Падшая

Иван Бездомный, 2022

Иногда, происшествия случайные, меняют весь ход событий, и настоящих и будущих. И каждый шаг и событие во дне вчерашнем, влияет на тебя в сегодняшнем и в завтрашнем дне. Переломанные судьбы героев погружают нас в недавнее прошлое и настоящее. Их судьбы, как оголенный нерв, но люди верящие в себя – отчаянные люди. Верящие в свой выбор. Умеющие подняться с самого дна и верные себе до конца. Возможно ли изменить судьбу, если идёшь к своей цели? К той самой, которую видишь во снах вновь и вновь? И связываются жизни в узел, и рвутся в клочья обстоятельства. А может, те случайные встречи и события, и не были случайны? Невыдуманный роман.

Глава 2. Сумерки.

У выхода из метро людской поток разбивается на ручейки, обтекает препятствия и каждый спешит найти свою щель.

Первокурсница, не отрывая взгляда от телефона, привычно переписывается с кем-то на ходу. Оглядываться по сторонам некогда.

Зря.

Из припаркованного напротив выхода Бимера, за ней внимательно следят трое.

— Рост 165, вес 45-48, блондинка, размер третий, чистенькая, красава, да. Под описание подходит, бириом? — пассажир отложил телефон и еще раз взглянул на жертву. — Да, ухоженная, лет 16-18, школьница, студэнтка, красавыца. Да, блондынка, — повторил он с характерным акцентом. Услышав ответ, коротко пробурчал. — Понял, понял, будит как новынькая, без синяков и царапин. Заводи, — повернулся он к остальным, — Аслан подтвердил заказ.

Ничего не подозревающая девушка направлялась к автобусной остановке. Чуть позади, надежно спрятав мощь мотора, следовал Бимер.

В нескольких метрах от павильона он слегка обогнал студентку, из задней двери ловко выскочил спортивный брюнет с короткой бородкой:

— Ай, привэт, красавица. Куда спешишь, давай подвизу? Смотри, какой у меня зверь — за миг домчимся! — не переставая приветливо улыбаться, он гостеприимно указал на хищно открытую дверь ведущую в другую жизнь, а второй рукой жестко взял вчерашнюю школьницу за локоть.

Блондинка побледнела.

Мужчины на остановке как по команде отвернулись — милые тешатся, кому какое дело?

— Помо-о… — вскрикнула девчонка и захлебнулась болью.

Кулак привычно пробил ей солнечное сплетение — она согнулась вдвое. Не давая упасть, ее тут же подхватил джигит — со стороны выглядело, будто заботливо обнял, а второй, на случай, встал рядом, следя за реакцией окружающих.

Нет причин для волнения: всхлип тонет в вечернем шуме, люди привычно опустили взгляд — опять кавказцы тешатся… Лишь седая цыганка прошипела кривым от ветхости ртом:

— Что ж творится-то… Совсем озверели, ироды. Погубят девчушку, сволота, — и истово перекрестилась.

Сложенная вдвое студентка мешком влетела в салон, глухо захлопнулась дверь, меняя ее судьбу навсегда.

Исчез уличный гам, тихо стало вокруг, будто и не произошел только что перелом чьей-то жизни. Лишь старуха, неведомым образом сохранив следы былой красоты, бесстрашно шлепала губами насылая проклятия на иноверцев.

Брюнет буднично сел в машину, второй, оглядываясь по сторонам, наступил в лужу, помянул шайтана и принялся тщательно стряхивать налипшую грязь.

— Эй, уважаемые, вы забыли про библиотеку! — разорвал вдруг наступившее безмолвие крик.

Через дорогу к Бимеру бежал почерневший от беспрерывного пьянства парень. Может, бомж. В руке он держал небольшую книгу.

— Какую библиотеку? — оторвал глаза от запачканных ботинок джигит. — Слишишь, ти, давай, до свида… кхе-кхе, — неожиданно задохнулся он, схватился за горло и осел.

Зрители не поняли, что произошло.

— Детскую. Я Есенина взял, замечательно пишет. И тебе хорошо зашел, потрясающий автор! — бомж, не останавливаясь, ударил коленом в голову похитителя.

Ударил жутко — насквозь — так не бьют в уличной драке, так убивают.

Раздался треск лопающегося арбуза, голова глухо ударилась о дверь авто, по ногам прокатилась судорога.

Все.

Парень продолжал улыбаться как Гагарин перед поклонницами, не осознавая, что с ним сделают дальше.

Публика обомлела, на случай отодвинулась назад и, ожидая финала, приготовила телефоны.

Show must go on, а как же? Никто и не мешал развитию сюжета.

Наивный блондин сиял на вершине своей славы, не понимая, как короток этот миг.

Он надеялся на свое обаяние, верил, что от его улыбки станет всем светлей, а за поворотом — новый поворот. Он мог возбудиться от короткой юбки и показанного ему среднего пальца, построить БАМ, по пути домой сорвать цветы с клумбы и заглянуть к соседке. И это за пару часов.

Все его дни состояли из шансов обая и овладе, мне все по, набить мо злодеям и спасти невинных.

А для чего еще нужна эта жизнь?

Наивный, да.

Но на улицах наших правит не справедливость, а те, комуможновсе, которые поставят тебя на место и изменят планы на ближайшие лет пять, а то и навсегда.

Спешил романтик, спешил, мир спасать или по своим делам неотложным: книжку из библиотеки Вальке в общаге подарить хотел, не просто ж так она вчера, перед ним, поправляла прическу?

И в спешке не заметил, как налетела жизнь его на нечто, что изменило всю судьбу его и поставило на грань. Ту самую — быть, или?

Но вспять безумцев не поворотить,

Они уже согласны заплатить.

Любой ценой — и жизнью бы рискнули*

Опухший от водки блондин безрассудно улыбаясь, бережно положил книжку на крышу Бэхи.

Двери машины распахнулись, из них, как из ларца одинаковых с лица, выскочило два молодца с перекошенными от бешенства физиономиями.

— Потанцуем? Вы ведь не какие-нибудь там унылые японцы? Это освобождает нас от церемоний! — широко улыбаясь, защитник шагнул навстречу, пригнулся от летевшего кулака, одновременно ударил ближнего в пах, и, жестко, ребром ладони рубанул в горло.

Неяпонец по инерции пролетел вперед, и рухнул, как подкошенный, не поняв, что произошло и что все планы его, и заботы, уже закончились.

Он катался по грязному асфальту, выпучив глаза, судорожно пытаясь вдохнуть воздух и вытащить обратно сломанный кадык, который теперь, так ему мешал.

— А-а-а, сука, — подскочил второй, пробивая серию ударов.

Любитель Есенина неожиданно легко ушел с линии атаки, подсел, подхватил за колени нападавшего, поднял, перевернул в воздухе, и с силой воткнул его затылком в бордюр.

В напряженной, вечерней тишине неприятно хрустнуло, темная лужица быстро окрасила грязный асфальт, тело несколько раз дернулось, открытые глаза еще удивлялись происшедшему, а зрачки быстро стекленели.

— Минус три… На троих уродов на планете меньше стало. Забавно вам? — повернулся к зрителям книголюб размазывая стекающую из разорванной губы кровь. — Зацепил, подлюка, реакция уже не та. Маришка, ты? — открыл он заднюю дверь. — Нет, опять почудилось, — сконфузился он и добавил: — Выходи, солнышко, эти никому уже больно не сделают, они поломались.

Из машины выбралась заплаканная студентка, оглянулась, не веря в избавление, и толком не понимая что произошло, в панике понеслась стуча копытцами.

Защелкали телефоны, остановилось видео.

Защитник медленно повернулся к зрителям. Его окровавленное лицо освещала улыбка и была она страшной.

Люди отшатнулись.

Он криво ухмыльнулся, поник, взял книжку и понуро побрел прочь.

— Спасибо тебе, добрый человек, ой, спасибо! Вижу, смерти ты ищешь… Не стоит, не зови Госпожу раньше времени, иди, ищи свою Одесситку, — протараторила старая цыганка ему в спину.

Она тревожно оглядывалась по сторонам, будто опасаясь чего-то.

Парень остановился на полушаге, и медленно, как спросонья, обернулся.

— Я не говорил, что она — оде… Откуда вы знаете? Мы знакомы? Может, где она сейчас подскажете? — глаза его засветились надеждой.

— Душа твоя светлая устала, от боли горит и избавления в безвременье ищет, — оборвала его старуха. — Не нужно. Придет Смертушка вовремя, не опоздает, а торопить Госпожу не стоит, можно и накликать раньше времени. Спас ты сегодня девоньку, мир немножко чище стал, а теперь, беги, сынок, пока менты не приехали, не скрутили и герою-Академику за копейку не сдали: ищи-свищи тебя потом по оврагам и закоулочкам, — верещала цыганка.

— Никто не будет искать, — хмуро буркнул Олег, — некому.

— Знаю я все, сынок, знаю. Беги, ищи свою Маришку, а я ангелов за вас просить буду, истово крестила она его. — Да иди уже, — подтолкнула его она.

Глава 3. Русалка.

…В один из серых дней, когда пить уже было некуда, а идти не к кому, желая очистить затуманенную голову, Олег оказался в бассейне, где увидел чудо чудное: в водах оптимистично голубых, плескалась русалка возраста чуть старше подросткового.

Она изящно скользила по дну, будто рождена была в глубинах, изредка выныривая на поверхность за глотком воздуха.

Он догнал ее с трудом, и, задыхаясь, поинтересовался:

— Откуда такая плавучесть?

— Из Одессы, у нас и кирпичи плавают, — отвечает русалка. — С какой целью интересуетесь?

— Замужем, отношениями серьезными связаны?

— Нет, — в его сторону не смотрит, того и гляди, опять на дно уйдет, — полетом жизни наслаждаюсь и блядую иногда, а вы?

— Ихтиандр, — поперхнулся обильно сдобренной хлором водой парень и уже отплыл, было, в сторону, но остановило его во взгляде одесситки что-то мимолетное, разрубающее вызов пошлости.

Боль глубоко спрятанная, или беззащитность детская?

Он взглянул на нее еще раз, и вдруг смешался, как в школе, пойманный на взгляде в глубокий вырез училки:

— Летаю по просторам, — запинаясь ответил он.

— Перья не подмочи, орел, — залилась звонким смехом девчонка, — утонешь ненароком, спасай вас потом, — и ушла под воду с изяществом дельфина.

Олег дожидался в фойе и заметно нервничал, сам не понимая причины — мало ли смазливых соискательниц красивой жизни понаехало в столицу, и каждая мнит себя королевой?

Но глаза… Глаза…

Зеркало души, и скрывалась в глубине бездна, заглянув в которую, потонул бы любой.

Заметив стройную фигурку, он с облегчением выдохнул, и, вдруг, засомневался: невысокая, хрупкая, осиная талия, грудь Сабрины, а глаза Мальвины — в пол-лица. По возрасту — восьмиклассница, ни дать ни взять. Марсианка, а не девушка. Там уже давно поняли, чего хотят мужчины, и выпускают таких штучно.

— БабУшка, — протянул он руку, заметив удивленный взгляд, поправился, — Олег, друзья зовут БабУшкой.

— Не смотри так — двадцать мне уже, двадцать, паспорт с собой таскать приходится постоянно, иначе, без спиртного жить придется, а как без этого? — у самой глаза смеются и искрами обжигают. — Мария, друзья зовут Маришкой, — она неожиданно крепко пожала его руку, на миг задумалась, посмотрела на него сверху донизу, не как счетчик ярлыки считывающий, иначе. Задумалась на миг, замолчала, взгляд потух, и с сожалением добавила. — Ты хороший парень, Олег, светлый, но не время сейчас, сложно все, — погасли искры, она повесила сумку на плечо и направилась к выходу.

Его будто молнией ударило — столько боли, вдруг, выплеснулось…

Он бросился за ней и остановил у выхода.

— Может, и не вовремя, а может, и нет. Время — субстанция подлая, кажется предсказуемой, но никогда не знаешь, что случится в следующий момент. Кто знает, почему мы здесь, в этом месте пересеклись? Случайность? Или нет? Я, конечно, завтра и послезавтра, вас здесь буду дожидаться, но опасаюсь еще раз на дорожке за вами гоняться, вдруг не догоню? Как гордый обладатель московской недвижимости с оплаченной арендой на полгода вперед, имею предложение и виды. На Реутов. Если виды не прельщают, приглашаю на чашечку кофе и ничего более, обещаю!

— Реутов? — рассмеялась русалка, задумалась на миг, и неожиданно согласилась. — Кофе, пирожное, и ничего более!

Кафе.

Кофе.

Слово за слово.

Случайные касания.

Ток.

Искорки в глазах.

Томление.

Скорей бы вечер.

Наконец-то!

— Куда едем, уважаемый? — остановилась пожившая тачка с экзотичным водилой.

— Новокосинская, — начал БабУшка.

— На Тверскую, я покажу, — перебила его одесситка.

Роскошная квартира. Приглушенный свет.

Коньяк.

Музыка.

Танцы.

Он прижимался и чувствовал, что тонет, тает и растворяется в этой маленькой, но такой сильной девчушке. Тонет, и ничего не может с собой поделать. И чувствовал, как она вздрагивает от робких прикосновений, как учащается дыхание и как волны ее тела следуют за его руками.

— Слишком быстро, — неожиданно отшатнулась она. — Поздно уже, можешь сегодня у меня остаться, спать будешь там. Завтра вернешься к себе, к видам на Реутов, — разрушила сладкие мечты и надежды указав на диван.