Дочь комедиантов

Жозефина Коломб

Маленькая Мари, которую все окружающие называют просто Крошкой, в буквальном смысле слова родилась в цирковом балагане. Ее родители, бродячие комедианты, колесили по всей Франции, чтобы заработать кусок хлеба. Девочке было суждено пойти по стопам отца с матерью, но фортуна распорядилась иначе: Крошка осталась сиротой. Неизвестно, как сложилась бы жизнь малышки, если бы ее не приютил у себя дедушка Карилэ – одинокий продавец дешевых игрушек. С этого дня для старика и девочки началась совершенно новая жизнь… Автор повести – французская писательница Жозефина Бланш Коломб (1833-1892). Для среднего школьного возраста.

Глава IX

Нет худа без добра

Старик направился к знакомой улочке на окраине города, носившей весьма поэтичное название — улица Роз. По обе ее стороны ютились белые домики с зелеными ставнями, а перед ними утопали в цветах маленькие сады.

Казалось, здешние жители старались перещеголять друг друга роскошью своих растений. Во всех садиках красовались пышные розы, душистые гелиотропы, резеда и другие цветы, разносившие по округе нежный аромат. Вся эта улица с ее цветущими кустами и играющими возле них детьми больше походила на загородные дачи, чем на улицу большого города.

Здесь у дедушки Карилэ было множество маленьких покупателей, и едва успевал он затянуть свою песенку, как уже по всем садикам раздавался крик: «Дедушка Карилэ идет!»

Не успел старик пройти и половину улицы, как уже продал бо́льшую часть своего товара. Но вот он направился к домику, где у него были постоянные покупатели. Здесь у небогатых родителей было четверо детей, их не баловали дорогими куклами и лошадками. Каждую неделю старик сбывал здесь четыре мельницы.

Сегодня прошла ровно неделя с тех пор, как он приходил сюда. Приближаясь к дому, он заиграл на дудочке и затянул свою песенку:

Всем игрушки я крылатые

Вам на радость принесу!

Купите мельницы, ребята, —

Всего-то стоят один су!

Едва замер звук его дудочки, как в доме раздался топот маленьких ножек, и три белокурые головки показались в окне. Но в ту же минуту позади них раздался звук падения чего-то тяжелого, и дети в испуге оглянулись.

— Полина! — сказал строгий женский голос. — Что ты сделала! Как это ты умудрилась опрокинуть стол и разлить чернила! Смотри, на что теперь похоже твое платье: оно все покрыто пятнами!

— Ах, мамочка… Я не знаю, как это случилось… — в детском голосе слышались слезы. — Я хотела подбежать к окну… посмотреть на дедушку Карилэ… и задела скатерть…

— Вот видишь, до чего доводит твоя беспечность! Пойди сними платье и принеси мне скорей горячей воды, чтобы вымыть пол.

— Мама, я сама выстираю свое платье… — нерешительно сказала сконфуженная девочка.

— Это бесполезно — чернила не отойдут. Не поможет и стирка. Сними скорее платье, пока ты не перепачкала чернилами всю мебель!

Полина, вздыхая, стала переодеваться, и в комнате воцарилась тишина. Мать снова принялась гладить детские рубашонки, и теперь к ее заботам прибавилась еще одна: как сократить расходы настолько, чтобы можно было купить неосторожной дочке новое платье вместо испорченного.

Тем временем Карилэ продолжал терпеливо стоять у окна.

— Полина запачкала платье… — грустным шепотом сказали ему мальчики. — Платье было совсем новое и дорогое… Мама не сможет сегодня купить нам мельницы!

У Карилэ мелькнула счастливая мысль. Полина была почти такого же роста, как и Крошка. «Нет худа без добра… — подумал старик. — Попробуй, дедушка Карилэ! Может быть, тебе и удастся…»

— Мадам… — нерешительно обратился он к молодой матери. — Разве платье маленькой барышни совсем испорчено?

— Ах, это вы, дедушка Карилэ! Да, весь перед платья залит чернилами, а юбка не настолько широка, чтобы можно было вынуть одно полотнище. Придется отдать его старьевщику!

— В таком случае, мадам, — сказал Карилэ, играя в замешательстве одной из мельниц, — не уступите ли вы это платье мне? Я с удовольствием купил бы его у вас!

— Вы, дедушка Карилэ? — спросила с изумлением молодая женщина. — Разве ваши дела идут так плохо, что вы хотите начать торговать старым тряпьем?

Эта мысль показалась трем ее сыновьям до того забавной, что они покатились со смеху.

— Дедушка Карилэ хочет сделаться старьевщиком! — закричали они в один голос, между тем как Полина, не решаясь подойти к окну, стояла в глубине комнаты. Она тоже охотно посмеялась бы с братьями, но, чувствуя себя виноватой, сдерживалась.

— Нет, господа, — возразил с улыбкой Карилэ, — я не хочу менять своего занятия. Что бы сказали тогда мои маленькие покупатели, если бы я перестал приносить им ветряные мельницы!.. Видите ли, дело в том, что у меня есть маленькая девочка, и ей очень нужно платье…

— У вас появилась маленькая девочка, дедушка Карилэ? С каких это пор?

— Со вчерашнего вечера, мадам. Это целая история, я расскажу вам, как это случилось, потому что вы добры и не перескажете этого комедиантам, если повстречаете их…

Карилэ облокотился на окно и стал рассказывать историю Крошки. Молодая мать внимательно слушала его рассказ, а ее дети стояли с открытыми ртами, боясь проронить хоть словечко.

— И вот теперь девочка у меня, и я должен позаботиться о ней, — закончил Карилэ с глубоким вздохом, как человек, которого сильно утомила длинная речь.

Он поднял голову и взглянул на своих слушателей, чтобы узнать, какое впечатление произвел на них его рассказ.

Лицо молодой женщины светилось ясной доброй улыбкой, и в голубых глазах ее блестели слезы. Мадам Террасон, мать четырех маленьких покупателей бумажных мельниц, была воплощением доброты.

Она была небогата: жалованья ее мужа, служившего в большом торговом доме, едва хватало на содержание семейства; но ее доброе сердце всегда находило способы порадовать не только своих домашних, но и чужих. Отдавшись всецело своей семье, она была счастлива, забывая о себе. Правда, хлеб был дорог, но какую радость доставляло ей видеть, с каким аппетитом ели его дети, и знать, что нет надобности расходовать ни единого су на лекарства!

Правда, башмачки детей скоро изнашивались, но это доказывало только, что их ножки очень резвы; а когда мальчики слишком быстро вырастали из панталон и им приходилось покупать новую одежду, она утешалась мыслью, что недалеко то время, когда они станут взрослыми, и потому только радовалась их быстрому росту и развитию.

С утра до вечера она неутомимо хлопотала по хозяйству и при этом всегда находила время заняться детьми. Когда она готовила обед или разбирала белье, она просила их повторять таблицу умножения или рассказывать басни Лафонтена.

Дети обожали ее и старались наперебой угодить ей, предупреждая малейшее желание своей матери. При виде дорогих и роскошных игрушек они не завидовали другим детям, потому что знали, что у мамы никогда не хватит на них денег.

— Когда я вырасту большим, — сказал однажды маленький Поль, — я накуплю маме шелковых и бархатных платьев!

— К сожалению, она к тому времени состарится! — возразил старший брат Жорж.

Эти слова до того возмутили детей, что они в негодовании отвернулись от брата. Они не допускали мысли, что их милая, добрая мама может когда-нибудь состариться!

Молодая женщина была глубоко тронута рассказом старика и, когда он закончил говорить, сказала:

— Какой вы хороший человек! Я подарю вам платье Полины и еще кое-что для вашей малышки. Зайдите к нам на обратном пути — к тому времени я соберу для вас вещи.

Мадам Террасон взяла испорченное платье дочери и принялась с помощью тряпочки выводить чернила. Это отчасти ей удалось: пятна стали совсем светлыми. «Нет худа без добра», — думала она, напевая вполголоса песенку и доставая из ящиков кое-какие вещи, без которых Полина могла обойтись.

Заметив, что мама, по-видимому, простила ее, Полина достала одну из своих трех кукол, нерешительно подошла к столу и молча положила ее на собранный матерью узел. Молодая женщина улыбнулась и нежно поцеловала свою девочку.

— Вот, возьмите все это для вашей Крошки, — сказала она, когда дедушка Карилэ снова подошел к окну. — Вместе с платьем я положила передничек — он прикроет пятна, несколько старых рубашечек, юбочку, две пары чулок и сапожки.

Карилэ был до того поражен столь щедрым подарком, что от волнения не мог произнести ни слова. Он только молча снял с палки четыре лучших мельницы, отдал детям и, схватив узел, так быстро зашагал по направлению к дому, как только позволяли ему его старые ноги.