Зигзаги судеб

Игорь Владимирович Бондарев, 2009

В жизни может наступить тот момент, о котором герой только мечтал, упорно продолжая верить в собственное фатальное невезение. Оказывается, можно внезапно разбогатеть, удачно выйти замуж, на время вернуть себе здоровье в старости, получить от Золотой Рыбки новую, насыщенную событиями, интересную жизнь, попасть в прошлое и там встретить свою любовь…А можно получить то, что и в дурном сне не приснится! Рассказы в разных жанрах – от попаданцев до городского фэнтези. Всё это приправлено добротным авторским юмором. Светлой памяти Кира Булычёва посвящается.

Золотая рыбка

Инженер Карасиков, находясь в законном очередном отпуске, долго и нудно готовился к поездке на озёра. Долго и скрупулёзно готовил рыболовные снасти: удочки, закидушки, лески и прочую рыбацкую атрибутику.

— Ты б за мной так ухаживал, как за своим барахлом, — ворчала его супруга Алевтина, переворачивая блин на сковородке. — Не надоело?

Карасиков молчал, понимая, что если сейчас он ответит не совсем то, что хотела бы услышать от него Алевтина, то найдёт коса на камень, или зайдёт зуб на зуб, или понесётся… она самая… по кочкам, как говорят в народе. Он, стиснув зубы, продолжал, как говорят американские копы, хранить молчание, так как всё сказанное им может быть использовано против него… Так, дальше не надо.

— Ты эту вот леску любишь куда больше, чем меня, — продолжала набирать обороты супруга. — И на кой ты женился — ума не приложу! Раньше хоть какое-то внимание, а теперь, через пятнадцать-то лет… Так, сплошная формальность, по другому и не скажешь…

Карасиков аккуратно смотал леску. Гораздо аккуратнее и медленнее, чем следовало бы. Ответ прост: его приготовления подходили к концу; жена только начинала разминаться в своих почти каждодневных сатирических упражнениях, а ему, инженеру первой категории Константину Петровичу Карасикову хотелось быть «при деле». То есть делать вид, что он всецело увлечён и поглощен работой и совсем не замечает происков со стороны супруги. Или почти не замечает.

Супруга тем временем продолжала:

— У всех мужья, как мужья, а у меня чёрти что и с боку бантик. Срам один, короче говоря. У Светки Филимоновой мужик в загранку уплыл…

Карасиков достал из инструментального ящика какой-то мелкозернистый камень, и принялся делать вид, что затачивает крючок. Даже непосвященному в рыбацкие таинства ясно, что эта процедура не имеет смысла. При всех недостатках её натуры, Алевтина всё же не была хронической дурой. Поэтому, переворачивая на сковородке очередной блин, она едко заметила:

— Когда коту делать нехрен, он свои причиндалы лижет!.. Хотя, чего тебе их лизать, пора уж залакировать за ненадобностью…

Константин Красиков, сохраняя видимое спокойствие, делать вид, что продолжает заточку крючка.

— Я кому говорю, в конце-то концов!!

Алевтина, видимо, устала вести кухонный бой местного значения без сопротивления неприятеля. А то ведь не бой, а какой-то расстрел получается! Не интересно…

Карасиков, мобилизовав всю свою потрёпанную в семейных боях инженерно-техническую волю, продолжал хранить молчание. Это только подогревало ненависть супруги.

— Потапов, между прочим, в Португалию ишачить поехал, во благо семьи. Благосостояние поднимать, а некоторые… — Алевтина сбросила очередной блин на тарелку. — … вообще ничего не хотят и ни к чему не стремятся… Не будем показывать пальцем.

Константин Карасиков бросил брусок в ящик, а крючок бережно положил в специальную коробку. «Как всё надоело. Разведусь к чёртовой матери. Куплю стиральную машинку-автомат, найму кого-нибудь в домработницы. Будет она приходить три раза в неделю, готовить, убирать… Дешевле выйдет, да и нервы на месте, а то так ведь и до инсульта недалече — мне сорок три всё-таки, пятнадцать из них эта грымза пилит… Всему предел есть, организм не железный…»

— Садись блины есть, горе моё, — устав биться с тенью сказала жена. Толку тебе говорить что-то.

После блинов со сметаной Карасиков несколько успокоился и лёг спать. Алевтина уже давно сопела рядом, а он всё не мог заснуть.

«Всё настроение отпускное обделала, стервь великовозрастная. Одно успокоение, что завтра на рыбалку поеду…»

Карасиков уснул, демонстрируя плохую выработку тестостерона густым храпом…

Проснулся он рано, в пять утра. На тумбочке пиликал мобильник, работающий сейчас в режиме будильника. Карасиков, словно солдат—первогодок, подскочил с супружеской кровати, образца 85 года выпуска, которая при этом издала тошнотворный скрип; оделся примерно за минуту, что, в принципе, ему не всегда удавалось в армии. Ну а здесь-то стимул! Рыбалка, о которой он мечтал долго, зачёркивая дни в календаре!

Сумка была приготовлена ещё с вечера. Торопливо позавтракав, Карасиков преодолел несколько лестничных маршей, которые отделяли его от долгожданной свободы. Вперёд, к мечте! Свобода, чистый воздух, отсутствие супруги, которая, докучая своими бесконечными придирками, отравляет его жизнь многие годы, туда, на озёра, о которых он мечтал целый год!

Получасовая тряска в троллейбусе, затем электричка. Какие мелочи, все эти неудобства в муниципальном транспорте, по сравнению с тем, что ему предстоит сегодня!

Вот он, долгожданный мосток, на котором он и будет сидеть сегодня, несмотря ни на что! Будь то землетрясение, наводнение, цунами или оползень! Наплевать на всё!

Карасиков закинул удочку. Ну, естественно, перед этим, насадил червя на крючок. Утро обещало жаркий день, но, пока ещё об этом говорить было рано, ведь всего-то пять пятьдесят утра. Поплавок, словно втягиваемый в лоно озера, утонул наполовину в воде. Подсекаем!

На крючке болтался какая-то жалкая особь, именуемая рыбой. К какому классу и отряду она относилась, Карасиков не знал по нескольким причинам: плохому знанию биологии, наплевательскому знанию биологии, так как он, будучи технарём, презрел многое, предпочтя сопромат, механику и детали машин. Нет, он не был техническим сухарём, презрев русских и французских классиков, предпочтя их творения эпюрам балок с защемлённым концом — вовсе нет! Чувство прекрасного было очень свойственно ему, Карасикову. Именно поэтому, он снял жалкую рыбёшку с крючка и забросил подальше в воду. Гринпис, да и только!

— Ловись рыбка, большая и очень большая, — пробормотал он, закинув удочку во второй раз.

Поплавок на этот раз, принял, выражаясь техническим языком, состояние полного покоя, или устойчивого равновесия — да какая, в конце концов, разница! К чёрту всё, что связывало и связывает его с работой! Да здравствует отдых! Насрать на начальство, супругу и любовь к производству злополучных электромясорубок, над чертежами, которых он корпел последние семь лет. Было бы что молоть, а остальное образуется само собой! Вот проблема-то ещё!

Поплавок, на этот раз замер серьёзно и надолго. Прошло часа два, и он, Карасиков, решил, что пора бы выпить немного водочки. Не пьянства ради, а токмо во имя здоровья, долголетия и быстрого снятия стресса, преследующего инженера постоянно, в течение календарного года.

Справедливости ради, стоит отметить, что сия чекушка, которую Константин Карасиков прозорливо прихватил с собой на рыбалку, была не единственно выпитая в течение года, причём, не только в одиночку, на кухне, но и в сауне с друзьями, и даже, не побоюсь этого слова, с подругами сомнительной репутации… Ну да ладно, как сказано в одной умной и древней книге… Короче, кто из нас не без греха! Камней не хватит, ребята…

Жидкость с характерным запахом спирта, была налита в чайную кружку, прихваченную предусмотрительным инженером.

— Хорошо пошла, — крякнув от удовольствия, Карасиков закусил водку маринованным огурчиком, купленным в супермаркете и прихваченным с собой в качестве одной из самых удачных бюджетных закусок, придуманных прогрессивным человечеством.

В тот самый момент, когда инженер с чувством закусывал, предвкушая долгий рыбацкий день, лишенный присутствия всякого рода придирок и гундежа со стороны горячо любимой супруги, Карасиков прямо-таки собственной кожей (а не только зрением, с активно развивающейся дальнозоркостью), ощутил сильный клёв. Поплавок глубоко затонул, не собираясь всплывать в течение ближайших двух минут; удилище изогнулось до пределов, именуемых в технике усталостным разрушением.

— Ого! — воскликнул инженер, судорожно хватаясь за удилище.

С превеликим трудом, Карасиков вытащил свой улов. Каково же было удивление нашего инженера, человека не первой молодости, а, стало быть, кое-что повидавшего в жизни, которого сложно чем-либо удивить, поскольку детство и юность его приходились на время правления наших легендарных генсеков… Короче говоря, вместо ожидаемого мутанта-сома, или, на худой конец, леща-долгожителя, вскормленного химическими отходами предприятий родного отечества, на свет божий предстала жалкая, мелкая рыбёшка, напоминающая аквариумную «золотую» рыбку, ну, ту, что вывели японцы, из своего, родного, раскосого карася!

— Ба-а-а! — только и смог сказать Карасиков. — Интересно, его (или её?) кот-то хоть жрать станет, или побрезгует?

При более детальном рассмотрении данной рептилии, Карасиков с удовлетворением заметил, что рыбка обладает красивым, вуалеобразным хвостом и великолепной расцветкой.

— Интересно, — рассуждал наш инженер, — в аквариуме жить будет? Или не довезу?

И тут, совершенно обалдевший Карасиков, услышал вполне внятную человеческую речь:

— Отпусти меня, Карасиков, все, что хочешь, для тебя сделаю!

У того перехватило дыхание, или, как говорили в старину, дыхание в зобу спёрло.

— Ни фига себе! Может, водка палёная? Или солнечный удар? Может, заработался?

После недолгих размышлений и торопливого анализа ситуации, инженер понял абсурдность предполагаемого.

Во-первых, выпил-то он всего-навсего граммов сорок водки, а какая бы паршивая она не была, то от столь малого количества всё равно, не рехнулся бы он, Карасиков. Во-вторых, было ещё не так уж и жарко — до полудня далеко. В-третьих, когда он на работе последний раз работал?

— Так что ж тогда? А-а-а, понял!! Это «прения» с Алевтиной довели меня до галлюцинаций. Чёртова баба!

— Баба здесь ни при чём, инженер. Это я говорю. Ты ведь сказку Пушкина читал?

Несмотря на нестандартность ситуации, которая должна бы его поглотить целиком и полностью, Карасиков обиделся:

— Я много чего читал, к твоему сведению!

— Знаю, знаю, действительно много читал! Классику самую лучшую, то есть русскую и французскую, детективы самых лучших авторов… Ты ведь и сам прозу пишешь, даже иногда миниатюрки на Проза. Ру отсылаешь… Чё-то там на ЛитРес пописываешь и размещаешь — каждый балуется по-своему… Я всё знаю! Поэтому, может быть мне и радостно, что именно ты меня поймал, а не оболтус-тинейджер, который только в порносайтах торчит, да ещё знает, какой лучше клей нюхать! С интеллигентным человеком приятно иметь дело! Только вот висеть на крючке с травмированной губой не очень-то приятно! Ты бы хоть с крючка меня снял, Кость!

Карасиков трясущимися от волнения руками снял рыбку с крючка, стараясь сделать это как можно аккуратнее, не причиняя сильной боли рыбке.

— Спасибо! Ну а теперь давай, желай!

Инженер, будучи человеком скромным, ненавязчивым и дисциплинированным, растерялся. Он никогда не лез без очереди в магазинах и поликлиниках. Он был законопослушным гражданином нашей необъятной Родины. Тьфу, не то, не то… Он никогда НЕ БЫЛ ПОПРОШАЙКОЙ!

Карасиков, вспомнил «Исполнителя желаний». Б-р-р-р, нет, не похоже. Конечно же, вспомнил и сказку Пушкина.

«Ничего в голову не лезет… Что там было? Ну да, всё началось с банальнейшего корыта… Кстати, наша «Сибирь», машинка стиральная, давненько напрашивается на свалку. Алевтина давно пилит, мол, купи, да купи… А с моей зарплатой… Да тут ещё кризис чёртов…»

— Знаешь, рыбка, мне. Конечно, неудобно просить…

— Чего там неудобно? Знаешь, что неудобно?

— Да знаю, знаю… Стиралка такая старая, что…

— Поняла. Что-нибудь ещё?

— Да вроде нет…

— Скромный ты мужик, Костя, в отличие от супружницы твоей… Ну да ладно, любовь зла… Будет тебе машинка, самая лучшая. Да, ещё бонус получишь… Ну, отпускай меня!

Дальше, почти всё, как у Пушкина. Рыбка хвостиком вильнула и скрылась в водоёме местного значения, оставив нашего инженера стоять на берегу, в состоянии памятника, неизвестно кому и кем воздвигнутого.

Карасиков, словно во сне, насадил наживку на крючок, забросил удочку. Тут же клюнул крупный лещ. Потом щука, после щуки — окунь. Несмотря на бешеный клёв, Карасиков потерял всякий интерес к рыбной ловле. На сегодня, по крайней мере.

Он присел в тени, под ивой, достал из сумки остатки водки и бюджетной закуски. Медленно, со смаком, выпил всю водку, налитую в чайную кружку, закусил чинно. Призадумался…

––

Сам того, не заметив, Карасиков оказался на четвёртом этаже кирпичной «пятихатки» хрущёбного происхождения. А жил-то он на третьем.

— Что за чёрт, — пробормотал он, — сколько здесь живу, никогда такого со мной не случалось… Свой этаж проскочил…

Он вернулся на свой, родной третий этаж, и подошёл к своей двери. Нет, если быть более точным, то к тому месту, где раньше была его дверь. На месте старой, обитой деревянной рейкой ещё в мирное время, до перестройки, красовалась другая. Сложно было точно сказать, сколько она стОила, но всё-таки, учитывая то обстоятельство, что Карасиков иногда, не по своей воле, конечно, а токмо волею владельцев телеканалов, смотрел рекламные ролики, в которых, наряду с предметами женской и детской гигиены, уделялось внимание и входным дверям особо «навороченного» типа… Такую дверь наш инженер не установил бы во веки вечные, по причине крайне ограниченного семейного «золотого запаса». И ежу было понятно, что дверь бронированная, с тремя мудрёными замками, глазком, по своей стоимости лишь немного уступающим прицелу винтовки М-16 и кнопкой звонка, которая была, наверное, чуть дешевле старой двери.

Карасиков медленно поднял руку, нажал на кнопку. Из квартиры послышался сочный звук, напоминающий звон колокола. Ненавязчивый такой…

Прошла минута, другая. Дверь не открывали. Карасиков потянул за ручку… Стоп! Кто сказал, что это РУЧКА? Витиеватая конструкция, «под серебро». РУКОЯТЬ, да и только. Дверь легко поддалась. Карасиков, собравшись, было перешагнуть порог и войти в прихожую, так и замер, занеся ногу над порогом квартиры. У Гоголя в «Ревизоре» это называлось «немой сценой»…

«Прихожка», напоминала царские палаты в сильно уменьшенном варианте. Стоит ли описывать материал, каким были отделаны стены, стоит ли описывать хрустальную вазу, люстру… Нет, не стоит, потому, что описанию не поддаётся по причине полного отсутствия аналогов! Гоголь бы закричал:

— Нет, дайте мне другое перо!

Несмотря на шоковое состояние, Карасиков всё же обратил внимание на сильный запах валерианки, который исходил из жилой зоны. Инженер прошёл на кухню. За шикарным столом красного дерева, сделанным лет триста, наверное, назад (судя по искусной резьбе и инкрустациям), сидела его супруга Алевтина. Вид у неё был озадаченно-испуганно-зомбированный. Неподвижные серые глаза невидяще смотрели в стену, облицованную изразцами времён Петра Великого.

Карасиков подошёл к Алевтине ближе, и ребром ладони рассёк воздух перед её лицом. Эффект был нулевым.

— Алевтина, — почему-то шёпотом позвал он жену, — проснись…

Алевтина, вздрогнула и вскрикнула.

— Карасиков, ты ЭТО тоже видишь, или я одна свихнулась? — спросила она с надеждой в голосе.

— Вижу… — сглотнул слюну инженер. — Только ни черта не пойму.

— Я тоже… Слушай, если бы хату нашу обнесли, обчистили то есть, я бы удивилась и расстроилась меньше. Ты завёл любовницу-миллиардершу? Или обчистил банк? Выловил клад на рыбалке? Так когда же ты успел всё отремонтировать и обставить? Я ведь из дому только в булочную и выходила… Минут на десять… Ну с соседкой потрещала — ну, ещё полчаса… Как?!

— Я откуда знаю, — пробормотал Карасиков, начиная соображать. — Рыбка!

— Чего?

— Рыбка! Золотая! Поймал! Я! Отпустил обратно в озеро!!

— Карасиков, ты где водку покупал?

— Где обычно!

— Ты нормально себя чувствуешь?

— Да как будто бы…

— Тогда иди ещё за пузырём… Возьми ноль семь… Стой! Лучше литр! Стой! Я с тобой, боюсь тут одна оставаться…

Спустя двадцать минут, они пили «Абсолют», закусывали икрой (лососевой, не кабачковой, как обычно!) Шикарный стол ломился от дорогих закусок.

— Ни черта я не пойму, Карасиков, — сказала Алевтина, жуя маслину. — Откуда в моём кошельке столько денег? И доллары, и евро. И наши, родненькие рублики, а? От сырости что ли?

Карасиков молчал некоторое время, а потом, не торопясь, обстоятельно, рассказал жене всё.

У той отвисла челюсть.

— Ну и ну! Лотерея, Джек пот, да и только! А ты видел, во что превратился наш убогий сортир? Какая там плитка, сантехника, стиралка? «АЭГ», между прочим! Дороже «БОШ»а! И-и-к! Карасиков!

— А?

— Ты дурак.

— Почему? — спросил тот, хотя давно уже привык к подобному обращению со стороны супруги.

— У нас то, что находится внутри квартиры стоит, как вся наша пятиэтажка, если не больше! Нет, больше! Гораздо больше! Как весь наш спально-убогий район… Тут, похоже, барахло из Эрмитажа, или Лувра, или хрен его разберёт… Зачем?

— Не знаю…

— Значит так, рви когти обратно…

— Куда?

— На кудыкину гору! У нас ни дачи, ни машины приличной, ни гаража, ни счёта в банке, ни шмоток приличных, ни бриллиантов… Беги к рыбке и проси, нет, требуй всё это! Всё! Вперёд!

––

— Жаль мне тебя, Кость! Алевтина твоя не боится остаться ни с чем?

Может, проще бабу поменять?

Рыбка ушла в пучину озера. Как ни кликал её Карасиков — всё без толку.

Трясясь в пригородной электричке, он смотрел в окно. «Пойду, покурю в тамбуре»

— Такой мужчина, а едет в электричке. Поближе к народу?

Карасиков поднял голову. Перед ним стояла шикарная блондинка. Одежда, сумочка — всё «тянуло» на солидную сумму. Но больше удивляло другое. Что она делает здесь? Её место, как минимум, в салоне шикарного «Бентли», если не «Майбаха».

— У вас сигареты не найдётся — мои закончились…

Карасиков машинально полез в карман куртки… и вынул из кармана шикарного пиджака пачку «Голуаз», вместо традиционного «Космоса» или контрафактного «Мальборо». Дал даме прикурить от… золотой зажигалки. Боже! Что за туфли на нём!!

— Будем знакомы. Меня зовут Инга. Предлагаю вместе поужинать в каком-нибудь уютном местечке. Возражений нет? Я, конечно, человек занятой и ценю своё время, как и вы, разумеется. Но ведь нужно бизнесмену и отдыхать, ведь правда? А личная жизнь? Годы бегут, а нормальной партии так и нет… Ну так как?

Карасиков замялся, соображая, что бы такое сказать, как объяснить, что у него нет денег. Он полез в карман, нащупал носовой платок и бумажник. То-о-о-лстый бумажник. Сунул в другой — тоже бумажник, но только, как выяснилось, набитый кредитками. Золотыми, платиновыми…

— Супруга против не будет?

В это время зазвонил мобильный, да только как-то не так, как обычно. Карасиков достал из кармана «Верту», вместо своей добитой"Мотороллы". Звонила Алевтина.

— Тебя ждать-то долго, олух ты эдакий! У нас вещи потихоньку исчезают! Машинка потекла! Тебе ничего доверить нельзя! Сколько с тобой живу, столько и мучаюсь! Лучше бы я вышла замуж за Сидорова… Эй, где ты там?

Карасиков закрыв глаза, набрал в грудь побольше воздуха, произнёс, о чём мечтал все долгие годы его неудачного брака:

— Да не пошла бы ты, Алевтиночка!

Обратился к Инге:

— Не будет… Меня зовут Константин. Я очень рад знакомству.