Иосифа, увидев, что отец их любит его более всех других сынов, возненавидели его: при каждом слове с ним, при каждом взгляде на него закипало в них мрачное смущение (Быт. 37, 4). А он не понимал объявшего их недуга: чистая душа его видела всех чистыми, благонамеренными.

С доверчивостью открывал он пред ними сердце. Это незлобивое сердце уже избрано Богом в сосуд таинственных откровений. Благодать Святого Духа, сообразно юношеским летам Иосифа, начала являть свое присутствие и действие в знаменательных сновидениях. Живо рисовались таинственною рукою странные сновидения в девственном воображении. Иосифу было семнадцать лет, когда приснился ему первый пророчественный сон. С откровенностью, не подозревающей никакого зла, он пересказывает его братьям: видно, сон оставил в душе юноши необычайное впечатление, которое нуждалось в объяснении. Он хотел вызвать, услышать это объяснение из уст старших братьев. «Привиделось мне, — говорил он им, — будто все мы вяжем снопы на поле; мой сноп вдруг поднялся и встал прямо, а ваши снопы обратились к снопу моему и поклонились ему». Братья отвечали: «Неужели ты будешь в самом деле царствовать над нами или сделаешься господином нашим?» И удвоили братья ненависть к нему за благодатный сон, за уязвившую их, перетолкованную, искаженную ими святую откровенность его. Иосиф видит новый сон. С детской невинностью, как бы в оправдание первого сна и в доказательство, что знаменательные сны приходят к нему невольно, независимо от него, рассказывает он сон отцу и братьям. «Видел я, — говорит он, — будто солнце, луна и одиннадцать звезд поклонились мне». Отец, услышав рассказ сына, остановил юношу. «Что сон, виденный тобою? — сказал он ему. — Неужели я, мать твоя и братья твои поклонимся тебе до земли?» (Быт. 37, 5–8). Опытный и духовный отец остановил сына не потому, чтоб признал сон его суетным мечтанием, собственным произведением души, недугующей высокоумием, но чтоб предохранить юную душу от впадения в высокоумие и вместе строгим замечанием сколько-нибудь погасить зависть и ненависть в братьях.

Так, христианские аскетические наставники заповедуют не обращать особенного внимания на все вообще явления, представляющиеся чувствам душевным и телесным; заповедуют соблюдать при всех вообще явлениях благоразумную холодность, спасительную осторожность. Бывают сновидения от Бога, чему служат примером и доказательством сны Иосифа, но состояние видящего сны и видения опасно, очень близко к самообольщению. Зрение недостатков наших — вот безопасное видение! Зрение падения и искупления нашего — вот нужнейшее видение! Дух сокрушенный и смиренный (ср. Пс. 50, 19) — вот состояние существенно полезное, чуждое самообольщения; состояние, о котором благоволит Бог! Рассуждение, способное постигать, расценивать и объяснять видения, свойственно одним преуспевшим в духовном подвиге; оно приобретается долгим временем, оно — дар Божий. Имел этот Божий дар святой Иаков: он остановил сына, рассказывавшего пророческое сновидение, а сам — свидетельствует Писание — соблюдал в памяти слова его, носившие на себе помазание Духа.

Не такое действие произвел новый сон на братьев Иосифа: он только умножил в них ненависть и зависть к нему. Однажды они угнали стада в Сихем. Иаков сказал Иосифу: «Братья твои в Сихеме; хочу послать тебя к ним». Иосиф отвечал: «Я готов». «Пойди, — продолжал Иаков, — посмотри, здоровы ли твои братья и здоровы ли наши овцы. Потом воротись и скажи мне» (Быт. 37, 12–14).

Легко иногда расстаются люди; расставаясь, они как бы не расстаются; прощаясь, почти не прощаются. А такое прощание бывает часто прощанием навсегда; часто следует за ним продолжительная, исполненная горестей разлука. Не знал старец, отпуская Иосифа, что он долго-долго не увидит любимого сына! Мог ли он думать, что, посылая Иосифа к братьям, посылает его к убийцам? Ему была известна ненависть их к юноше, но могла ли ему прийти мысль, чтоб эта ненависть возросла до замысла, до заговора, до решимости совершить братоубийство? Незлобие старца было незлобие опытное — не то детское незлобие, которого исполнен был Иосиф, шедший прямо на нож, как агнец.

Мудрый Иаков, при всем духовном преуспеянии своем, при всей опытности, накопленной в многолетнюю страдальческую жизнь, не мог представить себе, чтоб буйные сыновья его были способны к ужасному преступлению братоубийства. Свойственно святыне не мыслить зла о ближних; ей свойственно самых явных, открытых злодеев считать менее злыми, нежели каковы они на самом деле. И видим мы многих святых людей, не обманутых явным грехом — обманутых многою любовью своею, своею доверчивостью к ближним!

Старец! Надолго ты расстаешься с любимым твоим сыном, Иосифом! Ты имеешь дар и пророчества, и прозорливости; но на это время Бог, непостижимо устраивающий участь человека, закрыл от тебя будущее непроницаемою завесою. Ты отпустил Иосифа на несколько дней — увидишь его после многих скорбных годов. А он увидит землю Ханаанскую, то место, где раскинут шатер твой, когда настанут дни погребения твоего — и только на короткие дни этого погребения! Сюда принесут кости его; сюда возвратится с ними многочисленное потомство его и вооруженною рукой вступит во владение наследием праотца своего — теперь юноши Иосифа.

Пошел Иосиф из дома отцовского, из Хеврона, пришел в Сихем. Там уже не было его братьев. Он не знал, где найти их, и начал искать и расспрашивать. Внезапно встретился с ним незнакомый человек, который спросил его, кого он ищет. Иосиф отвечал ему: «Ищу братьев моих; скажи мне, не знаешь ли, где они со стадами своими?» Незнакомец отвечал: «Ушли отсюда; я слышал, они говорили между собой: пойдем в Дофан» (Быт. 37, 15–17). По словам этого человека, которого как будто судьба нарочно привела навстречу Иосифу, чтоб направить его к его предопределению, юноша начинает снова искать братьев — жертва жрецов своих — и находит их в Дофане. Издали узнали они его — начали сговариваться об убийстве. Раздались в собрании братьев ужасные слова о брате: «Вот идет сновидец. Убьем его и скажем: его съел хищный зверь. Посмотрим, что будет тогда с его снами!» Вслед за ужасными словами поднялись и преступные руки. Но Рувим, старший сын Иакова, отнял его у них. «Не будем убивать его, — сказал он им, — собственными руками! Спустите его в один из здешних рвов, рук же ваших не возлагайте на него!» (Быт. 37, 19–22). И помышлял смягчившийся Рувим возвратить старцу-отцу любимого сына. Они сняли с Иосифа пеструю одежду и бросили его в глубокий сухой колодец — живого в ужасную могилу. Во рву Иосиф, в челюстях смерти!.. Святой юноша, тяжким опытом начинается твоя духовная опытность! Чудная твердь души твоей, перенесшая такую лютую скорбь! Твердость в бедствиях дается непорочной, безукоризненной совестью. Научи нас стяжать и чистоту твою, и твердость — могучие опоры для сердца в превратностях жизни.

Иосиф во рву. Что делают братья? Они сели есть… Созревшая ненависть!.. Когда какая-нибудь страсть созреет в душе, душа уже не чувствует своего смертного недуга. Страшнее быть сердцем в этой глубине злобы, чем телом, при душе ангельской, во рву глубоком. Сыны Иакова совершили злодеяние, как бы исполнили долг: столько природнилась им ненависть к брату. И сели они есть хлеб (Быт. 37, 25), — говорит Писание.

Когда совершалась эта трапеза, конечно, на ней не присутствовало ничего доброго. Буйно совершалась она. Как иначе могли обедать убийцы? Громкий хохот прерывал страшное молчание: то был хохот души, которая сбросила с себя одежду стыдливости, наслаждается усвоившейся, насытившейся злобой. Выскакивали по временам адские слова — как бы из темной пропасти — из сердец, решившихся на братоубийство. Мрачны, зверовидны были лица обедающих. Зрение и слух их угрюмо, дико блуждали всюду. Не управляло уже здесь благоразумие. Какое благоразумие! Когда страсти овладеют человеком, тогда ум, лишенный своего владычества, служит угодливым и изобретательным слугой страстям для удовлетворения их лукавых, прихотливых, преступных требований.

Пируют сыновья Иакова над могилой с живым мертвецом, и вот мечущиеся взоры их внезапно усматривают путешественников. То были измаильтяне, купцы. Они показались от Галаада, на дороге к Египту. Их верблюды были обильно навьючены стираксой^[2], бальзамом и ладаном: эти товары везли они для продажи в Египет. На бешеной трапезе услышался голос: что пользы, если мы убьем брата нашего и скроем кровь его? Пойдем, продадим его Измаилътянам, а руки наши да не будут на нем, ибо он брат наш, плоть наша (Быт. 37, 26–27). Голос этот был голос Иуды, четвертого в сынах Иакова. Иуда предложил продажу брата-праведника. Чрез многие столетия явится другой Иуда; он скажет о другом Праведнике, о самом Богочеловеке: Что вы дадите мне, и я вам предам Его? (Мф. 26,15).

Зазвенели златницы^[3]… уже вытащен из колодца Иосиф и поспешно продан аравитянам. Ни одного спорного слова ни о цене, ни о пленнике не произнесено ни с той, ни с другой стороны. Не умолчало бы Писание о достойном памяти слове, если бы оно было сказано. Писание в этой повести передает и те слова, которые сколько-нибудь стоят замечания. Звучат златницы… их было двадцать. Как схож звон этот со звоном тридцати сребреников!.. Блаженный юноша, проданный за двадцать златниц! Ты удостоился быть прообразованием Проданного за тридцать сребреников!

Рувима не было за обедом. Не был он участником в умысле и заговоре преступном; не был и на пиру, на котором праздновалось удавшееся злодейство. Тайно приходит он ко рву и зовет погребенного. Нет ответа. Опять зовет… Нет ответа! В отчаянии он рвет на себе одежду, прибегает к братьям, говорит им: «Нет юноши во рву! Куда теперь денусь я?..» (Быт. 37, 29–30). В ответ зазвучали златницы. Их было двадцать: девять братьев, присутствовавших при продаже, доказали, что они не забыли отсутствовавшего десятого.

Между тем сыновья Иакова придумывали, как скрыть от старца-отца поступок свой с Иосифом. Они закололи козленка, в крови его обагрили пеструю одежду и послали ее отцу с жестоким вопросом: «Мы нашли это; узнавай — одежда ли это сына твоего или нет?» Он узнал ее; он сказал: «Это одежда сына моего: зверь лютый съел его! Лютый зверь похитил Иосифа!» Растерзал Иаков на себе одежды, надел на себя рубище и многие дни оплакивал сына (Быт. 37, 31–34). Собрались к нему сыновья и дочери; они утешали старца. Но он не хотел утешиться, говорил: с печалью сойду к сыну моему в преисподнюю (Быт. 37, 35). Долго повторял он эти слова и долго плакал.

Измаильтяне привели Иосифа в Египет (Быт. 39), там перепродали его Потифару, вельможе фараона (фараонами именовались цари египетские), начальнику телохранителей царских. И Господь был с Иосифом, таинственно бдел над ним, помогал ему. Скоро заметил господин благословение Неба над рабом своим и очень полюбил его. Следствием этой особенной любви было то, что Потифар вручил Иосифу управление всем домом своим и всем имением. Господь, ради Иосифа, благословил достояние египтянина: излилась благодать Божия на все имение его, на дом его и на поля его. Потифар предался расположению своему со всею беззаботливой доверчивостью, даже сам не осматривал ничего, не обращал ни на что внимания. Иосиф был очень статен, прекрасен собой. Красота его привлекла взоры жены Потифара. Страсть объяла ее: открыто, прямо объявила она юноше страсть свою. Юноша не согласился на беззаконие. Он увещевал жену, пылавшую безумным и преступным вожделением; он говорил ей: «Господин мой так вверился мне и так почил на моих заботах, что даже не знает ничего, что у него в доме. Все добро свое он сдал безотчетливо в мои руки: в его доме нет никого выше меня; все в моем ведении, кроме тебя, супруги его. Как же мне поступить по словам твоим? Как мне согрешить пред Богом?» (Быт. 39, 8–9). Не слышит преступная жена мудрых слов сына Иаковлева: другое говорит в ней овладевшая ей страсть. Она слышит только голос страсти: слова Иосифа пролетели мимо слуха ее, как пустые звуки, без смысла и значения. От времени до времени повторяет жена предложение, всегда с одинаково открытой, пламенной наглостью. Однажды Иосиф занимался в доме по должности своей; случилось, что тут никого не было из домашних, за исключением госпожи. Она схватывает его за одежду, умоляет, требует, чтоб желание ее было тут же исполнено. Иосиф вырывается из рук ее, убегает; верхняя одежда его осталась в руках египтянки. Неудовлетворенная преступная любовь внезапно превращается в бешеную ненависть: та, которая за минуту искала насладиться прелестями прекрасной плоти, теперь неистово жаждет напиться кровью. Вопиет исступленная египтянка, громким визгом и криком сзывает домашних. Прибегают они. «Глядите, — говорит им египтянка, — этот молодой еврей введен в дом наш, чтоб поругаться над нами!.. Он пришел ко мне… Он сказал мне… Я закричала громким голосом… Услышав вопль мой, он убежал от меня… Вот верхняя его одежда в руках моих!» (Быт. 39, 1415). Она сохранила эту одежду до возвращения Потифара. В другой раз одежда — немой, услышанный лжесвидетель на Иосифа. Когда возвратился вельможа, жена пересказала ему событие. Она говорила жалобно и тихо: «Ко мне приходил молодой еврей, которого ты ввел к нам, чтоб обесчестить нас, и предлагал мне беззаконие. Когда же я громко закричала, он убежал, оставив у меня свою верхнюю одежду» (Быт. 39, 16–18). Услышав сказание правдоподобное, в котором простотой и холодностью рассказа искусно прикрывались страшная буря душевная и адская клевета, видя в руках жены доказательство происшествия — одежду Иосифа, доказательство, против которого, по-видимому, не было опровержений, Потифар пришел в сильное негодование. Расспросы и суд признал он излишними, ненужными — так преступление раба в глазах его было ясно, живо, очевидно. Он велел ввергнуть Иосифа в темницу, в которой содержались государственные преступники, в твердыню — так называет эту темницу Писание.

Господь, избравший Иосифа с дней его детства, Господь, помогавший ему в плену и в доме Потифара, не оставил его и в темнице. Расположилось к Иосифу сердце начальника темницы: он вверил юному узнику всю темницу, всех узников, заключенных в ней, и, подобно Потифару, почил со всею доверенностью на заботах Иосифа. Спустя несколько времени провинились пред египетским царем двое вельмож его: старейшина виночерпий и старейшина над хлебами (Быт. 40). Разгневанный фараон заключил их в ту же темницу, в которой содержался Иосиф. Начальник темницы поручил их Иосифу. Когда они пробыли несколько дней в темнице, в одну и ту же ночь каждый из них увидел сон. Утром приходит к ним Иосиф и примечает, что они оба в смущении. Он спрашивает вельмож фараоновых: «Отчего на лицах ваших печаль?» Они отвечают: «Каждый из нас видел сон, но некому истолковать снов наших». Иосиф сказал: «Не Бог ли дает дар изъяснять те сны, которые посылаются от Него? Расскажите мне сны ваши» (Быт. 40, 6–8).

Из слов Иосифа видно его духовное преуспеяние, плод искушений. Когда в детстве он видел сны, то ощущал только, что в них есть значение, и пересказывал их отцу и братьям, как бы ища объяснения, но не смея присовокуплять никакого толкования. А здесь едва услышал, что старейшины видели сон, и уже надеется найти разрешение загадочных сновидений в Боге, к Которому он приблизился, Которому усвоился скорбями, верой, чистотой, молитвой. Сны ввели его в горнило скорбей; сны выведут его из этого горнила, в который Промысл обыкновенно ввергает людей, предназначаемых им для дел великих. Начал старейшина виночерпий рассказывать сон свой. «Привиделось мне, — сказал он, — что передо мною виноградный сад; в саду вижу три лозы, сочные, пустившие отрасли и давшие зрелый плод. Чаша фараонова была в руке моей. Я взял кисть винограда, выжал сок в чашу и подал ее фараону». Иосиф отвечал: «Вот значение этого сна: три лозы — три дня. Пройдут еще три дня, и вспомнит фараон о тебе, возвратит тебе прежний сан твой старейшины виночерпия: ты будешь подавать чашу фараону по-прежнему. Тогда, в благополучии твоем, вспомни обо мне. Окажи мне милость: поведай обо мне фараону и изведи меня из этих угрюмых стен. Я украден из еврейской земли и здесь не сделал ничего худого, а меня ввергли в эту ужасную темницу». Старейшина над житницами, услышав истолкование благоприятное, также пересказал свой сон Иосифу. «И я, — говорил он, — видел сон. Мне представилось, что держу на голове три корзины с хлебами.

В верхней корзине было всякого рода печенье, употребляемое фараоном. Внезапно налетели птицы, начали клевать печенье». Иосиф отвечал: «Вот значение сна: три корзины — три дня. Пройдут еще три дня — и снимет фараон с тебя голову твою! Труп твой повесят на дереве; птицы небесные съедят тело твое». Настал третий день: это был день рождения фараона. Он дал пир своим придворным; в беседе с ними вспомнил царь о двух заключенных старейшинах: старейшине виночерпию возвратил прежний сан, и тот снова стал подавать чашу фараону, а старейшину над житницами велел казнить, по предсказанию Иосифа. И забыл старейшина виночерпий об Иосифе (Быт. 40, 9-23). Еще нужно было праведнику томление в темнице! Еще нужны ему были уединение и мрак тюрьмы, чтоб душа его глубже погрузилась в молитву, ею еще более приблизилась к Богу, еще светлее озарилась разумом духовным.

Прошло два года, — фараон видит сон (Быт. 41). Ему представилось, будто он стоит при реке: вот выходят из реки семь коров, тучных, прекрасных, и стали ходить по прибрежному пастбищу. За ними вышли из реки другие семь коров, тощих, неприятного вида, — тоже начали ходить с первыми по берегу реки. Внезапно тощие коровы пожрали тучных, и не заметно было, чтоб тучные взошли в них: они сохранили свой прежний вид изнурения. Проснулся фараон. Потом опять засыпает, — видит другой сон: видит, будто из одного стебля выросли семь колосьев, наполненных зрелыми зернами, за ними выросли другие семь колосьев, тонких, как бы иссушенных зноем и ветром. Эти тонкие колосья поглотили в себя семь первых полных колосьев. Проснулся фараон; смутилась душа его; с наступлением утра он приказывает созвать всех ученых и мудрецов Египта и пересказывает им сон свой. Но они не могли истолковать сновидения, произведшего в царе задумчивость и смущение. Тогда старейшина виночерпий сказал фараону: «Теперь вспоминаю согрешение мое! Когда ты, царь, прогневался на рабов твоих, на меня и на старейшину над житницами, повелел заключить нас в темницу, которая при доме начальника телохранителей, каждый из нас в одну и ту же ночь увидел сон. Там с нами был молодой еврей, раб начальника телохранителей, мы рассказали ему сны свои, и он истолковал их. Мне предсказал возвращение сана, а товарищу моему — казнь. Так и случилось с обоими нами» (Быт. 41, 9-13).

Фараон послал в темницу за Иосифом, велел привести его к себе. Вывели Иосифа из темницы: вывела его рука Божия. По обычаю страны остригли ему волосы, переменили на нем одежду: он предстал пред лицо фараона. Египетский царь пересказал ему сны свои и жаловался на мудрецов, что они не могли истолковать этих видений. «Я слышал о тебе, — говорил фараон Иосифу, — что ты объясняешь сны, когда тебе перескажут их». Иосиф отвечал: «Без Бога не может фараон получить удовлетворительного ответа». Невольно Иосиф обнаруживает свое духовное состояние! Он исповедует явное, чудное, существенное Божественное действие, действие Святого Духа, не зависящее от человека, посещающее человека по высшей воле и открывающее ему тайны. Это невидимое общение с Богом, это благодатное действие ощущал в душе своей Иосиф: до такой высоты духовного преуспеяния возвели его постоянство в добродетели, бедствия, страдания, или, правильнее, благодать Святого Духа, осеняющая постоянно добродетельных, в особенности же страдальцев невинных. «Оба сна твои, — сказал он фараону, — имеют одно значение; сны твои — один сон. Семь коров тучных предзнаменуют семь лет плодородных; семь полных колосьев предзнаменуют то же. Семь коров тощих и семь колосьев иссохших означают семь лет голода. Бог показывает фараону то, что Он вознамерился совершить. Наступят семь лет, в течение их будут в Египте обильные жатвы. Придут другие семь лет, и от скудости их забудется обилие первого семилетия. Голод поразит, сгубит землю. Самые следы предшествовавшего обилия изгладятся последующей за ним скудостью, потому что голод будет очень сильный. Дважды повторился сон фараона: это подтверждение изречения Божия и знак, что Бог ускорит привести в исполнение Свое определение. Царь! Высмотри у себя разумного человека и поручи ему землю Египетскую. Пусть в течение семи плодоносных лет собирается пятая часть всего урожая. Собираемая пшеница должна поступить в ведение фараона и храниться в городах. Таким образом составятся хлебные запасы для семи лет неурожайных и земля не погибнет от голода». Понравились слова Иосифа фараону и окружающим его. Фараон сказал им: «Где же нам найти другого человека, который бы, как этот, имел в себе Духа Божия? — потом, обращаясь к Иосифу, говорит ему: — Бог открывает тебе тайны, и потому нет человека, который бы сравнился с тобою мудростью и разумом. Будь главою в доме моем; пусть повинуются тебе все люди мои! Разве одним престолом я буду выше тебя. Ставлю тебя над всею землей Египетской» (Быт. 41, 14–41).

Фараон снял перстень с руки и надел его на руку Иосифа, облек его в червленую одежду, возложил на него золотую цепь и повелел посадить его на вторую колесницу свою: в ней возили нового сановника по городу; перед колесницей шел глашатай, возвещая народу сан и власть Иосифа. Тогда Иосифу исполнилось тридцать лет. Фараон женил своего наперсника наАсенефе, дочери жреца илиопольского, и переименовал его, назвав Псомфомфаних. Что бы значило это наименование? Оно значит Спаситель мира. Прообразовал Иосиф нисшествие на землю Богочеловека к падшему и заблудшему роду человеческому, когда послан был отцом к братьям, пасшим скот вдали от отцовского шатра. Прообразовал Его, когда был продаваем братьями иноплеменникам. Прообразовал Его погребение своим заключением в темнице; внезапным возвышением и славою своею прообразовал славу Его воскресения. Дочь жреца и лиопольского, вступившая в супружество с Иосифом, предызображала Церковь Христову, составившуюся из язычников. Спасением народа от смерти предзнаменовалось спасение человечества от смерти вечной. Раздаятель вещественного хлеба был пред изображением Того, Кто и Хлеб, сшедший с небес, и Раздаятель этого небесного хлеба (Ин. 6). Из среды таинственных ветхозаветных преобразований в первый раз услышалось утешительное имя: Спаситель мира! Дивно Промысл Божий предвещал великое дело Божие, искупление человечества, библейскими прообразовательными тенями. В какой дали времен начали являться эти тени! Как живо обрисовывали они истину! Какою таинственностью покрыты были для современников! Как они стали ясны, очевидны, когда Бог открыл человекам разумение вдохновенных Им Писаний.

Иосиф приступил к исполнению обязанностей, к которым призвал его Сам Бог и которые, по устроению Божию, возложил на него владетель Египта. Он предпринял путешествие по всему Египту и, обозрев страну, сделал нужные распоряжения. Земля в продолжение семи лет давала обильную жатву. В течение этих семи лет Иосиф скоплял хлебные запасы, которые хранил в городах за надежным присмотром и стражею в обширных кладовых. Он собрал бесчисленное количество пшеницы: она лежала в складочных местах, подобно горам песку. В течение тех же плодородных семи лет Асенефа родила двух сынов. Иосиф назвал первенца Манассиею. Называя так, он включил в имя старшего сына глубокую мысль: Бог дал мне забыть все несчастья мои (Быт. 41, 51). Второго он назвал Ефремом, соединяя с этим именем другую глубокую и благочестивую мысль: Бог сделал меня плодовитым в земле страдания моего (Быт. 41, 52). Такие мысли заключают в себе эти имена по значению своему на еврейском языке.

Протекли семь лет плодородных, как проходит все, что подчинено времени; наступили голодные годы. По предсказанию Иосифа, голод начал свирепствовать по всей земле. Народ египетский возопил к фараону, прося хлеба. Фараон отвечал подданным: пойдите к Иосифу и делайте, что он вам скажет (Быт. 41, 55). Иосиф отворил запасные житницы, начал продавать оттуда хлеб египтянам. Голод свирепствовал по лицу земли. Жители соседних стран, услышав, что в Египте продается хлеб, и утесняемые голодом, начали приезжать в Египет для покупки пшеницы. Мудрый, предусмотрительный правитель заготовил запасной хлеб в количестве, способном не только прокормить свой народ, но и привлечь деньги других народов в египетское государство.

В числе прочих земель, угнетенных голодом, томилась земля Ханаанская. Терпело недостаток в пище и семейство святого патриарха. Слух, что в Египте продается хлеб, дошел до старца (Быт. 42). Он сказал сыновьям своим: «Я слышал, есть пшеница в Египте; что вы не обратите на это внимания? Сходите туда, купите сколько-нибудь хлеба для поддержания жизни нашей; иначе — чтоб не пришлось нам умереть с голоду». Повинуясь воле отца, десять братьев Иосифа отправились в Египет для покупки хлеба. Вениамина не отпустил Иаков с братьями; он сказал: «Чтоб не случилось с ним на дороге чего худого» (Быт. 42, 1–4).

Прибыв в Египет, сыновья Иакова пришли с прочими покупателями на то место, где продавался хлеб. Продажею хлеба занимался сам Иосиф. Когда братья предстали перед ним, он тотчас узнал их, но они нисколько не подозревали, что стоят перед братом, проданным в рабы за двадцать златниц. И как им было узнать его? Когда они расстались с ним, ему едва минуло семнадцать лет; теперь он приближался к сорокалетнему возрасту. Измененный годами, он не менее изменен был величием и блеском сана, первого в царстве Египетском, которое опередило почти все другие государства образованностью, могуществом, внутренним устройством. Представ перед Иосифом, братья низко поклонились ему челом до земли. Иосиф вспомнил сны свои… Мудрый, добродетельный Иосиф! Он отложил до другого времени объявить себя братьям. Сколько эта великая душа имела над собой власти! Не снедалось ли сердце его желанием тотчас дать о себе радостнейшую весть престарелому, святому родителю, который более двадцати лет ничего не знал о нем и, считая погибшим безвозвратно, печалился неутешно? Он не внимает влечению милостивого, великодушного сердца, избирает образ действования, необходимо нужный для пользы и своей, и братьев своих. Иосиф знал грубые, необузданные нравы этих людей; то были полудикие пастухи, выросшие на кочевьях, проведшие всю жизнь при стадах, на приволье буйной свободы, под открытым небом, в безлюдных пустынях. Они не знали никакой власти над собой: отцу оказывали неповиновение; причиняли ему частые оскорбления; всякое пожелание свое, как бы оно преступно ни было, приводили в исполнение; руки их нередко бывали обагрены кровью невинных. Такими изображает Писание сыновей Иакова. Им нужен был урок. Для собственного благополучия их необходимо было познакомить их с покорностью, с благонравием. Жестокие души, привыкшие попирать совесть и страх Божий, иначе не могли быть потрясены, приведены в чувство и самопознание, как пыткой страха человеческого. Предвидя продолжительный голод, Иосиф предвидел и необходимость переселения семейства Иаковлева из Палестины в Египет. Не поэтому ли он назвал братьев своих при первом их приезде в Египет соглядатаями?.. Если б братья его внесли с собой в новое отечество свою необузданность, свое буйство, скоро навлекли бы на себя негодование египтян; скоро низринулось бы благополучие семейства Иаковлева, благополучие самого Иосифа; семейство это и он подверглись бы величайшим бедствиям. Приобретенное долговременными страданиями должно было оградить, сохранить мудрым поведением.

Иосиф обошелся с братьями важно, сурово, как строгий властелин. «Откуда вы?» — спросил он их. Они отвечали: «Из земли Ханаанской: пришли купить хлеба». Он возразил: «Вы соглядатаи: пришли высмотреть нашу страну!» Они отвечали: «Нет, господин! Рабы твои пришли купить хлеба. Все мы братья, сыновья одного старца. Мы пришли с мирным расположением: рабы твои не соглядатаи». Он сказал: «Нет, нет: вы пришли высмотреть землю!» Они отвечали: «Нас двенадцать братьев; рабы твои — из земли Ханаанской. Меньшой из нас остался при отце, а одного… не стало». Иосиф заметил: «В ваших словах есть ложь! Правду я сказал, что вы соглядатаи. Клянусь неприкосновенностью фараона, вы не выйдете отсюда, если меньшой брат ваш не придет ко мне. Этим вы должны оправдать себя. Пошлите одного из среды вас, пусть приведет брата. Вы же останетесь здесь под стражею, доколе не объяснится, справедливы ли слова ваши или нет. Если они окажутся несправедливыми… Клянусь неприкосновенностью фараона, вы соглядатаи!» — и с этими словами отдал их под стражу (Быт. 42, 7-17).

Прошли три дня. На третий день он призывает их и говорит: «Я из числа боящихся Бога. Вот как поступите: если вы с мирным расположением, то идите, отвезите купленную вами пшеницу; один же из вас будет удержан здесь под стражею. В следующий раз приведите ко мне брата вашего: этим вы докажете истину слов ваших. Если же не приведете меньшего брата, то не увидите лица моего!» (Быт. 42, 18–20). Иосиф говорил с братьями своими при посредстве переводчика. Он еще не отпустил их окончательно, и, в то время как занялся с другими покупателями, сыновья Иакова начали потихоньку беседовать между собой на еврейском языке. Могли ли они предполагать, что грозный египетский вельможа понимает их! А он напряженным слухом и вниманием следит за каждым словом; каждое их слово уловляет душа его, полная святой любви, действующая со святой, спасительной мудростью. «Право, — говорили друг другу сыновья Иакова, — преследует нас грех, который мы совершили над братом нашим! Мы пренебрегли глубокой скорбью его, мы не послушали его, когда он умолял нас. За него пришла на нас эта напасть!» Рувим сказал прочим: «Не говорил ли я вам: не обижайте юношу? Вы меня не послушали: вот кровь его взыскивается» (Быт. 42, 21–22).

Пронзали чувствительное сердце Иосифа слова братьев. Он вышел на минуту от них и облегчил обременившееся сердце потоками слез. Потом опять пришел к ним, избрал из среды их Симеона, приказал возложить на него пред глазами их оковы. В поступках мудрого Иосифа все имеет свою причину. О причине, по которой цепи сделались уделом дикого и свирепого Симеона, не другого кого из братьев, умалчивает Писание; но из того же Писания видно, что именно ему нужен был более строгий урок. Все десять братьев позволяли себе тяжкие проступки, но Симеон запятнал себя ужасным убийством сихемлян, чем подверг все семейство святого патриарха страшной опасности, от которой оно было избавлено особенным заступлением Промысла. И не его ли руки поднимались на другое убийство, более ужасное и преступное?.. Иосиф отдал тайное приказание наполнить пшеницею мешки братьев и в мешок каждого вложить деньги, отданные за пшеницу, сверх того дать им на дорогу пищи.

Видно, каждый отдельно заплатил за взятую им пшеницу: это черта — одна из тех, которыми изображаются перед нами отдаленные обычаи библейской древности.

Навьючив ослов пшеницей, сыновья Иакова отправились в обратный путь. На первом стану один из них, с намерением накормить осла, снял с него мешок, который как-то развязался, — и увидел узелок своих денег в мешке поверх пшеницы. Он закричал братьям: «Мои деньги мне возвращены! Вот они… в мешке моем». Ужаснулось сердце их; они смутились и говорили друг другу: «Что Бог творит с нами?» (Быт. 42, 27–28).

Прибыв в землю Ханаанскую, к отцу, они рассказали все случившееся с ними, говорили:

«Муж, господин земли той, обошелся с нами очень сурово, даже посадил нас в тюрьму как соглядатаев. Мы сказали ему: «Нет! Господин, мы не соглядатаи! Мы пришли с мирным расположением. Нас двенадцать братьев, мы сыновья отца нашего; одного из нас… не стало, а меньшой при отце, в Ханаанской земле». Отвечал нам тот муж, господин земли: «Вот что будет для меня доказательством, что вы не соглядатаи, а люди с мирным расположением: одного из вас оставьте здесь, у меня, сами, взяв купленную для дома вашего пшеницу, идите; но меньшого брата вашего приведите ко мне. По этому узнаю, что вы не соглядатаи, но люди мирные, и тогда отдам вам брата вашего, остающегося у меня теперь заложником, и вы будете торговать свободно в Египетской земле». Когда они высыпали пшеницу из мешков, у каждого вместе с пшеницею выпал узелок с его деньгами, отданными за пшеницу. Увидев узелки своих денег, они испугались. Увидел эти узелки отец их и также испугался. «Вы, — сказал он им, — сделали меня совсем бездетным! Иосифа нет, Симеона нет, и Вениамина ли хотите взять? За вас обрушились на голову мою все эти беды».

Рувим отвечал ему: «Двух сыновей моих убей, если не приведу Вениамина к тебе обратно». Старец отвечал: «Не пойдет сын мой с вами! Брат его умер; он остался один: если случится ему зло на дороге, в которую вы отправляетесь, то вы сведете старость мою с печалью в ад» (Быт. 42, 29–38).

Голод усиливался, усиливался, одолел землю (Быт. 43). Кончилась в дому Иакова пшеница, привезенная из Египта, и сказал старец сыновьям своим: «Сходите опять в Египет, купите нам сколько-нибудь хлеба». Иуда отвечал ему: «Муж, господин той земли, сказал нам, подтверждая клятвою слова свои, что мы не увидим лица его, если не придет с нами меньшой брат наш». Иаков заметил: «Зачем вы сделали это злое дело, зачем сказали мужу, что есть у вас брат?» Они отвечали: «Муж делал нам строгие и подробные допросы. Он выспрашивал: жив ли еще отец ваш? Есть ли еще у вас брат? Мы отвечали на вопросы его. Разве знали мы, что он скажет: приведите брата вашего?» Потом Иуда начал уговаривать отца своего: «Отпусти юношу со мною; мы встанем, пойдем, достанем хлеба на пропитание тебя и себя, чтоб нам не умереть с голоду. Я возьму на мою ответственность Вениамина: от моей руки взыщи его. Если не приведу его назад и не поставлю пред тобой, да будет гнев твой на меня во всю жизнь мою. Если бы мы не промедлили столько, то два раза успели бы побывать в Египте». На это сказал отец: «Когда уж так, то вот как сделайте: возьмите здешних произведений и принесите тому мужу в дар. Возьмите ладану, меду, стираксы и орехов. Возьмите двойные деньги, чтоб можно было возвратить деньги, найденные в мешках ваших: может быть, они попали туда по какому недоразумению. И брата вашего возьмите. Собирайтесь в путь и идите к мужу. Бог мой да преклонит мужа к милосердию, чтоб он отпустил брата вашего и Вениамина. Я вполне сделался бездетным!» (Быт. 43, 1-14).

Сыновья Иакова взяли с собою дары и двойные деньги, отправились в Египет. Прибыв туда, предстали Иосифу. Увидел Иосиф Вениамина, брата своего по матери, — и возмутилась душа его. Он призвал управляющего своим домом и сказал ему: «Веди этих людей в дом мой и приготовь хороший обед: в полдень они будут обедать со мной». Домоправитель исполнил по приказанию Иосифа, повел братьев в дом его. Они, видя, что их ведут в дом Иосифа, говорили друг другу: «Нас ведут сюда по случаю денег, найденных в наших мешках, чтоб вознести на нас клевету, обвинить нас, взять в рабы и завладеть ослами нашими». Поэтому у ворот дома, не входя в них, они приступили к домоправителю и говорили ему: «Умоляем тебя, выслушай нас. Когда мы приходили в первый раз за покупкой хлеба и, взяв насыпанными наши мешки, отправились в обратный путь, — на первом стану развязали мешки наши и внезапно увидели деньги свои, каждый в своем мешке; эти деньги мы принесли теперь обратно, весом. А для покупки нового хлеба принесли другие деньги. Кто же отданное нами серебро за первый хлеб вложил в мешки наши, мы не знаем». «Успокойтесь, — отвечал домоправитель, — не опасайтесь ничего. Бог ваш,

Бог отцов ваших послал вам богатство в мешки ваши. А деньги, внесенные вами, значатся у меня в приходе и считаются в числе полученных». Он вывел к ним Симеона. Потом была принесена вода, им умыли ноги, а ослам дали корму. Они выложили дары и, приготовив их, ожидали выхода Иосифова к полудню (Быт. 43, 15–25).

Когда Иосиф возвратился в дом, братья поднесли ему дары и поклонились челом до земли. Он спросил их: «Здоровы ли вы? — потом прибавил: — Здравствует ли старец, отец ваш, о котором вы мне сказывали? Неужели он жив еще?» Они отвечали: «Еще жив и здравствует раб твой, отец наш». «Благословлен этот человек пред Богом!» — сказал Иосиф. Они низко поклонились ему. Сыскав глазами между ними Вениамина, Иосиф спросил: «Это ли меньшой брат ваш, которого вы обещали привести ко мне? — и на утвердительный ответ их промолвил: — Бог да помилует тебя, дитя мое!» Смутился Иосиф, сильно забилось его сердце, слезы хлынули из глаз. Поспешно ушел он в свою спальню, там насытился слезными потоками, потом умыл лицо, вышел к братьям и, удерживая себя, сказал: «Предложите трапезу». Для него приготовлено было отдельно, и отдельно для сыновей Иакова, и отдельно для египтян, которые в тот день обедали у вельможи (Быт. 43, 26–32).

Египтяне, повествует Писание, не могли быть за одним столом с евреями; они, по своему поверью, гнушались всякого пастуха-овцевода. Сыновей Иакова посадили прямо против Иосифа, по годам их. Удивились они, увидя себя рассаженными по старшинству. Им подавали кушанья, каждому отдельно часть его, части накладывал сам Иосиф, и Вениамину накладывал больше, нежели прочим братьям. Поставлено было и вино. Отлегло сердце у сыновей Иакова за трапезою роскошной и приветливой. Не привыкшие стеснять себя, пустынные пастухи поели досыта и выпили обильно. Эта трапеза прообразовала духовную трапезу Христа Спасителя, предлагаемую христианам на Божественной литургии. Господь благоволил соделаться братом нашим. Он приобрел владычество над миром — таинственным Египтом, — а братьям Своим, которые страждут под бременем греха, приготовил трапезу и напоявающую державную чашу (ср. Пс. 22, 5) — пресвятое Тело Свое и пресвятую Кровь Свою. Христиане, причащаясь этой Божественной пищи, причащаются живота вечного, освобождаются от грехов и, в упоении наслаждением духовным, забывают скорби, гнетущие их при странствовании в Египте — в стране чужой, в стране изгнания. Эта страна, исполненная горестей и бедствий, видимых и невидимых, — жизнь земная.

Иосиф межцу тем отдал тайное приказание своим подчиненным: «Наполните мешки этих людей пшеницей, всыпьте больше, лишь бы в силах были увезти. Деньги каждого положите в мешок сверху пшеницы. В мешок меньшого вложите, кроме денег, и серебряную мою чашу» (Быт. 44, 1–2). Все было исполнено по приказанию Иосифа. Наступило утро: сыновья Иакова пустились в путь с навьюченными хлебом ослами. Когда они вышли из города и были еще недалеко, Иосиф говорит домоправителю своему: «Ступай скорее в погоню за этими людьми, настигни их и скажи: что это? Вы за мое добро воздали злом? Зачем вы украли мою серебряную чашу? Не та ли эта чаша, из которой пьет господин мой? Да в ней же он и гадает». Домоправитель, настигнув их, повторил от слова до слова приказанное Иосифом. Они отвечали: «Напрасно так говорит господин! Нет, рабы твои не сделали этого. Если деньги, найденные в мешках наших, мы принесли опять из земли Ханаанской, то с чего нам красть из дому господина твоего серебро и золото? У кого найдешь чашу, тот да будет казнен, и мы отдадимся в рабство господину нашему». Домоправитель отвечал: «Пусть будет по слову вашему: у кого найдется чаша, тот да поступит в рабы к господину моему». Они поспешно сняли мешки с ослов, и каждый развязал мешок свой. Домоправитель начал обыскивать со старшего, дошел до младшего; чаша нашлась в мешке Вениамина. В отчаянии они растерзали на себе одежды, положили мешки на ослов и возвратились в город (Быт. 44, 4-14).

Иосиф был в дому своем: они пришли к нему и пали пред ним на землю. «Что вы сделали? — сказал он им. — Разве вы не знали, что нет на земле гадателя, подобного мне?» Иуда отвечал: «Господин! Нам нечего отвечать тебе, нечего говорить, нечем оправдаться! Бог карает тайное согрешение рабов твоих. Отдаем себя в рабы господину нашему. Пусть будем рабами твоими мы и тот, у кого нашлась чаша». «Зачем мне, — сказал Иосиф, — быть несправедливым? Тот, у кого нашлась чаша, пусть будет рабом моим, а вы идите свободно к отцу». Тогда Иуда, приступив к нему, сказал: «Господин! Умоляю тебя, позволь мне сказать пред тобою несколько слов и не прогневайся на раба твоего: я знаю, что ты второй по фараоне. Господин! Ты спрашивал рабов твоих, имеете ли вы отца или брата? И мы сказали господину: есть у нас престарелый отец и меньшой брат, родившийся, когда уже отец был в преклонных летах. Их было два у матери: старший… умер; этот остался один, и отец полюбил его. Ты сказал рабам твоим: «Приведите его ко мне, хочу видеть его». Мы сказали господину: «Невозможно юноше оставить отца своего; если он покинет отца — отец умрет». Ты же сказал рабам твоим: «Если не придет меньшой брат ваш, то вы не увидите более лица моего». Когда мы пришли к рабу твоему, отцу нашему, то передали ему слова господина нашего. Отец сказал нам: «Идите опять, купите хлеба». Мы отвечали: «Нельзя нам идти! Если меньшой брат наш пойдет с нами, то пойдем, потому что без него мы не будем допущены пред лицо мужа». Твой раб, отец же наш, сказал нам: «Вы знаете, что жена моя родила мне двоих. Один пошел от меня к вам, вы сказали, что он съеден зверем, с тех пор и поныне я не видал его. Если и этого возьмете и случится с ним дорогою какое зло, вы сведете старость мою с печалью в ад». Итак, если я пойду теперь к рабу твоему, отцу нашему, а юноши не будет со мною — ведь душа его привязалась к душе… этого! — и увидит отец мой, что нет с нами юноши, он умрет. И сведут рабы твои старость раба твоего, отца нашего, с печалью в ад. Я, раб твой, взял юношу у отца, сказав ему: «Если не приведу его к тебе и не поставлю пред тобою, пусть будет гнев твой на мне во все дни жизни моей». Пусть же я буду рабом твоим вместо юноши… Да! Рабом господину… А юноша пусть идет с братьями своими. Как мне идти к отцу без юноши? Не снести мне той горести, которая поразит отца моего» (Быт. 43, 15–34).

Иосиф не мог далее удерживать и скрывать себя (Быт. 45). Всем присутствующим он приказал выйти; даже из приближенных и домашних не было никого, когда он открыл себя братьям. Все удалились; тогда с плачем и воплем воскликнул Иосиф братьям: «Я Иосиф!.. Неужели еще жив отец мой?» Братья пришли в совершенное недоумение, не могли ничего отвечать ему. Иосиф сказал им: «Приблизьтесь ко мне». Они подошли к нему. «Я Иосиф, — повторил он им, — я брат ваш, которого вы продали в Египет. Не скорбите же, что вы продали меня сюда… Чтоб это вас не тревожило, не мучило! Бог, промышляющий о спасении вашем, послал меня сюда. Вот, второй год на земле голод, и еще осталось пять лет, в которые напрасно будут пахать землю, в которые жатвы не будет. Бог послал меня перед вами приготовить вам убежище на земле и прокормить наше многочисленное семейство. Не вы продали меня сюда: сюда послал меня Бог, сделал как бы отцом фараону, господином над всем домом его и владыкой всей Египетской земли. Поспешите возвратиться к отцу моему и скажите ему: вот что говорит тебе сын твой, Иосиф: «Бог сделал меня господином Египта — приди ко мне, не медли. Ты поселишься в Гесемской земле, будешь близ меня, ты, и сыновья твои, и сыны сынов твоих, и овцы твои, и волы твои, и все стада твои. Я буду доставлять тебе пропитание, потому что еще в течение пяти лет будет голод на земле». Ваши глаза видят, и глаза Вениамина, брата моего, видят, что я моими устами говорю вам это. Расскажите отцу моему всю славу и власть, которые даны мне в Египте, которые вы видели собственными вашими глазами. Поспешите, приведите отца моего сюда». Он бросился на шею к Вениамину и, обняв его, плакал, и Вениамин обнял его и тоже плакал. Потом со слезами он обнимал всех братьев своих. Тогда открылись уста их, доселе запечатленные страхом и недоумением: они вступили в беседу с Иосифом (Быт. 45, 1-15).

Дошел слух до дома фараонова о прибытии братьев Иосифа; обрадовались фараон и двор его. Фараон сказал Иосифу: «Скажи братьям своим — так поступите: наполните мешки ваши хлебом, идите в землю Ханаанскую и, взяв отца вашего, переселитесь ко мне со всем имением вашим. Богатства Египта отворены для вас». Иосиф подарил братьям, каждому, по две перемены платья, а Вениамину пять перемен и триста золотых монет. Отцу своему он послал многие дары на десяти ослах и дал десять мулов с хлебом на дорогу. Одарив так братьев своих, он отпустил их; отпуская, сказал: «На пути не ссорьтесь между собою». Нужно было вольным питомцам пустыни такое наставление: конечно, теперь они дали ему должный вес, помнили и сохранили его.

Возвратились сыновья Иакова в Ханаанскую землю, к отцу своему, сказали ему: «Сын твой Иосиф жив: он-то и управляет всею Египетскою землею». Ужаснулся Иаков, не поверил им. Они уверяли его, пересказывали в точности все слова Иосифа. Когда же старец увидел богатые дары и колесницы, посланные за ним Иосифом, тогда ожил дух его, и сказал Иаков: «Велико для меня, если жив еще Иосиф! Пойду, увижусь с ним, прежде нежели умереть мне» (Быт. 45, 16–28).

Патриарх поднялся со всеми домочадцами, со всем имуществом; достигнув так называемого Клятвенного колодца, принес близ него жертву Богу. В ночном видении Бог сказал старцу: «Иаков! Иаков! Я Бог отцов твоих. Не убойся переселиться в Египет: там произведу от тебя народ многочисленный. Я сойду с тобою в Египет, и Я выведу тебя оттуда. Иосиф своими руками закроет глаза твои» (Быт. 46, 1–4).

Семейство Иакова при переселении своем в пределы Египта состояло, включая сюда и Иосифа с его сыновьями, из семидесяти пяти душ мужеского пола. Достигнув Гесемской земли, он послал Иуду возвестить Иосифа о своем прибытии. Иосиф велел запрячь колесницы и выехал навстречу старцу-отцу в область Гесемскую; увидев его, кинулся ему на шею с воплем и рыданием. Иаков сказал Иосифу: «Теперь пусть умру, потому что я видел лицо твое: еще ты жив!» (Быт. 46, 29–30).

Когда все семейство прибыло в Египет, Иосиф сказал братьям: «Пойду к фараону, извещу его о вашем пришествии, скажу: братья мои и весь дом отца моего, обитавшие в Ханаанской земле, пришли ко мне. Они — скотоводы: такое занятие нашего рода исстари. Они пригнали сюда и стада свои. Если призовет вас фараон и спросит, какое ваше занятие, отвечайте ему: мы, рабы твои, с детства и поныне занимаемся скотоводством, им занимались и отцы наши. А он скажет вам: поместитесь в Гесеме аравийском» (Быт. 46, 31–34).

Этот значительный участок плодороднейшей земли, очень удобный для скотоводства, никогда не был населен. Причиной помещения семейства патриарха в отдельной и необитаемой стране, говорит Писание, было известное поверье египтян, признававших нечистыми тех, которые занимались овцеводством. Иосиф доложил фараону, что отец его и братья со стадами своими прибыли из Ханаанской земли и остановились в стране Гесем. Из братьев он избрал пять человек и представил их фараону. Фараон спросил братьев Иосифовых: «Чем вы занимаетесь?» Они отвечали: «Мы, рабы твои, занимаемся овцеводством: это занятие было нашим с детства, и занятием отцов и праотцев наших. Ныне мы пришли обитать в земле твоей: в Ханаанской стороне крайне усилился голод, и тамошние пастбища недостаточны для стад наших. Позволь рабам твоим поселиться в земле Гесемской» (Быт. 47, 1–4).

Фараон отвечал, обратясь к Иосифу: «Отец твой и братья твои пришли к тебе. Пред тобой вся земля Египетская; посели их на лучшем месте. Пусть поселятся в земле Гесем. Если же между ними есть люди способные, то поставь их в старейшины над стадами моими» (Быт. 47, 5–6). Ввел Иосиф и Иакова пред фараона: старец благословил царя египетского. Фараон спросил Иакова о числе лет его. «Мне, — отвечал старец, — сто тридцать лет. Немного лет мне! Жизнь моя преисполнена бедствий: я не проживу столько, сколько прожили отцы мои». И, снова благословив царя, старец вышел от него (Быт. 47, 7-10). Иосиф исполнил все по приказанию фараона относительно помещения отца своего в земле Гесемской. Там часто любимый сын навещал старца — отца своего и доставлял ему все нужное для его содержания.

Очень занимательны разные подробности о гражданском устройстве Египта во времена Иосифа, сохраненные для нас книгой Бытия. В этих подробностях виден образец, как первоначально возникали государства, как люди переходили из состояния дикой свободы в состояние подданства; как это подданство было сначала неполным и более подходило к патриархальному подчинению; как потом сделалось подданством безусловным; наконец, тут же видно, что учредителем самодержавного, или монархического, правления в Египте был мудрый, святой Иосиф. Тогдашний двор фараона хотя уже и представляет некоторое величие и пышность, но не успел еще уклониться от патриархальной простоты: его высший царедворец лично занимается продажей хлеба; другой царедворец носит корзины с хлебом на голове своей, третий собственными руками выжимает сок из винограда в чашу, подает эту чашу царю не только во дни торжественных пиршеств, но, как видно, ежедневно. Народонаселение в Египте было еще очень незначительно, отчего целая плодородная область Гесем оставалась ненаселенной, а жители городов имели возможность заниматься пашней и скотоводством. Книга Бытия дышет юностью политического мира. Сказание боговдохновенного писателя этой книги, Моисея, своей естественностью переносит внимательного читателя в отдаленную, священную древность, к этим людям, жившим в чудной простоте, к этой недавно начавшейся жизни, чуждой всех утонченностей. Эта жизнь и эта простота полны силы! Кто погружается часто в созерцание библейских сказаний, тот непременно ощутил в душе своей особенное, странное впечатление. Это впечатление состоит в обонянии какой-то свежести, молодости, как бы от дыхания воздухом прекрасного летнего утра. Душа юнеет от пристальных взоров на юность мира, от беседы с юным миром; ее силы бод реют, укрепляются, как дух старца оживает среди общества детей. Приятно насладиться свежестью юного мира, отдохнуть в ней от впечатлений современного, дряхлого, рассыпающегося.

Сильный голод продолжался; особенно страдали от него Египет и Палестина: в этих странах ни у кого не было хлеба, кроме заготовленного Иосифом. Не осталось ни золота, ни серебра в обеих землях: все деньги перешли в руки Иосифа, а он внес их в казнохранилище фараона, которое, нужно заметить, было в самом доме царя египетского. Египтяне, не имея денег, имели нужду в хлебе: они продали фараону прежде скот свой, потом земли, наконец, самих себя. Вот начало безусловного подданства в Египте. Только земли жрецов остались их собственностью: они получали хлеб от фараона безвозмездно, в подаяние. По окончании голодных лет, когда египтяне укрепили за фараоном и земли свои, и самих себя, Иосиф выдал им на посев семена, с тем чтоб они пятую часть урожая представляли ежегодно в дань казне. Эта вновь учрежденная мера относительно к дани и самый переворот относительно к власти были приняты с удовольствием и благодарностью народом новорождающегося самодержавного государства. «Сохранил ты жизнь нашу, — говорили египтяне Иосифу. — Ты благодетель наш; будем рабами фараону» (Быт. 47, 25). Писатель книги Бытия замечает, что эта дань оставалась неизменной и в его времена, то есть по истечении почти четырех столетий. Из сочинений несравненно позднейших писателей, Геродота и Диодора, видно, что тот же способ взимания податей продолжался до их времени, видно, что земля в Египте была собственностью царей египетских. Доходы царей египетских с земли, говорит Диодор, были столько удовлетворительны, что всякую другую дань с народа сделали ненужной. В этом распоряжении виден глубокий, светлый ум Иосифа, его необыкновенная способность к управлению, способность, которая обнаружилась в нем с самой юности и которую так скоро и справедливо приметили и начальник телохранителей, и начальник темницы. Он учреждает налог сильный, но чрезвычайно удобный для взноса по свойству страны. Какая дань свойственнее для плодородного Египта, как не дань хлебом? Легко было вносить ее там, где урожай обыкновенный.

Легко было доставлять с полей, лежащих при судоходной реке, каковы все поля Египта, расположенные по берегам Нила, в города с хлебными кладовыми, стоящие при той же реке. Легко было вознаграждать недоимки, которые могли случаться в неурожайные годы, уплатой в годы непомерного урожая. Если можно назвать какие урожаи непомерными, то название это преимущественно пред всеми урожаями мира принадлежит урожаям нив египетских. Сбыт хлеба внутри был вполне удобен для фараона из пристаней, лежавших при этой же судоходной реке.

Впоследствии, когда основались гавани и у Средиземного моря, на берегах которого обитал весь просвещенный и торгующий мир того времени, Египет стал житницей этого мира и оставался его житницею, доколе Средиземное море оставалось его центром; а оно было центром образованного, действующего мира почти до новейших времен, почти через всю жизнь мира. Установление Иосифа имело необыкновенную основательность при всей простоте своей, потому и было долговечно. Самое время благоговеет перед мудрым государственным постановлением и через многие столетия хранит его в неприкосновенной, столь благотворной для государств неизменяемости. Через явное для всех государственное благодеяние Иосиф усилил и образовал власть фараонов, обеспечил новое государство капиталом и постоянными, обильными доходами.

Семнадцать лет прожил Иаков в земле Египетской и, достигнув 147-летнего возраста, почувствовал приближение кончины. За несколько дней перед смертью он призывает возлюбленного сына своего, Иосифа, и говорит ему: «Сделай надо мною милость и истину: не хорони меня в Египте. Да почию с отцами моими! Вынеси меня из Египта и похорони в гробе их» (Быт. 47, 29–31). Движимый верою — не каким-нибудь мелочным, земным пожеланием, — вдохновенный старец завещевает перенесение тела своего в Палестину и погребение его в пещере Хевронской области. Так объясняет его завещание святой апостол Павел, упоминающий о словах этого завещания как о внушенных свыше и заключающих в себе глубокую таинственность (ср. Евр. 11, 21). Святой сын обещает свято исполнить волю святого отца. Иаков потребовал, чтоб обещание было скреплено клятвою, — и дал клятву Иосиф, тогда Иаков, сидевший на одре своем, поклонился на верх жезла Иосифова. Жезл был в руке вельможи или по тогдашнему обычаю, или как знак высокого сана.

По прошествии немногих дней известили Иосифа, что отец его пришел в совершенное изнеможение (Быт. 48). Он взял с собою двух сынов своих, Манассию и Ефрема, отправился к умирающему отцу. Дряхлый старец лежал на смертном одре в расслаблении. Ему сказали: «Идет к тебе сын твой Иосиф». Старец собрался с силами, сел на одре. Укрепила ли его любовь к сыну? Или в эту минуту снизошло на него осенение благодати? Умирающий ожил жизнью Божественного вдохновения. Часто в избранниках Божиих к естественному действию человека внезапно присовокупляется сверхъестественное действие Святого Духа. Это могущественное действие выводит человека из его обыкновенного состояния и делает орудием Божиим. Такими были предсмертные минуты Иакова. Когда Иосиф вошел к нему, он сказал ему: «Мой Бог явился мне в Лузе, в земле Ханаанской, благословил меня и сказал мне: «Я умножу тебя, произведу из тебя племена народов и дам тебе, а после тебя потомству твоему эту землю в вечное владение». На этом основании два сына твои, родившиеся тебе до пришествия моего в Египет, пусть будут моими. Ефрем и Манассия будут моими, как мои — Рувим и Симеон. Сыновья, которые родятся тебе после них, будут твоими и призовутся к наследию под именами этих двух братьев, в их участки. Мать твоя Рахиль скончалась в Ханаанской земле, когда я шел из Месопотамии и приближался к Ефрафе. Это то же, что и Вифлеем. Тут, по пути, похоронил я ее». Увидев сыновей Иосифа, он спросил его: «Кто это с тобою?» Иосиф отвечал: «Это сыновья мои, которых Бог даровал мне здесь». И сказал Иаков: «Подведи их ко мне: я благословлю их». Глаза патриарха померкли от старости: он не видел ясно. Когда Иосиф подвел к нему детей, он обнял их, поцеловал их и сказал Иосифу: «Вот, я не надеялся увидеть лицо твое, а Бог показал мне и детей твоих». Иосиф отвел их от колен старца, и они поклонились ему до земли! Потом, взяв Ефрема в правую руку против левой Иакова, а Манассию в левую против правой Иакова, он подвел их снова к старцу; и простер вдохновенный старец руки для благословения, сложив их крестообразно: правую руку положил он на голову Ефрему, а левую на голову Манассии (Быт. 48, 1-14).

В первый раз является при благословении крестное знамение, обычное знамение благословения в Новозаветной Церкви! «Бог, — говорил святой патриарх, — Бог, Которому благоугодили отцы мои Авраам и Исаак, Бог, покровительствующий и помогающий мне с младенчества моего и доселе, избавляющий меня от всех напастей, да благословит этих детей! Да назовутся они по имени моему и по имени отцов моих Авраама и Исаака; да произойдет от них многочисленное потомство». Когда Иосиф увидел, что старец наложил правую руку на голову Ефрема, это показалось ему неправильным; он взял отцовскую руку, чтоб переложить ее с головы Ефрема на голову Манассии, и сказал: «Отец мой! Ты не так положил руки. Вот первенец: на него возложи правую руку». Старец не захотел этого сделать. «Знаю, — сказал он, — сын мой, знаю: и от этого будет многочисленное потомство, и этот будет велик. Но меньшой брат его будет больше: потомство его составит целый народ». Он снова благословил их. «В вас, — сказал он, — да благословится Израиль! Будут говорить: да совершит Бог над тобою то, что Он совершил над Ефремом и Манассиею». А Иосифу сказал: «Я умираю. Бог будет с вами и возвратит вас из этой земли в землю отцов наших. В той земле даю тебе участок лишний перед братьями твоими: его взял я у аммореев мечом и луком моим» (Быт. 48, 15–22). Слово мужей духоносных, замечает один великий наставник аскетов^[4], подобно слову престарелого Иакова: они словом своим передают слушателям духовную силу, живущую в них, приобретенную ими в борьбе с грехом, победами над невидимыми аммореями — помышлениями и ощущениями порочными.

Час кончины святого патриарха приближался. В этот предсмертный час излился на него обильно Святой Дух и как бы вполне овладел им. В те последние минуты земной жизни, в которые душа готова была выйти из обветшавшего тела, низшел Дух Божий, остановил разлучение, излил в отходящую душу, в остающееся тело жизнь благодатную. Умирающий ожил жизнью будущего века. Поспешно потребовал к себе старец всех сыновей своих; поспешно они стеклись к нему, окружили его (Быт. 49). Он еще сидел на одре. Когда они собрались, Иаков произнес им вдохновенное, пророческое завещание. Это завещание дышит юношеской силой и поэзией, вечной юностью небожителей и святой поэзией их. Тут нет человека! Тут язык человека был только орудием. Так и слышен говорящий Бог. Так и слышен Бог, изрекающий волю Свою, с властью распоряжающийся будущими судьбами человеков и их отдаленного потомства! Завещание патриарха — небесная песнь, воспетая Духом во всеуслышание мира. Эта песнь возвещает миру Искупителя и народам, погруженным в и до л ос л ужение, озарение светом Христианства.

«Соберитесь, — сказал умирающий старец сыновьям своим, сказал как бы уже из области того века, — соберитесь, окружите меня; я возвещу вам будущее. Соберитесь, сыны Иакова, послушайте меня, послушайте Израиля, послушайте отца вашего». Рувим устраняется от прав первенства за угождение чувственности; не получили их Симеон и Левий. Их наклонность к кровопролитию поражена проклятьем, потомству их суждено рассеяние по племенам прочих братьев. Над Иудою разверзлось все обилие благословения: ему обещано гражданское могущество, знаменитость, первенство между братьями, в особенности же ему предопределено быть праотцем Спасителя, Который, — как возвестил пророчествующий старец, — ожидание народов. Вдохновенный патриарх изрекал благословение сыновьям, отдельно каждому, исчисляя сыновей по старшинству. Достигнув имени Иосифа, он снова призвал на него и на его потомство благословение неба и земли. Верно и сильно выразилось это благословение в том благоденствии, которым впоследствии пользовалось многочисленное потомство Иосифа (Быт. 49, 1-27).

С окончанием пророческого завещания речь Иакова изменилась: уже не одушевляют ее восторг, торжественность, небесное величие. Она подобна телу, оставленному душою. Бог, говоривший устами старца, прекратил Свои таинственные вещания, умолк вдохновенный пророк: начинает в изнеможении говорить умирающий старец. «Я обращаюсь, — были последние слова Иакова, — к людям моим: погребите меня в пещере, которая на поле Ефрона хеттеянина. Там похоронены Авраам и Сарра; там похоронены Исаак и Ревекка; там похоронил я Лию». Сказав это, Иаков положил на одр ноги и скончался. Он приложился к народу своему, говорит Писание (Быт. 49, 33), к тем святым праведникам, которых земля произвела и воспитала для неба, которых она уже предала в область вечности.

Увидев, что Иаков скончался, Иосиф пал на лицо отца своего — целовал лицо, уста, запечатленные смертью, орошал это лицо обильными слезами (Быт. 50). Он повелел врачам приготовить тело, по обычаю Египта, к погребению. Врачи в течение сорока дней совершали приготовление, предохраняющее тела от гниения. Весь Египет участвовал в печали Иосифовой: семьдесят дней оплакивали египтяне кончину святого старца, родоначальника израильского. По прошествии дней плача Иосиф испросил себе у фараона позволение исполнить завещание отца и свой клятвенный обет ему — похоронить драгоценное тело праведника в Ханаанской земле. Фараон пожелал, чтоб шествие его наперсника в землю Ханаанскую было сопровождаемо должным великолепием. Весь двор царя египетского, все вельможи его сопутствовали Иосифу; при них было множество колесниц и всадников. Все сыновья Иакова, все внуки его, способные к путешествию, участвовали в нем. Достигнув места погребения, они почтили священное тело семидневным плачем, плачем великим — так называет его Писание (Быт. 50, 10). То поле, на котором остановилось это многочисленное собрание и где оно совершало свой погребальный плач, назвали жители страны «Плачем Египетским».

Исполнив обет, Иосиф возвратился в Египет. Еще продолжало беспокоить братьев совершенное ими над ним злодеяние. Они подозревали вельможу-брата в памятозлобии, а эта чистая, святая душа была способна только к благости! Полагая, что Иосиф не хотел зрелищем мщения возмутить спокойствие престарелого отца, что он отлагал мщение до удобного времени, они пришли к нему и сказали: «Отец перед кончиной заповедал: “Скажите Иосифу: прости им согрешение их, прости им неправду их: они совершили над тобой преступление, но ты прости им вину их ради Бога отцов твоих”» (Быт. 50, 17). Когда они говорили это, Иосиф плакал. Они пали перед ним и сказали: «Вот, мы отдаемся тебе в рабы!» Великодушный Иосиф, Иосиф, достойный благословений земли и неба, достойный благословения всего племени христианского, благословения всех читающих сказание его назидательных деяний, отвечал братьям: «Не бойтесь! Я — Божий. Вы сговорились сделать мне зло, а Бог совещал о мне благое. И исполнилось Его определение! Множеству людей доставлено пропитание, сохранена жизнь. Не бойтесь: я буду покровителем вашим и семейств ваших» (Быт. 50, 19–21). Живая вера в Бога и зрение чистым душевным оком Промысла Божия возносят человека превыше всех бедствий, превыше страшного душевного бедствия — памятозлобия и мести.

Книга Бытия умалчивает о дальнейших обстоятельствах жизни Иосифовой: вероятно, жизнь его протекла в тишине и нерушимом благополучии. Писание говорит только, что Иосиф остаток дней своих провел в Египте, видел внуков Ефремовых, видел сынов Махира, старшего сына Манассиина, и скончался ста десяти лет. Отходя в вечность, он завещал своим: «Я умираю; Бог посетит вас и выведет из этой земли в землю, которую Он обещал даровать вам. Тогда, при переселении вашем, возьмите кости мои отсюда с собою в землю обетованную» (Быт. 50, 24–25). Сделав это завещание, он почил; тело его, предохраненное от гниения, было положено в ящик, приготовлено к заповеданному перенесению. И три столетия ожидало тело Иосифа перенесения, о котором завещание было дано и принято с такой верой.

Примечания

1

Из книги «Аскетические опыты».

2

Благовонная смола.

3

Вообще монета (ср. Мф. 22, 19) или золотая монета (ср. Быт. 24, 22; Чис. 7, 86; 4 Цар. 5, 5; Неем. 7, 70).

4

Преподобный Исаак Сирин.