Конструктор миров: Новый виток. Том 6

Ибратжон Хатамович Алиев

Роман о великом учёном продолжает обрастать новыми подробностями. Личность загадочного изобретателя поражает своей многогранностью, в этой книге читатели приоткроют новую дверь в прошлое, в мир 19 века. Наши знакомые друзья, господинАбдуллах и принц Даккар примеряют на себя новые маски, преследуя единственную цель, создать то изобретение, что сделает известную нам систему Семург реальностью. Для нас это книга на несколько сотен страниц, а для них новый виток в жизни.

Глава вторая. Окрыление

Тяжёлая дверь поддалась не сразу, даже господин Шорт напрягся, дабы её открыть. По ту сторону, словно подземелье, распростёрлась совершенно иная лаборатория. В неё не проходил дневной свет, всё было освещено множеством ламп и свечей, но и они открывали вид на совсем ужасные вещи. Огромное количество клеток с буйными птицами. Они кричали, бились о железные прутья, их перья опадали вниз, смешивались с грязью и пылью на каменных плитах. Это совсем не походило на ухоженную лабораторию, здесь, казалось всё таким обжитым, словно никто не выходил за пределы, не видел солнечного света. Один взгляд на птиц, которые жались в угол от света, махали широкими крыльями и оглушали возгласами, холодил кровь в жилах. Граф и виконт не могли и представить подобного обращения с животными, такое варварское, но в то же время неизбежное. Первый нервно закручивал ус, другой озирался по сторонам, всё же они не каждый день лицезрели подобное. А запах здесь стоял и того хуже, душный и проникающий во все клеточки тела, он словно одеялом укрывал всю комнату. Он казался кислым и горьким, отчего даже желудок сводило.

Повсюду были разбросаны листья бумаги, на которых судорожным почерком выведены буквы, писавший их явно спешил, будто открывал новую истину. Столы тянулись строгим рядом по всей лаборатории, на стенах стояли полки с разными пробирками, они были заляпаны в крови, под ними находился умывальник и вереница подносов с инструментами, которым требовалась чистка, от них несло гнилью и кровью. Рядом лежали грязные платки и полотенца. Большие листья бумаги кнопками были прикреплены к стене, на них подробно были изображены мышцы, сухожилья и суставы человека и птицы. Рядом стояли ещё шкафы, сверху стояли скелеты птиц, они всё ещё сохраняли засохшую кровь. На столах, помимо инструментов, лежали части птиц, их крылья, клювы, глаза в пробирках с жидкостью, вырванные органы также плавали в банках, целые суставы на подносе, верёвки сухожилий на микроскопе. А самое главное, что среди этого безумия в чёрных мантиях прятались останки человека.

Совсем целый скелет, а также гниющая плоть, пальцы, суставы, сухожилия, органы. Здесь учёные изучали всё строение человека заново, думали, что их гений заметит нечто совсем новое, они ставили опыты и выявляли совместимость. Но всё это помещение пусть и было полностью обставлено инструментами, образцами и материалом, казалось брошенным, поскольку света здесь было мало.

Прямо из-под чёрной ширмы доносились голоса и свет от огня.

— Господа, это наша истинная лаборатория, — сказал господин Шорт, доставая из шкафа благоухающие травы. — дабы запах вас не стеснял, я предлагаю несколько лепестков мяты и жасмина. Так вот, это место колыбель новых открытий. Мы верим, что сможем создать новое разумное существо, ради этого мы выкупаем анонимно тела умерших, правда приходится находить совсем ненужных молодых людей, вылавливаем разных птиц. Позвольте, я прекрасно понимаю, что выглядит это отталкивающе, но всё это ради науки! — директор рьяно жестикулировал, обводя всё помещение вокруг руками.

— Где же все, господин Шорт? — спросил господин Уна, осматривая документы и книги по биологии.

— Они совсем рядом, видите ту ширму, истинные опыты происходят там, — показал рукой на другую комнату директор. — здесь же мы только готовимся к ним, подготавливаем базу, новые теории, также мы ждём новый материал, но время зря не тратим, эти мгновения мы ищем новые книги, а также проверяем догадки. Этот процесс очень увлекателен, прошу заметить, но и очень затратен, именно сюда уходит большая часть бюджета.

— Вы не боитесь порицания, господин Шорт? — спросил господин Мур. Граф видел много людей на своём пути, встречал настоящих безумцев и гениев своего времени, но никто не холодил кровь, как этот человек. То, чем он и его специалисты занимаются выходит за рамки человеческого. — по вашим словам, вы буквально умерщвляете ещё живых людей.

— Верно, но мы ищем только тех, по кому никто не будет лить слёзы, такие люди не нужны нашему обществу, тем более, если они не несут пользы, — ответил господин Шорт.

— Но это бесчеловечно, — заметил виконт.

— Возможно, но, боюсь, всем учёным приходится сталкиваться с этим выбором, — грустно ответил директор, отворачиваясь от гостей, тени залегли под его глазами. — мы занимаемся важным делом, мы находимся на пороге открытия, господа! Вы же тоже хотите стараться на благо общества.

— Чем же поможет ваш проект людям? — спросил озадаченно господин Уна. Господин Шорт немного запутался, хоть он и хочет казаться истинным учёным и работником, но занимается крайне ужасными делами. Виконт хотел бы познакомится с проектом, прежде чем выносить вердикт.

Вся комната кричала о безумии, о боли тех, кто заканчивал здесь жизнь. Все эти работники тратят множество времени, чтобы добиться своего, но какой ценой это обходится? Когда они достигнут цели, когда посмотрят назад, на весь пройденный путь, прозреют ли они, пожалеют ли? И истина в том, что такие люди далеки от сострадания, они охвачены своим желанием, не замечая, как по рукам уже струиться кровь. Неужели все учёные проходят через этот путь?

— Пройдёмте за мной, ваши сомнения тут же исчезнут, — сказал господин Шорт, улыбаясь своим гостям. Улыбка эта была такой же фальшивой, как у многих людей.

За ширмой скрывался короткая арка, переходящая в другую комнату. Потолок здесь был высоким, сводчатым, с него свисали железные круглые люстры. У кирпичных стен стояли деревянные стеллажи с множеством образцов и банок. Инструменты на подносах также украшали деревянные обтёсанные столы. Некоторые имели кожаные ремни, будто учёные удерживали кого-то, совсем рядом с ними выделялись глубокие царапины от ногтей.

Учёные здесь ходили словно призраки, в белых халах и перчатках, с масками на лицах и такими же благоухающими травами, будто они сами терпеть не могли этот гниющий запах. Здесь на столах совсем открыто лежали расчленённые тела, большинство не имели голов, за место были пришиты головы птиц, словно учёные здесь занимаются не наукой, а подменой статуй в музеях. И выглядело это ювелирно, но ужасно, они буквально сшивали позвоночник человека с птичьим, но похоже ни к чему не приходят. Таких тел было много на столах, а также просто брошенных в тёмном углу. На стенах также находились бумаги с рисунками, а на цепях висели клетки с запуганными птицами, похоже здесь творятся дела ещё ужаснее, главной особенностью были пилы, совсем острые и грязные от крови.

Учёные, похожие на мясников, они совсем походили на животных, что брезгливо вытирают руки от крови, их настроение зависит от успеха опыта, интересно, а как они живут вне лаборатории? Как они могут спокойно спать и не видеть этой залитой кровью картины?

— Господа, это и есть тот проект, — начал господин Шорт, но его прервали.

— Что вы творите! — воскликнул господин Уна, сжимая кулаки.

— Успокойтесь, виконт, — прошептал на ухо граф, кладя руку на плечо товарища. Его хватка была крепкой, но выдавала дрожь, вовсе не от страха, а от гнева.

— Господин Шорт, постарайтесь объясниться, — проговорил сквозь зубы господин Уна, он часто дышал, медленно успокаиваясь от всей картины из потрясений.

— Конечно, господин Уна, я и мои учёные, как я уже упоминал, готовимся представить обществу новое существо. Этим мы докажем, что человек способен творить себе подобных, таких же разумных созданий, мы обходим закон природы, показывая этим, что наш человеческий гений сильнее — вдохновенно ответил господин Шорт, его глаза словно горели во тьме сильнее, чем огни свеч.

Виконт хотел было что-то сказать, но господин Шорт опередил его.

— Как известно, природа порождала довольно много самых различных живых существ. Часто находились огромные кости, которые в античности считались останками героев времён Троянской войны, либо останками гигантом, которые упоминаются в Библии и погибли при Всемирном потопе; на территории Китая же они считались останками мифических драконов.

Впервые бедренная кость одного из этих существ была описана ещё в 1677 году профессором Робертом Плоттом в его «Естественных историях Оксфордшира», который он счёл за гость грешника времён того же Всемирного потопа. Уже в 1808 году барон Жорж Леопольд де Кювье описал иную разновидность огромных костей как ископаемые новых видов крокодилов. И чуть раньше, сам барон в 1801 году предположил существование летающего ящера — птеродактиля, а в 1821—1822 годах, господин Конбери описал ихтиозавра, плезиозавра и мозазавра. Так и была начата наука по изучению древней фауны, в том числе и динозавров.

Уже сегодня нам известно достаточно многое об этих существах, ведь начиная с 1824 года, когда господин Уильям Баклэнд доложил в королевском обществе, вместе с бароном Кювье об открытие «гигантского ящера» 1818 года. В 1825 году хирург Мантелл открыл уже Игуанодона, а 1833 году гилеозавра. С 1842 года благодаря биологу Оуэну мы называем их динозаврами и с того же года знаем о существовании завроподов, первым представителем среди которых является цетиозавр. И вот уже в прошлом году, то есть в 1858, был открыт гадрозавр, один из первых динозавров, обитавших на территории Америки.

Но не это главное, господа, интересное другое. То, что делала матушка природа с этими могущими существами, то есть создавала их сильными, огромными и крайне полезными, если бы их можно было приручить и использовать, мы можем наблюдать и среди иных существ. В этом ряду очень даже выделяются гарпии, а уже среди них орлы Хааста. Действительно удивительные существа — самые крупные хищные птицы из когда-либо обитавших.

Один лишь их вес от 10 до 14 кг, а размах крыльев доходит до 2,6 метров, что даже больше, чем у южноамериканской гарпии. Как мы предполагаем, они обитали на Южных островах Новой Зеландии. Те самые острова, некогда открытие нидерландцем Тасманом. Более того, я скажу, что эти удивительные существа класса птиц, отряда ястреб-образных, семейства ястребиных, рода длиннохвостых орлов создают отдельный вид, ныне погибший. И максимально подходящими по размерам, как мы можем полагать, являются птицы — белоголовые орланы.

Да, соглашусь, они в разном роду, белоголовые в роду орланов, а Хааста в роду длиннохвостых орлов, но во всём остальном, как вы можете заметить они вполне подходят, поскольку остальные представители в этом роду Хааста на удивление карлики. По этой причине мы решили сделать следующее, если эти два вида так подходят, кроме того, вид Хааста имеет целый ряд преимуществ, не превратить один в другой. Тем самым достаточно вывести хотя бы одного или двух представителей, если же он будет один, то мы сможем использовать его материал или производить такие операции вновь и вновь, либо если это будет пара, то они сами смогут размножаться.

Более того, было бы превосходно, если бы он обладал мозговым аппаратом схожим с человеческим. Мы проверили подобное на кошках, собаках, хомяках и прочих, хоть довольно часто животные погибали при контактировании чужеродной части мозга, но также были и случаи, когда части вживались. Поэтому здесь есть трупы людей, они недавно погибли и могу вас уверить, что обществу они вовсе не пригодятся, поэтому лучшая их функция — расходный биоматериал.

Тела людей были в плохом состоянии, будто про них вовсе забыли. Господин Уна заметил, что из этого помещения нет других выходов, только один. Были здесь и скелеты, закрепленные на нитях, как образец. А также кругом пахло не только смертью и кровью, но и спиртом. В банках хранились сухожилья и органы в специальной жидкости и имели этикетки, их подробно показали гостям. Всё в атмосфере комнаты напоминало еле бьющееся сердце, работа шла медленно, но энтузиазм учёных никуда не исчезал, и это по-настоящему пугало.

Скелет птицы, которая была в лаборатории доктора Шорта

— Вся работа разделена на целый ряд этапов, — продолжал Шорт, — большую часть среди них мы прошли, но главное одно в результате мы сможем получить новый вид существ, которые могут работать гораздо дольше и чётко выполнять приказания, тем самым это будет не только превосходная рабочая сила, но и военная.

— Господин Шорт! — крикнул господин Амет Уна. — Ваши цели и ваши методы работы просто ужасны и невыносимы, мне даже не приходиться говорить о профессиональной этике.

— Простите виконт, но я бы посоветовал бы вам просто ознакомиться с работой профессионалов и не приводить лишних мнений, — сдерживая свою злобу говорил профессор Шорт.

— В таком случая я вам докажу, что можно создать новое существо, не прибегая к этим ужасным методам, господин Шорт, всего неделя, и я смогу вам его представить, — сказал виконт, наконец справляясь с эмоциями. Его вид был похож на хищника в засаде, такой же пронзительный взгляд и напряжение. Пусть и был внешне юн господин Уна, но его интеллект был внушительнее, а поэтому он решил доказать этим людям ошибочность своих действий.

— Господин Шорт, я даю на это разрешение и ручаюсь за своего подчиненного, — граф понял задумку своего товарища, но ни одна мышца не дрогнула на его лице, выдавая полное хладнокровие.

Господин Шорт молчал, его лицо изменялось в мгновения. Оно белело и багровело, но всё выражение выдавало крайнее удивление, казалось, он забыл, как дышать.

— Простите меня за паузу, я не могу разглашать наши с коллегами наработки, и вы сами обещали и скрепили это договором, — сказал директор, всё его естество горело в негодовании от открытого вызова.

Он, господин Шорт, директор биологического института, открыватель нового витка в истории, должен позволить человеку, виконту, повести их? Неужели все те старания и труды, деньги и время было потрачено впустую, чтобы в конце пришёл юноша, который бы смог создать новое существо за жалкую неделю, пока у него на это ушла вся жизнь? И как сложно человеку принять свои ошибки, так и сложно принять убытки в пустую. Может и теплились здравые и добрые мысли в голове господина Шорта, но затмевались роем тёмных. Обида и гнев смешались, превращаясь в задетое эго и профессионализм директора, как учёного…