5.
— Я готов понести…
— Да заткнись ты, ублюдок! Ты сгубил солдат! Кто их вернет матерям? Ты? Ты вернешь?!
Денис стоял по стойке «смирно» в палатке капитана Громова и получал полный разнос от своего командира. Авдееву не надо было объяснять, что все правила и инструкции здесь написаны кровью и, что их нарушение означает смерть. Твою или, что еще хуже, твоих товарищей. А он, сержант, нарушил. Почему? Потому что побежал за юбкой?.. И это стоило жизни двоим молодым солдатам, которые тоже хотели любить и быть любимыми, вернуться домой, встречаться с девушками, жениться, завести детей… А теперь всего этого не будет… не будет никогда!!! Потому что он, сержант Авдеев, нарушил…
На душе было паршиво. Лишь одна мысль теперь крутилась в голове Дениса: скорей бы выйти из палатки, пойти в распадок и там застрелиться. Чтобы не грызла совесть. Чтобы не ходить под испытующими взглядами солдат, особенно «салаг», для которых до сегодняшнего дня он был непререкаемым авторитетом, а теперь стал предателем…
Громов перестал кричать так же резко, как начал:
— Садись!
Он кивнул на стоящий у стола табурет.
Авдеев сел.
Командир поставил перед ним граненый стакан, достал из-под стола бутылку водки и налил ее по срез.
— Пей!
Сержант выпил, но не почувствовал ни горечи, ни хмеля.
Громов налил еще стакан.
— Пей!
Авдеев снова послушно выпил.
Теперь тепло медленно стало растекаться по телу сверху вниз. В голове немного помутилось.
Командир поставил на стол невесть откуда взявшуюся консервную банку с недоеденными кильками в томатном соусе и кусок черного хлеба.
— Закуси.
Солдат мгновенно заглотил еду.
— Сказать, о чем ты думаешь?
— О чем?
— Застрелиться хочешь.
Денис молча кивнул.
— Ну, правильно. Те уроды двоих убили, а один, дурак, сам себя прикончит. Вот «духи»-то обрадуются.
Солдат медленно поднял сильно отяжелевшую от спиртного голову и непонимающе посмотрел на Громова взглядом с хмельной поволокой. Командир, не мигая, как удав на кролика, смотрел бойцу в глаза. Он стал говорить медленно, делая паузу после каждой фразы.
— Послушай меня: на войне как на войне. Есть жизнь, а есть смерть. И раскисать нельзя. И сопли распускать нельзя. Ты думаешь, у меня не было поводов застрелиться? Да сколько угодно. И кому от этого лучше? Тебе? Твоим родным? Мне? Подчиненным? Нет! Только «духам»! Так живи им назло! И мсти за своих товарищей! Понял?
Денис снова молча кивнул.
— Не слышу! — Громов снова повысил голос.
— Так точно, товарищ гвардии капитан! — вскочив с табурета заорал Авдеев, но тут же рухнул на пол от ударившего в голову спиртного и уже аккуратно вполз на табурет, склонив голову.
— Так вот: сейчас пойдешь в палатку, отоспишься до завтра. А завтра — забудешь, что было сегодня. Служи, сынок!
— Есть! — пробормотал Денис заплетающимся языком и встал, на этот раз осторожно, чтобы снова не рухнуть на земляной пол штабной палатки.
— Помочь дойти?
— Сам… — пробормотал Денис и вышел из палатки на непослушных ногах.
«Мужик! — подумал капитан, глядя вслед уходящему старшине. — Побольше бы таких, настоящих».
