Кодекс боевой подруги

Иван Быков

Ясмин, обычная девушка из небольшого провинциального городка у моря, мечтает о любви, ищет своего мужчину, но находит лишь разочарование. «Такова жизнь» – смиренно говорят многие. Но не Ясмин. В поисках счастья девушка отправляется по дороге из житейского кирпича все к новым и новым приключениям. В пути она составляет карту – «Кодекс боевой подруги», свод универсальных правил, применение которых позволит хотя бы в некоторой мере постичь это загадочное, неизведанное существо – мужчину. Сможет ли Ясмин замешать из найденных ингредиентов рецепт личного счастья, сможет ли сварить то приворотное зелье, выпив которое, самый главный, единственный мужчина возьмет ее за руку и больше не отпустит? Куда ведет ее путь – к циничному умению нравиться мужчинам или к высочайшему мастерству любить и быть любимой? Этот по-настоящему «мужской» роман – для женщин. Или же истинно «женский» роман – для мужчин.

Триммер 2. Будь рядом

1.

— Ты была редкостно распутна, — Татьяна затянулась и выпустила густую струю дыма в бокал с вином. У Яши почему-то появились некие эротические ассоциации при созерцании сего действа.

— Распутна? — Яша не отрывала утомленного взора от дымной струи, растекающейся в бокале над поверхностью белого вина. — Назови уже своими словами. — Яше надоела Татьяна, ей осточертел этот разговор, она хотела поставить емкую матерную точку.

— Не хочу, — как будто почувствовав настроение былой спутницы по звездным оргиям, ответила Татьяна. — Пусть остается «распутна». Ты была редкостно распутна. Ты всегда вела себя по принципу «Моя киска жаждет риска».

— Во-первых, не только киска. А во-вторых, в чем заключалось мое распутство? — почти улыбнулась Яша. — В том, что ты уходила под разными предлогами за минуту до того, как все начиналось? А я оставалась?

Яше было жаль Татьяну. Но не более. От этой жалости до сострадания было, как от блохи до звезды Сириус. Таня строила планы на Звезду, стремилась стать для него единственной, а потому формировала образ поклонницы целомудренной, верной, надежной. Все эти качества, по наивному убеждению Татьяны, делали женщину потенциальной претенденткой на руку и сердце мужчины, даже такого малопригодного на роль мужа мужчины, каким был Звезда. Вот только все эти преждевременные уходы отнюдь, по мнению самого Звезды, не добавляли надежности. И более того: представлялись именно неверными, с позиций того понимания верности, которое бытовало и бытует в определенных кругах. Со мной во правде и грехе — ты мне верна; не со мной — не верна. Яша знала это определенно, поскольку в угаре и дыме Звезда часто звал Татьяну и таких, как она, ванильными целками и слал в их сторону наиболее неприличные из используемых им в общении жестов.

И вот — разочарование. А ведь Яше хватило всего лишь одного пункта «Кодекса», чтобы сидеть сейчас на подоконнике, весело болтая ногой, возвышаясь, при своем-то невысоком росте, духовно и физически над понуро бухающей и курящей подругой, длинноного-модельной внешности. Ох, уж эти пи***страдания…

2.

Но уже в те времена чуткая душа Яши стала формировать, пока смутно, второй пункт «Кодекса»: «Будь рядом». Во что бы то ни стало, будь рядом с тем, кого избрала (или кто избрал тебя, что не меняет сути), пока ему необходима твоя близость. И вопрос не в том, кажется ли тебе происходящее в данный момент отвратным, мерзким, неправильным: если тебе это кажется отвратным, значит, неверен сам факт твоего выбора — отмени выбор. Но если ты здесь и сейчас, то принимай происходящее как данность и — будь рядом. Во что бы то ни стало — будь рядом.

— Есть крепкие? — спросила Татьяна, и Яша не сразу поняла, о чем ее спрашивают: о напитках или сигаретах.

— Текила, — сказала наудачу и попала.

— Тащи! — приказала Татьяна. — Неси, — попросила через секунду совсем иным тоном. Не только тон голоса — в Татьяне произошли иные перемены: она признала Яшину мудрость, хотя пока еще не осознала собственную дурь.

Яша выставила одну высокую рюмку (сегодня Яше не хотелось «нагружаться» — ей хватало вина), тарелочку с дольками лимона (лайма в доме не было) и притащенную кем-то когда-то бутылку какой-то «Sauzы» — Яша не разбиралась — да им же, самим притащившим, и на треть початую. Судя по тому, что две трети сока голубой агавы все еще были в сосуде, притащивший «Sauzу» надолго в доме Яши не задержался.

— «Silver», — заранее скривилась Татьяна, но, тем не менее, резко скрутила крышечку и решительным движением наполнила рюмку до краев. Потом не глядя сыпанула соль из открытой солонки на язык, опрокинула следом напиток и… До дольки лимона дело не дошло — Татьяна, издавая звуки, которые равно можно было назвать как спазмами, так и агонией, рванула в уборную.

Вечер был окончен. Яша покачала головой: она знала, что в эту солонку помещается две чайных ложки соли. Солонка была полна. Блюй, Татьяна…

3.

До того, как тень отбросила тело Звезды, Яша видела немало таких женщин, как Татьяна. Женщин, бесхитростно предполагавших, что часть может заменить целое, что одна женщина может заменить мужчине всех других. Какое безапелляционное самомнение — видеть в себе непревзойденный идеал; какое неуважение к мужчине — нивелировать все его глубины, настроения, порывы, сужать их в одну точку!

Образное Яшино мышление рисовало такую картину Иеронима Босха: из тысяч и тысяч существ, наделенных различными качествами душ и различными свойствами тел, аморфное нечто отрывает по куску и лепит, лепит, лепит себя из этих лохмотьев. Мажет клеем неосознанных мечтаний, мгновенных позывов, шьет хирургическими нитями душевных велений и пришедших из детства устоявшихся паттернов-фигур. И вот таким извращенным образом собранное творение, достойное пера Мери Шелли, гения барона Франкенштейна, этот многошовный распадающийся, придерживающий собственные части монстр, пытается заключить избранного мужчину в объятия с ультимативным утверждением: «Я твой женский идеал, всегда, во всем, везде, при любых обстоятельствах! Ешь меня! Пей меня! Говори со мной! Трахай меня! Люби меня! Только меня! Только со мной! Остальных — сожру!»

Яша невольно наморщила носик и передернула плечами. Бежать! Бежать от этой дичи! И сказано же было ей: «Не ревнуй!», но она не услышала, не вняла. Обернулась не вовремя, как жена Лота, и стала соляным столпом. Кем сказано? Да хотя бы здравым смыслом. Опытом. Мудростью житейской. Твоим мужчиной.

Не ревнуй и будь рядом. Но вторая эта заповедь была окончательно внесена Яшей в неписаный свой «Кодекс» чуть позже, после встречи с юристом-фрилансером.

Будучи тенью Звезды, Яша оттачивала мастерство владения правилом «Не ревнуй!», как самурай месяцами оттачивает один единственный удар-субури, чтобы потом эффективно использовать его в кумитачи, в парной схватке. За время этой тренировки Яша уяснила, в том числе, одно важное обстоятельство: мужчине порой просто необходима женщина. Трудно представить себе, до какой степени бывает необходима.

Но у каждой медали, как ни банально это звучит, всегда есть и аверс, и реверс. Любой женщине нужен мужчина. Одиночество имеет определенное обаяние, но является лишь частным состоянием. Перманентно же — люди животные парные. Нужны друг другу.

Мужчина Яше был нужен. Как любой женщине. Просто она убрала единственное число, пришла к числу множественному. И сменила критерии поиска. Не перестала искать, нет, но сменила критерии. Конечно же, поисковая эта операция велась не целенаправленно: Яша не была светской львицей, охотницей за жирной дичью, нет. В ней по-прежнему жила девчонка-простушка. Зондирование проходило на уровне подсознательном, но оттого не теряло, а может быть, даже обретало — за счет интуиции — высокий коэффициент полезного действия.

4.

— Постригите мальчика? — задорно попросил ухоженный мужчина около полудня в один из будних дней.

День был зимний. Администратор салона слегла с жестким гриппом, а ее сменщица была в отпуске и в это время надевала естественный египетский загар на тот, что был получен в бесплатном для сотрудников солярии салона. Можно было попросить посидеть за стойкой кого-нибудь из девчонок-мастериц, но Яше сегодня решилось поработать самой.

— Конечно, — приветливо улыбнулась Яша посетителю. — У нас замечательный детский мастер. Вы по записи?

— Честно говоря, нет, не по записи, — понурился посетитель. — Да и детский мастер, думаю, — это уж слишком. На работе не поймут, если меня пострижет детский мастер.

— Замечательный мальчик, — улыбнулась Яша. — И мальчику нужна деловая стрижка?

— Очень деловая! — охотно подтвердил мужчина. — Самая деловая из вашего ассортимента.

— Марина! — позвала Яша мастера. — К тебе клиент. — И пока клиент пристраивал пальто на вешалку, профессионально поддерживала разговор, «для создания настроения»:

— Вы, наверное, депутат?

— Депутат? — искренне удивился клиент. — Им-то зачем деловые прически? Они как раз могут ходить без комплексов — хоть с бобриком, хоть с ирокезом.

Яша любезно ответила улыбкой и задала молчаливый вежливый вопрос.

— Я фрилансер, — утвердил мужчина, усаживаясь в кресло мастера и поднимая подбородок под накидываемый Мариной пенюар.

— Что за зверь такой — фрилансер? — громко вопросила Марина за спиной клиента, чем вызвала улыбки у всех сотрудниц салона, да и у самого «зверя».

— Вольный труженик. По юридической части, — отулыбавшись, пояснил мужчина. — Где что сопроводить, где составить, где по кабинетам пронести, где проконсультировать, ну, или в судах разное. Так что обращайтесь при надобности, — последнее предложение явно предназначалось исключительно для Яши. Яша улыбнулась Фрилансеру благодарственно, — мол, всенепременнейше воспользуемся щедротами.

Работа закипела, защелкали ножницы, зажужжала машинка, полетели срезанные пряди черных волос. Клиент несколько раз прерывал процесс стрижки, вынужденно отвечая на телефонные звонки. Речь его звучала профессионально, обсуждаемые дела были разного калибра и казались весьма многоплановыми.

Фрилансер более не развлекал персонал беседами, рассчитался щедро и улыбчиво, а затем попросил визитку салона. В зеркало перед выходом полюбовался в очередной раз работой мастера Марины, объявил, что красота — это страшная сила и исчез за входной дверью.

А ровно через пять минут позвонил и пригласил Яшу на обед.

— Может, вечером? — как-то сразу согласилась Яша.

— На это я пойти не могу, — без обиняков объявил Фрилансер. — По семейным обстоятельствам.

Ухажер оказался женат, но Яша не ревновала мужчин к их женам.

5.

Роман закрутился бурный. И Яша, и Фрилансер график имели ненормированный, времени урывать удавалось немало — было бы желание. А желание было. Встречались, как правило, у Яши. Иногда — в машинах, благо на колесах были и он, и она. Иногда в гостиницах. Все это больше для романтики. Но чаще всего — у Яши.

Через некоторое время Фрилансер стал отдавать Яше все то, что в его профессии было «фри» — все свободное время. Однако вряд ли можно было назвать его влечение к девушке отдачей. Яша не просто стала нужна ему: он требовал ее присутствия в любой момент жизни, когда не был занят этим своим «лансерством». И если вспомнить, что лансер, по сути, — воинский чин, улан, то можно было бы сказать так: всякий раз, когда Фрилансер не уланствовал, не размахивал саблей на своей мужской работе-войне, он призывал своего верного оруженосца — Яшу.

Нельзя сказать, что Яша ощущала дискомфорт, что ей не нравилась эта односторонняя эмоционально-физическая тяга. Наоборот, тяга была обоюдной — Яше льстило Фрилансерово внимание, ей импонировало быть нужной. Некогда Яша была нужна и Звезде, но тот благосклонно дарил свою нужду в девушке, а тут благодарность избранника была очевидной.

Порой Яша бросала свои рабочие дела и мчалась обедать в ресторан или гулять рука об руку по набережной вдоль песчаных пляжей. Или просто заняться сексом в честь удачно продвинутой Фрилансером по инстанциям бумаги. Яша стала привыкать к такой жизни и с удивлением заметила, что ей это все даже «идет», что это ее стиль.

Яша привыкла быть рядом. Это не было самопожертвованием, это, скорее, было вполне жизнестойкой формой социального симбиоза: она понимала, как была ему нужна, а он был нужен ей тем, что всячески показывал, как в ней нуждается. Если же по какой-либо немыслимой причине Яша не могла явиться на зов «как лист перед травой», то избранник ее начинал буквально паниковать, поскольку ощущал отсутствие своего оруженосца чуть ли не на физическом уровне. Он звонил, он торопил, он спрашивал, не явиться ли ему самолично, он держался хотя бы за ее телефонный голос.

В таком настойчивом «внедрении себя» в ее жизнь Яше, как в двадцать пятом кадре, иногда виделся Ильдар. Но в требованиях Фрилансера не было агрессии, не было безапелляционных претензий на застолбленную собственность. Скорее, была мольба. Ильдар заявлял: «Отдай себя!» Звезда позволял: «Дари себя!» Фрилансер просил: «Подай себя». И добавлял: «Ну, пожалуйста!»

Яша вспомнила Звезду, тенью которого она была всего несколько месяцев назад, и невольно улыбнулась, представив, что мог бы он сказать применительно к этой ситуации — к неявке боевой подруги по первому зову. Наверное, он бы сделал неприличный жест и крякнул бы презрительно: «Свободна! Зови следующую».

Степан, безусловно, поступил бы иначе, но до Степана Яше предстояло проделать еще довольно долгий путь и внести в «Кодекс» еще множество пунктов.

А пока в неписаном Яшином «Кодексе Боевой Подруги» окончательно закрепилась заповедь «Будь рядом!», та самая, что по капле становилась убеждением еще во времена Звёздовы.

Яша не разбрасывала дары любви направо и налево, понимая, что «Не ревнуй!» достаточно каверзная в практическом применении заповедь, особенно для мужчин. Осознав свою исключительность, Фрилансер в какой-то момент стал считать Яшу незаменимым, а главное — незыблемым атрибутом собственного бытия. И, конечно же, спустя совсем небольшое время, левый берег стал заметен с берега правого.

Яша не ревновала мужчин к их женам. Но, как выяснилось, жены (во всяком случае, данная конкретная жена) ревновали Яшу к своим мужьям.

6.

Звонок в дверь раздался вечером, и Яша была уверена, что за порогом — Фрилансер с каким-нибудь очередным сюрпризом: с новым разговором о каком-нибудь только что удачно законченном деле или с новым девайсом из секс-шопа для немедленной апробации в условиях Яшиной квартиры. И потому даже не глянула в дверной глазок. И была удивлена, обнаружив за порогом незнакомую женщину. Профессиональным взглядом стилиста Яша мгновенно определила, что салон незнакомка посещает часто: рыжеватый ухоженный волос выглядел дорого, а вот маникюр, не менее дорогой, по Яшиному мнению, был несколько — как бы сказать точнее? — пижонен.

Незнакомка лорнировала хозяйку квартиры с не меньшим тщанием. И не было в этом микроскопном изучении взглядом ни всепрощающей доброты, ни всепонимающей мудрости. Была неприкаянная злость, была решимость вне разума и без осознания цели. Уже через несколько секунд Яша поняла, кто перед ней, и чуть посторонилась, давая гостье возможность зайти.

Женщина в комнату не пошла — остались стоять в прихожей.

Женатый мужчина был рядом с Яшей впервые, а потому не знала она, какие на том, правом, берегу, бывают отношения. Отношения на правом берегу у Фрилансера были не ахти. Сам он рассказывал неохотно, но обрывки недонесенных мыслей, короткие фразы, быстрые ответы на некоторые случайные Яшины вопросы в совокупности создали картину сложную, к Яшиному «Кодексу» никакого отношения не имеющую. Но — не ахти.

Яша понимала, что ошибки допускают и мужчины, и женщины, и вот сейчас, глядя на вечернюю гостью, уверилась в мысли, что в этой паре больше женских ошибок. Однако не ей, Яше, быть арбитром или аналитиком. Ей, Яше, быть боевой подругой Фрилансера. Не она шла теми тропами, что слиплись в перекресток, сведя двух разных людей в единую семью. Это тема для совершенно иной повести.

7.

Самым ярким, объемным элементом, по которому Яша вывела это свое «не ахти», была форма номинации, которой пользовался Фрилансер, обозначая свою супругу. Не имя, не нежное прозвище, ни даже имя-отчество… Вернее, именно последнее, но в такой неприятно-искаженной форме, что Яша всякий раз морщилась, когда слышала: Урина Владимировна. Правда, надо отдать должное Фрилансеру, произносил он это прозвище-отчество всего несколько раз и то — в сторону, без позерства, как бы про себя и всегда после телефонного разговора с женой.

Кто, кого, каким образом и за какие места держал в этой семье — пусть остается за кадром, но одно Яша видела ясно, видела своими чистыми, глубокими глазами-озерами и своей, несмотря на суровые Ильдаровы и Звездные уроки, неискушенной душой: в этой семье не было самого главного — любви. Когда любовь есть, не страшны семье никакие левые берега, кто бы туда не заплыл — не забрел. А когда любви нет, друг друга нужно отпускать. На все, как говорится, четыре…

И вот теперь Яша смотрела на эту ухоженную, но несчастную, убивающую себя женщину, которую собственный муж называет Урина Владимировна, и думала, как поступить. Дело в том, что Яша страшно не любила вступать в разговоры с женщинами, которые считают ее сволочью — насмотрелась-наслушалась таких, будучи боевой подругой Звезды. Но, видимо, в этот раз все же говорить придется.

— Енот-потаскун, — объявила Урина Владимировна вместо приветствия, и когда Яша удивленно приподняла бровь, охотно пояснила:

— Все ему неймется, хочется в своих лапках енотовых что-нибудь потаскать-полапать-потеребить.

— Так пусть теребит, — наивно посоветовала Яша. Она уже смирилась с тем, что официальный ритуал знакомства «проехали».

— Это ты, красавица, тереби, — парировала гостья. — Себе тереби, а не мужу моему.

— Кто, что и кому будет теребить — позвольте решать без чьих-либо советов, — тихо произнесла Яша.

Ей бы спасовать перед этой напористой и грубой женщиной, которая была лет на десять старше и настолько же глупее. Даже не глупее, нет, — примитивнее, что ли?

Но почему-то вспомнила Яша в этот момент кусочек урока древней истории. Скорее всего, по созвучию имени Ирина, вспомнила Яша, что в Древней Спарте иренами называли молодых мужчин, двадцати-тридцатилетних, уже идущих на битву, но еще не мужей в привычном представлении спартанцев, уже мужчин, но еще не мужей — без семьи, без женщины. «Иди в атаку, жена без мужа. Или иди ты в сраку», — весело подумала Яша и указала гостье на дверь. Так и указала — с улыбкой.

И видимо потому, что улыбка эта Яшина была открытой, незлобливой, искренней, спасовала агрессивная Урина Владимировна. Спасовала и — ретировалась. Безоговорочно и быстро. Но последний укус нанесла. Ядовитый укус, с ее, Урины Владимировны, точки зрения, даже смертельный для Яши. На самом же деле, дышащий бессильной ненавистью.

— Вот, — сказала Урина Владимировна уже за дверью, — тут исключительно удачно выписан Ваш портрет. Нашла в интернете, не смогла удержаться, Вы уж простите, — и передала через порог подарочный конверт. По лестнице вниз тяжело, редко и зло затопали набойки высоких каблуков. Яша закрыла за гостьей дверь и распечатала конверт. На желтовато-мелованном листе бумаги было выведено аккуратной мелкой женской вязью:

Любят люди там и тут,

В Вене и в Париже.

Где-то суку в рот е*ут,

Где-то ж*пу лижут.

Яша звонко рассмеялась — на конверте были изображены две пары томных женских губ, соприкасающихся в легком поцелуе, и алела надпись: «Дорогой лучшей подруге!»