Или – или

Зинаида Гиппиус, 1921

«В Совдепии остался только один «талантливый историк». Он не только не расстрелян, но даже усердно развивает, в большевистском «Пути», известную тему: «Руки прочь от России». Опираясь на него, газета Милюкова пытается доказать, что и совдепская интеллигенция раздираема несогласиями, подобно эмигрантской. Попутно посылаются стрелы в инакомыслящих…»

В Совдепии остался только один «талантливый историк». Он не только не расстрелян, но даже усердно развивает, в большевистском «Пути», известную тему: «Руки прочь от России». Опираясь на него, газета Милюкова пытается доказать, что и совдепская интеллигенция раздираема несогласиями, подобно эмигрантской. Попутно посылаются стрелы в инакомыслящих.

В сущности — это стрелы против авторов всех писем, получаемых здесь не через большевистский «Путь», но путь окольный, а также против газет, подобные письма печатающих.

Например, против берлинского «Руля» (он их печатает много, и какие потрясающие, какие знакомые!). И уж прямо против вот такого вопля: «…Все живое, деятельное, что-нибудь смыслящее, разогнано или истреблено до конца… а потому верховодящие детьми мерзавцы чувствуют себя сатрапами и все правление превратилось в „володение“ и объединилось в одном лозунге: Сарынь на кичку!.. Ясно, что Россия доведена до такого состояния, гто встать на ноги собственными силами и средствами она не может». Это надо понять и крепко запомнить. Вот почему я в ужасе от той никчемной склоки, которую не прекращает наша эмигрантская печать за границей…

— «Ради Бога Живого, перестаньте!..»

Несчастный автор письма, как несчастные авторы других нелегальных писем (говорящих одно и то же все) — воображает, что на кого-нибудь подействует его заклятие именем Бога Живого. Кто-нибудь поверит, что это «не газетное, а крепко пережитое и продуманное». Наивно пишет, с опасностью жизни, может быть, и не подозревает, что часть эмигрантской печати уже приготовила ему возраженье: мало ли кто из вас там что думает! А вот этот «талантливый историк» из большевистского «Пути» другое говорит! И даже гораздо разумнее, по-нашему; а если мы осторожно еще не решаемся счесть его своим, — это лишь потому, что не ясно, «с какой это он точки зрения…».

Автор цитированного выше письма, авторы других подобных писем — политических? — разделяют свою странную судьбу с авторами писем уж таких «а-политических», за которые даже сама Ч. К., впрочем, нет, Ч. К. расстреляла бы и за них, но ведь она не судит и не делит «политику» с «а-политикой»…

Я напоминаю читателям «Общего Дела» воистину страшное письмо русских матерей. Это предсмертное письмо, подписанное кровью

Конец ознакомительного фрагмента.