Убийство на Васильевском острове

Игорь Москвин

Несколько рассказов о злодеях, преступниках и тех, кто их ловит. XIX век богат на всякие события, которые не всегда протекали обыденно, но иной раз давали пищу для слухов, разговоров и рассказов, которые и предлагаются в этой книге.

Убийство на Дровяной улице

Солнце, освещая крыши домов золотистым цветом, поднялось над горизонтом. По небу лениво плыли маленькие облачка. День обещался быть тёплым.

В шестом часу пополуночи во дворе дома Грачёва поДровяной улицу стояли две женщины, одна из них держала в руках корзину, собралась на рынок за продуктами для хозяйского обеда, вторая только решала идти или нет.

— Опять Сашка пива перепил, — кивнула первая в сторону Поплавского, слуги живущего при капитане Горлове.

— Приспичит, так не такой ранний час выскочит, — желчно съязвила вторая, демонстрируя жёлтые зубы и сощуренными глазами провожая мужчину в отхожее место.

Поплавский, малый лет тридцати с соломенными прямыми волосами и заспанной физиономией, прикрыл за собою дверь, почесал под расстегнутой рубахой пятернёй грудь, окинул мутным взглядом двор и пошёл в дом.

Через некоторое время из парадных дверей вышла женщина, озираясь по сторонам и быстрым шагом удалилась по улице, свернула за ближайший угол..

Одна из женщин толкнула вторую локтем, мол, видела, опять капитан новую пассию завёл.

— Не, — возразила вторая, — я слышала помощница.

— В постельных делах.

Обе хихикнули. Первая тихо начала рассказывать некоторые подробности личной жизни Горлова.

Спустя минуту или две из открытого окна второго этажа, где находилась спальня капитана, донеслись неясные стоны.

— Слышала?

Прислушались

— Стонет кто-то?

— Послышалось, — отмахнулась первая, — нет и правда, кто—то стонет. Уж не капитан ли?

— Почему так думаешь?

— Так у него одного окно открыто.

— Надо Ефимычу сказать.

— Так позови.

Дворник отмахнулся.

— Сдурели вы, бабы, — проворчал Ефимыч, крепкий старик шестидесяти лет с крючковатой седой бородой и хмурым взглядом из—под широких бровей. Снял кепку с лысой головы и платком протёр затылок.

— Не успел день начаться, ты уж умаялся, — прошипела одна из женщин.

— Пока тут лясы точишь, из спальни Сергея Львовича стоны слышны.

— Так небось, — дворник пригладил бороду, — свою жиличку тискает.

— Охальник ты, Ефимыч. Сам седой, а туда же, — покачала головой, — иди разузнай, что в квартире деется.

— Та, — Ефимыч махнул рукой, мол, отстаньте, бабы, надоели, и пошёл убирать улицу, но не прошёл и трёх шагов, как из парадного вышел капитанов вестовой Синеус, поправил форменную фуражку. Сперва медленно, а потом бегом припустил к Курляндской улице, повернул за угол.

Через минуту из спальни раздался выстрел Дворник от неожиданности присел, посмотрел на открытое окно, потом побежал в подъезд.

Дверь капитановой квартиры оказалась запертой. Ефимыч начал тарабанить, не заботясь о том, что может разбудить соседей.

Спустя минуту замок щёлкнул и на пороге оказался Сашка, в расхлёстанном виде, с испугом на лице, но глаза отчего—то смотрели равнодушно и насторожено.

— Кто стрелял? — Только и выдавил из себя запыхавшийся дворник, так и не приведший дыхание в норму.

— Барин застрелился, — только и смог сказать слуга.

Ефимыч отодвинул в сторону Сашку и, громыхая сапогами по паркету, прошёл в спальню Горлова. Позади раздались более осторожные шаги. Городовой, нёсший службу на улице, прибежал вслед за дворником.

Горлов лежал на кровати и дышал, делая судорожные вздохи.

Городовой подошёл ближе, поднял с полу летнее одеяло и накрыл обнажённого капитана, потом, когда Сергей Львович в последний раз моргнул глазами и затих, снял фуражку, перекрестился и тихо произнёс:

— Отошёл, — повернув голову в сторону дворника, шёпотом, словно боялся потревожить опочившего, произнёс, — беги, Ефимыч, к приставу, — и повысив голос добавил, — одна нога здесь…

Около шести часов утра прибыл врач Иванчевский, призванный приставом для подачи уже ненужной умершему помощи.

Капитан лежал на кровати навзничь, голова покоилась на подушке и была обращена лицом несколько к стене, правая рука, закинутая за голову, упиралась локтем в стену, в этой руке Горлов держал большой охотничий нож в ножнах; левая рука вытянута вдоль туловища.

Склонившись над трупом и обращаясь ни к кому в конкретности, врач, поправляя на носу очки, сказал:

— Труп уже окоченел, — досадуя, что вызвали так поздно, может быть, и можно было спасти. — Придётся вести к нам, в анатомический.

— Отвезём, — мрачно сказал пристав, — только протокол составим.

Квартира капитана Горлова в пять комнат помещалась во втором этаже дома купца 1 гильдии Ивана Степановича Грачёва, который сам в нём не проживал, а сдавал в наём все три этажа. Пятью окнами выходила на Дровяную улицу, четырьмя же во двор, имела два выхода, один по чёрной лестнице, второй — парадный ближе к воротам.

Частный пристав прошёлся по квартире, состоящей из четырёх комнат, кухни, двух передних, но более уделил внимание тем, что выходили окнами во двор — спальне и кабинету, двери которых выходили в небольшой тёмный коридор.

— Так кто, говоришь, в квартире ночью находился? — Пристав строго посмотрел на Поплавского.

Сашка теперь стоял в рубахе, которую успел заменить и теребил край пояса.

— Так-с, как обычно-с.

— Ты из себя дурака не строй, — пристав хотел повысить голос, но сдержался, — на вопрос отвечай. И говори кто, где спал.

— Хозяин — в спальне-с, барышня, извините-с, с ним-с…

— Какая барышня?

— Серафима Петровна.

— Почему её нет?

— С рассветом уехали-с.

— Куда? — Удивился пристав, недоумевая, как дама посмела покинуть место преступления.

— Так на поезд-с, они-с к мамаше во Псков собрались.

— Кто ещё был в квартире?

— Вестовой Синеус.

— Где он спал?

— В кабинете.

— Почему его нет?

— Отослан по службе—с.

Пристав тяжело вздохнул. Все, кто в квартире ночевал в разъездах, остался только бестолковый слуга.

— Так, — произнёс пристав и поманил рукой околоточного надзирателя, — бери бумагу и пиши протокол осмотра квартиры.

— Ваше благородие, — околоточный смотрел начастного умоляющими глазами, — господин капитан, Иван Петрович, вот у меня Иванов, так у того и почерк поразборчивей и пишет пошустрей.

— Зови Иванова, — процедил пристав. Смерть всегда приносит неприятности, надо исписать множество бумаг, прежде чем отправить дело в архивную часть, а если убийство, то вообще беда. Следствие, розыск, допросы свидетелей. Опять тяжело вздохнул. — Ну, где твой Иванов?

— Ваше благородие, — гаркнул полицейский, приложив руку к козырьку.

— Тише, — поморщился пристав.

— Ваше благородие, городовой Иванов по вашему приказанию прибыл.

— Грамоте учён?

— Так точно.

— Бери прибор и пиши: протокол осмотра квартиры господина Горлова. Написал?

— Так точно.

— Далее. Квартира капитана Гoрлова помещается во втором этаже, четырьмя, нет пиши, пятью окнами выходит на улицу и, — частный прошел по коридору, — четырьмя на двор. Имеет два выхoда: на чёрную лестницу, идущий во двор и парадный ближе к ворoтам, выходящую на Дрoвяную улицу.. Квартира состjит из четырёх комнат, кухни и, — снова прошёлся по квартире и, вернувшись, продолжил, — двух передних. По очереди следуют парадная прихожая, кабинет, кухня, черная передняя в виде узкого коридора и спальня. Все комнаты имеют прямое сообщение

между собою. Написал?

— Так точно, — полицейский после каждого к нему обращения вскакивал с места.

— Сиди, — милостиво разрешил пристав, — твоё дело писать.

Сам же подошёл к одной из передних, сощурил глаза и что—то высмотрел, наклонивши голову. Выпрямился и продолжил

— В черной переднeй усматриваeтся на двeрях, идущих в кухню и растворенных во внутрь этой перeдней, довольно замeтная помарка тёмного цвета, похожая на кровь, шириной в человеческую ладонь, состоящая из двух частей: нижняя часть более блeдная, а верхняя, — снова присмотрeлся, немного подумал, пожевал губу и повторил, — с более ясным обозначением крови, обе части уже засохли и помещаются онe посрeдине от дверной рамы. Нeсколько ниже того пятна, на тех же дверях находится след брызг крови с засохшею внизу каплею чёрного цвета. Написал, чёрного цвета? Нет? Тогда заместо «чёрного цвета» напиши «капля крови». Пиши далее. Того же характера брызги крови усматриваются и в самом низу этих дверей, равно как и нeдалеко от этих дверей на полу усматривается несколько капель крови. Успеваешь?

— Так точно.

— В спальнe, с правой стороны от входа, стоит комод, на котором положeно некоторое количeство выстиранного бeлья, рядом с бeльём шесть книг.

За комодом, в незначительном расстоянии от окна, небольшой шкап, на нём часы жёлтого металла с такого же цвета цепочкой, табачница и пепельница светлого металла с недокуренной папироской, щипцы для ногтей и стакан, наполненный до до половины, — пристав понюхал стакан, скривил губы, — пиши, водой. Внутри шкапа за закрытою дверью находится ночной горшок, — частный взял с комода одно из полотенец, брезгливо поднял крышку ночного горшка, по спальне начал распространятся неприятный запах, быстро закрыл и бросил полотенце на стопку белья, — горшок, наполненный до половины мочой. Так далее. На подоконнике стоит графин неполный воды, а также, — пристав взял в руки книгу и открыл заглавный лист, — роман Чернышевского «Что делать». — Бросил на подоконник. —

Далее за шкапом помещается узкая, простая кровать, в углу же стоят несколько разного рода ружей, нет, пиши, штуцеров. В другом углу же стоит большой платяной шкап, между ним и выходными дверями в спальню из передней находится

стул, на котором висит летний китель. Такой же стул находится при кровати со стороны ног, на нём сложены синие брюки, тут же на полуботинки и носки. На расстоянии четверти аршина на полу от изголовья кровати находится кинжал, остроконечный, с одной стороны заострённый, а с другой — широким лезвием около вершка и длиной же в клинке около пяти вершков с искривлённой рукояткой, вероятно, оленьего рога около трёх вершков. Одна сторона клинка замарана кровью от острия до места на вершок от рукоятки, на другой его стороне кровяные следы едва заметны и доходят до места гораздо ниже полу вершка. Успеваешь?

— Угу, ответил дописывавший слово полицейский, но потом спохватился, вскочил и отрапортовал, — так точно.

Пристав отвернулся и, склонив голову, продолжил диктовать:

— Кинжал лежит остриём к кровати, на некотором, нет, некотором вычеркни, пиши, на расстоянии полу, — прикинул на глаз, — полу аршина от него на полу у описанного выше шкапа лежит револьвер, — поднял с пола и посмотрел, — заряженный пятью зарядами, шестой заряд использован и содержит порожнюю гильзу в барабане, ствол, — частный пристав посмотрел и понюхал, — нет, отверстие и сам конец ствола закопчён пороховым дымом. Сам револьвер обращён ручкой к шкафу, а дулом к кровати. На рукояти усматриваются следы крови, — положил револьвер на место.

— Ваше благородие, — начал околоточный, но пристав зло на него взглянул.

— Пиши далее, На полу, между кинжалом и револьвером различимы, — пристав посчитал, — шесть капель свежей крови; капли эти между собою скучены, ещё не засохли и довольно обильны. В той же комнате, по направлении от кровати к дверям, которые находятся в передней, а затем к кухне, на полу усматривается около десятка капель крови, отстоящих одна от другой в расстоянии четверти аршина, капли эти несколько бледны, видимо, были притоптаны. Написал? Внизу «частный пристав Богоявленский». Молодец, — похвалил полицейского, — пишешь разборчиво. — Потом обратился к врачу. — Теперь, господин Иванчевский, дело за вами. Составляйте протокол осмотра тела. Вот этот молодец, — ткнул пальцем в городового, — хорошо пишет и почерк разборчивый, поэтому советую воспользоваться его помощью.

— Благодарю, Иван Петрович, благодарю, — произнёс в задумчивости и каком—то отрешённом состоянии.

— У вас сложилось мнение по этому делу? — Частный пристав смотрел на мертвеца, хотя и чувствовал позывы желудка выплеснуться наружу.

— Иван Петрович, пока не осмотрю, не сделаю вскрытия, о деле можете меня не спрашивать. Мне не нравится строить догадки, для меня важны только факты. Вот вы сейчас будете выискивать мотив, если имело место убийство, а я только опишу то, что вижу на теле.

— Оно так, но…

— Иван Петрович, позвольте мне приступить к детальному осмотру.

— Не смею мешать, — и пристав направился к слуге Поплавскому, больно у того плутовской вид и очень уж бегающие глазки, то ли украл у хозяина что-то, то ли сам его к праотцам отправил. За спиною послышался голос врача, который монотонно диктовал то, что необходимо было запечатлеть в протоколе.

— Труп капитана Горлова лежит на узкой кровати на спине с несколько подавшимся справа налево, с вытянутыми вдоль ногами, из которых правая касается левой сверху. — Наклонился и потрогал ногу. — Стопа правой ноги запачкана кровью, левая же нога заложена между решетчатыми проволоками кровати. Так, успеваешь?

— Успеваю, городовой позволил себе расслабиться. Всё-таки это доктор, а не пристав.

— Правая рука согнута в локте под прямым углом, причём локоть упирается в стенку. В окоченевшей кисти этой руки, несколько сжатой, находится рукоятка кинжала в ножнах, висящих на ремешке, — повторил, — ремешке, зацепившимся за крючок, выгнутый из проволок решётки изголовья кровати. На рукоятке кинжала видно пятно крови, напиши уточнение, едва заметное пятно крови. На другом крючке той же решётки у изголовья на ремешке, на белом ремешке висят ножны от другого кинжала, — поднял с пола кинжал, примерил и снова положил на место, — подходящие кинжалу, найденному на полу.

— Вижу, Сашка, — пристав заложил руки за спину, переваливался с пятки на носок и обратно, смотрел таким грозным взглядом, что слуга не смел пошевелиться, — что неправду мне говоришь.

— Извиняюсь, ваше благородие, не понимаю ваших слов—с.

— Кажется, что это ты хозяина своего порешил.

— Ваше благородие, да разве ж я, — залепетал Поплавский и бухнулся на колени, — ваше благородие…

— Что благородие? Зачем утром во двор выходил? Не за дружками ли?

— Ваше благородие, ваше благородие, — повторял беспрестанно слуга, — я ж утром по нужде, меня вон две бабы, как их? Фу, ты чёрт, ну эти бабы-то видели.

— Ладно, по нужде. А чего долго дверь не открывал?

— Испугался я, когда выстрел грохнул, в спальню, а там барин в крови и глазом так зырк. Испужался я.

Врач Иванчевский продолжал осматривать убитого и диктовать городовому протокол:

— Левая рука тоже согнута в локте под прямым углом, кисть оной вытянутыми пальцами упирается в левое бедро. Локоть этой руки лежит на подушке, равно как и плечо, а также и часть поясницы. Рубашка подобрана до половины живота, воротник её расстёгнут, рукава застёгнуты на пуговицы. Край правого рукава слегка замаран кровью; левый же, начиная от плеча, по косому направлению к животу, пропитан до того же локтя кровью, которая проходить за пределы локтя и покрывает рубашку кровью до самого обшлага рубашки.

Отошёл на шаг от кровати, посмотрел на зародившийся за окном день

— На чём я остановился?

— «покрывает рубашку кровью до самого обшлага рубашки», — прочитал полицейский.

— Хорошо, далее. Тело капитана Горлова, человека, имеющего на вид около тридцати лет, — повертел своей головой из стороны в сторону, да, тридцати лет, светловолосого, росту..э… выше среднего,, — откинул одеяло, которым накрыл полицейский тело, в сторону, — хорошего телосложения. Одето оно только в одну рубашку; — подозвал ещё одного полицейского, — помоги перевернуть, пиши, на левой ягодице и бедре кожа запачкана кровью. На правой ляжке видны пятна крови, размером более, нежели ладонь. Обе подушки с левой стороны сильно пропитаны кровью, которая находится также и на простыне, где лежит локоть, а также левая часть спины. Кровяное пятно находится в ногах с правой стороны, на расстоянии трёх вершков от спинки нижней части кровати и на вершок от стены. Пятно, почти круглое, находится в правом углу нижней части кровати, не касается тела капитана Горлова. — Осмотрел ладони капитана. — Ладонь правой кисти в крови, левая — чиста. Рубашка на левой части грудной клетки почти до живота, а также левое плечо, ниже локтя, сверху облито свежею кровью, На большой грудной мышце, а именно на наружной части, на расстоянии четырёх вершков от левого плеча, почти под мышкой, находится резанная рана в грудной полости.

— Испужался он, говори, когда барыня ушла?

— Я во двор вышел, а когда возвращался, она мне на лестнице встретилась.

— В каком виде она была?

— В самом обыкновенном.

— Я тебя, болван, спрашиваю, не заметил ли на одежде или руках крови? Бежала ли она? Испугавшись была? — Передразнил Сашку пристав.

— Ваше благородие, я ж доветру со сна пошёл, вот ничего и не заметил.

— С барыней в каких отношениях хозяин пребывал?

— В самых, что ни есть, интимных, — блеснул иностранным словом слуга.

— Болван, я тебя не о постельном спрашиваю, а о другом. Ссорились они или душа в душу жили?

— Всяко бывало, — Поплавский почесал затылок.

— Ну, — поторапливал Сашку пристав.

— Не то, чтобы душа в душу. — сказал Сашка.

— Договаривай.

— Барыня, хотя и сожительствовала с Сергеем Львовичем, он имел перед нею обещание обвенчаться, вот иной раз и возникали ссоры у них.

— Значит, барыня не могла совершить насилие?

— Кто знает, что у бабы на уме, — уклончиво ответил слуга.

— Скажи, посторонний мог попасть в квартиру?

— Я дверь никому не открывал

— А Сергей Львович?

— Я не слышал.

— Всё—таки мог прокрасться в квартиру чужой?

— Видимо, мог.

— Иди, пока ты свободен, но подозрения с тебя я не снимаю.

— Значит, с составление протокола вы кончили? — Пристав вернулся в спальню.

— Да, — сжал губы Иванчевский.

— Могу прочесть.

— Извольте, — врач протянул исписанные листы частному, — вы же сами всё видите?

— Каждый из нас подмечает своё, — улыбнулся пристав и углубился в чтение с того места, когда вышел, не дослушав надиктованного врачом:

«На левом виске, на вершок от наружного края брови, находится круглое, покрытое запёкшеюся кровью, величиной в пять медных копеек пятно, в средине коего находится воронкообразное углубление, величиной в горошину, проникающее в мозговую полость. Вокруг этого углубления усматривается лучеобразно пороховой налёт, внедрившийся в кожу, и местами видны черные точки зёрен пороха. Из этого углубления, по направление к левому уху, полоса крови, смешанная с белым веществом, видимо, мозговым.

Ушная раковина наполнена кровью с мозговою жидкостью. Над среднею частью брови, на расстоянии полу вершка, видна ссадина, величиной в гороховое зерно, пергаментного цвета, ссадина эта не проникает через весь покров кожи. Такая же ссадина, такого же цвета находится на наружном веке, длиной в одну четвёртую вершка, глаза не повреждены».

— Вот видите, а я на подмеченное вами не обратил внимания.

— Иван Петрович, — к приставу подошёл помощник, держа в руках пистолет, — английской револьвер Бомона — Адамса, имеет слабый спуск, поэтому стрелять из него можно, как правой рукой, так и левой На рукоятке бурые следы, я полагаю крови.

— Вы хотите сказать, что капитан Горлов мог покончить с собою?

— Вполне возможно.

— Но резанные раны?

— Иван Петрович, я высказываю мысль, что Горлов мог без посторонней помощи лишить себя жизни.

— Что вы на это скажите? — Пристав обратился к Иванчевскому.

— Вести следствие по вашей части, помоей делать только заключение по тому, что обнаружу.

— Если без формальностей.

— Иван Петрович, по тем колотым ранам, что находятся на теле Горлова, я могу заключить, что имело место убийство. Не может человек так изогнуться, чтобы нанести себе такие раны, притом под прямым углом. Конечно, вскрытие добавит уверенности, но я и сейчас вижу — убийство.

— Могла ли женщина нанести кинжалом такие раны?

— Могла.

— Значит, барышню нельзя исключать из списка подозреваемых, — пристав посмотрел на убитого.

— Иван Петрович, — вмешался помощник, — простите, но выстрел раздался послу ухода барышни и вестового. Их мы можем исключить.

— Вы правы. Остаётся только Поплавский. Притом он сказал, что никто посторонний не мог проникнуть в квартиру.

— Если он виновен, то зачем это ему отрицать. Наоборот, он должен настаивать на том, что вор проник сюда и Горлов стал случайной жертвой.

— В ваших словах есть толика правды, но не думаю, что сей малый так сообразителен. Возьму-ка его под стражу, чтобы не сбежал.

— Ваше право, Иван Петрович, вы — пристав и карты вам в руки.

— Вот именно.

Врач Иванчевский начал проводить вскрытие ровно в полдень. Дотошно, не упуская ни одной детали, ни одного штришка, имеющего возможность прояснить дело убийства, теперь в этом был он полностью уверен.

После нескольких часов проведённых у тела Горлова, Иванчевский засел за стол для написания отчёта. Поставил перед собою пепельницу, положил сигаретницу, раскурил папироску, а уж после придвинул к себе лист бумаги и чернильный прибор. После написания обязательных формальных фраз врач приступил к самому протоколу:

«Труп лежит на спине с вытянутыми конечностями, причём левая рука несколько отведена наружу. Покойник крепкого сложения. Кожа на правой ступне и на подошве замарана кровью; на правой ляжке видно пятно крови несколько больше ладони; ладонь правой кисти помарана кровью; левая часть, грудной клетки в крови, которая истекала по направлению левой руки. Трупные пятна на спине и груди. Левая ушная раковина наполнена кровью с примесью мозговой жидкости.

В передней части левой подмышки, на наружном крае левой большой грудной мышцы, в 4 вершках от плеча, находится треугольной формы колотая рана, направляющаяся в грудную полость, Положение раны таково, что один угол находится внизу, а два другие лежат по бокам первого и несколько кверху от него, имеют направление параллельное рёбрам и длиной, в 1 вершок. Конечности находились в состоянии неполного окоченения..

Кроме раны в грудь, находится рана на левом виске, на три четверти вершка. от наружного края брови круглое покрытое запёкшеюся кровью, величиной в 5 медных копеек, пятно, посредине коего находится воронкообразное углубление величиной с горошину, проникающее в черепную полость. Кругом углубления, как и самого пятна, виден пороховой налёт, лучеобразно внедрившийся в кожи, видны тёмные точки внедрившихся зёрен пороха. Из вышеописанного углубления, к левой ушной раковине идёт полоса крови, смешанная с мозговым веществом. Над среднею частью брови, в полу вершке видна ссадина, величиной с гороховое зерно, пергаментного цвета, с незначительным углублением».

Иванчевский откинулся на спинку стула и зажёг спичку, прикуривая новую папироску, старая отдавала воздуху тоненький дымный след.

— Переходим к внутреннему описанию осмотра, — произнёс врач, но так и остался сидеть неподвижно, попыхивая папиросным дымом. Потом бросил окурок в пепельницу, покачал головой и приступил к дальнейшему изложению.

«Полость головная.

По вскрытии кoжи головы оказалось, что подчерепная кожа нормальна, наружных повреждений не имеет. Под обoлочкой, в особенности с правой стороны, замечено кровоизлияние. В левой висoчной доле, соответственнo отверстию в черепе, имеется повреждение, наполненное кровью, осколками костей и волосами. Следуя за этим местом по направлению к верхушке правoй части затылка, имеется канал, проходящий чeрез все вещество мозга, под мягкою оболочкой правого полушария, найдена сплющенная пуля, соответствующая калибру найденного на полу револьвера.

Полость грудная.

По вскрытии грудных покровов и большой грудной мышцы, с левой стороны обнаружена рана, идущая от вышеописанной наружной раны через толщу большой грудной мышцы, по направлению к 3-му межрёберному промежутку, где, у самого конца рёбер имеется проникающее отверстие в грудную полость, величиной в три четверти вершка; идёт параллельно рёбрам. По извлечении грудных органов оказалось, что рана идёт позади сердечной сумки, через одну из лёгочных вен и достигает передней поверхности грудной аорты, в которой имеется разрез в одну четвёртую вершка.

Органы брюшной полости, точно так же, как и органы полости таза и наружные половые, ничего ненормального не представили.»

Врач запечатал в конверт протокол и вызвал посыльного, чтобы отправить письмо частному приставу. Сам же задумался о бренности человеческой жизни. Вот ходишь, строишь планы на будущее, стремишься занять пост повыше, чтобы денег получать побольше. Ан нет, приходит кто-то и ножом под рёбра или пулю в лоб. И вся недолга.

Вот так и заканчивается человеческая жизнь на взлёте. Одна минута, да именно, одна минута и человека нет. Много ли надо времени, чтобы нанести смертельную рану. Полминуты? Минута? Это уже не важно.

Через того же посыльного частный пристав приглашал к себе, чтобы прояснить некоторые моменты дела. Иванчевский чуть, было, не выругался, но сдержался и поехал на улицу, где казённая палата снимала дом для части.

— Из протокола я вижу, что вы уверены в убийстве?

— Совершенно верно, капитана Горлова лишили жизни насильственным способом.

— Ошибки быть не может? Сперва, человек себя кинжалом, а потом из револьвера? — С надеждой в голосе спросил пристав.

— Исключено, я же в протоколе описал две раны, замечу, что они, обе, смертельные, вы же читали? — Врач сидел в на стуле, закинув нога на ногу и прикладываясь к папиросе, выдыхая ароматный дым, — хорошо, поясню вам, первая, колотая в передней части левой подмышки вторая — огнестрельная в левый висок.

— Очень плохо, — посетовал частный пристав.

— Что плохого?

— Нет, это я себе.

— Могу добавить, что колотая рана предшествовала огнестрельной и что промежуток времени между обоими ранами минуты.

— Минуты?

— Именно.

Конец ознакомительного фрагмента.