Начало приключений
Сознание возвращалось медленно? Первым включилось осязание. Я лежу где-то. Мне холодно. Вокруг темно. «Морг?» Но нет. Присмотревшись, я увидел очертания помещения. Причём оно было из брёвен. Понял, что приятно пахнет хвоей и смолой. «Какая-то хата? Как? От куда? Если я жив, то почему я не помню, чтоб меня спасли? И где тогда все? И холодно просто жесть. Может коньяк паленый?» — подумал я, оглядываясь.
«Да что, вашу мать, происходит? И, главное, где я?»
Я поднялся. Ощущения были странные. Какая-то слабость и в тоже время лёгкость. Как после бани. И, самое главное — почему я голый? Да да — голый. Телефона тоже нет рядом.
Я в темноте начал искать вокруг себя одежду или, хотя-бы, что-то на неё похожее. Кроме какой-то тряпки, на которой я лежал, ничего не нашёл. Пришлось импровизировать. Кое как нацепив тряпку вокруг талии, начал шарить везде руками в поисках выхода. Наконец нашёл что-то типа двери и попытался открыть. Но на ощупь непонятная конструкция, что являлась, видимо, защёлкой, не поддавалась. Наконец, применив всю инженерную смекалку, дверь открыл. В нос ударил запах свежей травы и какой-то еды. Или не еды, но похоже на хлеб или выпечку. На улице было темно. Где-то неподалеку слышался гомон незнакомых голосов. И язык, на котором они разговаривали, был явно мне не знаком. Хотя, подождите. Почему-то общий смысл я улавливал.
Языки я знаю плохо. Ну русский там, белорусский — понятно. Английский? Смысл пойму. Но в целом просто набор слов, которые в течение жизни отпечатались в памяти. Что-то со школы, что-то с компьютерных игр. Так, не о чем, в общем говоря. И этот язык я точно не знал, но общий смысл улавливал. Видимо какой-то из соседних стран. Точно не польский и украинский — их я узнал бы. Румынский? Возможно. Но больше похож на тот, который звучит в библии. Причём в старом завете. Типо «аз есмь и уста, перста». Да уж. Я хоть, вроде, и атеист, но знаком с данной культурой. Хотя после последних событий мои убеждения пошатнулись.
Бабушка была верующим человеком и периодически брала меня в церковь. Но мне было года четыре, и я почти не помню ничего. Оттуда и отложилось в памяти.
Продолжил осмотр. Так же на улице стоял конь. Самый обыкновенный здоровенный конь, мать его так! Смотрел он на меня своим невозмутимым взглядом и жевал траву. От куда? Я лошадей видел последний раз года три назад. И то проездом возле какой-то деревни.
«Так, короче, сам я не разберусь.» — подумал я, начиная паниковать. Надо искать кого-то и спрашивать — что тут происходит? Потому что версии в голове закончились. Я бы сказал — наоборот все только больше запуталось.
Так мы и стояли с конём. Я смотрел на него и думал, он смотрел на меня и жевал траву.
— Гой еси, добрый молодец! — услышал я голос. Посмотрел на лево. Там стоял и улыбался мне колоритный старикан. Со своим единственным зубом во рту смотрелся он смешно. Правда был еще крепок и жилист.
— Здрасте. Не подскажите где это я?
— Известно где. Под Воинью. Вон материк, а там и Воинь дружина чинит. День езды до неё.
— Ничего не понял. Дед. А по-русски можно повторить.
— Хворый ты чтоль на чело? — скривился дед. Нашли тебя отпрыски нагого возле гостинца. Видать половцы увезти хотели да кинули блаженного.
Около минуты я стоял и тупил, пытаясь понять происходящее. Не понял.
— Да что с вами не так? Какие половцы? — возмутился я. — Это розыгрыш такой? Шоу про житие крестьян крепостных? Где камеры? Эй вы, я все понял! Где моя одежда? — крикнул я в сторону.
— Не голоси, блаженный, — зашипел на меня дед. Побудишь всех. Иш разпричитался. На вот чарки и чимбары. Срамоту прикрой.
Про что он сказал я понял только после того, как он дал мне свёрток. Это была одежда и обувь. Хотя одеждой это назвать язык не поворачивается. Какой-
то балахон из мешковины и такие же широкие штаны. Обувь так вообще жесть. Тапочки из кожи с какими-то ремешками.
Посмотрел на деда. Тот был в аналогичной одежде. Оказалось, ремешком на обуви перевязываются штаны снизу, почти до калена. Пришлось одеться по аналогии с дедулей. Причём отворачиваться тот не собирался, с интересом рассматривая мою татуировку.
Тату я сделал по молодости, будучи студентом. Это была обстракция на ноге, а-ля химерская рунопись, так сказать. Всякие полоски черточки по кругу ноги. Смотрелось интересно.
— Оберег? — спросил дедуля, тыкая грязным пальцем на ногу.
— Да. Типа того, — соврал я.
— Иди драченку поешь. Тебе оставили.
Небось голоден? — спросил дед, показывая рукой на домик, что стоял рядом.
Мой желудок предательски заурчал.
— Спасибо. Не откажусь, — ответил я и пошёл за стариканом.
Максимально странная еда. Это было блюдо похожее на запеканку со вкусом какой-то каши. Ни специй, ни соли.
— Как величать то тебя добрый молодец? — спросил дед?
— Максим я. А вас как зовут?
— А я Светозаром зовусь. И чьих ты будешь Максим? Небось из далека? — с прищуром спросил дедуля, потягивая некий аналог кваса из глиняного кувшина.
— Из далека, наверное, Светозар, — сказал я, не понимая где вообще нахожусь. — А какие ещё города рядом есть, отец?
— Видьмо точно из далека, — сказал дед. — Там Воинь, как я глаголил. Дале по гостинцу ежели ступать — Родня, Переяславль по праву руку. Ну и, ежели, три дня пути держать и не тетенить, то прибудешь в Киев град. На коне удалом, так за два дня прибудешь.
— Чего? Я не ослышался? Киев, мать его, град?
— Не юродствуй, — зашипел снова дед и больно дал мне по лбу деревянной ложкой. — Славный град батюшка. Не меней Новграда Великого. Бывал я там раз. Ещё молод был. Красоты большой град и величия. Правит там сейчас Владимир Святославич — «красно солнышко». Добрый князь. Крестит всех единою верою в бога. До того Киев град печенегов осадил. А то лезли на землю нашу. Не сидится им восвояси. Падаль такая, — в сердцах стукнул той же ложкой по столу Светозар. — А тут ишь, не успели печенегов прогнать и пожить, так и половцы повадились. Набегают подло, грабят, девок забирают. Молодцев уводят силой, работать.
«Он что, прикалывается?» — подумал я. — «Или он того? Может сумасшедший какой? Ладно послушаем. Может чего полезного скажет».
Тем временем дед продолжал.
— Вот я и смекитил, что тебя забрать хотели половцы да кинули нагого по пути. Ты ж блаженный какой-то. И говоришь не по-людски. И вон, руны странные написаны на теле. Аль из варягов может будешь?
«Кто ещё из нас блаженный?» — подумал я. — «И что ему сказать? Что я из Минска? У него ж в голове средневековье какое-то. Может я в дурку попал какую, деревенского типа? Свежий воздух, животные, природа. Фиг знает».
Историю я неплохо знал, в свое время. Но не на столько углубленно. Ладно, скажу — не помню мол, приложили по голове чем-то и все. Классика жанра, так сказать.
— А я, отец, не помню от куда родом. Один туман в голове.
— Ну все, — сказал Светозар. — Точно тебя приложили дуже. Ладно, чин чином, а почевать тоже надобно. Вот тут и живи, пока хворь не отпустит. Жаль тебя. Вон какой молодец. Все половцы клятыя повинны, точно глаголю.
Я глянул на свое"спальное место"и офигел. Куча соломы, прикрытая грубой шкурой коровы. Или не коровы?
— Спасибо Светозар, — соврал я, поборов брезгливость, и улыбнулся грустной улыбкой.
