Симфония времён

Жоржия Кальдера, 2020

Сефиза заняла должность первой скрипки в императорском оркестре. Теперь девушке следует быть еще осторожней, чтобы не пострадать от придворных интриг и коварных заговоров, которые плетут окружившие ее завистники. Между Верленом и Сефизой всегда была необъяснимая связь. Девушке приходит видение, в котором они не только уже встречались, но и… любили друг друга? В столице королевства многие мечтают свергнуть безграничную власть богов. Лучший друг Сефизы Хальфдан – один из них. И он ждал возвращения своей подруги, так как, возможно, их связывает нечто большее. Сефизе придется разобраться: кто на ее стороне, а кому доверять нужно в последнюю очередь. Одна-единственная ошибка может стоить будущего целого королевства.

Глава 9

Сефиза

Я оглядывала комнату, одновременно испытывая восторг при виде пышной обстановки (похожей на ту, что я видела в покоях Тени) и не веря, что все это происходит со мной. Наконец я нерешительно подошла к кровати и осторожно присела на краешек. В этой чужой комнате мне было очень неуютно, а ведь предполагалось, что отныне это мои официальные покои.

Я сжала руками колени, пытаясь унять не прекращающуюся дрожь в ногах. Я была до крайности взволнована и совершенно сбита с толку.

Сегодня на рассвете я пыталась убить Тень, но вместо наказания получаю награду: почетное место в императорском оркестре и покои, достойные сказочной принцессы…

Или высокопоставленной придворной дамы.

В конце концов я упала на матрас, развалившись на нем и раскинув руки в стороны. Какая отвратительная ситуация…

Несомненно, я заставлю Верлена дорого заплатить за это оскорбление — так или иначе. Ни за что не спущу ему это с рук!

Я понятия не имела, что этот негодяй думает сделать со мной сегодня вечером, как собирается оправдывать гнусную уловку, к которой прибег вместе со своим братом. Тем не менее я брошу ему в лицо все, что думаю о нем и обо всем этом фарсе, как только он переступит порог, — уж в этом Тень может не сомневаться.

Осталось только обдумать и четко сформулировать свою гневную речь.

Увы, у меня в голове царила полная сумятица, и с каждым часом она все нарастала.

Какая в конце концов разница, даже если меня считают подстилкой Первого Палача Пепельной Луны? Я пережила тюрьму, пыталась убить своего тюремщика, а потом совершила побег — глупый и бессмысленный — через весь дворец.

Верлен сделал все возможное, чтобы меня спасти, только и всего. Разве можно винить его за это? Притом что отношения между нами очень сложные и запутанные…

И совершенно непонятно, к чему они могут привести.

Я с силой хлопнула себя ладонями по щекам и застонала от досады, а в животе словно затягивался тугой узел.

Я по-прежнему испытывала ненависть к Тени, этому заклятому врагу, чей образ я годами ковала в своем сознании. Вот только Первый Палач императора постепенно исчезал, превращаясь в Верлена, странного молодого человека, совершающего безумные поступки, так непохожего на злодея, которого я все время себе воображала.

При мысли о том, чтобы снова остаться с ним наедине, я испытывала одновременно нетерпение и ужас.

Я пыталась его убить.

Я сознательно причинила ему боль, хотя он ни разу не сделал ничего, чтобы мне навредить, лишь выполнял приказы богов, подчинялся их воле, как и все мы…

Верлен знал, что мною движет личная месть, что я заранее все продумала. Еще он знал, что я обладаю силами, которых у меня быть не должно…

Как он станет вести себя теперь? Неужели нелепая забота, которую он проявил ко мне в камере пыток, исчезнет и я наконец увижу его истинное лицо, лицо чудовища? Ведь я так долго этого ждала.

В довершение всего был еще тот невероятный поцелуй…

Ужасно, возмутительно, унизительно. Я испытывала отвращение к самой себе. И все же…

Нет!

Не следует думать об этом, это всего лишь заурядная мелочь, о которой Верлен наверняка уже забыл, учитывая, в каком состоянии он находился в тот момент.

Самое главное — забыть об этом! И больше никогда не вспоминать.

Весь день мне что-то показывали, кому-то представляли; я познакомилась с таким количеством людей, что к вечеру не могла вспомнить ни одного имени. Ко мне приставили одного из жрецов, ответственных за оркестр, которого сопровождали двое громил в металлических доспехах; служитель культа показал мне самые важные места, связанные с моими новыми обязанностями. Жрец познакомил меня с другими придворными музыкантами, при этом ни один из них не выказал особой радости по поводу моего появления в их среде. Кроме того, жрец заставил меня попробовать несколько роскошных скрипок, дабы я выбрала инструмент, подходящий мне лучше всего. Затем он отвел меня к модистке, а та сняла с меня мерки и пообещала в кратчайшие сроки сшить мне полный гардероб, соответствующий моему положению.

После чего жрец, имя которого я тоже не запомнила, показал мне покои, предыдущие обитатели которых, очевидно, только что съехали в большой спешке. По всей видимости, сочтя свои обязанности выполненными, он в конце концов ушел, а вот двое солдат почему-то решили остаться и замерли возле входа в мои новые комнаты — разумеется, их присутствие действовало на меня отнюдь не успокаивающе.

Следует ли мне ожидать, что легионеры ворвутся в мою спальню посреди ночи и насильно отволокут меня к своему хозяину, то есть к Тени? Или же император наконец проникнет в мои самые сокровенные мысли, узнает о моем прошлом, о том, что я развешивала мятежные плакаты, а главное, проведает о покушении на своего верного слугу и пожелает покарать меня лично?

Я пыталась продумать все возможные исходы дела — и все они вели к моей неминуемой смерти, — но в итоге совершенно обессилела и почти потеряла способность мыслить здраво. Мысли то и дело возвращались к моей прошлой жизни в Стальном городе, такой простой, незатейливой и жалкой… и все же теперь я по ней скучала и с горечью корила себя за то, что лишилась былого, пусть и весьма условного, благополучия.

Мне ужасно не хватало Хальфдана; я ведь даже не знала, жив ли он еще, и эта неопределенность превратилась в мучительную пытку, так что в животе будто затягивался тугой узел, горло сжималось от страха, и я не могла свободно дышать.

Я еще успела подумать, что ничего не знаю о своем завтрашнем расписании — а оно у меня наверняка есть, учитывая мое новое положение при дворе. Но затем утомление и нервное напряжение взяли свое, и я провалилась в тяжелое забытье, полное мрачных, неприятных сновидений.

Из оцепенения меня вырвал звук приглушенных шагов. Превозмогая усталость, я заставила себя открыть глаза и увидела рядом с кроватью какую-то девушку: она ставила на прикроватный столик поднос, уставленный всевозможными яствами.

От блюд исходил такой аромат, что на миг я почти забыла о нелепой ситуации, в которой оказалась.

— Дама Валенс, — негромко проговорила девушка. — Пора вставать. Вас ждут на репетиции в храме Тиресия, на сборы остается чуть менее полутора часов.

Я резко села и, обведя взглядом комнату, к своему величайшему удивлению заметила еще двух служанок, раскладывавших на креслах разные платья, в то время как третья девушка поспешно вышла в соседнюю комнату, где, судя по звукам, открыла кран и пустила воду — вероятно, чтобы наполнить ванну.

— Но… проклятие, кто вы такие? — прокаркала я хриплым спросонья голосом, ожесточенно протирая глаза. — Что вы здесь делаете?

— Меня зовут Лисиния, я из дома Квинсиус. Я ваша главная фрейлина, — с достоинством ответила девушка. У нее было неестественно бледное лицо и белокурые волосы, уложенные в сложную прическу. — Все остальные — всего лишь обычные служанки из простонародья. Ваша свита еще не полностью укомплектована, к сожалению.

— Моя… свита? — пролепетала я, с трудом пытаясь переварить новую информацию, которой потчевала меня Лисиния.

Ночь прошла ужасно. Мне опять снились привычные кошмары, терзавшие меня на протяжении нескольких последних лет. Страх и одиночество, пережитые накануне, вылились в весьма ощутимую физическую боль, так что все тело сводило сильной судорогой.

— Желаете, чтобы я пригласила врача, дама Валенс? — предложила Лисиния и потянулась ко мне, явно намереваясь коснуться моей щеки. — Сегодня утром вид у вас довольно болезненный…

Я немедленно отшатнулась: не хватало только, чтобы меня ощупывала совершенно незнакомая особа.

— Нет, — пробормотала я, силясь угадать, кто такой этот «врач». — Нет, ничего страшного. Я чувствую себя просто прекрасно.

Взяв себя в руки, я попыталась скрыть охватившее меня замешательство и притворилась, будто все происходящее в этой комнате абсолютно нормально.

Мне хотелось бы подольше наслаждаться вкусом удивительной коричневой жидкости, налитой в фарфоровую чашку, а также кусочком хлеба, на удивление нежным и белым, на который тонким слоем намазали какую-то сладкую пасту. Увы, мне едва удалось проглотить четверть этого восхитительного угощения.

Я отправилась в ванную, потом безропотно позволила служанкам одеть меня в нежно-голубое платье из воздушной ткани, с длинными, летящими нижними юбками; на этот раз оно пришлось мне в точности по фигуре. Еще я согласилась надеть пару длинных шелковых перчаток, призванных спрятать мою механическую руку — можно подумать, все о ней забудут, если скрыть ее из виду.

Однако, когда служанки попытались покрыть мое лицо слоем белой, ароматной пудры, я решительно воспротивилась, а еще отвергла обувь на высоченных каблуках, попросив принести пару туфель на низкой подошве. В довершение всего Лисиния заплела мне волосы и украсила прическу золотыми шпильками; я опасалась даже думать о том, сколько они могут стоить.

В конце концов я отправилась в указанное место, а легионеры, всю ночь дежурившие у моей двери, следовали за мной по пятам — как будто отдых им вовсе не требовался.

Церкви Стального города часто освящались в честь одного или сразу нескольких богов, что, как правило, отражалось на их посещаемости: разумеется, больше всего народу ходило в святилища Ориона. Зато в Соборе Вечности имелись алтари всех без исключения богов. Оказалось, что концерт, на репетицию которого я сейчас спешила, посвящался Тиресию, одному из десяти сыновей Ориона, причем состояться он должен был уже завтра, дабы порадовать прихожан этого храма.

Я вошла в огромную ротонду, под своды купола, который покоился на каменных колоннах; стены святилища украшала богатая лепнина и причудливое каменное кружево. Внутри уже собрались музыканты, и мне сразу же захотелось сбежать.

Все они взирали на меня с откровенным любопытством и плохо скрываемой враждебностью.

Мне нечего здесь делать, и я прекрасно это осознавала.

Все это знают…

Я вдруг подумала о Верлене. Почему он не пришел сюда в такой трудный для меня момент, почему не попытался в очередной раз меня спасти? Почему не пришел повидаться со мной накануне? Почему он мне даже не приснился?

Неужели я ему надоела и его больше не интересуют ни моя жизнь, ни наша с ним сверхъестественная связь? И, если это так, почему от этой мысли мне так грустно и горько?

Ведь это именно из-за него я вынуждена против своей воли участвовать в этом нелепом фарсе…

— Дама Валенс, — обратился ко мне дирижер, сухопарый старец со всклокоченными волосами и недовольным, усталым лицом. — Мы ждем только вас. Не соблаговолите ли занять ваше место?

Он указал на единственный пустой стул в первом ряду, и я сделала над собой огромное усилие, чтобы не повернуться и не дать деру.

Сделав глубокий вдох, я крепче сжала ручку футляра скрипки, который принесла с собой, и присоединилась к своим новым товарищам. Села и стянула перчатку с правой руки, состоявшей из плоти и крови — все это под аккомпанемент подавляющего гробового молчания, царящего в зале.

Затем дирижер показал мне отрывок, который мы собирались повторять. На мое счастье, я неплохо знала это произведение, потому что мы уже разучивали его на занятиях в Академии. Я постаралась быстро вспомнить партию Первой Скрипки, которую мне еще никогда не доводилось исполнять. Потом мы начали играть.

Как и во время уроков в Академии, я играла механически, точно отыгрывая все ноты, но не впуская музыку в свое сердце. После трагической гибели моей семьи я намеренно отказывалась пропускать музыку через себя и не вкладывала в нее никаких чувств и эмоций.

Тем не менее никто из членов оркестра не смог бы упрекнуть меня в плохой игре или поймать даже на малейшей ошибке — я неукоснительно придерживалась нот.

По окончании репетиции я сделала вид, что не замечаю шушуканий у себя за спиной, и осторожно убрала скрипку в футляр. Я уже хотела притвориться, что меня ждут в другом месте и уйти из святилища, когда ко мне подошел какой-то жрец.

— Дама Валенс, — обратился он ко мне. Это высокопарное обращение уже начинало действовать мне на нервы. — Я хотел бы узнать, не желаете ли вы взять на себя обязанности вашего предшественника, или вам понадобится облегченная программа, дабы не препятствовать вашим основным занятиям.

— Простите? Моим занятиям?

Тут я поняла, на что намекает этот человек в белоснежной тунике.

Очевидно, он говорил о моих обязанностях фаворитки…

— Я хочу взять на себя все обязанности моего предшественника, — рубанула я, не раздумывая. — Нет нужды перекраивать мое расписание, уверяю вас.

Поскольку Верлен явно не жаждет моего общества, у меня нет никаких причин отказываться от дополнительной нагрузки.

— Чудесно, — обрадовался молодой прелат. — В таком случае вы сможете продолжить обучение его единственной ученицы. Девицу зовут Олимпия Туллий, сегодня во второй половине дня она ждет вас в своих покоях.