Оригами. Ничто не бывает случайно!

Иван Николаевич Седов

То, что мы испытываем и чем дышим каждый взрослый день – рутина; все, что мы воплощаем в течение дней свыше, – бутафория судьбы. Мы все в минимальной или более степени даны друг другу, чтобы как-то повлиять на дальнейший ход мыслей, жизни, целей. Каждое наше действие порой принципиально меняет намеченный маршрут на день, каждая встреча вводит нас в различные эмоции, также влияя на дальнейшую судьбу дня, недели, месяца и лет.

Фонтан

На следующее утро я проснулся от убивающего чувства, будто на мой лоб упала бетонная плита. Но сразу закравшаяся в голову мысль о предстоящей встрече ударила еще сильнее «бетонно» упавшей с полки книги. «Черт, надо наконец починить…», — сказал я, было уже дотянувшись до молотка, но телефонный звонок прервал мое движение. В такие моменты меньше всего хочется услышать чей-то скрипящий недовольный голос, оповещавший, скорее всего, о неуплате счетов.

Поднимая трубку, на всякий случай я вспомнил все свои проступки за последние две недели. И даже был бы рад, если таинственный голос из трубки принялся отчитывать за уже признанный казус. Но то была интрига:

— Да!

— Да

— Нет

— Да.

Вот небо… Голубое, местами синее, местами с облаками, с самолетами, звездами и прочими лирическими контурами, что приписывают ему люди не от мира сего, — мечтатели; оно есть и никому ничем не обязано. Оно совершенно. Даже идеально. Всегда ровное, и в каждом его состоянии можно найти красоту. Испорченная погода не на его совести, оно скорее посредник, а может, и наблюдатель. И тысячи лет по одному сценарию. Небо. Без мозгов, абонемента в фитнес, двухкамерного холодильника и прочего! А гори он в аду, сосед, тоже всегда ровный, даже когда синий, с прочими лирическими контурами, что изрядно приписывает ему женушка, держа в руках ключи от его «Бенца», не может понять, что звонить по утрам ради чертового вопроса это сущее преступление! Это я вам еще не рассказывал, как в шесть утра заветного воскресенья ему взбрело попросить пылесос. Но до заветного дня недели оставалось еще добрых несколько десятков часов — и в четверг особенно хочется, чтобы они шли быстрее.

По дороге на работу помимо хмурых и спешащих лиц не давала покоя мне мысль о приближающейся встрече. Сегодня она казалась мне чем-то отдаленным, будто собиралась произойти не со мной. Будто даже не я вчера, не так много часов назад, о ней договорился с ровного места. И я даже на одном перекрестке было успокоил себя, что сейчас думать о ней не стоит, а за час до нее может что и решится или поменяется. «Но, возможно, стоит брать максимум, а не довольствоваться скромным началом?» Ответив себе утвердительно, я приободрился и зашагал быстрее, благо, ставший родным за прошедшие годы Пампл уже виднелся.

Как и следовало было ожидать, Скотт с Чарли уже стояли у входа в мастерскую, что-то обсуждали, изредка кивая головой, при этом совершенно не смотря друг на друга. Скотт и его сигарета считали глазами пролетающие мимо машины, Чарли же по обыкновению мысленно приделывал передний бампер. Мое появление отвлекло достопочтенных граждан от их привычных утренних увлечений и первый подал признак жизни Скотт:

— Лаз! Ты?

— Нет, Багз Банни!

— Тебе явно не хватает морковки и пушистого хвоста, но хотя бы серое пузо есть!..

— Вот чертяга! Рад тебя видеть, лучше бы вместо свежие шутки привез вместо сигаретного тумана, уже от него лысина Чарли не так блестит, как в старые добрые.

— Ха, то верно!

Внезапное появление Ларри так и не дало Чарли возможности ответить за свою утраченную блеск лысину.

— Ну чего уставились? Заходите внутрь, сегодня много работы! На часах 8:02 и даже, черт возьми, медная кукушка на бостонских часах пропела, пока вы трясете здесь лбами!

— А вот, ребята, и ложка дегтя в наше медовое утро, — туша сигарету, сухо добавил Скотт.

— Ага, как раз размером с бочку.

Зайдя внутрь, мы были сразу готовы окунуться в рабочий лад, и я было уже потянулся за карандашом, но снова критичный от рождения и писклявый от собственной души голос Ларри прервал мое намерение:

— Срочно жду вас наверху!

Быстро поднявшись, первым делом мы увидели лежащий на развороте свежий выпуск «Краймс», на котором пестрила сенсационная фотография убитой накануне кинознаменитости. К слову, около месяца назад она давала интервью недалеко от Пампл Стрит, и, пожалуй, единственное, что мы приятного отметили с той рабочей поездки, — мы быстро дошли пешком и не встряли ни в какое происшествие. На фотографии она выглядела более симпатичной, ухоженной, а Чарли и вовсе, отдал дань фотографу за удачно выбранный ракурс.

— Да, и свет отсюда на ножки лучше падает… Он словно хотел показать, как много потерял современный кинематографический мир… — оценивающе поддакнул ему Скотт.

— Ну, довольно болтовни! Нам нужно расширять горизонты, а то не на что будет скоро потолок чинить на чердаке! К слову, если мы проявим себя в этом деле, офицер Ричардсон обещал личную благодарность.

В этот момент все трое представили, что же может быть этой личной благодарностью. Повысить рейтинги, закрыв остальные мастерские города? Премия? В конце концов, перестать во время разговора доедать курицу, застрявшую в зубах на обеде? Так обещанная награда и осталась тайной за устами славного офицера Ричсона, как звали его коллеги, не менее бравые и не менее славные.

— Преступление было совершено в ночь на 23-е, на Браун Стрит. Двойное ранение левого бедра, неоднократные порезы бытовой бритвой в районе живота. — со свойственной сухостью зафиксировал, будто заправский следователь, Ларри.

— Журналюг, обычно, не допускают в первые часы следствия. — подметил Чарли, перебирая подтяжки, все еще надеясь, что озвученное выше нас не коснется.

— Значит вольетесь в это дело от следствия! Представитесь частниками, над лицензией пусть думает Ричардсон. Ну а вы в полном составе, марш на Браун Стрит!

Без эмоций я положил на место карандаш, переглянулся со Скоттом, и мы вышли на крыльцо, поторопив на сие действие и Чарли.

— Мы будто ищейки? Черт возьми, наглость средь белого утра. Плохо нынче дела полицейские идут, журналистов привлекают в следствие.

Конец ознакомительного фрагмента.