Выбор

Игорь Ревва

Хорошо, когда есть возможность изменить прошлое, и тем самым исправить настоящее. Но разрушая существующий вокруг мир не забывай, что в новом мире для тебя может просто не оказаться места. Во всяком случае для такого «тебя», каков ты сейчас. Книга содержит нецензурную брань.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Одним из самых неприятных событий в жизни я считаю неожиданный удар по затылку. Причём полученный как раз в тот момент, когда человек уже собирается выходить из гостиничного номера на свидание с девушкой. И надо же было случиться, что именно мне достался этот подзатыльник.

Погода сегодня в Лондоне была паршивая, впрочем, как обычно. В английских департаментах всегда туман и сырость, особенно ранней весной. Не представляю себе, как вообще люди могут жить здесь. И поскольку мутная пелена лондонского тумана за окном не давала мне никакого представления о том, холодно ли на улице, я решил высунуть руку в форточку.

Номер, который я снимал, находился на втором этаже гостиницы «Веллингтон», расположенной в квартале на Грейт-Портленд-стрит. Гостиница была хорошая, можно даже сказать, самая солидная гостиница в Лондоне (насколько вообще применим этот термин к лондонским гостиницам). Однако и цена за номер была гораздо выше, чем везде — тридцать франков за сутки.

Конечно, у нас в Москве снять номер дешевле, чем за шестьдесят франков, вообще невозможно, но в индийских или там китайских губерниях, цены выше двадцати франков никогда не поднимаются. Да и не только у нас — в любом департаменте Западной Империи — хоть в германском, хоть в испанском — та же самая картина. Однако хозяин гостиницы, наверное, думал, что Лондон это нечто особенное! А если и не весь Лондон, то уж Грейт-Портленд-стрит — наверняка. Впрочем, при моём месячном жаловании в пять тысяч франков я вполне мог позволить себе снять такой дорогой номер на пару дней. А дольше пробыть здесь мне, наверное, и не придётся. Организация, правда, ничего из этих расходов мне не компенсирует, но не будем мелочиться, я и так достаточно зарабатываю.

Вы спросите, как меня вообще занесло в это захолустье? Да я и сам удивляюсь! Проторчать в Лондоне все праздничные дни — не очень-то подходящее занятие для начальника отдела программирования самой крупной в Восточной Империи компании по производству вычислительной техники. Тем более что официально я здесь проводил свой законный отпуск, что вполне могло вызвать у окружающих сочувствие к моим умственным способностям. Потому что ни один нормальный человек не потащится за границу для того, чтобы встречать праздники в провинции. Но мой отпуск, это, как я уже говорил, официальная версия руководства. А вот НЕ официальная… Но об этом немного позже.

Естественно, что, прибыв в Лондон, я первым же делом принялся искать, как бы провести время повеселее. И, представьте себе, нашёл-таки!..

Девушка стояла на одной ножке, опираясь о стену, и держала в руках свою туфельку. Она бросила на меня растерянный взгляд и смущённо улыбнулась. И в глазах её промелькнуло что-то смутно-знакомое. Так иногда бывает: видишь человека впервые, но взгляд его тебе кого-то напоминает. Или даже не сам взгляд, а выражение, с которым человек на тебя смотрит.

Это длилось несколько секунд, а потом всё прошло. И осталась только незнакомая, растерянная и симпатичная девчонка.

— Вам помочь? — галантно поинтересовался я.

— О!.. — пролепетала она. — Каблук…

В первый момент я заметил только её стройненькую ножку, обтянутую чёрными колготками, которой она старательно не наступала на сырой асфальт. Я рассматривал ножку не очень долго, но достаточно для того, чтобы та хорошо запечатлелась в моей памяти. Приятно, знаете ли, когда память заполнена подобными образами. Тем более что смотреть на её ноги я имел полное право — ведь я же собирался отважно спасать эту девушку, так неудачно сломавшую свой каблучок!

Её зовут Синтия Тейлор и работает она продавщицей в ювелирном магазине. Мне она сразу понравилась: молодая, около двадцати лет, среднего роста, темноволосая и стройная, с внешностью явной провинциалки. По-русски она говорила через пень-колоду, и я сразу же перешёл на французский. Впрочем, в первые минуты знакомства наш разговор ограничивался только моими сочувственными ахами и охами, да её скорбными восклицаниями.

Я мгновенно поймал такси и помог ей усесться в машину. Синтия назвала водителю адрес и вскоре она уже опиралась на мою руку, входя в дом. Мне очень хотелось предложить донести её на руках, но я не стал портить так удачно начатое знакомство.

Синтия жила на Дин-род, Сент Джонс-вуд, в небольшом доме, более пригодном для временной ночёвки, нежели для постоянного обитания. Хозяева этих строений предпочитают сдавать их внаём, и я сразу подумал, что Синтия просто снимает его. Причём, с недавнего времени — в комнатах отсутствовал тот маленький беспорядок, который обычно и придаёт жилью уют. Комнаты вообще не несли на себе отпечаток постоянно живущей в нём молодой и одинокой женщины. Ну, вы понимаете, о чём я говорю. Никаких там лифчиков-трусиков, разбросанных по самым неожиданным местам, равно как и развешанных по стенам цветных фотографий любимых киноартистов или, к примеру, собачек-кошечек. В пользу моей догадки говорила и ещё одна деталь — небольшая телефонная розетка на стене. Розетка была двойной, с возможностью подключения ЭВМ к Всемирной Электронной Сети.

Продавщицы в провинции обычно зарабатывают не очень-то много — франков двести или двести пятьдесят в месяц. Ну, пусть триста! Так что домашней ЭВМ у неё просто никак не могло быть. Не говоря уже о том, что оплачивать счета за пользование ВЭСом ей было и вовсе не по карману. У меня самого, несмотря на все скидки, в месяц уходило больше двухсот франков на оплату этих услуг. Да и потом, розетка была пустой, шторки её были закрыты и не только ЭВМ, но даже простого телефона к ней не было подключено.

Да и сама Синтия, узнав, что я работаю в компании «ДВК», посмотрела на меня расширенными от почтения глазами. Ещё бы! Самая солидная компания в мире! И Синтия сразу же немного растерялась. Она смущалась и чувствовала себя неловко оттого, что доставила мне столько беспокойства. Я решил не разубеждать её и в результате получил предложение выпить чашечку чаю. Довольно быстро я понял, что сегодня, к сожалению, дальше чая дело не пойдёт, но не стал форсировать события.

Через полчаса я уже выяснил, что у Синтии завтра выходной, и тут же предложил ей провести вечер вместе. Она, понятное дело, для приличия немного поломалась, но потом согласилась, и мы договорились встретиться у Вестминстерского аббатства — единственное место в этой дыре (кроме, разумеется, развалин Тауэра), название которого сходу может вспомнить человек, впервые оказавшийся в Лондоне. Да и то только потому, что там находились усыпальницы Диккенса и Ньютона.

И сегодня, собираясь на свидание, я стоял посреди гостиничного номера уже в пальто и решал, одевать перчатки или нет. Ненавижу таскать с собой разное барахло — всякие там свёртки, папки, портфели. А особенно перчатки, когда в них нет необходимости. Но высунутая в форточку рука сообщала мне, что на улице довольно холодно и перчатки лишними совсем не окажутся.

Захлопнув форточку, я подошёл к камину. Рука озябла, кожа сделалась влажной и даже как будто липкой от этого жуткого тумана. Но едва только я протянул замёрзшую ладонь к огню, как что-то меня долбануло по затылку.

Та штуковина, что приложилась к моей голове, теперь валялась на ковре, поблёскивая своими хромированными металлическими частями. Я потёр затылок, длинно и смачно выругался, и подобрал её. С виду так сразу и не поймёшь, что это за лабудень. Больше всего она была похожа на уменьшенную копию какого-то старинного ткацкого станка. Она свободно умещалась на моей ладони и состояла из очень многих мелких деталей. Некоторые из них действительно были металлическими, но я заметил и темнеющие крепления то ли из эбонита, то ли из дерева. А кое-где, меж причудливо изогнутых полосок и стерженьков, поблёскивали крошечные осколки стекла, аккуратно прикреплённые к остальным частям механизма. Короче говоря, всё это выглядело как бред сумасшедшего часовщика, решившего с досады запульнуть свою фигню ко мне в окошко. Хотя, нет… Окошко-то к тому моменту я уже успел закрыть… А может быть, она свалилась с камина?

Я посмотрел на мраморную доску над камином. Доска была расположена под значительным углом и стоять там что-либо не могло вообще.

Часы прозвенели, сообщая, что уже без четверти пять. Я договорился с Синтией на шесть, но намеревался немного пройтись по городу. Так что, если я действительно хочу это сделать, мне самое время покинуть номер. Я осторожно положил «ударное устройство» на стол и вышел в коридор.

В вестибюле гостиницы на глаза мне попался плакат, которого ещё вчера здесь не было. Большой и красочный, отпечатанный на дорогой мелованной бумаге плакат: «Двести лет Великому Договору!!!» С датами «1801 — 2001» и портретами обоих императоров, подписавших Договор — Павла I и Наполеона I. Снисходительную улыбку вызвало у меня то, что надписи были сделаны не только на французском и русском языках, но и на английском, на котором нигде в Империях не разговаривают. Ну, может быть, иногда в английских департаментах. Вероятно, хозяин гостиницы был ярым патриотом своего департамента. Такое иногда случается; меня самого друзья порой называют патриотом. Только произносят они это со снисходительным сожалением, не забывая добавлять ещё слово «хренов».

У меня мелькнула сумасшедшая мысль, что хозяин гостиницы собрался отправить часть этих плакатов в Америку или в Австралию, где английский язык является государственным. И я едва удержался от улыбки, представив себе, какими словами его подарочек могли бы там встретить.

Я посмотрел на изящную подпись под портретами: «Императоры Наполеон и Павел», и подумал, что вообще-то Наполеон был тогда не императором, а Первым Консулом. Императором он стал именоваться несколько позже, в 1804 году. Я так думаю, что этот титул он присвоил себе из зависти к нашему Павлу Петровичу. Ну и из благозвучия, что ли. Одно дело сказать: «Императоры подписали договор о мире и сотрудничестве», и совсем другое: «Император Павел Петрович Романов и Первый Консул Наполеон Бонапарт заключили договор…» Чувствуете? Не звучит как-то. А ведь я видел подобный документ; с месяц тому назад одна ядовитая оппозиционная газетка, выходящая в каком-то итальянском департаменте Западной Империи, опубликовала фотографию из старого французского издания тех времён. И автор сопроводительной статьи выражал сомнение в том, что титул императора был присвоен Наполеону по закону. Не знаю, чего он добивался этой своей писаниной (может быть, пересмотра Великого Договора?!), но статья была резкой, можно сказать ругательной, хотя и очень интересно написанной. При самом Наполеоне I редактора газеты наверняка расстреляли бы за такую статью. Или что там было двести лет назад? Гильотина, что ли? Этому редактору повезло, что нынешние правительства — что у нас, в Восточной, что здесь, в Западной Империи — гораздо либеральнее и терпимее к подобным высказываниям, чем тогда, в девятнадцатом веке. Но я всё же думаю, что газетчики были не так уж и неправы: Наполеон I своим императорством просто пытался дотянуться до династии Романовых. К тому же, Император — это вам не какой-нибудь Консул, пусть даже и Первый. Что такое Первый Консул и с чем его едят, в то время (да и сейчас — тоже) мало кто понимал. А вот Император — другое дело!

Я подошёл к стойке портье, чтобы отдать ключ от номера. Прежний портье куда-то ушёл и на его месте сейчас маячил молоденький паренёк, расплывшийся при виде меня широкой улыбкой.

— Как мсье понравился номер? — поинтересовался он.

Говорил он по-французски и явно не признал во мне иностранца. Видимо его ввело в заблуждение моё имя.

— Я не мсье, — улыбнулся я.

Мне не очень-то хотелось объяснять ему, как мне понравился номер — затылок всё ещё побаливал. Хотя меня так и подмывало спросить, каждому ли постояльцу этой гостиницы дают по голове непонятными приспособлениями или я явился редким исключением.

— О! Простите, господин… — паренёк, мгновенно перешедший на русский, сверился с записью в книге, — господин Климов! Надеюсь, вас всё устроило?

— Да, — отвечаю. Кроме подзатыльника, подумал я.

— Вам что-нибудь угодно? — услужливо интересуется паренёк, и я вдруг соображаю, что портье-то уже сменился! И если старик не ответил мне должным образом, то может быть именно этот парень?..

— Есть у вас программа кинотеатров? — интересуюсь я.

— Разумеется! — широкая улыбка, радостный взгляд, готовность пожертвовать всем ради меня. — Программка на всю неделю. С рецензиями, в красочном оформлении…

— Сколько она стоит? — я лезу в карман.

— Пять копеек, — улыбается паренёк.

— Газеты в пять раз дешевле, — пространно замечаю я, в упор глядя на него.

— О! Разумеется, господин Климов! — с готовностью соглашается паренёк. — Но ни в одной газете вы не найдёте столь подробного описания, столь точной и полной информации!..

Он нёс ещё что-то, но я уже понял, что либо наш человек здесь больше не работает, либо он просто не хочет выходить на связь. Интересно, почему? Но сейчас я не был готов размышлять на эту тему — голова не очень хорошо работала после недавней затрещины. И только этим можно было объяснить то, что я полез в карман за деньгами. А когда опомнился и подумал, что программка кинотеатров у меня вообще-то уже есть, то мне просто стало неудобно отказываться.

Ладно уж, думаю я. Хотя и говорят, что копейка франк бережёт, но сегодня, видимо, копейка бережёт не мой франк…

Покопавшись в кармане, я отыскал пятикопеечную монетку и положил её на стойку. Паренёк ещё раз радушно улыбнулся и протянул мне тоненькую книжечку в цветастой обложке. Я выбрал кресло в самом дальнем углу вестибюля, уселся в него и принялся рассматривать своё приобретение. Программку, купленную мной у портье утром, я легкомысленно зашвырнул под кровать в своём номере, а сейчас мне вдруг стало интересно, за что это тут дерут целый пятак. Кроме того, я вдруг подумал, что таскаться с девушкой по туманным улицам — не самое лучшее занятие. А поскольку я уже покинул номер… Э-э-э! Да что там говорить! Просто голова всё ещё слегка гудела и мне хотелось спокойно посидеть…

Надо вам сказать, что книжечка эта пяти копеек вполне стоила. Там были не только программы всех фильмов, идущих на этой неделе в Лондоне, но и объявления о концертных гастролях музыкальных групп и даже рекламы различных ресторанов. Короче говоря, всё, что может помочь весело провести время скучающему гостю. Каковым я, без сомнения, и должен был выглядеть по задумке своего непосредственного начальника — Сергея Антоновича Костенко, — отправившего меня в это захолустье. Что ж, почитаем, подумал я. Может быть, нам с Синтией вообще стоит начать вечер с кино? Неплохая идея…

Фильмы же, что шли на этой неделе, навеяли на меня скуку. Все кинотеатры словно бы сговорились, и повсюду показывали «Вечный мир» по роману Вальтера Скотта. И не надоело им крутить подобное старьё? Впрочем, у нас в Москве сейчас наверняка тоже, куда ни плюнь, «Войну и мир» показывают; наши киношники не очень-то отличаются от западных.

Может быть, вам это и покажется странным, но мне лично «Война и мир» нравится больше. Ну, не трогает меня покорение Наполеоном I Африки. То ли я действительно патриот, то ли «Вечный мир» и вправду слишком уж скучный — не знаю. Гораздо интереснее смотреть, как наши казаки входили в Индию. А уж как Матвеев сыграл Атамана донского казачьего войска Платова, так, пожалуй, никто и не сыграет. Его даже сам Император Александр V лично поблагодарил за эту роль. И подарок ему преподнёс — первое издание «Войны и мира». Мало того, что раритетное издание, так Император даже собственноручно надпись сделал на титульном листе: «Матвееву за Матвея».

Оба этих фильма — и «Война и мир», и «Вечный мир» — я уже видел, и не один раз. А вот книгу Толстого одолеть не смог. Слишком уж растянуто там всё. Мне так и не удалось продраться через все эти описания заговора, казни Палена, Беннигсена и Зубова и прочие дворцовые интриги. Ещё в гимназии я удивлялся, что в учебнике литературы написано: «роман начинается с описания заключения Великого Договора 15 марта 1801 года…» А на первых двух сотнях страниц Толстой до самого Договора так и не добрался.

А вот фильм гораздо динамичнее и интереснее. Но смотреть его ещё раз я бы не стал. А уж «Вечный мир» — тем более. Особенно в компании с девушкой.

Легкомысленную порнуху из категории «кроме несовершеннолетних» я даже и не принимал в расчёт. Не стоит нам с Синтией выделяться своим возрастом из толпы тех самых несовершеннолетних, которыми в основном и будет набит зал.

Выбор свой я остановил на новом фантастическом боевичке Люка Бессона — «Пятый элемент». По правде говоря, фантастику я люблю, хоть это и вызывает снисходительную усмешку моих коллег. К тому же в этом фильме играет Вальтер Брюс Уиллисон. Очень хороший актёр. Пожалуй даже единственный настоящий актёр, родившийся в германском департаменте. Кроме того, все трюки и эффекты в этом фильме были созданы с помощью техники нашей компании. Вообще, «Бессон Синема» — один из самых солидных наших клиентов. И приятно, чёрт побери, смотреть фильм и знать, что все эти космические корабли, взрывы и бабахи сделаны на наших ЭВМ. К тому же, это может послужить и неплохой темой для разговора с девушкой…

Решено! Пойдём на «Пятый элемент».

Головная боль у меня немного поутихла, но для пешей прогулки всё равно уже не было ни времени, ни желания. Пришлось взять такси, благо их возле гостиницы торчало предостаточно.

Синтия уже была на месте и заметно обрадовалась моему появлению. Выглядела она очень симпатично — коротенькая чёрная шубка почти полностью открывала стройные ножки в чёрных сапожках, длинные тёмные волосы рассыпались по плечам.

Моему предложению пойти в кино она обрадовалась (или очень умело сделала вид). Она, как и я, уже видела этот фильм, но была от него в восторге и с готовностью согласилась посмотреть его ещё раз. Так что рассказывать о том, как мы провели следующие два часа, значит полностью пересказывать содержание всего фильма. Потому что в кинотеатре прямо за нашей спиной расположилась какая-то бабулька с внуком, подробно объясняющая юному чаду ту или иную сцену. В результате я старался не давать волю рукам, и мы с Синтией только целомудренно хихикали, слушая пояснения продвинутой в техническом отношении бабульки. Особенно мне запомнилась её трактовка финала, когда показывали любовную сцену. В этом вопросе её внучок оказался более развитым и его резюме, высказанное по-русски, звучало намного сочнее и было гораздо ближе к истине, чем бабушкины французские изъяснения.

После кино мы с Синтией отправились в ресторан. Таксист, надо сказать, попался чересчур сообразительный: он сразу смекнул, с кем имеет дело. Но я понял это только когда мы выехали из переулка на Шафтсбери-авеню и свернули к Сиркусу. Я подумал, что можно было бы поужинать и здесь, в Кафе Рояль, но не стал менять своего решения. Раз уж Синтия хотела в Риджент-Палас, отправимся туда. И глядя, как водитель сворачивает с Пиккадилли-Сиркус на боковую улицу, ведущую в Сохо, я едва удержался от ехидного замечания: к отелю Риджент-Палас можно было проехать гораздо короче. Но водитель, сразу же признав во мне иностранца, решил совершить небольшую экскурсию по городу. За мой счёт, разумеется. Синтия бросила на меня быстрый взгляд, но я нацепил на физиономию маску безразличия и принялся с интересом пялиться в окно. Пусть она тоже думает, что я в Лондоне впервые.

После довольно продолжительного путешествия мы оказались возле Голден-сквер, где у водителя, наверное, проснулись остатки совести и он, хоть и с явной неохотой, но свернул на Риджент-стрит. Впрочем, скорее всего совесть его тут и не причём. Водитель, может быть, прокатил бы нас и до самой обсерватории в Гринвиче, но Синтия вдруг вообразила себя гидом и начала описывать мне город. И в словах её содержался явный намёк таксисту, чтобы тот не очень-то наглел.

— Это Голден-сквер, — поясняла Синтия. — А вот по тому переулку мы как раз и попадём к Отелю… Во-о-он тот переулок, видишь?

Голос Синтии выдавал заметное волнение. Да и говорила она по большей части не для меня, а для водителя, который, похоже, и вправду собрался уже везти нас от Голден-сквер на Риджент-стрит через Гринвич.

— Ага, — широко улыбнулся я, глядя на втянувшего голову в плечи водителя. — Как интересно! Никогда не бывал в Лондоне!

— Тебе здесь понравится! — с жаром отвечала Синтия. — Это, конечно, не Москва и даже не Ревель, но тоже не такой уж маленький городок! И к тому же очень интересный!..

Я широко улыбнулся и подумал, что Лондон, конечно, не такой большой город, как мой родной Ревель, но и Пермь ему сто очков вперёд даст. Из всех городов Восточной Империи, где я бывал, пожалуй только Туруханск уступает Лондону своими размерами, да и то самую малость. Правда в Лондоне, в отличие от Туруханска, навалом всяких интересных мест. Есть, короче говоря, куда пойти…

Такси остановилось возле зеркальных дверей отеля, и подоспевший швейцар услужливо распахнул перед нами дверцу машины. Я внутренне усмехнулся, когда водитель отважно назвал цену за проезд: четыре франка. Честно говоря, ему бы и трёх за глаза хватило. Но я небрежно протянул пятифранковую банкноту и досадливо отмахнулся от сдачи — пригоршни двадцатикопеечных монет.

В ресторане же Синтии понравилось абсолютно всё — и стол, и вино, и даже мои (признаю честно) не очень остроумные шуточки. Мне тоже там всё понравилось, особенно сомелье, который слишком старательно пялился на коленки моей спутницы. Он так усердствовал в этом занятии, что даже пролил вино на скатерть. Впрочем, обед в ресторане понравился мне ещё больше. Нигде, кроме как в английских департаментах, мне не удавалось попробовать настоящего бифштекса с кровью. Можно подумать, что во всём остальном мире коровы рождаются на свет уже слегка пережаренными…

Затем я предложил Синтии провести остаток вечера в более спокойной обстановке. Она согласилась и пригласила меня в гости. Мы взяли в ресторане бутылочку вина, поймали такси и поехали к ней. По дороге Синтия прижималась ко мне — не навязчиво, а так, самую малость, — и я уже предвкушал приятный вечер и, вполне возможно, не менее приятную ночь. Видимо Синтия была настроена точно также, потому что дома она не стала потчевать меня старыми пожелтевшими фотографиями семейных альбомов, а сразу же потребовала открыть бутылку и пошла на кухню за бокалами.

Мы с Синтией сидели на диване и пили вино. Вернее сказать, пила одна она — я уже и без того достаточно нагрузился и не хотел окосеть окончательно. Бокал, который я держал в руке, был уже вторым — первый, пока Синтия выходила из комнаты, я быстренько скормил цветочному горшку. Не дело, конечно, обращаться так с настоящим «Бордо», но в меня больше просто не влезало.

Говорили мы о каких-то пустяках. Постепенно наша беседа начала замирать и уступать место более интересному времяпрепровождению. А потом… Потом было всё хорошо.

Я мог бы, конечно, рассказать и поподробнее, но не в моих привычках трепать языком о своих женщинах. Тем более о том, что больше всего понравилось той или иной из них в постели. Так что, если с воображением у вас всё в порядке, додумайте сами, что происходило в течение следующих часов. К тому же я и сам, честно говоря, не очень хорошо запомнил, что мы с ней тогда вытворяли.

Когда окружающий мир снова начал меня интересовать, я услышал мирное дыхание девушки рядом с собой. Её тёплое и ласковое тело прижималось к моему боку, голова лежала рядом на подушке, рука нежно скользила по моей груди.

— Ты спишь?.. — тихо прошептала Синтия.

Я не спал, но внутри ощущалась вселенская опустошающая лень. И я ничего не стал отвечать. Даже глаз не открыл. Пусть думает, что я сплю.

Синтия, наверное, именно так и подумала. Потому что мягкое шелковистое тепло под боком шевельнулось и исчезло. Я услышал шлёпанье босых ног по полу, потом что-то зашуршало и до меня донёсся слабый скрип, как будто Синтия уселась на стул. Чего это ей не лежится, подумал я и приоткрыл глаза.

Свет уличного фонаря падал прямо на стол, и хорошо освещал и его, и обнажённую фигуру Синтии на стуле. В руках у неё что-то было, какой-то предмет, напомнивший мне вначале небольшую книжечку. Девушка осторожно раскрыла её, и я с удивлением опознал в этой книжечке свой бумажник.

Ага, подумал я, это мы понимаем. И на душе у меня сделалось гнусно.

В бумажнике было около трёх тысяч франков — довольно крупная сумма для простой провинциальной продавщицы. А назавтра она, конечно же, сделает удивлённо-обиженные глазки, попробуй я только завести разговор на эту тему. Мне стало жаль её.

Синтия покопалась в бумажнике и выудила оттуда мой блокнотик. Даже, собственно говоря, и не блокнотик, а так — два десятка скреплённых между собой страничек. Да вы знаете, сами небось хоть раз в жизни покупали такие, за копейку в любом магазине. Маленькие, не больше спичечного коробка, разноцветные странички: пять синих, пять красных и так далее. Обычно в таких блокнотиках записывают то, что в любой момент может потерять актуальность. Тогда эта страничка выдёргивается и выбрасывается к чёртовой матери. Но…

Но я использовал этот блокнотик для НУЖНЫХ записей. Там у меня была очень важная информация, в частности: мой пароль для электронной почты, код доступа в ВЭС, координаты того парня, с которым я должен буду завтра встретиться и так далее. Может быть, вам покажется странным, что я не пользовался электронной записной книжкой, но я слишком хорошо знаю, что они собой представляют. И мне неплохо известно чувство растерянности и обречённости, охватывающее человека тогда, когда самые нужные ему записи вдруг оказываются недоступными или уничтоженными. Какой бы современной ни была электроника, бумага является более надёжным носителем информации. На неё не влияют севшие батарейки или программные выкидоны. Моя работа очень тесно связана с электроникой, и я прекрасно знаю, на что та порой бывает способна. Так что я предпочитал хранить самое необходимое в этом грошовом блокнотике, а не в дорогом электронном, который может подвести в самый неподходящий момент. В целях же соблюдения секретности достаточно было просто не бросать блокнотик там, где его могут увидеть посторонние. Кроме того, все записи были сделаны моим собственным шифром, разобраться в котором было под силу далеко не каждому. И уж, во всяком случае, не простой продавщице. И меня крайне изумило, когда Синтия подтянула к себе лист бумаги и карандаш, лежавшие на столе, и принялась аккуратно переписывать что-то из моего блокнотика. Выражение её лица в этот момент было такое сосредоточенное, что я не удержался и громко спросил:

— Тебе там всё понятно?

Синтия даже не вздрогнула при звуке моего голоса. Вообще, отреагировала она на мои слова весьма своеобразно — ни испуга, ни смущения. Она удивлённо глянула в мою сторону, на лице явственно проступило выражение досады и Синтия с видимым сожалением выдвинула ящик стола. Ладошка её скользнула в ящик и вернулась обратно, сжимая внушительного вида пистолет — изобретение бессмертного Джона Мозеса Браунинга, — снабжённый здоровенным глушителем. В её нежной ручке это смертоносное оружие смотрелось очень неестественно. Что, однако, не делало его менее опасным.

— Прости… — с улыбкой произнесла Синтия и прицелилась мне в голову.

Первой моей реакцией было — умереть от изумления. Но я сдержал свои желания и скатился с кровати на пол. Над головой шпокнул выстрел. Я понял, что Синтия не собирается шутить. Зачем-то ей очень нужно было меня укокошить. У меня же не было ни малейшего желания потакать капризам молодой женщины, и я прямо с пола ударил ногами по стулу, на котором она сидела. Стул вместе с Синтией отлетел к стене. Девушка грохнулась на пол, но тут же вскочила, словно кошка. Лицо её сделалось сосредоточенным, а рука с пистолетом вмиг нашла себе подходящую цель. В качестве каковой, увы, снова оказалась моя голова.

— Неужели тебе со мной настолько не понравилось?! — поинтересовался я, поднимаясь с пола.

Два пистолетных хлопка привели меня к выводам, что либо Синтия меня не расслышала, либо ей было гораздо интереснее стрелять в меня, чем говорить со мной, либо бедняжка действительно осталась неудовлетворённой.

Вы никогда не пробовали отбирать у молодой красивой обнажённой женщины пистолет, из которого она хочет продырявить вам башку? Ошибаетесь, если думаете, что это очень легко. Особенно когда эта женщина очень спортивного типа, и к тому же нисколько не заинтересована в сохранении вашей жизни. Окончательно способен доконать тот факт, что с ней вы не далее, как пару часов назад, приятно проводили время в постели. Теперь суммируйте всё сказанное и попытайтесь понять те чувства, которые я испытывал. Если, конечно, у вас мозги не расплавятся при попытке представить себе голую двадцатилетнюю девчонку, упорно палящую в вас из пистолета…

Мне удалось выбить оружие из её рук и я, тяжело дыша, спросил уже гораздо проще:

— Ты что, сдурела?

Не знаю, чего я ожидал. Может быть того, что Синтия скажет мне: «Ах, дорогой! Извини! Я ошиблась!» Но моя красавица не стала этого говорить. Она вообще ничего не стала говорить. Она просто врезала мне кулаком по челюсти. Причём с такой силой, что я снова оказался на полу, да при этом ещё больно стукнулся затылком о рукоятку её проклятого пистолета.

В глазах у меня на миг потемнело, но я разглядел, как Синтия рывком выдвигает ящик стола и выуживает оттуда маленький дамский револьверчик — «Корреос», производства денверского оружейного завода.

Сколько их там у неё?! Впрочем, интерес к этому вопросу у меня был чисто академическим. Поскольку я не сомневался в том, что этот её револьвер, хоть и маленький на вид, но не менее смертельный, чем лежащая у меня под головой пушка. К тому же, револьвер был без глушителя. То есть, Синтия решила меня убить даже ценой привлечения внимания соседей.

Я быстро запустил руку за голову, схватил пистолет и выстрелил. Мне не хотелось портить ей личико, и я прицелился в грудь. Грудь, конечно же, тоже было очень жалко — видели бы вы её грудь!!! — но куда же мне в таком случае было стрелять?!

Хлопок выстрела прозвучал почти бесшумно. Синтия осела на пол и выронила револьвер. Я встал, отшвырнул его ногой под кровать, затем склонился над девушкой и перевернул её на спину. Глаза Синтии были закрыты, пульс не прощупывался. Под левой грудью чернело небольшое пулевое отверстие. Синтия Тейлор была мертва.

Я торопливо оделся. Не потому, что собирался бежать отсюда, просто мне было как-то неловко разгуливать нагишом при трупе. Хотя стесняться женщины, которую всего час назад ты трахал, а меньше минуты назад самостоятельно отправил на тот свет — наверное, не стоило. Затем я приступил, как говорят в жандармерии, к осмотру места происшествия, стараясь при этом оставлять как можно меньше отпечатков пальцев.

В ящике стола, кроме трёх коробок патронов, имелся шприц с запасными иглами и несколько пакетиков с каким-то порошком. Я не специалист, но по-моему это был не наркотик, а просто какое-то лекарство. Я на всякий случай позаимствовал один из пакетиков, запрятал его поглубже в бумажник и подумал, что неплохо бы повнимательнее осмотреть и весь дом.

Спешить мне было некуда. Одинокий человек ночью на улице неизбежно привлечёт к себе ненужное внимание. И этого одинокого ночного прохожего очень легко свяжут с трупом, когда тот будет обнаружен. Поэтому мне лучше дождаться утра здесь, в квартире. Не очень приятно, конечно, бродить по комнате, на полу которой лежит труп девушки, но выбор у меня был небогат.

Я покопался в ящиках стола и тумбочки и нашёл документы Синтии. Она действительно оказалась Синтией Тейлор, родившейся в Западной Империи, английский департамент Саут-Йоркшир, Шеффилд, в 1979 году 14 декабря. Переехала в Лондон совсем недавно — 10 января 2001 года. Ого! Эта малышка, оказывается, состояла на учёте в местном жандармском отделении. Это надо же! «…на основании графы 624 пункта 73 уголовного уложения Западной Империи…» Интересно, что это за пункт такой?

Я переписал данные Синтии в свой крошечный блокнотик и заметил на столе лист бумаги, на который уже сама Синтия переписывала что-то из этого блокнота. Я придвинул лист поближе и с удивлением увидел там свои коды доступа для электронной почты и ВЭСа. А рядом торопливая запись: «Пароли? Проверить на декодировщике!»

Ни фига себе… Скромная продавщица из ювелирного магазина разбирается в подобных тонкостях? Ведь она с ходу определила, что эта абракадабра — именно коды и пароли. Мне вдруг стало очень любопытно, что именно означал тот пункт уголовного уложения, по которому Синтия состояла на учёте в местной жандармерии.

Оглядывая комнату, я вдруг обратил внимание на одну очень интересную деталь. Когда я вчера был здесь, то заметил двойную телефонную розетку, предназначенную для подключения домашней ЭВМ к ВЭСу. Тогда я ещё удивился, откуда у продавщицы ЭВМ. И запомнил, что шторки на розетке были закрыты. Так вот, сейчас шторки эти были открыты.

Но теперь это уже не вызвало у меня удивления. Я почти не сомневался, что Синтия хорошо умеет обращаться с ЭВМ. А значит, дома у неё ЭВМ всё-таки была. И в данную минуту моя гудящая от ударов и потрясений голова была занята мыслями о том, куда, собственно говоря, Синтия могла её спрятать.

Я внимательнее осмотрел комнату и понял, что если ЭВМ где-то и есть, то только в этом вот шкафу. Потому что больше спрятать её было негде. И я оказался прав.

ЭВМ занимала всю среднюю полку стенного шкафа, которую при желании можно было легко выдвинуть и превратить в стол. Я осмотрел ЭВМ. Самая последняя модель, «ДВК-9545», с расширенным объёмом памяти, автономным питанием и высоким быстродействием. Я бы даже сказал: ВЫСОЧАЙШИМ быстродействием. Снабжённая, кроме того, сверхсовременным цветным печатающим устройством. Правда, не нашей компании — «Искра-432.65М». Такая модель стоит не меньше трёх тысяч франков. Да и сама ЭВМ потянет на все двенадцать. Тут же находился и телефон — тоже очень современная и весьма недешёвая цифровая модель компании «Полюс». Возле телефона и ЭВМ лежали аккуратно свёрнутые шнуры для подключения всей этой аппаратуры к линиям связи. Значит, и выход в ВЭС тут имелся. Однако! Хорошо зарабатывают продавщицы в этом департаменте…

Я включил ЭВМ и снисходительно усмехнулся, увидев запрос секретного кода. Против меня кода ещё не придумали. Нужен чертовски сложный код, чтобы его не смог вскрыть специалист, работающий именно в этой области.

Через десять минут я перестал усмехаться, и если бы Синтия не была мертва, она покраснела бы, услышав мои выражения. Код оказался настолько хитрым, что у меня ушло на него больше часа. Но наконец-то я с ним справился и принялся копаться в содержимом этой вычислиловки…

Понять что-нибудь было невозможно. Система оказалась настолько защищённой, что у меня сразу же возникла мысль об Агентстве Имперской Безопасности — очень уж было похоже на то. Я сумел прочитать всего один документ. Да и то только потому, что он был внесён в память совсем недавно. Скорее всего, Синтия просто не успела его защитить.

«Синтии Диккенс от ЭС.

Точка входа — гостиница «Веллингтон», на Грейт-Портленд-стрит;

Объект перелома — М.С.Климов (ПРИМЕЧАНИЕ: вероятный служащий АИБ Восточной или Западной Империи);

Время проявления — 2001 год, март месяц, 14 число, 16 часов, 35 минут.

Данные по объекту перелома (фотографии, характеристика, и пр.) прилагаются.

ЭС.

Время отправки сообщения — 13.03.2001, 07.10.

Время прочтения сообщения — 13.03.2001, 07.20.

Адрес станции — АКВР-365-ВРКНЕ-74Р».

Так! Теперь мне осталось только хоть что-нибудь понять. Ну, что меня в письме именуют каким-то «объектом перелома», это я им ещё прощаю. А вот то, что меня обзывают Агентом Имперской Безопасности — фигушки! С аибовцами я ничего общего не имел и не имею. И, очень надеюсь, что иметь не буду.

Непонятно также, почему письмо адресовано Синтии Диккенс, а не Синтии Тейлор. Впрочем, это не так уж и удивительно — служащие разных там секретных заведений просто обожают работать под чужими именами, а сам стиль письма говорит о том, что отправлено оно какой-то официальной организацией, возможно, чем-то вроде АИБа. Хотя… Они меня тут называют «вероятным служащим АИБ Восточной или Западной Империи». С опаской называют. Предупреждают. А служащие АИБа не могут не знать о своих сотрудниках. Значит, если это и АИБ, то никак не Восточный или Западный. А какой же тогда?

Может быть, это Организация Сохранения Безопасности? Так, по-моему, называется эта структура в Великой Американской Империи. Хотя, нет. Кишка у них тонка, лезть в Западную меня вылавливать — гражданина Восточной…

А может быть это Сыскное Бюро Великой Колумбии? Тоже вряд ли. Специалисты там, конечно же, поопытнее, но тоже не настолько наглые. Однако Синтия явно работала на какую-то иностранную контору. Пусть и неизвестную мне, пусть и не особенно опытную, но отчаянно смелую и решительную, раз они отважились на такое.

Промелькнула мысль и о Мексиканском Королевстве — всё-таки, её револьверчик был изготовлен именно там. Но потом я вспомнил, что бóльшая часть людей, так или иначе нарушающих закон, предпочитает именно мексиканское оружие. К тому же Синтия назвала мне ненастоящую свою фамилию.

Но почему же тогда Синтия, взяв себе чужую фамилию, не удосужилась сменить и имя? И, кроме того, ликвидировать упоминание о том, что она состоит на учёте в жандармерии. Впрочем, возможно в этом есть какой-то определённый смысл… Кстати, что за странная подпись: «ЭС». Что такое «ЭС»? Экспертная Система? Экстремальная Ситуация? Или чьи-нибудь инициалы? Хрен его знает. Никогда не слышал подобной аббревиатуры. Но эта штуковина — ЭС — уже мне активно не нравится. И вот почему.

Письмо было отправлено позавчера утром, в десять минут восьмого. А прочла его Синтия в семь двадцать. И в девять утра она уже стояла возле гостиницы, беспомощно глядя на свой сломанный каблук.

Здóрово! Хорошая скорость, не каждый так сумеет.

— Чего же тебе от меня было нужно, девочка? — я посмотрел на Синтию, но ответа, естественно, не получил.

Я переписал всё сообщение в свой блокнотик. Записывая адрес станции, через которую оно было отправлено, я подумал о том, а не стоит ли мне выйти в ВЭС прямо отсюда? Поразмыслив же на эту тему как следует, рассудил, что не стоит. Мало ли какие следящие прибамбасы тут имеются? Лучше не рисковать. А выяснить адрес отправителя я совершенно свободно смогу и из своего гостиничного номера.

Я ещё раз перечитал электронное письмо и попытался вспомнить, чем таким знаменательным был отмечен сегодняшний день? А именно — время 16.35. Кажется, я как раз встретился с Синтией. Впрочем, нет! В это время я ещё был в гостинице. Кажется, читал программу кинотеатров… Или нет?..

Как ни странно это прозвучит, но в разрешении загадки мне совершенно неожиданно помогла голова. Точнее сказать, затылок, которым я совсем недавно приложился о рукоятку пистолета. Затылок всё ещё болел, но я вдруг вспомнил, что болеть-то он у меня начал гораздо раньше. Точно!

Я медленно протянул руку и выключил ЭВМ. Фактов стало гораздо больше, но общая картина по-прежнему оставалась довольно туманной.

Я вспомнил, почему затылок у меня побаливал ещё с самого вечера. Возможно, даже именно с без четверти пять. Примерно в это же время в гостиничном номере мне на башку свалилась та самая безделушка, похожая на маленький ткацкий станок. Я совершенно забыл про неё и, если бы не это электронное письмо, то никогда бы и не вспомнил. Так, подумал я. «Время проявления»… По-моему, именно в это время та фиговина и «проявилась». Или, как это там? Ага! «Точка входа»! «Вошла», значит. И прямо мне по голове… Неудачно «вошла», надо сказать. Болезненно…

Интересно, имеет ли всё это какое-то отношение к моему заданию? То есть, к основной цели моего пребывания в этом захолустье.

Я сидел, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги. И чем дольше я так сидел, тем больше крепла моя уверенность в том, что всё это связано с моим основным заданием напрямую.

Молодая девушка, состоящая на учёте в жандармерии (непременно узнать, по какой причине), способная беспечно нажать на курок, в совершенстве знающая приёмы рукопашного боя (челюсть до сих пор болит), отлично разбирающаяся в вычислительной технике и — самое главное! — тщательно всё это скрывающая. И такая девушка очень профессионально выдаёт запланированную встречу с тайным следователем отдела программирования компании «ДВК» за чистую случайность. Настолько профессионально, что у меня не возникло и тени подозрения. Это уже минус мне. А ведь Сергей Антонович меня предупреждал. Он говорил, что здешние «взломщики» большие профессионалы. Вот только не подозревал Сергей Антонович Костенко, что они стрелять любят…

Я вспомнил свой разговор с начальником и его волнение. Волноваться ему было позволительно — уже третий раз система ВЭС давала сбой. Все три раза — при выполнении строго секретных заданий Главной Имперской Канцелярии. И каждый раз определённая часть ЭВМ оказывалась словно бы изолированной от остальной Сети. И самое страшное заключалось в том, что все три сбоя случались именно тогда, когда происходила перекачка информации из банка данных Главной Канцелярии. Все подключённые вычислиловки оказывались блокированными, ни один пользователь не мог ничего сделать, а информация, тем не менее, перекачивалась. Вопрос — куда?

Создавалось вполне определённое впечатление, что некто просто взломал секретные пароли Главной Имперской Канцелярии. И сделал это крайне неумело, оставив после себя хорошо видимые следы, по которым его легко можно будет отследить. Ух, как мы все сорвались с цепи, словно борзые, почуявшие дичь!

Я помню, как сообщал своим подчинённым о новом задании, как у них загорались глаза, как они припадали к своим ЭВМ… И всё это окончилось пшиком. Потому что отследить этого «взломщика» мы так и не смогли. Следы его были запутаны настолько хитро, что мои ребята садились в лужу при каждой попытке его отловить. То один из них вдруг обнаруживал, что под подозрением оказывалась его собственная машина; то аккуратно заготовленная взломщиком «программная мина» уничтожала всё содержимое памяти на ЭВМ; то порой на экран кого-нибудь из ребят выплывало сообщение о том, что тяжело болен кто-то из его родных, и парень этот кидался к телефону, выяснял, что тревога ложная и вернувшись обратно находил свою ЭВМ полностью парализованной неизвестной программой, чудом проникшей в память сквозь все заслоны. Короче говоря, всё это напоминало небольшую войну, в которой мой отдел проиграл все битвы. Взломщик не просто прятался, он оставлял за собой мины, совершал контратаки и вообще вёл себя как нападающий, а не как беглец.

Единственное, что мне удалось выяснить, что последняя подобная атака была произведена именно из английского департамента Западной Империи. Я сообщил об этом руководству и в течение месяца наша Имперская Канцелярия Информации и Западная Информационная Директория активно переругивались по этому поводу. Доказательства у меня были неопровержимые, и списать всё на неквалифицированность моего отдела у них не получилось. Тогда Информационная Директория пообещала разобраться с этим самостоятельно. А ещё через месяц от них полетели слёзные жалобы на то, что их банк данных полностью уничтожен неизвестным взломщиком. Отслеживавшие его программисты добились лишь полной ликвидации всей информации в жандармерии испанских департаментов Империи. По утверждению Информационной Директории следы взломщика вели в Восточную Империю — Сианьская губерния, прямо в Сиань. Информационная Директория настаивала на отправке в Сиань своего следователя. Наша Канцелярия Информации не возражала, но ухватилась за это и потребовала, чтобы в английский департамент с ответным визитом был отправлен наш специалист. Так я и оказался в Лондоне.

Я невесело усмехнулся вспомнив о том, что заключение Великого Договора в последнее время часто стали называть Началом Эпохи Мира. Конечно, за последние сто лет войн практически не было. Миром владели две самые крупные и могущественнейшие Империи — Западная и Восточная. И любая война неизбежно привела бы к мировой катастрофе. Но не стоит забывать, что Договор, заключённый в самый разгар кровавой бойни в Европе, послужил поводом для целой серии новых войн, длившихся ещё около двадцати лет. Да и небольшие местные конфликты порой всё ещё случались в беспокойных китайских, индийских или азиатских губерниях у нас, и во многих африканских департаментах Западной Империи. Кроме того, видимый мир между двумя Империями породил такой род войны, как технологическая. Каждая держава во что бы то ни стало стремилась обойти своего соседа в техническом развитии.

Вы, конечно же, скажете, что это просто фантазии газетчиков, подвизавшихся на статейках для жёлтой прессы. Ведь силами обоих Империй в последнее время активно осваиваются соседние планеты — на Марсе, например, давно уже торчат купола исследовательских станций. Про Луну я уж и не говорю — самый настоящий полигон для испытания новых технологий в генной инженерии. Но знаете ли вы о том, сколько взаимных пакостей в области информации за это время было проделано обоими государствами?

Кто владеет информацией, тот владеет миром. Этот лозунг очень быстро приняли оба государства. И давно уже — практически с самого появления простеньких вычислителей — тайная электронная война не прекращается ни на секунду. Каждая сторона стремиться спереть секреты у другой, похитить новые технологии, оставив вместо них какую-нибудь «программную мину». И наличие Всемирной Электронной Сети облегчает эту задачу.

Каждая организация имеет свой собственный программный отдел. И в каждом из этих отделов сидят люди, готовые защищать своих от посягательств со стороны конкурентов или активно этим конкурентам гадить. И тут уже не имеет значения, что в обеих Империях давно уже царят внешние спокойствие и мир, что даже деньги у нас общие и слова «рубль» и «сантим» давно стали архаизмами, что границы можно пересекать безо всяких задержек и нудных проверок документов. Важно другое: нагадить своему конкуренту. И как же часто оказывается, что этот самый конкурент находится не в Париже или Лионе, а в Москве или Санкт-Петербурге. А то даже и в соседней комнате…

Наш отдел программирования подобных промашек старался не допускать. Потому что наша компания «ДВК» — «Диалогово-Вычислительный Комплекс» — одна из двух самых крупных компаний не только в Восточной Империи, но и в мире. И мы можем позволить себе использовать такое оборудование, какое другим и во сне не снилось. Но порой даже это не давало стопроцентной гарантии успеха. И тогда уже в игру вступали люди. Вот как я сейчас, например. Или, вполне возможно, Синтия…

Я покосился на труп девушки. Ни за что не назвал бы её взломщицей. Жаль что я не смог расшифровать всех её записей. Кстати, на жёстком диске её ЭВМ вполне могла оказаться и очень нужная мне информация. А может быть, рискнуть?..

Конечно, это означает оставлять дополнительные следы и облегчать работу местной жандармерии. Но если уж жандармы меня вычислят, то я всегда смогу потребовать связаться с Западным АИБом. А там хорошо знают, что действия следователя с доступом первой категории (а у меня была именно первая категория доступа) разрешены самим Императором Восточной Империи Николаем IV и выполняются по согласованию с Императором Западной Империи Германом II. Вот так-то, ребята! Так что я могу особенно и не скрываться. Во всяком случае от правительственных организаций. Взломщики — другое дело…

Приняв такое решение, я моментально извлёк ЭВМ из шкафа и отыскал на трюмо пилочку для ногтей. Очень удобная вещь, можно ногти подпиливать, а можно и винты откручивать. Я применил пилочку для откручивания винтов, поскольку маникюр меня не интересовал совершенно. Вскоре корпус ЭВМ был разобран и я аккуратно отсоединил от общей системной шины накопитель на жёстком диске. Затем, немного поколебавшись, опять собрал ЭВМ и придал ему более-менее целый вид.

Накопитель был — просто чудо! Выпуск этой модели мы освоили только в начале года. Несмотря на свой объём памяти — пятьсот гигаслов — он легко умещался в кармане моего пальто. Такому накопителю вполне могли позавидовать…

Я поджал губы. Внезапно до меня дошло, что этому накопителю мог позавидовать кто угодно. Потому что он ещё не поступал в свободную продажу. Несколько опытных образцов были переданы для испытаний в Императорский дворец Николая IV. Да ещё около двух десятков мы отправили во дворец самому Герману II. И всё! Как же к Синтии могла попасть эта штуковина?

В голове опять всплыли нехорошие мысли о Западном АИБе. Неужели они нас дурачат? Неужели они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО замешаны во всём этом? Если так, то мне начинают грозить крупные неприятности. И одна из них уже лежит на полу с простреленной грудью…

Я вспомнил, какой удар кулаком нанесла мне по скуле Синтия и подумал, что так вполне мог бы ударить и агент АИБа.

За окном уже рассвело и на улицах появились прохожие. Я уложил в карман пальто накопитель и вышел из дома, осторожно прикрыв за собой дверь.

Глава вторая

Первое, что попалось мне на глаза, едва я вошёл в свой номер, была та самая штуковина, стукнувшая меня накануне. Она как ни в чём не бывало лежала на столе, и живо напомнила мне обо всех этих «точках входа», «времени проявления» и «объектах перелома». А также и о всё ещё чувствующейся боли в затылке… Сильно стукнула, зараза!

Я взял её в руки и осмотрел ещё раз, но ничего нового для себя не обнаружил. Кроме того, что у меня вдруг возникло ощущение, будто эта вещица повреждена — один небольшой блестящий рычажок как будто бы был погнут и даже слегка болтался в своём гнезде. Что же это, всё-таки, такое? И как эта чертовина может быть связана со мной, с Синтией и с ночным происшествием? Я пожал плечами и положил эту штучку на подоконник. Недостаточно информации. Подождём немного, может быть попозже хоть что-нибудь прояснится.

Когда принесли заказанный мной по дороге в номер кофе, я повалился в кресло и принялся размышлять. Голова побаливала, и поэтому мне с трудом удавалось собраться с мыслями. Однако кое-какие решения мне принять удалось.

Во-первых, Синтия Тейлор (или Диккенс?). Следует узнать о ней как можно больше. И сделать это лучше всего прямо сейчас, по ВЭС — в справочнике есть информация о целой куче народу. Любой человек, устраивающийся на работу, получающий водительские права или попадающий на учёт в жандармерии или АИБе — короче говоря, каждый, кто оказывается в сфере внимания любых государственных органов, автоматически фиксируется в справочнике ВЭСа. И даже я не исключение. Конечно же, если кто-то захочет получить обо мне полную информацию, то ему необходимо иметь соответствующий допуск. Данные о государственных служащих для простого пользователя обычно ограничиваются только самыми общими — дата рождения, фотография, семейное положение, адрес и так далее. А вот узнать, что я, к примеру, в Шанхайской губернии окончил курсы рукопашного боя — это уж фиг! Для этого нужен спецдопуск. А уж о служащих более высокого ранга — практически обо всех работниках Имперских Канцелярий — даже я со своим допуском могу узнать только имя и должность, да и то не всегда.

Но я почти уверен, что Синтия не была аибовцем — такой агент вначале продырявил бы мне башку, а уж потом начал рыться в моём бумажнике. К тому же в электронном письме, полученном Синтией, во мне самом подозревали аибовца.

В голове опять промелькнула сумасшедшая мысль о том, что может быть Синтия была агентом американского ОСБ? Но я эту мысль тут же отбросил. Даже оэсбэшник не будет действовать столь непрофессионально. Конечно, она и в ЭВМ разбиралась неплохо (её пароль я еле сумел взломать), и драться умела хорошо. Не говоря уже об актёрских способностях… Стреляла, правда, не очень… К счастью…

Но оэсбэшники обычно действуют иначе. Они бы накачали меня наркотиками, а не стали подсовывать мне в постель молодую девчонку. Хотя, откуда я знаю, что за порошки были у Синтии в ящике стола? Может быть, именно снотворное? Которое она подсыпала мне в бокал, а я не выпил его, а вылил в цветочный горшок! Но почему же она тогда не проверила, крепко ли я сплю? Нет, это не оэсбэшники! Да и какое отношение американцы могут иметь к проблеме, решением которой я сейчас занимаюсь? Что, это они, что ли, пакостят нам в ВЭСе?! При их-то уровне техники? Смешно! Да они сами для своих государственных организаций ЭВМ у нас покупают! В любом полицейском участке «ДВК» стоит, а не их долбанный «Айбиэм», которым только орехи колоть — ни скорости нормальной, ни памяти. Я уж не говорю о цветном изображении. Да и при всём моём уважении к гражданам этой страны, взломщиков в Америке — кот наплакал. А уж таких, что способны взломать ВЭС, просто и быть не может. Нет, это точно не оэсбэшники!

То же самое можно сказать и о Президентской Милиции Австралийской Республики, и о Сыскном Бюро Великой Колумбии — достойных специалистов там днём с огнём не сыщешь. Эти государства платят громадные деньги и Западной Империи — за пользование ВЭСом, и Восточной — за вычислительную технику. Так что вредить нам они просто не станут, себе дороже. А уж особенно это касается Австралийской Республики. Десятилетнее эмбарго на поставку новых электронных и программных технологий, снятое только в позапрошлом году, обошлось австралийцам в больше, чем девятьсот миллиардов франков. По расчётам Западного Статистического Департамента Австралия будет погашать этот долг ещё около ста семидесяти лет. Так что, сами понимаете…

Великая Колумбия, конечно же, побогаче будет. С её-то запасами природных ископаемых — нефть, газ, золото и так далее — ей не составит труда организовать хорошую группу. Но, опять же — именно ХОРОШУЮ, а не настолько непрофессиональную. Да и потом, зачем им это нужно-то? При их-то деньгах! Великая Колумбия хорошо понимает, что конкуренцию нам она составить не способна, и предпочитает тратить деньги на приобретение программ и вычислительной техники, а не на исследования и производство. И уж, тем более, не на воровство технологий.

Перебирая в памяти всё, что мне было уже известно о Синтии, я вдруг вспомнил, от кого она получила электронное письмо. «ЭС»! Интересно, организация это или один человек? Так, подумал я. Это у нас будет «во-вторых». Синтия — во-первых, а «ЭС» — во-вторых. А в-третьих у нас будет накопитель на жёстком диске, который я утащил у Синтии. Там, наверное, много чего интересного можно будет найти. Но это лучше проделать уже дома, в Москве. Здесь у меня кроме «чемоданчика» — переносной модели ЭВМ — никакой техники и нет. И программ тоже. Так что, жёсткий диск пока подождёт.

Кстати, неплохо бы выяснить, откуда у Синтии деньги на такую хорошую аппаратуру. А также, каким образом к ней попала последняя разработка жёсткого диска. Может быть, ответы на все эти вопросы как раз на диске и находятся? Посмотрим, посмотрим…

Но это, как я уже говорил, потом. А сейчас…

Я глянул на часы. Пора собираться. Голова ещё побаливает, но идти всё равно придётся. Терпеть не могу бродить по улицам в праздничный день! Все эти флаги, плакаты… Мутит от них, честное слово. По-моему, за двести лет это уже всем изрядно надоело. И самим членам Императорских фамилий — не меньше. Хорошо хоть, что мне не очень далеко тащиться — к памятнику Нея…

Народу на улицах было полно, а у самого памятника маршалу Нею вообще не протолкнуться. Здесь в основном собирались беззаботные представители богемы — музыканты, художники, поэты. Я с трудом отыскал сидевшего на ступеньках волосатого мужика, заросшего до самых глаз густой бородищей. Мужик тренькал на гитаре под одобрительные восклицания окружавших его зрителей. Играл он действительно неплохо и, когда песня закончилась, раздались аплодисменты. Даже я немного похлопал в ладоши, а затем спросил его:

— А на заказ можешь сыграть?

— Что именно? — поинтересовался мужик. Акцент выдавал в нём уроженца Корсиканского департамента.

— Что-нибудь старое, в стиле ретро, — предложил я.

— Например?

— Ну, не знаю… — я постарался сделать растерянный вид и даже плечами пожал. — Ну, например, что-нибудь из Джона Леннона… «Не беспокой меня», например…

Интерес во взгляде мужика пропал. Его сменила плохо замаскированная настороженность. Мужик плюнул себе под ноги, презрительно посмотрел на меня и проворчал:

— Это Харрисона песня, а не Леннона! Меломан…

— Ну, пусть будет Харрисона, — согласился я. — Сыграешь?

— Пятьдесят копеек! — заявил он.

— Если сыграешь, получишь франк, — усмехнулся я.

Мужик помедлил немного, глубоко вздохнул и заиграл. Кое-кто из зрителей старшего поколения принялся ему подпевать. И слава Богу, я считаю… Потому что играл он хорошо, а вот голосок у него был… Лучше бы он не пел! Но поскольку уж я сам заказал эту песенку, пришлось дослушать её до конца и заплатить франк. Мужик принял банкноту как должное, и небрежно засунул её в карман своей кожаной куртки. Рука его, однако, немного дрожала при этом, он даже не сразу нашёл карман. М-да-а-а… Конспираторы, мать вашу, подумал я грустно. Тысячу раз нас с ним могли бы уже засечь. Если бы, конечно, кто-нибудь наблюдал за нами…

Дурацкие привычки у них. Из всего делают тайну. Нет, я понимаю, почему они опасаются. И даже понимаю, чего именно. Точнее — КОГО.

Нас.

Тех, кто за ними охотится.

Но, согласитесь, если бы я захотел, то прямо сейчас мог бы достать своё удостоверение, пистолет… И где бы ты сейчас играл своего Харрисона?! На кладбище? В жандармерии?

Я кивнул и пошёл прочь. Неплохо он играл, но франка это не стоило. Будь моя воля, я бы ему не заплатил…

— Эй! Постой!..

Я обернулся. Ко мне спешила молодая девушка в обтягивающих брючках и чёрной короткой курточке.

— Ты приезжий? — спросила она, глядя на меня с интересом.

— Допустим, — согласился я, разглядывая её с не меньшим любопытством.

— Я сразу поняла! — гордо заявила она. — Когда ты франк дал этому гитаристу! Надо же — франк! Ему и двугривенного хватило бы. А ты — франк!

— А что, это запрещено законом? — поинтересовался я.

— Да нет, — она пожала плечами. — Просто я сразу поняла, что ты приезжий и, наверное, из Парижа… Да?

— Из Москвы, — поправил я.

— А-а-а… — разочарованно протянула девушка. — А я решила, что из Парижа… Я сама из Парижа, вот и подумала, что встретила здесь земляка… В этом тумане даже такой мелочи, как парижанин, бываешь рада…

Девушка зябко повела плечами и мне вдруг захотелось пригласить её посидеть в кафе. И у меня сложилось впечатление, что девушка с радостью согласилась бы на это, и что на её мордашке отчётливо написано недовольство тем, что я так долго тяну с приглашением. Но после истории с Синтией я готов был проделать подобное только в случае, если мне заранее будут известны не только её имя и фамилия, но и год рождения, место жительства, криминальный статус, номер допуска и код доступа к ВЭС. Так что я ограничился вежливой улыбкой на прощание. Девушка, по-моему, сочла что у меня не все дома, но меня это не обеспокоило. Я решил, что с меня хватит приключений и оставшиеся два дня лучше будет провести в номере, не выходя на улицу.

Вернувшись в гостиницу я повалился на кровать и благополучно проспал аж до пяти часов. Предыдущая ночь была слишком бурной, и этот недолгий отдых удался мне без особого труда.

В половине шестого я перекусил в гостиничном ресторане и в шесть часов уже распаковал свой «чемоданчик» и подключил его к телефонной розетке.

Я набираю адрес нужной станции и на экране ЭВМ возникает небольшое окошечко, в котором в несколько рядов причудливо извиваясь медленно ползут строчки текста — фразы из разговоров, вопросы-ответы. Неподготовленному человеку понять здесь что-либо сложно. Строчки ползут снизу вверх, слева направо и вообще — в любых направлениях. Каждый беседующий может использовать часть фразы из чужого разговора, что порождает самые причудливые переплетения строк на экране. Кто-то начинает отвечать на банальный вопрос о новом кинофильме, замечает, что на экране уже есть нужные ему фрагменты фраз, «цепляет» к ним свои начало и завершение и отправляет дальше. Строки расходятся, переплетаются, составляют удивительные узоры, которые, между прочим, некоторые художники нередко используют в своих картинах. Мне самому это напоминает некое живое существо, какой-то диковинный микроорганизм под микроскопом. Я как-то раз видел схематическое строение ДНК. Так вот, подобные беседы внешне очень на них похожи.

Я неоднократно слышал о том, что кто-то в подобных разговорах смог устроить своё семейное счастье. Для меня это было неудивительно. Ведь если кто-то часто использует для своих бесед слова одного и того же члена клуба, то невольно возникает и желание узнать, кому именно принадлежат мысли, столь похожие на твои собственные. Или просто понравившиеся тебе самому.

Со стороны вполне может показаться, что присутствуешь при секретных переговорах некой тайной шпионской организации. Хотя на самом деле, это всего лишь «Болтливый клуб». Самый обычный клуб, где люди от нечего делать просто болтают друг с другом. Это многим кажется интересным, потому что здесь можно представиться сильным и молодым парнем, даже если тебе семьдесят и ты инвалид без ног. Или заявить, что ты юная скромная девушка, даже если тебе всего лет десять… жить осталось. Короче говоря, болтай, о чём хочешь. Никто не проверит, никто не обвинит тебя ни в чём. Ведь даже имена свои здесь не называют — только прозвища.

Будь у меня свободное время, я и сам бы с удовольствием присоединился к этим «болтунам», потрепаться часок-другой. Редко я это делал, но удовольствие от подобных бесед получал немалое. Я был зарегистрирован именно в этом клубе, носившем несколько несерьёзное на мой взгляд название «Паутина жизни». И меня знали здесь под прозвищем «Кокаин».

Давняя история. Мне тогда захотелось повыпендриваться и я придумал себе это прозвище, показавшееся достаточно интригующим. Но потом, познакомившись поближе с остальными членами клуба, вынужден был дать этому прозвищу достойное обоснование. И тогда мне в голову пришла удачная мысль. Я объяснил своим друзьям, что правильнее было бы называть меня не «Кокаин», а «К.О.Каин». Романтическая завеса вокруг меня после этого несколько сгустилась, и я прослыл среди членов клуба эстетом, сам уж не знаю почему.

Я пробежал взглядом несколько фраз из чьего-то разговора, привычно вычленяя ключевые моменты. В клубе сейчас всего пятеро «болтунов», все прозвища были мне незнакомы. Словесный ряд не был очень сложным:

«…с самого утра ужасное настроение! Ты себе не представляешь, как мне осточертело всё это! Напыщенность, помпезность!..» И следующая фраза, начинающаяся словами: «Я так устаю на этой работе! После неё у меня…», переход на предыдущую фразу, на слова «ужасное настроение», и продолжение своей мысли после слова «осточертело»: «…торчать с утра до вечера за баранкой автомобиля!» В общем-то сегодняшние разговоры особенной глубиной не отличались. Внести, что ли разнообразие?

Бред конечно — торчать в ВЭС, чтобы поболтать с человеком, с которым можно переговорить и лично. Но в подобных клубах существует то, чего нет в реальной жизни — анонимность. И ещё кое-что. Пожалуй, это можно назвать творчеством, хотя многие со мной и не согласятся.

Когда в клубе собирается пять-шесть опытных болтунов, рисунок на экране приобретает удивительно красивый вид. Он действительно становится похожим на необычную картину или живое существо, только что родившееся, мерно и спокойно дышащее.

Не имеют уже никакого значения ни предмет разговора, ни личные симпатии болтающих. Мне кажется, что все стараются просто не дать распасться и погибнуть этому чуду. Я, во всяком случае, очень стараюсь. И какая же жалость охватывает, когда приходится выходить из ВЭСа! Словно покидаешь навсегда родную семью.

Немногие это понимают. А некоторым бывает просто жаль денег на подобные развлечения. Но каждый тратит свои деньги так, как ему вздумается…

Кстати, о деньгах! Интересно, надолго ли хватит моей телефонной карточки?..

Я набираю запрос отдельной комнаты.

«Дополнительная плата — 8 копеек в час. Открывать?»

«Да».

«Вход свободный?»

«Нет».

«Ведите код доступа в комнату».

Я сверяюсь с записью в блокнотике и набираю код, затем набираю подтверждение и машинально смотрю на часы. Пять минут седьмого. Чёрт! Опаздываю!..

«Всё в порядке. Приятной беседы».

На экране появляется ещё одно маленькое окошечко, которое никто, кроме меня, в ВЭСе не видит. И куда никто не сможет войти. Кроме знающего код. Я закидываю руки за голову и принимаюсь ждать. Новое окошечко не мешает мне следить за беседой остальных посетителей клуба. Оно скромно темнеет в верхнем левом углу экрана. Я подумал, что идея оконной системы диалогового режима, это, пожалуй, единственный позитивный вклад в ВЭС, сделанный американцами. Да и то, оформить всё это надлежащим образом им так и не удалось, слишком слабые там программисты. Но идея эта породила в Восточной Империи множество программ, которыми теперь пользуется весь мир. И порой даже мне начинает казаться, что ВЭС это не скопище электронных импульсов, а живой человек. В меру терпеливый и доброжелательный, который может пожелать приятной беседы… Да, хотелось бы, чтобы она оказалась приятной. Вот только…

«Наконец-то! Мне кажется, что я больше заинтересован в ваших делах, чем вы сами!»

Быстро, однако! Он, наверное, уже давно по ВЭСу бродит, разыскивает тот адрес, что я передал ему записанным на франковой банкноте.

«Вы и должны быть заинтересованы больше меня!»

Резкий ответ, но я хочу сразу расставить всё по своим местам. Я — начальник, он — подчинённый. И не иначе.

«Не спорю. С кем я говорю?»

«Сокол».

«Очень приятно. Я — Маршал».

Вспоминаю статую, возле которой мы встретились, и не могу удержаться от ехидства:

«Маршал Ней?»

«Нет. Просто Маршал. Какие у вас проблемы, Сокол?»

Так. Перейдём к делу…

«Некоторые программные узлы ВЭС время от времени блокируются. Мои люди пытались…»

«Я в курсе. Ваши люди просто не знают многих тонкостей. Блокировка вызвана не вмешательством взломщиков. Это дефекты программы».

«Дефекты программы Имперских Структур?»

«Да. Они уже обращались ко мне с аналогичными просьбами. Но ни я, ни мои люди не смогли найти причины сбоев».

«Может быть, у вас было мало данных?»

«Возможно. Поэтому я и не отказался сразу. У вас есть что-нибудь?»

«Да. Сообщите свой адрес. Я сейчас отправлю».

«Ловите, Сокол».

На экране появляется адрес электронной почты Маршала. Я вставляю гибкий диск в дисковод и делаю копию. Тут же, не прерывая сеанса связи, открываю свой почтовый ящик и отправляю весь пакет документации по этому адресу. Удивится, наверное, мой Маршал, когда так быстро получит всё необходимое. Новейшая программа, такого ещё ни у кого нет. Она позволяет оставлять открытыми каналы связи даже тогда, когда пользователь сидит в Болтливом клубе…

«Спасибо, Сокол! Документы уже у меня».

Однако! Откуда у него программа дублированного диалога?..

«Когда ждать результатов?»

«Сегодня вечером, в три часа, в этой же комнате. Откроете её сами, у меня не так много денег».

«В три часа ночи?»

«Естественно. До встречи, Сокол!»

«До встречи, Маршал!»

Ничего себе — вечером! Три часа ночи для него, это вечер. Днём, значит, на гитаре играет, а ночью в ВЭСе торчит. Когда же он спит-то?

Я выхожу из комнаты и закрываю окошечко. Сеанс связи окончен.

Я бросаю взгляд на индикатор времени — у меня осталось всего три минуты. Успел, но как можно скорее нужно будет позаботиться о новой телефонной карточке. Франков за пять, не меньше. Или за десять?..

Удобная штука — ВЭС! Но безумно дорогая. Не у каждого есть возможность торчать там круглосуточно. Если ты, конечно, не работаешь в какой-нибудь из Имперских Структур. Там всё намного проще. ЭВМ подключены к ВЭСу круглосуточно, и если в данный момент канал связи свободен — пожалуйста, пользуйся! Только так, чтобы начальство не знало. Поэтому, наверное, в государственных учреждениях никогда не бывает проблем с ночными дежурными. И большинство болтунов из всех клубов именно государственные служащие. Поэтому на ЭВМ и блокируются все каналы связи в моменты посещения пользователями Болтливого клуба — чтобы никто не пролез в секретные базы данных государственного учреждения.

Я почесал затылок. Интересно, как к Маршалу попала моя новая программа? Ведь она была опробована всего несколько раз, и только работниками моего отдела. Спасибо тебе, Маршал, за новую головную боль! Вот, зар-р-разы! Ведь разболтал же кто-то! Или кто-то из взломщиков поработал. Из хороших взломщиков…

Я снова вхожу в ВЭС и набираю адрес справочной станции.

«Код доступа?»

Ввожу свой код. Довольно солидный, надо сказать, первой категории…

«Вопрос?»

«Синтия Тейлор. Все данные».

Экран заполняется кучей текста и фотографий. Всего, оказывается, есть 47.654 Синтий Тейлор, по всем городам обоих Империй. М-да… Об этом я как-то и не подумал… И вообще — что-то я после всех этих происшествий стал туговато соображать…

«Синтия Тейлор, год рождения — 1979»

Осталось 369 девушек. Уже лучше.

«Синтия Тейлор, год рождения — 1979, Лондон».

Три кандидатки, среди которых я без труда нахожу знакомое лицо.

Я копирую всё это на гибкий диск и выхожу из ВЭС. Нечего попусту тратить деньги. Итак осталось — совсем ничего…

Я быстренько пробегаю взглядом по фотографиям, нахожу лицо нужной мне Синтии и удаляю двоих остальных, не имеющих отношения к делу. Все фотографии из справки я тоже сразу удалил, кроме одной, где улыбающаяся Синтия смотрела на меня с экрана немного грустным взглядом. Удалил также всю её биографию от момента рождения до 1985 года — безоблачное детство меня совершенно не интересовало. Затем я принялся читать то, что осталось.

Так, всё верно.

Синтия Тейлор, год и место рождения я уже знаю. Прежнее место работы: стюардесса на линиях Лондон-Париж, Лондон-Лион, Лондон-Ливерпуль. Адрес… Хм?! Веллингтон-стрит, дом 14. Значит, дом на Дин-род она действительно снимала… Замужем не была. Детей нет. Криминальный статус — 253… Ещё раз — хм?! Весьма безобидный криминальный статус — 253. У Императора — 256. У меня самого — 85! То есть, я являюсь бóльшим преступником, нежели была Синтия. В мире, конечно же, полным-полно людей, у которых криминальный статус равен даже 256-ти. Но эти люди, как правило, не стреляют из пистолетов с глушителями.

На чём же она, всё-таки, потеряла эти свои три единички? И, кстати говоря, что-то ещё здесь не то. Что-то мне не нравится…

Я полистал свой блокнотик. Ага! Вот оно что! В документах указано, что Синтия переехала в Лондон только в этом году — 10 января! А в справочном бюро…

5 марта 1998 года! Что такое?!

Я сделал пометку для памяти и двинулся дальше.

Вот, оказывается, на чём Синтия потеряла свои три очка из криминального статуса!

«Поставлена на учёт в местном жандармском отделении на основании графы 624 пункта 73 уголовного уложения Западной Империи (взлом банковских систем Государственного Имперского Банка и хищение 3.000.000 франков)».

Чего?!

Я просто ошалел. Девчонка стырила три миллиона, а её всего лишь поставили на учёт в жандармерии?! Ни фига себе… Они там что, с ума сошли? Это же тянет на статус, не ниже тройки. И на срок, не короче пожизненного заключения… Я принялся читать дальше.

«Увлечения: программирование, боевые искусства, стрельба из ручного оружия»… Это я и так знаю!

«И вообще, Климов, не лезьте вы не в своё дело…»

Было такое ощущение, словно мне влепили пощёчину. Я совершенно не ожидал подобного завершения досье. Значит, этот самый ЭС каким-то образом был в курсе того, что я интересуюсь Синтией Тейлор… Или Диккенс…

Стоп! Стоп!!! Если Синтия и вправду была хорошей взломщицей (а я в этом уже почти не сомневаюсь), то она вполне могла заложить в свои анкетные данные программную мину. И мина та должна быть достаточно сложной, коль сумела определить мою фамилию. Ведь сделать это можно только по введённому мною коду доступа. А код у меня… М-да… Программная мина должна быть ОЧЕНЬ сложной!..

Я перевёл дух. Меня всегда охватывало непонятное раздражение, когда я натыкался на программные мины, срабатывающие подобным образом. Что ни говори, а действовали они весьма сильно, производя впечатление разговора с живым человеком. Даже на меня, подготовленного и опытного программиста. А что говорить о каком-то бухгалтере, сидящем где-нибудь в Токио? Его бы точно кондрашка хватила…

Я снова вошёл в ВЭС и опять набрал адрес справочной станции.

«Код доступа?»

На тебе, код доступа!!!

«Вопрос?»

«Синтия Диккенс, год рождения — 1979, Лондон».

«Нет данных».

Что, в Лондоне нет ни одной Синтии Диккенс, родившейся в семьдесят девятом?! Странно… Особенно, если учесть, сколько было Синтий Тейлор.

Не знаю, что толкнуло меня, но я вновь набрал:

«Синтия Тейлор, год рождения — 1979, Лондон».

«Нет данных».

Мне вспомнился анекдот, который случился однажды на работе. Когда Жюльен, переписывая нужные программы на гибкий диск, случайно удалил их оригинал. Жюльен тогда был ещё молодым программистом и искренне поверил в то, что именно так и должно быть — оригинал при перезаписи обязан кануть в небытие. Ведь его же ПЕРЕПИСАЛИ! Нам потом доставило немало весёлых минут пережёвывание этой истории.

Но Справочная станция — это же не домашняя ЭВМ. Там ничего удалить нельзя. Запись существует не на магнитных носителях, а на световых. И записи можно только ДОБАВЛЯТЬ, а не ИЗМЕНЯТЬ.

Мелодичный сигнал и соответствующий текст сообщили мне, что лимит на телефонные разговоры полностью исчерпан. Вот, чёрт! Не вовремя. Ладно уж, всё равно надо было идти за карточкой. Она мне вечером (в три часа ночи!..) понадобится. Кстати говоря, неплохо бы позаботиться об этом прямо сейчас. Хотя эту ерунду, наверное, можно купить и у портье. Я обычно именно так и поступал в гостиницах. Но…

Но ЭТА гостиница, насколько я понимаю, решила положить конец всем моим привычкам, выработавшимся в течение многих лет. Потому что телефонных карточек у портье не оказалось. Чёрт знает, что такое! В самой захудалой гостинице всего на десять номеров, одиноко мёрзнущей где-нибудь под Ново-Архангельском, на Аляске, в сорока вёрстах от города, и то всегда можно их купить! А тут, в Лондоне… Да, видимо мне опять придётся тащиться в город.

— Сегодня праздник, — робко напомнил портье, — и все магазины после обеда вероятно закрылись…

— Зар-р-раза! — я уже не сдержался и выругался вслух.

— Простите, мсье, — смущённо покраснел портье. — Может быть, вы попробуете сходить в небольшой магазинчик, что расположен здесь неподалёку? Он наверняка будет открыт. Его хозяин не признаёт ни праздников, ни выходных. Я его хорошо знаю, такой пожилой мсье, одинокий… Наверное, ему скучно сидеть без дела дома…

Я разузнал у портье адрес этого магазина, на который была моя последняя надежда, поблагодарил его и отправился наверх за пальто.

Когда я выходил из гостиницы, то обратил внимание, что от тротуара быстро отъехала машина — зелёный «Ситроен». И ещё мне показалось, что за рулём её сидела женщина, чем-то похожая на ту, что остановила меня возле памятника маршалу Нею. Или я просто уже начинаю страдать манией преследования?

Магазин, указанный портье, оказался открыт и я радостно устремился внутрь. Это был один из тех магазинчиков, где можно было купить любую мелочь, но и только мелочь! Платок или пачку сигарет, но никак не хорошую обувь. Хотя вывеска над входом была довольно пространная: «Магазин Иосифа Шульмана». Толстая стеклянная дверь, подчиняясь фотодатчикам, послушно распахнулась при моём приближении, и я вошёл в небольшое, но очень аккуратное помещение. Хозяин — лысый старичок в дорогом костюме — сразу же обратился ко мне по-русски:

— Вы что-то хотели?

— Да, — кивнул я. — Телефонную карточку.

— Ага, вы из Востока, — тут же заявил хозяин. — И где же вы там живёте?

— В Москве, — ответил я.

— Да? И что там слышно? — поинтересовался хозяин.

— В каком смысле? — не понял я.

— Да нет, я так просто, — пожал плечами хозяин. — Вы наверное будете туда звонить, наверное к вашей уважаемой маме?

— Нет, — улыбнулся я. — На работу…

— Да, конечно, — скорбно вздохнул хозяин. — Мои дети тоже мне не звонят почти никогда…

— Простите, я спешу, — напомнил я хозяину, стараясь чтобы мой голос звучал как можно менее раздражённо. — Мне нужна телефонная карточка…

— Я помню! — строго заявил мне хозяин. — Конечно же! Вам нужна карточка, чтобы звонить! Какую именно карточку вам нужно?

— За пять франков.

— За пять франков! — воскликнул продавец. — А почему не за пятнадцать?! У вас так много денег? Да нет, ничего, это я так. У меня есть и за пять франков, и за десять, и за пятнадцать, и когда сделают за двадцать — тоже будет. А за пять франков — пожалуйста! — хозяин выложил на прилавок пластмассовый прямоугольничек. — Звоните на здоровье! Передавайте привет вашей уважаемой маме, долгих лет ей и большого счастья!

Я вдруг обратил внимание, что хозяин смотрит куда-то за мою спину, и быстро обернулся. И вовремя. Сквозь громадное витринное стекло я успел заметить зелёный «Ситроен», отъезжавший от тротуара. Так, подумал я. На манию преследования это не очень-то похоже…

Я быстренько расплатился и покинул магазин. Было уже около девяти часов, когда я вернулся в гостиницу. И снова возле дверей торчал тот зелёный «Ситроен», который при моём приближении сразу же отъехал за угол.

Меня это начало раздражать. Столь грубую слежку даже я бы никогда себе не позволил. Или кто-то просто хочет вывести меня из равновесия, действует мне на нервы, ожидая, что я начну вытворять какие-то глупости? Интересно, каких именно глупостей от меня ждут? И — кто?

Следующие несколько часов я усиленно думал на эту тему, но к окончательному выводу так и не пришёл. Если всё это работа Западного АИБа, то мне сейчас прямой расчёт возвращаться обратно. Тело Синтии наверняка обнаружено, и чем дольше я стану задерживаться в Лондоне, тем хуже. Может быть, заказать билет на самолёт прямо сейчас? Впрочем, не будем паниковать раньше времени…

Чем я отличаюсь от настоящих профессионалов, так это тем, что профессионалом не являюсь. И чего это мне взбрело в голову лично сюда отправиться?! Надо было сегодня же утром рвать когти, и не разыгрывать из себя секретного агента. Неужели это расследование способно навредить кому-то настолько сильно, что меня уже готовы убрать? Странно…

Обычное, казалось бы, дело — выявление программных взломщиков. В прошлом году, летом, я занимался тем же самым. И довольно успешно, надо сказать. Мы тогда вели следствие о пропаже со счёта Бомбейского Железнодорожного Банка двух миллионов франков. И мне пришлось отправиться в Дели, что в разгар лета не очень-то и приятно.

Программный взлом, это вам не вскрытый квартирный замок. Тут отпечатков пальцев не остаётся. И сам преступник может находиться очень далеко от места своего преступления. Но на то и существует мой отдел, на то и существуют различные следящие программы.

Однако выследить взломщика — это ещё полдела. Ведь его вину надо ещё ДОКАЗАТЬ! И тут уж необходимо участие человека, такого как я, например.

Я выходил на взломщика, давал ему заказ на похожую работу, представлялся, скажем, служащим банка и сообщал некоторую часть секретной информации. При помощи которой взломщик и ломал программную защиту. А когда он перекачивал деньги на свой счёт, за ним уже следили мои ребята. Дальше вариантов развития событий могло быть несколько.

Иногда мы просто брали взломщика с поличным и на закрытом судебном процессе я выступал не только, как следователь, но и как свидетель. В этом случае взломщик мог считать, что ему повезло — пяток лет в тюрьме лучше, чем смерть. Потому что иногда мы поступали и иначе. Как в прошлом году, в Дели.

В Восточной Империи, как и везде, существует преступность. Может быть и в меньшей степени, но существует. И зачастую она достаточно организована. В том числе есть у них и своя бухгалтерия, то есть, банковские счета. И ничего не стоит заявить взломщику из Дели, что я являюсь служащим мифического «Чайного треста», через который прокручивали свои деньги торговцы наркотиками. А потом уже достаточно было просто послать анонимное электронное письмо этим самым торговцам и подробно объяснить, куда именно делись их тысячи франков… А также где найти виновника всего этого.

Империя в этом случае мигом освобождалась ото всех забот, связанных с арестом и содержанием в тюрьме взломщика. Даже похороны его брали на себя торговцы наркотиками…

Бывало порой, что одного или двух выловленных взломщиков мы принимали на работу. Но это решал уже не я, и даже не Костенко — мой начальник. Подобным же образом нашим, можно сказать, служащим и стал этот самый Маршал. И ему, между прочим, ещё и платили. Но таких счастливчиков было очень немного — если мне не изменяет память, около двух сотен человек. Все они жили, как правило, за границей, и довольно неплохо выполняли свои задания. Кроме того, они ещё наверняка работали на себя.

Интересно, а на кого работала Синтия, подумал я. Неужели тоже только на себя? Если она была просто взломщицей, сумевшей безнаказанно умыкнуть из банка три миллиона, то странно, что ни мой отдел, ни аналогичный отдел где-нибудь в Западной Империи её до сих пор не застукал…

Часы показывали половину первого ночи. До сеанса связи с Маршалом у меня было ещё больше двух часов. Я уже хотел было отправиться в ресторан, но тут раздался вежливый стук в дверь.

Ненавижу такой стук — вежливый и осторожный, но в тоже время и довольно бесцеремонный. Как это у людей получается? Учатся они этому, что ли?

На пороге стояли двое молодых людей в одинаковых светло-серых пальто. Мне это сразу не понравилось.

— Марсель Сергеевич Климов? — спросил один из них: светловолосый, с бледными, почти прозрачными глазами. И взгляд его вызвал у меня какие-то непонятные ассоциации — настороженность, чувство неуверенности и, можно даже сказать, необъяснимое ощущение опасности. Словно бы я уже встречался с этим человеком при неприятных для меня обстоятельствах.

Я неожиданно испытал горячее нежелание разговаривать с ним. Но светловолосый ждал ответа, продолжая сверлить меня своим внимательным взглядом.

— Да. В чём дело? — нахмурился я.

Светловолосый улыбнулся и слегка склонил голову.

— Агентство Имперской Безопасности Западной Империи. Позволите войти?

Я отступил в сторону и впустил их в номер. Светловолосый вошёл, с интересом огляделся по сторонам, подошёл к столу и уселся на стул. Его спутник — курчавый смуглолицый парень лет двадцати — остался стоять у двери.

— У нас к вам несколько вопросов, господин Климов, — вкрадчивым голосом произнёс светловолосый и спросил: — Ваши документы?

Я достал из кармана свою пластиковую карточку и протянул её светловолосому. Тот внимательно оглядел моё удостоверение со всех сторон, удовлетворённо кивнул головой и вернул его мне. Где же я его мог видеть, подумал я и снова посмотрел ему в глаза. Но то ли в прошлый раз мне всё это показалось, то ли… Чёрт его знает, что «то ли»! Короче говоря, сейчас я в этом полупрозрачном до мертвенности взгляде ничего знакомого не заметил. И это меня почему-то здорово разозлило. Я вдруг понял (скорее даже — почувствовал), что этот человек совсем не тот, за кого он себя выдаёт.

— Всё в порядке, господин Климов, — светловолосый вальяжно закинул ногу за ногу и устроился на стуле с наивозможнейшими удобствами. — А теперь…

— А теперь — встать!!! — рявкнул я во весь голос. — Живо!!!

— Что?! — светловолосый опешил и едва на самом деле не вскочил со стула. Его прозрачные глаза широко распахнулись.

— Я сказал — встать!!! — заорал я, делая страшное лицо.

— Вы понимаете, с кем разговариваете?! — светловолосый в растерянности от моей наглости не находил нужных слов.

— Нет! Не понимаю! — резко ответил я. — Вы для меня — два наглеца, вломившиеся в мой номер!!! И я сейчас же буду звонить в жандармерию!!! И в АИБ!!!

Светловолосый удивлённо раскрыл рот. Его смуглолицый товарищ тоже выглядел, как живая статуя. По-моему, он даже побледнел. Оба они испугано переглянулись, что придало мне ещё больше смелости.

— Документы! — потребовал я, выбрасывая вперёд руку ладонью вверх. — Живо!!!

Светловолосый от этого моего движения вздрогнул и лицо его пошло красными пятнами. Он полез в карман и вытащил свою карточку. Я резко выдернул её у него из пальцев и поднёс к глазам.

Андре Раттоль, старший следователь отдела по расследованию убийств АИБ Западной Империи, действительно по 31 декабря 2003 года. Хм… На вид всё в порядке…

— Ваши документы? — я повернулся к смуглолицему и строго посмотрел на него.

— Да, да… Сейчас… — тот торопливо зашарил по карманам.

— Не суетись! — строго и с явным презрением бросил ему Андре Раттоль. Мне показалось, что он в полголоса пренебрежительно произнёс ещё одно слово — «хорёк». Впрочем, присягнуть я бы не рискнул.

— А вы, — светловолосый Андре Раттоль обернулся ко мне, — ещё пожалеете о своей наглой и совершенно необъяснимой выходке!..

Я быстро глянул на него и снова перевёл взгляд на смуглолицего, который уже протянул мне своё удостоверение и подобострастно пробормотал:

— Пожалуйста…

Майкл Никифоров, дежурный водитель следственного отдела АИБ Западной Империи…

Я небрежно бросил оба удостоверения на стол и нагло развалился в кресле.

— Так в чём же дело, господа? — с брезгливой миной поинтересовался я.

— Как вы уже узнали, господин Климов, — с плохо сдерживаемой злостью проговорил Андре Раттоль, — я являюсь старшим следователем отдела по расследованию убийств. И я здесь именно по этой причине!

— Расследуете убийство? — поинтересовался я, приподнимая бровь. — У меня в комнате?!

— Господин Климов! — Андре Раттоль с ненавистью прищурился. — Вам знакома женщина по имени Синтия Тейлор?

— Кто?! — удивился я. Как мне показалось, довольно искренне.

— Не стоит отрицать, господин Климов! Вас с ней видели вчера вечером в ресторане на Риджент-стрит! И вы ушли оттуда вместе!

— А-а-а! — я хлопнул себя по лбу ладонью. — Синтия! Ну, конечно! Так она, оказывается, Синтия Тейлор?! Странно, — я пожал плечами. — Мне она представилась, как Синтия Диккенс.

Смуглолицый водитель, всё ещё стоявший возле двери, при этих моих словах слегка вздрогнул.

— Не знаю, как она вам представилась, господин Климов, — проворчал Раттоль, — но вас видели даже входящим к ней в дом. И, наконец, самое главное! Вот это! — палец Раттоля упёрся в окно.

— Что?! — не понял я.

— Вот этот предмет! — слова Раттоля звучали как обвинение.

Я проследил за его вытянутым пальцем и увидел, что следователь указывает на ту самую чертовину, которая вчера утром хлопнулась мне на голову (сейчас она мирно лежала на подоконнике). «Объект перелома», вспомнил я.

— Вот это? — недоверчиво переспросил я.

— Да! — подтвердил Раттоль. — Этот… э-э-э… предмет! Он был похищен из дома Синтии Тейлор!

— Может быть, господин следователь, — вкрадчиво произнёс я, — хоть вы мне тогда сможете объяснить, что это такое?

— Это не имеет отношения к делу! — отрезал Раттоль. — Это является вещественным доказательством! Мы вынуждены будем забрать его с собой, господин Климов!

— Протестую! — сказал я. — Вы не имеете права! Я сейчас же буду звонить в АИБ! Я потребую развёрнутого следствия!

— Тогда, господин Климов, вам придётся проехать с нами!

Тон Раттоля был таков, что у меня не возникло ни малейшего сомнения — иного он и не ожидал. Он почему-то знал, что я так просто не отдам ему эту вещь (что же, чёрт побери, это такое?), и заранее приготовился к подобному развороту событий.

— Я готов! — заявил я, поднимаясь с кресла.

— Майкл! — Раттоль повернулся к водителю. — Забери вещественные доказательства!

— Нет! — возразил я. — Это останется здесь!

— В Агентстве вы сможете заявить на него свои права, господин Климов, — сказал Раттоль и добавил с угрозой: — Если они у вас, конечно, есть…

Мы спустились по лестнице и прошли мимо портье.

— Я скоро вернусь! — обронил я. — И не забывайте, что я оплатил номер вперёд!

— Да, господин Климов! — кивнул портье, с интересом разглядывая сопровождавших меня людей.

Мы вышли из гостиницы и подошли к стоящему рядом автомобилю. Хорошая машина, надо сказать. Производство Восточной Империи, Японской губернии — синяя «Тойота», последняя модель. Так, подумал я. Это мы тоже отметим…

Фактов для решительных действий у меня уже было более чем достаточно. Целых пять. Но я решил собрать семь. Семь — хорошее число. Будет у меня семь фактов, и тогда уже начну действовать, подумал я. Решительно!..

Мы уселись в машину. Раттоль рядом с водителем, я — на заднем сиденье. Старший следователь вытащил из бардачка какую-то папку, раскрыл её и что-то тихо сказал водителю. Мы поехали.

На одном из поворотов я осторожно приподнялся с сиденья и посмотрел, что же Раттоль держит в руках. Одного взгляда мне было достаточно, чтобы понять, что фактов у меня уже шесть. Хорошо, подождём последнего, подумал я.

Мы ехали довольно медленно, хотя машин на улицах почти не было. А когда мы свернули в один из переулков, то и вовсе остались в одиночестве.

Я сразу напрягся и запустил руку во внутренний карман своего пальто. Дело в том, что по этому переулку можно было попасть только на Эбби-роуд. Интересно, куда мы повернём? Направо или налево?

Машина повернула налево и фары выхватили из темноты четверых людей, стоящих поперёк улицы и положивших руки друг другу на плечи. Они стояли к нам спиной и машина едва не врезалась в них.

— Чёрт! — воскликнул водитель, одновременно давя на тормоза и на сигнал, который наполнил окрестности оглушительным воем.

Этот же самый сигнал полностью заглушил и два быстрых выстрела, которые я сделал из своего пистолета. Обе пули предназначались затылкам сидящих впереди людей, и обе они достигли цели. И водитель, и следователь рухнули лицом вперёд и замерли. Я осторожно протянул руку и вытащил из кармана водителя ту хреновину, которую им так хотелось заполучить. Если уж она вам нужна, подумал я, то я всячески постараюсь, чтобы у вас её не оказалось…

Затем я покинул машину, улыбнулся неподвижно стоящим поперёк дороги фигурам и пошёл обратно. Свернув несколько раз я попал на оживлённую улицу и поймал такси. И вскоре уже снова был в своём номере. Перед тем, как подняться туда, я заказал чай и сейчас, сидя в кресле и потягивая горячий ароматный напиток, вспоминал недавние события.

Я не подозревал, что можно так по-дилетантски работать. Уж на что я был непрофессионалом, но и то мог бы дать (и дал, кстати говоря!) сто очков вперёд этим ребятам. Интересно, откуда они были? То, что они не работали на Императора, это очевидно — слишком уж явные проколы они допустили. И не один, а целых семь. И один другого нелепее. Особенно последний…

Сотрудники Агентства Имперской Безопасности — что в Восточной, что в Западной Империи — весьма консервативны. Устав Агентства и его букву они блюдут неукоснительно. Чего нельзя было сказать о моих недавних гостях. Отсюда я и сделал выводы, что аибовцами они не являются. А вот то, что они преступники, в этом сомнений не было. Потому что выдавать себя за аибовцев — уже преступление! Не говоря уже об их очень искусно подделанных документах. Так что в случае, если мне на хвост сядет местная жандармерия, я всегда смогу выкрутиться. Да и Серж Антоныч поможет…

Нелепицы же, которыми просто сыпали мои «аибовцы», достойны того, чтобы быть занесёнными в коллекцию анекдотов. Само собой, простой гражданин о многих правилах даже и не подозревал, но я-то был в курсе.

Во-первых, любой агент АИБ первым делом представляется и показывает своё удостоверение. Аибовцы всегда начинают выполнение подобных заданий — задержание или арест — именно с этой процедуры. Она предписывается им пятым параграфом устава АИБ. Андре Раттоль этого не сделал.

Во-вторых, аибовцы никогда не станут вести с подозреваемым разговоров в помещении, не являющимся камерой агентства. Даже если вы всего лишь свидетель, вас сначала заберут, потом очень вежливо допросят, извиняться и отвезут обратно. Это тоже закон — параграф девятый устава АИБ. А уж тем более ни один аибовец не будет разговаривать вне камеры с человеком, подозреваемым в убийстве.

В-третьих, Раттоль не обыскал меня перед тем, как вывести из номера, а это уж ни в какие ворота не лезет. Нарушение шестого параграфа грозит увольнением с работы за халатность.

В-четвёртых, когда мы выходили из гостиницы, Раттоль никак не отреагировал на мои слова, адресованные портье. А ведь параграф седьмой того же устава АИБ категорически запрещает подобное, и несчастного портье должны были забрать вместе со мной. Вдруг я подал ему какой-то тайный знак? Но Раттолю, наверное, на всё эти параграфы было наплевать с высокой колокольни. В том числе, и на параграф четвёртый, запрещающий аибовцам Западной Империи пользоваться для служебных поездок машинами иных марок, кроме «Пежо». Это всё равно, как у нас, в Восточной Империи, аибовцы пользуются только автомобилями «НАЗ-23.452» — знаменитые чёрные «Волги» автозавода в Нижнем Новгороде. Буквоеды в Западном АИБе не меньшие, чем в нашем, и поверить в то, что местный АИБ вдруг ни с того ни с сего, изменил своим правилам, я не мог. А уж пользоваться для служебных нужд машиной, выпущенной в Восточной Империи?! Н-да-а-а…

Но, как я уже говорил, Раттолю было плевать на все параграфы. Потому что он не был следователем АИБ.

Мало того — ни он сам, ни его водитель не были даже жителями Лондона. Потому что перед тем, как начать объяснять дорогу (это водителю-то!), Раттоль сверился с картой города. Это уже в-шестых. Ну, а в-седьмых…

Когда в восьмидесятом году в Америке застрелили Джона Леннона, местные власти в память о замечательном ансамбле решили установить им памятник. И не нашли ничего лучше, как поставить четыре статуи прямо посреди дороги. Место они выбрали для этого как раз возле студии звукозаписи. Короче говоря, получилось нечто похожее на обложку пластинки ансамбля, вышедшей в шестьдесят девятом, где четверо музыкантов пересекают улицу по пешеходному переходу. Только скульптуры были изготовлены стоящими на месте и обнявшимися за плечи.

Эбби-роуд никогда не отличался оживлённым движением. После же смерти Леннона этот пешеходный переход стал местом паломничества многих тысяч поклонников, так что проехать здесь всё равно было трудновато. А после установки памятника, перегородившего улицу, машин тут и вовсе не было. И не знать об этом житель Лондона просто не мог. Это и было седьмым фактом, толкнувшим меня на убийство псевдоаибовцев.

Я, конечно, мог бы и не убивать их, а попытаться просто-напросто сдать в жандармерию. Но у меня не было твёрдой уверенности в том, что этим ребятам не удастся отвертеться. Кроме того, не хотелось оставлять в живых двух свидетелей, которые были бы в курсе того, что я что-то заподозрил.

Короче говоря, я правильно сделал, что прикончил эту парочку. Вы скажете: жестоко? А мне плевать, что вы на это скажете! Своя рубашка ближе к телу, вот так-то!

Я опять вспомнил ощущение, возникшее у меня при первом взгляде на Раттоля. И понял, что именно это ощущение подтолкнуло меня к окончательному решению. Я понял, что решил убить их ещё до того, как мы покинули мой номер. И мне стало не по себе от этой мысли. Не знаю, пытались ли эти ребята меня похитить. Если и так, то сделано это было очень неуклюже и в расчёте на полного дурака. Но скорее всего, им просто очень нужна была эта штучка, которую они называли «вещественным доказательством». Если бы я её спокойно отдал, то они не стали бы меня куда-то увозить. Потому что всё это и без того выглядело весьма нелепо и бестолково.

Я ещё раз перебрал в памяти все их промахи, пытаясь успокоить свою полусонную совесть. И мне это удалось. В который раз уже…

Нет, не были эти ребята аибовцами! Аибовцы — настоящие профессионалы, и они никогда не позволили бы себе семь подобных нелепостей. Даже не семь, а восемь.

Я улыбнулся, вспоминая восьмую глупость, сделанную ими — это когда Майкл Никифоров принялся сигналить памятникам, чтобы те уступили ему дорогу.

Вообще-то, улыбаться мне было не с чего. На мне висело уже три убийства. И мне вдруг подумалось, что мой Серж Антоныч знал, чем всё это может закончится. Ну, или, по крайней мере, подозревал. И поэтому не возражал против того, чтобы сюда поехал именно я. Костенко хорошо помнил, как я поступил во время Токийской операции, когда нас с ним прижало как следует.

Мы тогда вышли на взломщика, пытавшегося вскрыть секретные архивы Имперской Военной Канцелярии. Взломщик был нашим подданным, но работал на Организацию Сохранения Безопасности Великой Американской Империи. И по совместительству — программистом одной из преступных токийских группировок. Мы этого не знали и решили его арестовать совершенно самостоятельно, без привлечения жандармерии или АИБа. И вот в самый интересный момент в гостиничном номере появляются его токийские друзья.

Бежать мы всё равно не смогли бы (сорок седьмой этаж), а было их пятеро. Так что рукопашная схватка полностью исключалась, как бесперспективная. И иного выхода, кроме моего пистолета, у нас просто не было…

Сразу после стрельбы Антоныч поинтересовался, как это мне удаётся так легко нажимать на курок. Я тогда просто пожал плечами, но впоследствии и сам задумался над его вопросом. И в конечном итоге понял, что для этого нужно только одно — безразличие.

Именно — безразличие к людям. Не ненависть или злость, а безразличие. Нужно их просто-напросто перестать любить. Позволить любви и состраданию уйти из своей души, и не впустить на их место злобу и ненависть, чтобы не превратиться в совсем уже гнусного монстра. И если у тебя есть достаточная причина, то это удастся без особого труда. У меня такая причина появилась уже очень давно — двадцать лет назад.

И когда я понял всё это и сумел для себя разложить по полочкам, то не нашёл ничего лучше, как заявить об этом моему Сергею Антонычу. Дело происходило как раз перед началом расследования в Торонто, три года назад. В Канадские департаменты должен был отправляться кто-то другой, но Антоныч вообще хотел поехать сам. Он считал, что операция будет опасной. А мне, честно говоря, просто стало жалко этого дядьку — не очень молодого уже, обременённого какими-то своими заботами и несколько уставшего от всего… И я заявил Антонычу, что хочу отправиться в Торонто и провести эту операцию самостоятельно.

Сергей Антонович Костенко, естественно, и слушать меня не стал. Он заявил, что если мне повезло в Токио, то это не значит, что я смогу выжить в Торонто. На что я ему возразил, что мне-то это будет как раз легче сделать, чем ему. И объяснил, почему именно.

Антоныч посмотрел на меня долгим взглядом и выгнал из кабинета. А на следующий день я узнал о двух вещах. О своём назначении командиром следственной группы, отправляющейся в Торонто, и о получении доступа первой категории и специального кода, дающего право в любых ситуациях использовать оружие для сохранения собственной жизни. Нынешнее задание было уже пятым, во время выполнения которого я этим правом воспользовался.

Однако, спецкод — это, конечно, удобно, но многих проблем он не решает…

Я посмотрел на часы — без пяти три ночи. Вечер, в понимании моего Маршала, в самом разгаре. Ну, что ж, начнём…

Шнур — в телефонное гнездо. Двухкопеечной монеткой соскабливаю с пластиковой карточки радужно переливающийся защитный слой. Ввожу двадцатитрёхзначный код карточки. Открываю комнату…

«Сокол? Это Маршал! Я ознакомился с вашими документами».

«И?..»

«Действительно, этой информации у меня не было. Вполне возможно, что это поможет в расследовании. Мы берёмся за эту работу. Гонорар?».

«Двадцать».

«Нет. Тридцать».

«Вам мало двадцати тысяч франков?!»

Ни тени смущения в ответ.

«Нас будет работать трое. Поэтому — тридцать».

«Хорошо, пусть будет тридцать. Доплачу вам из своего кармана, Маршал».

«Перестаньте, Сокол! Я уже знаю, что вам было разрешено заплатить ПЯТЬДЕСЯТ! Так что, мы ещё сэкономим вашей компании целую кучу денег».

Ч-ч-чёрт!!! Откуда он всё знает? Взломщик хренов! Не-е-ет! Надо срочно менять коды доступа в систему компании! И ставить более надёжную защиту!

«Со мной, Сокол, вы будете контактировать в самых особых случаях. Встречаться мы с вами больше не станем. Вы будете видеться и общаться только с моими людьми. Они будут с вами работать. Но под моим руководством».

«Сколько их?»

«Двое. Мужчина и женщина».

«Кто именно?»

«Это двое очень опытных взломщиков. „Синичка“ и „Хорёк“. Они не подведут».

Целый зоопарк, с неудовольствием думаю я. И вдруг почему-то вспоминаю, как мне показалось, что старший из тех двоих мнимых аибовцев назвал своего товарища «хорьком». В полголоса назвал, с презрительной усмешкой. Я и сам иногда использую это слово для определения въедливого и занудливого человека. Хорька, одним словом.

Скорее всего, это мне просто почудилось или же было простой случайностью. Но за последние два дня на меня уже столько этих случайностей вывалилось, что я каждую из них готов был воспринимать как намёк на новые неприятности.

Я немного подумал и набрал вопрос:

«Их настоящие имена?»

«Зачем вам?»

«Я хочу навести о них справки. Я хочу знать людей, с которыми работаю».

Небольшая пауза. Затем на экран вновь высыпали буквы:

«Это не принято. Так не делают».

«Теперь делают», — ответил я.

Снова пауза.

«Нет, Сокол! Иначе мы с вами не работаем!»

«Вы ошибаетесь, Маршал. Мы работаем. Но мне нужны их имена. У меня есть на то свои причины».

«Для этого не может быть причин. Взломщики не сдают друг друга. Особенно при таком раскладе, как сейчас: я — начальник, они — подчинённые!»

«Причина есть, Маршал. И очень веская».

«Какая же?»

«Убийство».

Пауза. Долгая, секунд двадцать…

«Чьё именно?»

«Моё».

Снова пауза. Чтобы переварить этот бред Маршалу потребовалось уже около минуты.

«Поясните, Сокол».

«Меня уже дважды пытались убить».

«Удачно?»

«Не острите, Маршал. Мне не до смеха. Я не собираюсь работать с людьми, о которых ничего не знаю».

Снова пауза. Опять около минуты. Вот, зараза! Деньги же уходят…

«Вы не уснули там, Маршал?» — интересуюсь я.

«Вы обещаете, что не будете применять к ним никаких санкций? Слежка, арест и т.п.?»

«Да».

«Хорошо, я дам вам их имена. Остальное выясняйте сами. Но запомните, Сокол! Если вы не сдержите своего слова, ваша компания будет гореть огнём! И пожар начнётся с вас!»

«Согласен».

«И не говорите им, что эту информацию вы получили от меня!»

«Согласен».

«Хорошо. „Синичка“ — Синтия Тейлор. „Хорёк“ — Майкл Никифоров. Но я вам этого не говорил! Запомните! И не проколитесь. Обращайтесь к ним, как к „Синичке“ и „Хорьку“, не иначе».

Теперь уже пауза возникла по моей вине. Прошло секунд сорок, прежде чем я смог набрать следующий вопрос:

«Когда и как они со мной свяжутся?»

«Завтра утром. В 8.30. По этому же адресу. Комнату опять откроете сами».

«Понял», — набрал я, и вышел из ВЭСа.

Ни черта я не понял, подумал я про себя…

Глава третья

Утро 16 марта я провёл в ожидании. Как я и предполагал, ожидание это оказалось бесполезным. Я честно включил свой «чемоданчик», вышел в ВЭС, открыл комнату по прежнему адресу и принялся ждать. Помня о том, что накануне Маршал заявился на связь тютелька в тютельку, всё это я проделал уже в двадцать пять минут девятого. И прождал я так до пяти минут десятого. После чего моя телефонная карточка, на которой до этого оставалось ещё больше четырёх франков, приказала долго жить, и я со вздохом вышел из ВЭСа.

Ни Синичка, ни Хорёк на связь не вышли. Не вышел на связь и сам Маршал, хотя я на это очень надеялся. Ведь он потерял двух своих людей, и поэтому вся операция оказывалась под угрозой срыва. А операция эта была не только моя, но и его. И деньги за её выполнение он мог бы получить немалые, что бы он там ни говорил, и как бы не воротил нос. Я был почти уверен, что Маршал наверняка побеспокоится, однако этого не произошло. Нет, что-то тут не то.

Или он как-то узнал, что именно я причастен к этим убийствам (правильнее было бы сказать, что это моих рук дело), или он и сам уже… М-да-а-а… Что же теперь делать?

Я быстренько оделся и сбегал в ближайший магазин за телефонными карточками. Продавец обалдел, когда я попросил у него пять штук по пятнадцать франков.

Спать мне хотелось неимоверно — этой ночью мне удалось вздремнуть от силы часа два, а предыдущую ночь я вообще не спал. Но не мог же я возвращаться в Москву с пустыми руками. Что я скажу Сергею моему Антоновичу? Что один резидент вообще не ответил на пароль, а второй ответил, но потом бесследно исчез?

Я сердито покосился на две одинаковые книжечки программ кинотеатров, купленные мною у портье. Одну — у старого, вторую — у молодого. И ни от одного, ни от другого портье отзыва на свой пароль я не получил. Видимо, наш человек здесь уже не работал. Или просто не захотел выходить на связь. Это маловероятно, но проверить не мешает. С этого и начнём, подумал я, загружая в ЭВМ номер первой карточки…

«Западная Империя, Английский департамент, Лондон, Гостиница „Веллингтон“, обслуживающий персонал, изменения в составе коллектива, 2001 год».

«Код доступа», — возмущается справочная ВЭС.

А, чёрт! Забыл совсем…

Ввожу свой код доступа, повторяю вопрос и читаю ответ:

«За первые 75 дней 2001 года в составе обслуживающего персонала произошло одно изменение: портье, Пьер Рошфор — Карл Перен».

«Причина изменения?»

«Смерть Пьера Рошфора».

«Подробнее».

«Насильственная смерть Пьера Рошфора, 10 января 2001 года».

«Подробнее».

«Информация для специального пользования. Вашего доступа недостаточно. Введите код доступа».

Я полез в бумажник и вытащил свой блокнотик. Есть там у меня такие циферки… Сейчас посмотрим…

Конец ознакомительного фрагмента.