4 жизни и 2 казни. Книга 2. Столетие

Иван Смирнофф

Это вторая книга из двух «4 жизни и 2 казни». В первых двух частях речь шла о современной России через призму четырёх биографий, здесь всё основано на историческом анализе событий прошлого столетия и архивно-следственных делах, ранее не публиковавшихся. дела 1930-40-х годов и выстраивается версия о т. н. «заговоре Тухачевского». Шляпников, братья Серебряковы, Цупов-Шапильский и некоторые другие были фигурантами в этих делах. Кроме Тухачевского также большую роль в этом заговоре играл Гамарник.

3. Между грозовыми тучами

В конце 1919 — начале 1920 гг. в захватившей власть в России большевицкой партии назревал конфликт интересов. И какой! Оказалось, что у рабочих имеются свои экономические интересы, и они отнюдь не совпадают с тем, что преподносилось Лениным в качестве единственной точки зрения на способы выражения предпочтений рабочих и даже ни в малейшей степени не отражают самую суть ленинских клекотаний. Эта рабочая оппозиция возглавлялась А. Шляпниковым, С. Медведевым, А. Коллонтай, Ю. Лутовиновым. Она выступала за расширение полномочий профсоюзов вплоть до передачи им управления народным хозяйством, а это означало, между прочим, удар по осатанело насаждавшемуся тогда т. н. «военному коммунизму». Рабочая оппозиция добилась административного успеха в феврале 1920 г. в Туле, получив на II партконференции большинство мест в губкоме партии. Однако московские структуры РКП (б) бюрократическими методами сорвали этот успех, выборной губком был попросту переназначен. Это вызвало скрытый протест рабочих-туляков, массово выходивших из партии — за полгода количество членов партии упало здесь вдвое. Шляпников и его последователи относительно умело отстаивали свои взгляды и получили поддержку значительного числа профсоюзных кадров по стране. В марте Бухарин и Крестинский на заседаниях профсоюзов выступили с резкой критикой идей Шляпникова, посчитав их т. н. «синдикализмом», покушением на партийное руководство в народном хозяйстве. Шляпников и Лозовский возражают, указывая, что они не отрицают роли государства в управлении делами экономики, но хотят повысить ответственность профсоюзов за экономику. О том, что рабочая оппозиция не была какой-то выдумкой, и пользовалась реальной поддержкой значительных рабочих масс говорят факты из биографии Ивана.

В Луганске в 1920 г. Иван в числе других луганских рабочих-коммунистов, Лобанова, Митина, Фокина, а также под влиянием своих товарищей по большевицкому подполью Лутовинова («товарищ Иван»), Леонида Серебрякова, примкнул к рабочей оппозиции. Лобанов, Митин, Фокин были руководителями этой оппозиции в Харькове и Артёмовске. В том же 1920 г. Иван был делегирован на общесоюзный съезд металлистов по вопросу о роли и задачах профсоюзов. На нём он голосовал за платформу рабочей оппозиции.

Осенью 1920 г. споры в партийных и профсоюзных структурах о роли и функциях профсоюзов в управлении экономикой опять обостряются. На проходившем в марте 1921 г. в Москве Х съезде РКП (б) обнаружилось, что фантазии по наущению лениных о том, что только их партия является выразителем интересов рабочих, не имеют под собой почвы: по вопросу о роли профсоюзов была заявлена не только тьма различных точек зрения и «платформ», но и споры партийных фракций приняли ожесточённый характер. Это грозило вообще развалом пропагандировавшегося Лениным единства в партии, на съезде было продавлено решение о прекращении вообще всякой фракционной борьбы и запрете фракций. Внутрипартийная свобода мнений более не допускалась. Всё это наши легкомысленные предки тогда с радостью проглотили. Ленин, кстати, отпускает тут ехидную шутку, сказав, видимо, со своим привычным шаловливым смешком, что «оппозиции теперь крышка», что было встречено бурей безумных аплодисментов.

В марте-апреле 1922 г. в закрытом заседании ХI съезда РКП (б) ленинская партийная верхушка окончательно отвергла идеи рабочей оппозиции, было указано на недопустимость фракционной деятельности, запрет всех фракций, ряд участников рабочей оппозиции исключались из партии как нарушители партийной дисциплины. Этот момент считается официальной исторической датой разгрома рабочей оппозиции. Вообще историки полагают, что после этого независимое профессиональное рабочее движение в России умерло, пока что в политическом смысле слова. Мы полагаем, что для русского рабочего 1922 год стал переломным, примерно таким же, каким станет для русского крестьянина 1929 год. Ленин с приспешниками объегорил рабочего, с тех пор никакой реальной действенной борьбы за свои экономические интересы рабочие не вели, они были лишь обслуживающим персоналом партийно-государственного капитала. Лидер рабочей оппозиции Шляпников пока что отделался тем, что был отправлен на дипломатическую работу во Францию.

В 1922 г. по предложению деятеля Украинского центра «рабочей оппозиции» председателя ЦК союза металлистов Лобанова Иван выехал в Харьков для организации лекальной мастерской, в коей и работал помощником заведующего до 1924 г. включительно. Эта мастерская обеспечивала преследуемых участников рабочей оппозиции убежищем и экономической базой путём предоставления им работы в этой мастерской. Оппозиционные силы концентрировались в ней, избегая распыления в целях дальнейшего расширения деятельности рабочей оппозиции.

Однако далее он отходит от работы в этом заведении — так сказать «распыляется». В 1925—27 гг. Иван работал в Киеве, с мая 1925 по март 1926 г. — инспектором НКПС на заводе «Ленинская кузница».

***

И вот я иду по Крещатику. Киев. Столица нашей советской Украины, за которую мы боролись, за которую легли в землю мои товарищи. Фёдор Романович Якубовский, например, светлая ему память! Или Петро Цупенко. Рабочая косточка. Я должен был обойти стороной стоявших на улице и оживлённо о чем-то беседовавших людей. Вполоборота оглядываюсь на них и вижу до боли знакомое лицо, Сашка Цупов, земеля, луганчанин! Тут же окликаю его и всматриваюсь в его лицо. Но он не ведёт и ухом в мою сторону. Обознался? Наверное. Двойник, похож как две капли воды. Когда я разворачиваюсь, успеваю заметить, что он быстро глянул в мою сторону и продолжил о чём-то говорить со своими компаньонами. Взгляд его был коротким, цепким, молниеносным, можно сказать. Обознался, чего уж там. Извинился и, обошедши стороной эту кампанию, иду далее. Вдруг сзади меня кто-то хлопает по спине и называет по имени-отчеству — земеля, Саня — он мне рад и здоровается, мы идём вместе некоторое время, и он предлагает мне отойти в сторону и с жаром рассказывает о себе. Воевал, в гражданскую войну, конечно за наших. Сейчас вот на хозработе, перебивается то там, то сям. Сообщает мне, что очень рад меня снова видеть. Очень рад! Говорит, что давно уже сменил имя, теперь он Шапильский Таша Клавдиевич, просит его впредь называть только так. Удивительно! Решаем зайти в пивную, где рассказываем друг другу о боевом прошлом — уже 5 лет пролетело! Да, отмахали шашками. Хотя он не шашкой махал, а плюхал им артой с бронепоезда. А я занимался винтарями, по своей специальности, но и в боях за Луганск участвовал. Много полегло тогда наших товарищей, земляков. В забегаловке опрокинули в себя за них по рюмке не чокаясь. Светлая им память! Светлого будущее нашим детям! До чего же светлый человек у покойного Петра Цупова растёт! Как он радовался бы за него! Договариваемся не теряться. «Со мною не пропадёшь, дядя!» — уверенно говорит мне Саня. Эх, молодёжь! Да уж с такими парнями, пожалуй можно и в путь. И в бой.

***

Нам любопытны обстоятельства биографии Цупова-Шапильского, известной из других источников, она опубликована в книге за его авторством. До 1927 он работал в газете «Гудок». Здесь он, видимо, делал это бок о бок с «самыми весёлыми и едкими людьми в тогдашней Москве». Полагаем, что за такими людьми вёлся надзор, возможно и посредством таких лиц, как Шапильский. Упомянем, что согласно материалам смертного для Ивана дела в 1928 г. Цупов-Шапильский был комендантом Главпочтамта в Москве. Должность отнюдь не простая, на такие в СССР случайных людей не ставят. В 1929 г. Шапильский-Цупов резко идёт в гору и становится уже депутатом Моссовета — не приходится сомневаться, что никаких «выборов» за становлением депутатом совета в СССР не было, протекция, партии, а скорее всего и органов — вот что стоит за такими внезапными взлётами. В 1929—1930 гг. он командует отрядом по охране особо важных сооружений в Москве. Такие вещи, по нашему мнению, не происходят просто так, беспричинно, вероятно, его вели кураторы из ВЧК-ОГПУ, с самого 1918 г.

***

С 01.03.26 по 23.06.27 Иван работает помощником инспектора НКПС прокатного цеха КМГЗ. Здесь тогда уже жила его старшая дочь Нора, вышедшая замуж за офицера РККА, у них родился сын, пошедший по стопам отца и ставший впоследствии военным врачом.

В январе 1928 г. Иван возвращается в Луганск и работает в инструментальной мастерской Луганского патронного завода №60, состоит в партячейке, поддерживает и проводит все партийные директивы. Здесь на заводе №60 судьба вновь сводит его с Румянцевым, работавшим токарем, далее они трудятся рука об руку, в т. ч. и когда Иван стал заведующим тарифно-экономическим отделом завода. По свидетельству Румянцева Иван пользовался большим авторитетом среди рабочих.

Брат Ивана Василий пошёл по комсомольской линии сначала в Луганске, где стал секретарём городского комсомола и членом губкома комсомола Донбасса, а затем в Славянске, где стал секретарём уездного комитета комсомола. В марте 1920 г. он «записался партию КПб по инстинкту рабочего с одной стороны и с другой за 2 г. я уже увидел, что единственной защитницей является КП/б/У». Осенью 1921 г. его, как перспективного молодого человека отправляют в т. н. Университет им. Свердлова в Москву слушателем, в кузницу коммунистической пропаганды. В учётной карточке в графе национальность он пишет «русский великорос». Уже в феврале 1922 г. он самовольно убыл в отпуск и не вернулся назад, за что его приказом по университету исключили как дезертира, сняли с довольствия и постановили сообщить в направившую организацию, т. е. в губком комсомола Донбасса. Затем он с 1922 г. служит в РККА по партийно-политической части, секретарём и инструктором партбюро полков, дислоцировавшихся на Украине в Зиновьевске, Николаеве, Одессе, Умани (15-я, 99-я стрелковые дивизии).

***

В Сибири в 1921 г. умер Яков Васильев. Хозяйство перенял Иосиф, оно было зажиточным: засевали до 15 десятин земли, была жнейка, 4 лошади, 3 коровы, до 20 овец. Нанимал Иосиф для своего хозяйства и работников, обычно двух человек. Женился он на Лукерье Ивановой, в 1924 г. у них родилась дочь, Павлина, в 1927 г. — сын, названный в честь отца Иосифа Яковом.

***

Тёзка луганского Ивана из Подмосковья, Иван Николаевич, после гражданской войны работал шкрабом, школьным работником, затем стал работать в сельхозкооперации. Отправили его как-то в командировку в Москву с кооператорскими червонцами на сумму 1050 руб. В пути, скорее всего по пьяному делу, его обокрали. Воротившись назад, пришлось держать ответ на товарищеском собрании, которое вроде бы склонялось передать дело в суд. Но в своей оправдательной речи Иван пошёл в наступление, и заявил, что всё правление кооператива воры и растратчики, а он — единственный честный человек, и ему не повезло, его обокрали, и только в это его вина. Пайщики приняли его оправдания, и постановили дело по этому поводу не заводить, украденные деньги списать как недостачу.

Правление «потребиловки», этого самого сельскохозяйственного потребительского кооператива, находилось в д. Дровнино, там Иван нередко гостил и выпивал с местной сельской интеллигенцией, учителями и попом отцом Сергием, весьма начитанным и умным человеком, по отзывам Ивана. Выпивка щёголевского самогона вызвала дважды скандал — Анна самолично била стёкла у самогонщицы Алёны. В 1923 г. умерли в один год и Николай, и Агафья, оставив Василию, Ивану, Аксиньи и Аграфене хозяйство: пятистенный дом, крытый двор, в котором стояли лошадь, корова, овцы и поросёнок. 3—4 раза в год Иван запивал: 1—2 дня пил водку, а потом по 2 недели с кряхтением и стонами опохмелялся.

В 1924 г. Иван уехал в Москву и устроился в Наркомсобес столоначальником с немаленькой зарплатой в 150 руб., удалось это сделать по дореволюционному знакомству с заместителем наркома Ксенофонтовым. По словам Ивана этот самый Ксенофонтов был в жизни милейшим человеком, однако мы знаем, что в качестве члена коллегии ВЧК был он истым палачом под началом Дзержинского. Во времена советско-польской войны карательный аппарат этой организации отправил на смертную казнь 44 врача за типичное для советского быта явление кумовства: врачи брали взятки за освидетельствование людей в качестве негодных к службе, получив 50000000 руб. за белые билеты для 8000 человек. Поистине, что было, то и будет, что делалось, то и будет делаться. В 1925—26 гг. в Москву к Ивану в коммунальную комнату на Арбате у ресторана «Прага» переехали жена Анна и его дети, Михаил и Виктор. Детей гонял он ремнём, поскольку они в коридоре шумели и не давали ему после работы отдохнуть.

В 1927 г. пришлось вернуться в Щёголево, ибо в столице началась безработица, покровительный друг Ксенофонтов к тому времени уже умер, а к тому же склонность Ивана к выпивке подводила его под статью об увольнении. Здесь Иван опять взялся за крестьянский труд, быстро сумел приобрести лошадь, 3 коровы, хозяйство было по меркам русской деревни крепким. Детей Иван и Анна более иметь не хотели, и дважды она делала в 1920-е гг. аборты.

У брата Ивана, Василия, жизнь складывалась гораздо хуже, это была бедняцкая семья. Его сын Александр, вернувшись из РККА под кличкой «фельдфебель», впал в белую горячку, да так, что бросился в колодец и утонул. Умер и другой его сын Порфирий, уже в конце 1920-х гг. — переехавши в Москву, он пытался стать писателем, из этого ничего не получилось. Ещё один сын, Николай, покончил с собой из-за неудачной любви. Из оставшихся троих детей только Глафира сумела как-то пробиться в жизни, поскольку вышла замуж за партработника, который пошёл в гору и переехал в Киргизию по партийной линии.

***

1922 год стал переломным для русских рабочих, этот же год стал надломным для главного наземного божества новых властителей России. Весною 1922 г. Ленин на псевдопарламенте политической верхушки съезде РКП (б) завершил политический разгром «рабочей оппозиции», до физического устранения дело пока что не дошло. Генеральным секретарём ЦК ВКП (б) был избран Сталин, как раз после того, как Ленин запретил внутрипартийную оппозицию.

«Дело сделано», — ударяет в голове внезапно из ниоткуда возникшая мысль. «Чей это голос? Чертовски неприятный. Но какой же он одновременно твёрдый и властный. Такие безобразия я терпеть никак не могу. Надо отсюда уйти», — после этого в голову вождю пришла мысль о необходимости уйти: «Будет это дезертирством? Чёрт с ним, пусть думают, как хотят, а мне надо идти. Движение — жизнь, в этом теперь смысл моей жизни». И вот он идёт коридорами, мимо замерших идолами часовых, через двери, в сумерки, по площади. Он знает, куда ему надо. Белый огромный храм с куполами. Туда он спешит, строго-настрого указав, кому нужно, ни в коем случае не пытаться за ним следовать, не пытаться его охранять. Вот он увидел лицо духовного звания. «Узнал? Да нет, разве ж можно поверить в такое!.. Наверное он подумал, что это просто чертовски похожий на вождя прихожанин. Да ведь Божий храм, нельзя здесь такое слово и помыслить! Не примет меня Он под свою руку. Спрошу на всякий случай, хоть и поп, а лицо интеллигентное, в очках вон, не обманет».

Конец ознакомительного фрагмента.