Камбенет

Игнатий Смолянин

Псевдоисторическая фантазия XV века – продолжение романа «Странствия Мелидена». Беглец с востока пытается прижиться в позднесредневековом городе, чей герцог в союзе с цеховыми низами борется с купеческой олигархией на фоне растущих ересей и церковной реформации. Постепенно его дела идут на лад.

Глава 8. Шарим-холм

Полные впечатлений, промчались они безостановочно до Шарим-холма, и всё-таки не успели до темноты. Пришлось долго ругаться у запертых внешних ворот города, ссылаясь на герцога Аренда, его сестру Лагину и её благородного мужа графа Велета. В порядке особого исключения им отперли и усталые, но гордые они добрались до ближайшего постоялого двора. Ломиться в Старый город не было сил.

Ночью прошёл дождь, на следующий день потеплело и посвежело, природа пошла в буйный рост. Посланцы сочли доброй приметой, что успели до ливня, как и то, что стражи всё-таки пустили их в город. В противном случае пришлось бы искать место в переполненном постоялом дворе у тракта, а здесь им вряд ли удалось бы вытеснить многочисленных, сплочённых и хорошо вооружённых ганзейских обозников. Хотя и буря в позапрошлый день, приведшая их в Моривено, была без сомнения мудро указующим божьим перстом. Иначе они проехали бы мимо этого местечка и замка.

Наконец-то Мелиден с оруженосцем Фейбиком благополучно достигли конечного пункта путешествия, с пользой и удовольствием, и пребывали в самом радужно-приподнятом настроении. У их ганзейских попутчиков оно было с лёгкой кислецой — им предстояло ехать дальше в Ремиту — но всё равно ранним утром все вместе отправились бодро по делам.

Прежде всего, следовало нанести визит в графский замок, потом в шаримскую гильдию арбалетчиков и её главе Генту Серому, одновременно занимавшему должность заместителя городского мастера. Здесь, — как просвещал Мелидена многоопытный ганзейский ездок Ангрет, — все места держит разветвлённое семейство Шаримхауков, то есть Шарим-холмов, названное по этой горе. Вся местная знать их родственники, так или иначе. Арендова сестра Лагине дала графу Велету многочисленное крепкое потомство, у неё весьма важное место в графстве, так что граф выглядит полу-вассалом Аренда Оринского, хотя только чёрт у них разберёт, кто кем вертит на самом деле.

Как бы там ни было, связь между Камбенетом и Шарим-холмом прочная и постоянная. Не случайно голубей везут именно этому графу, не куда-то еще. Местный епископ — дядя графа, и Гент Серый — тоже его какой-то родственник наподобие троюродного брата. Да и все тут друг другу четвероюродные братья-сестры, дяди и племянники или, по меньшей мере, зятья, шурья и свояки.

Графство небольшое, но многолюдное по местным меркам и зажиточное. Есть рудники, каменоломни и лесозаготовки в соседних горах — конечно, близко не стоящие рядом с камбенетскими, но всё-таки. Есть немного вполне сносной пахотной земли, хотя главным образом здесь, как и всюду, пасут коров и овец. Ведут здесь и небольшую, но примечательную торговлю с горными дикарями — ируна. В сам город их не пускают, торгуют где-то на полпути к находящемуся неподалёку единственному проходу через горы на север, покупают у них шкуры, мелких горных лошадей и разные поделки, а иногда и соль.

Причём торговля вполне узаконенная, ведётся немногими уполномоченными графом купцами. Это не то, что преступные сделки подлых тарлагинопродавцов с полуденными разбойниками-бойонами, за которые полагается самая суровая кара. Ируна — не бойоны, а какие-то другие дикари, еще более древние и отсталые. Их сильно зажимают норки с севера, загнав в самые высокие горы, поэтому воинственные охотники ируна ведут себя тихо. Хотя, может быть, дело в том, что проход так узок, что лишь немногие способны его одолеть, и то только летом.

Политическое положение графства Шарим сложное и неопределённое, больших войн давно не было, но по мелочам на границах идут постоянные разборки, когда кто-то вдруг впадает в раздражение и внезапно припоминает древние обиды и претензии. В первую очередь граф Велет Шаримский состоит в непримиримой наследственной вражде к герцогу Тадзенрогу Ремитскому и его столь же многолюдному и зловредному семейству. Ремитцы считают шаримцев чем-то вроде мятежных подданных на основании неких древних прав, шаримцы, естественно, ничего такого не признают. Оплаченные герцогом и графом хронисты и клирики пытаются вести заочные диспуты на основании старых грамот, но нравы здесь простые и безыскусные, поэтому выяснение отношений баронов и горожан быстро переходит в грубые свары и поножовщину.

Единственной хорошей стороной этих распрей является то, что они не позволяют местным забыть воинское умение и вынуждают не жалеть средств на качественное оружие, а главный его поставщик в Средиземье — славный город Камбенет. Более того, графы Шарима остро нуждаются в герцоге Аренде Оринском как защитнике на крайний случай и благожелательном арбитре в повседневности.

Скрепя сердце, эту роль герцога Аренда приходится признавать и ремитцам. Им тоже нужны камбенетское оружие и приморские товары, проходящие транзитом через Орину, и потому приходится пропускать обозы Камбенетской и заодно Озёрной ганзы для торговли с Мускартой. С медвежцами у Ремиты также старая вражда (с кем они только не враждуют), но в последнее время ремитский герцог достиг соглашения и даже полусоюза со схизматическим великим князем, что очень беспокоит Аренда и ганзу.

Расположен Шарим-холм на отдельно стоящем крутом холме или даже горе милях в трёх-четырёх к северу от тракта. Его венчает небольшой, но внушительный графский замок с прилегающим садиком, где графское семейство разводит птиц, откармливая их конопляным семенем — его известное увлечение. Здешняя и озёрная конопля много хуже медвежской, но выращивается для собственных нужд. Видно с дозорной башни замка очень и очень далеко, почему это место и облюбовали с давних языческих времён.

Ниже замка расположен скученный Старый город, где живёт примерно треть жителей. Половина ширины улиц в нём выполнена в виде ступеней, чтобы удобнее ходить, а для затаскивания тяжестей наверх используют вороты. Стоящие уступами дома задами глубоко врываются в скалу, в которой жители устроили пещерные подвалы для хранения всякой всячины. Окружает Старый город мощная стена длиной более полутора миль, причем у основания скала круто стёсана, что добавляет высоты и неуязвимости. Низ стены построен еще дикарями в незапамятные времена из огромных гладко отёсанных, но не скреплённых каменных блоков, а выше ряды тарлагинских камней помельче на крепком цементе.

Внизу расположено предместье, именуемое Новым городом. Гора под ним становится более пологой, но всё еще выше окружающей местности. Дома с дворами более просторны, но и окружает Новый город всего лишь двухсаженный вал с низкой и узкой каменной оградой высотой тоже пару саженей. Сухой ров спереди имеет три сажени в ширину и полторы в глубину, и снабжён рядами кольев с железными шипами. Здесь расположена основная часть мастерских, торговых и постоялых дворов.

Город велик, в нём насчитывают 12 тысяч человек, что больше всех других местных городов кроме Озёрного и Иннедригана. Часть караванов сворачивают в Шарим-холм, другие проходят по тракту мимо; на развилке у графа имеется сильный замок Атавел, при котором выросло изрядное местечко.

Поспешность, с которой посланцы устремились вверх к замку, оказалась не вполне оправданной. Граф с главными домочадцами в замке отсутствовал; с раннего утра он отправился в пригород разбираться с недавно возникшим спором. Суть была в том, что его дядя-епископ в преддверии полуязыческого праздника Белотенья решил побороть здешних поганствующих и вырубить небольшую рощу священных вязов около нижней стены.

Сегодня с утра состоялся суд над сообществом хранителей этих вязов прямо на месте вырубки к юго-западу, как раз у дороги на Камбенет. После некоторого замешательства камбенетцы решили вернуться к месту разбирательства и там дождаться графа. Но хотя бы избавились от почтовых голубей, которых Мелиден с Ортоном Фейбиком передали замковой страже в целости и сохранности вместе с некоторыми письмами.

На месте вырубки, которую епископ втихаря устроил позавчера, собралась большая разгневанная толпа — под тысячу человек по беглой оценке Мелидена. Многие были вооружены и, нисколько не стесняясь графа и его охрану, поливали самыми поносными словами епископа. Епископ, видный мужчина с острыми чертами худого лица, не менее бешено орал что-то в ответ. Подобравшись ближе, Мелиден со спутниками поняли, что епископ требует от графа покарать главарей смутьянов по законам земли, воды, воздуха и огня, помимо прочих обличений. Граф же, одетый в латы под старомодным сиреневым нарамником-сюрко, пребывал в явном смятении. Оно же читалась на лицах солдат, в числе которых просматривалась изрядная часть гильдии арбалетчиков.

Так как молодой Диревено струхнул и не проявлял обычного рвения первым пролезть к начальствующим лицам, пришлось Мелидену взять на себя ведущую роль. Тем более, что заметный табард оринских герцогских цветов придавал ему нейтральный к обеим сторонам конфликта вид. Протиснувшись без церемоний ближе к графу, он попросил рыцаря охраны передать, что прибыли посланники из Камбенета с приглашением на июньское соревнование арбалетчиков, а также что в замок доставлены письма от герцога Аренда, почтовые голуби и некоторые мелкие подарки. Время поджимает, завтра Белотенья, когда же они смогут вручить грамоту приличествующим образом.

— С чего это епископ так взбесился, — обратился Мелиден с полувопросом-полуутверждением к толкущемуся рядом Ангрету, — ведь вяз священное дерево Тарлагина, означает достоинство и скрепляет путников в дороге, а также дарует взаимную верность влюблённым. И почему именно сейчас, словно нарочно, чтобы нам нагадить.

— Почему сейчас, не знаю, а у язычников вяз считается деревом богини земли, из него режут таблички с косым крестом для привлечения удачи и бескорыстной любви, и под его ветвями собираются юды и вилы.

— А это что такое?

— Лесные духи женского пола, юды злые, вилы добрые. Ими становятся не упокоившиеся девы, не успевшие выйти замуж.

— Что за тёмные суеверия олухов царя небесного. Дерево как дерево. Я знаю, из него делают не гниющие трубы для подачи воды от колодцев и водяных колес. А про какие законы земли и воды он вопит этим горластым стервецам? Не встречал такое в судебниках.

— Мне откуда знать местный обычай, — раздражённо пробурчал Ангрет, — я тут только мимо проезжал.

— По закону земли замуровывают в пещере или закапывают живым, где как принято, — ответил вместо Ангрета подошедший рыцарь со спокойным гладко выбритым лицом, — по закону воды топят в реке или болоте, по закону воздуха вешают за шею или, как у озёрных, в клетке из прутьев, по закону огня сжигают или, если извращена не божеская, но человеческая природа, варят в котле. Я Гент Шаримхаук Серый, головной человек гильдии арбалетчиков. Господин граф приносит свои глубочайшие извинения и сожаления посланцам доблестного герцога Аренда, что не принял их сразу с надлежащим почётом. Но вы сами видите, что творится.

— Смотрим, но не видим, поскольку не очень понимаем, что за свара из-за малой рощи. Наверное, здесь четверть города собралась? Хотя это не наше дело. Должны ли мы вручить приглашение вам вместо графа?

— Приходите сегодня на ужин к нам в Городской Зал, мы устроим встречу от имени гильдии. Я дам вам человека, он покажет, где что и заодно предупредит городских служащих, чтобы начали готовиться. Граф поручил мне заняться вами, ему самому неудобно перед герцогом. А почему вы так поздно и где Горних?

— По голове ударили Горниха и обобрали между Бастейном и Святой Вальжиной. Хорошо хоть жив остался и даже сумел выбраться из тамошнего леса. Главный маршал Нергайс Каллеве вместе с людьми озёрного герцога сейчас ловит разбойников. Пришлось готовить копии и посылать заново через две недели. Я Мелиден Варсин, телохранитель герцога Аренда и заодно главного маршала, теперь буду иногда заменять Горниха. А это господин Савон Диревено, племянник главы нашего общества арбалетчиков.

— Мелиден — кажется, частое в Мускарте имя? Впрочем, отдыхайте и располагайтесь до вечера, еще раз просим прощения за недостойный приём. Надеемся, вечером и в праздник сможем восполнить наши упущения и доказать свою верность и дружбу с прославленным городом Камбенетом.

Что ж, пока суд да дело, Мелиден с сопровождающими походили по городу. Первым делом зашли на городской рынок, где шла бойкая предпраздничная торговля. Особенно хорошо продавались всякие женские мелочи и украшения самого низкого пошиба. К удивлению Мелидена, иногда сопровождавшего Диан по камбенетским рынкам, цены были вздуты до небес, а спрос подобен буре несмотря на полу-деревенскую, казалось бы, захолустность. Позолоченные медные бусы, блёклые иконки святых праведников, отпечатанные картинки с древними полководцами и нравоучительными фразами, кособокие статуэтки, амулеты непонятного предназначения, серьги и заколки с полудрагоценными камушками, шкатулки и кувшинчики с мазями и притираниями расхватывались с открытых прилавков дородными дамами и бойкими молодухами, как горячие пирожки. Женщины здесь были крупные, полногрудые, с большими прямыми носами, но нечистой кожей и запахом из потных подмышек. Хотя бруски серого мыла тоже расходились хорошо, как и куски дешёвых тканей.

Обнаружился даже пронырливый торговец духами и снадобьями откуда-то из дальних приморских краев. Начавший прыщаветь от походной жизни ганзейский Савон присмотрел было для себя матовый флакончик с притираниями для лица, понюхал для пробы, но прямо подпрыгнул от возмущения и начал неистово браниться, узнав цену. Когда отошли в сторону, оказалось, что предлагался ходовой эликсир из каких-то размельчённых водорослей и эфирных масел, стоящий гроши в Венни и Гетальке. Эликсир вполне действующий, по его словам, но цену вздули раз в десять.

Былой гонор Савона ощутимо увял с удалением от Камбенета, и Мелидену даже стало чуть-чуть жаль его. Ранее младший Диревено неоднократно участвовал в дальних поездках в Иннедриган и к морю, но всегда в качестве юного помощника на подхвате у старших в роду и обычно в составе большого обоза. Эта поездка стала его первым самостоятельным поручением в сопровождении всего двух слуг, и теперь ему виделись опасности и подвохи на каждом шагу, с которыми он не знал, как справиться. И оттого начал невольно жаться к ранее демонстративно презираемому Мелидену, чьи осанка и непроницаемое выражение лица были само холодное бесстрашие.

Так Савон был парень неплохой, только больно глухой к окружающим, спесивый и нахальный. Но отличался крепким здоровьем, любезностью с девицами, хорошо знал цены на рынке и умел торговаться. Также его обучили неплохо владеть оружием и даже держаться в седле — последнее среди купцов встречается нечасто. Стихами и тонкими искусствами его род показательно пренебрегал, несмотря на претензии на аристократичность, потому что им покровительствовали конкуренты Сведены.

Другой неожиданностью для Мелидена стало присутствие на рынке нескольких купцов-соотечественников. Торговали они в основном мехами, выделанными кожами, воском, мёдом. Мелиден прошёлся вдоль их рядов, делая вид, что присматривается к товару и не показывая, что знает медвежскую речь. Вряд ли его кто-то мог узнать, а если и узнают, невелика беда.

С неприятным внутренним чувством он понял, что не испытывает к ним ничего родственного и даже простой симпатии. Напротив, казались отталкивающими их бородатые лица, засаленные мешковатые одежды, стриженные в скобку и смазанные льняным маслом волосы, но всего более выражение лиц, в которых как в открытой книге читались либо бесчестная хитрость, либо тупоумная гордыня. Он осознал, как сильно его изменили и отдалили от прошлого последние девять месяцев.

То, что прежде не замечалось как привычное и естественное, теперь представлялось грубым и неприглядным. Какие ни были скаредные жлобы ганзейские купцы, но их медвежские собратья виделись существами еще более низменными. По крайней мере, у ганзейцев не было привычки бить соплёй о землю с трубным звуком и вытирать пальцы о полы кафтана.

С тяжестью на душе Мелиден вернулся в свой постоялый двор, где им удалось занять лишь небольшую комнатушку, и стал ждать вечера. Ничем больше не хотелось заниматься. В последующем он расспросил местных арбалетчиков о недавно проникших сюда медвежских гостях, и его худшие ожидания подтвердились. Отношение к ним сложилось самое отрицательное, и неспроста. Оказавшись вне надзора своих общин, попов и княжеских чиновников, многие медвежские купцы переставали считать себя связанными узами морали, с лёгкостью воровали, мошенничали, лжесвидетельствовали по отношению к неверным «немцам», предавались разнообразным порокам, которые в их неискусном исполнении принимали особенно грязный и похабный вид.

К тому же почти никто из них не знал средиземского языка, кроме немногих исковерканных фраз, и не хотел знать — они предпочитали пользоваться услугами переводчиков-полукровок из Иннедригана. Некоторые из них сорили деньгами — с чего бы это? Известно, что медвежский великий князь приобрёл большой серебряный рудник на востоке, но с какой стати его новое богатство должно распространяться на купцов? Собеседники Мелидена подозревали, что схизматический правитель готовит нападение на запад и засылает лазутчиков для его подготовки; Мелидену было нечего возразить против этих утверждений.