Станция назначения – Дождь! Фантастическая поэма, стихи

Илмари Одд

Нас всегда притягивают неизведанные, загадочные, удивительные миры. Мечты о таких мирах не дают покоя и заставляют задуматься, а далеко ли они от нас или, может быть, совсем близко? А, может быть, наш мир многомерен, и мы все застряли в другом измерении?! И даже не в своём собственном, а в чьём-то чужом?! И что будет, если наш поезд вдруг остановится на старой, заброшенной станции?!Желаю приятного прочтения!С самыми добрыми пожеланиями, Илмари Одд!

© Илмари Одд, 2020

ISBN 978-5-4498-2496-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Чудесные дожди

Дождь у неба не просил прощенья…

Дождь у неба не просил прощенья,

Разливая в лунных лужах дрожь!

Кто сказал, что это невезенье?

На полях напьётся нынче рожь!

Запечатать бы печаль… Безбрежен

Океан пролитых небом слёз,

Но не будем хоронить поспешно

То, о чём жалеть бы не пришлось.

Непогода завтра всё ж проспится,

От души натешившись сполна.

Спрячется под лист хмельной водица,

Утечёт — и не было дождя!

А сейчас на улицу не выйдешь,

Не спасёт ни плащ, ни старый зонт.

Слышно, как спускается по сливу

Дома засыпающего вздох.

Не заснуть мне… И дождю не спится.

Не сойти бы нам с дождём с ума.

Он стирает с улиц дней страницы,

Я рукой стираю дождь с лица!

Подарю тебе…

Подарю тебе город, мой город безумных надежд,

Что вгрызается в осень намокшими стрелками улиц.

Под седеющим небом промчался дней летних кортеж,

Пассажиры его навсегда растворились в июле.

Только ты не забудь, не забудь наш недавний июль,

Не теряйся средь улиц пустых, посреди листопада.

Город мой, он опять в реку-осень, не глядя, нырнул

За тобой и за мной, хоть вода в ней на вкус горьковата.

Подарю без ключей, без замков и без всяких причин,

Пусть оборваны струны, и двери распахнуты настежь.

Ветер встречный ещё не унёс волшебства крепдешин,

Что остался на ветках от тёплого, летнего счастья.

Хмурый день, заколачивай в вязкий суглинок…

Хмурый день,

заколачивай в вязкий суглинок

Мою тень,

что, проснувшись, за мной поспевает едва,

И как тать*,

заметая следы от ботинок,

Надева-

ет пальто и рубаху с чужого плеча.

Хмурый день,

ты опять к моему изголовью

Подобрал-

ся, тихонько роняя на плечи слезу.

Я тебя

попрошу и скажу: «Не неволь ты,

Не терзай

моё сердце и осени зрелой красу!»

Для чего

мне сейчас слёзы горькие дней покаянных?

Нелегко

вспоминать, что когда-то горело и жгло.

Где ты был,

когда сердце моё разгорелось пожаром,

И моли-

ло дождя, чтоб немного с души отлегло?

Хмурый день,

ты, как призрак, по городу мрачному бродишь,

Воду льёшь

и от нечего делать стучишься в окно.

В решете

хмурых дней сентября ты печальней всех вроде,

Серым тле-

ном рисуешь осеннего дня кимоно.

— — — — — — — —

*тать — устар. или поэт. то же, что вор; (Викисловарь)

За прошлое, за память о тебе…

Забыть, исчезнуть, раствориться в кутерьме

Извечной суеты, где памяти о нас и о тебе

Сегодня нет, почти… Она растворена,

Как капля в плотном сумраке дождя…

Но волны взяли на буксир

Моё предательское я!

Капризный день! Капризный мир,

Глядись в лицо изменчивого дня!!!

Оставлено пальто —

Не скрыться от дождя.

А солнце спряталось подальше от тоски:

Его лучам унылый день претит,

Им не пробить, не разорвать грозы тиски,

Над тучами лучам весна кричит!

Весна в душе, в воде, она на дне,

На дне души, реки и роговицы,

Что ловит каждый взгляд внутри, в себе,

И смотрит взгляд не «в», а «за» ресницы,

За прошлое, за память о тебе,

За дождь, за тучи, за крутые повороты!

Туда, где легкокрылых голубей

Ввысь выпускает очень светлый кто-то!

Бессмысленно искать былое…

Бессмысленно искать былое в немом, чуть тлеющем костре!

Ты обернёшься, чей-то голос тебя окликнет в тишине…

Но, никого… И свет так редок. Всего один фонарь горит.

Предупреждал когда-то предок: «В полночной хмари не броди!»

Стена обугленного дома. В пустынных окнах темнота.

Тебе картина незнакома — наружу чёрная труба.

А ведь когда-то, в этих окнах, горел улыбчиво рассвет,

А за стеклом, в крахмальных шторах, терялся от торшера свет.

И ты заглядывал подростком в одно из окон: там жила

Девчонка маленького роста, по пояс русая коса.

Она смеялась, танцевала, включая старый патефон,

А позже что-то рисовала… Но, может, то был только сон?!

Дом жил когда-то полной жизнью — вмиг покосился и ослеп,

И вот теперь, справляя тризну, напоминает больше склеп!

И эта участь поджидает всю улицу, что вниз ведёт

К реке, что по весне оттает и в море юность унесёт!

Тоска сжимает сердце. Кру'тит рука брелок и два ключа.

Ты так давно мечтал вернуться — рубил безжалостно, с плеча,

Искал причину, оправданье, а тот последний разговор

Вгрызался памятью в молчанье, в гудков тоскливый недозвон.

Что с ней?! И где теперь родная девчонка — русая коса?

Она теперь совсем большая, есть муж, наверно, и семья!

А ты бессонными ночами всё, как вернёшься, представлял

И постучишь в стекло ключами… Но нет ответа! Дом молчал!

Темно, а город зазывает с проспектов — только заверни!

Там жизнь весёлая, шальная, забыться, да в запой уйти…

Но старый дом зажал клешнями — на месте вертишь ты дыру,

Как будто здесь пророс корнями, примотан скотчем к фонарю!

Вперёд пройдёшь… Знакомый голос тебя окликнет в тишине…

Ты обернёшься… Чёлки волос от глаз закроет, что извне…

Где ты? В каких краях?

Мимо домика обходчика, вдоль леса,

Мимо омута извилистой реки

Я бреду, а дождь стоит завесой,

Ноги в кровь стирают сапоги.

Этот путь, не близкий и не дальний,

С детства мне, как «Отче наш» знаком,

Домик тот в деревне, самый крайний,

И берёзка в платье золотом.

Помню, как в реке ловили рыбу,

Как ныряли в омут с головой.

Помню, как верёвку перекинув,

На тот берег прыгали с тобой.

Как грибы в осиннике искали,

Позабыв родительский наказ,

За железную дорогу убегали,

Прятались в землянке, как спецназ.

По поляне мчались в «догоняшки»,

Запускали змея к облакам.

Детство пролетело, словно в сказке,

Не догнать его судьбы ветрам.

А теперь бреду я по дороге,

Отмеряя одинокие шаги.

Что ж теперь со мною рядом ты не ходишь?!

Где ж теперь, в каких краях далёких ты?!

В тех краях, откуда не вернуться,

И куда не долетит моё письмо!

Может, стоит птицей обернуться,

Может, так дойдёт к тебе оно?

Может, там такая же деревня,

Домик с острой крышей у реки?

Так же бродишь ты по перешейку с бреднем,

Набирая воду в башмаки?

Мимо домика обходчика, вдоль леса,

Мимо старого колодца и реки

Я бреду, а дождь стоит завесой…

Может, он ещё не смыл твои следы?..

За порогом стоят дожди…

За порогом стоят дожди,

А за завтра — ветра и вьюги!

Сколько прожито — позади,

Впереди — много миль по кругу!

Сколько мимо промчалось лиц,

Кто был рядом, кого сносило!

Ох, как боязно, падать ниц!

Снова: «Здравствуйте! Ох, как мило!»

Утонуло, сгорело всё —

Хоть черпай, хоть греби горстями!

Вот опять меня подвело,

Непутёвое слово «память».

И опять всё, как будто вчера —

Лето, осень, не помнишь, не видел…

И, всё кажется, это себя

Я забыл, потерял и обидел!

Может там, где когда-то рукой

Я ножом на скамейке карябал:

«А» плюс «Бэ». Да ведь это — «любовь»! —

Для забывчивых вы'резать надо.

Раскатистого грома трескотня…

Раскатистого грома трескотня

Лавиной рухнула на дом мой одинокий,

И молнии дрожащая рука

Сквозь стёкла обожгла осокой.

В пустынных комнатах погас, взорвавшись, свет,

И мечутся назойливые тени,

Что так похожи на безумный бред

Больного спятившего от гангрены.

И разорвавши стены на куски,

Гром спрячется под лестницей широкой,

Там, где в ночи всегда скребётся мышь,

А, может, мысли колготнёй жестокой.

Стальная молния, как спелый априкот,

Располосует небо и пространство,

А на чердак залез соседский кот

И там орёт — какое ж постоянство!

В молчании стою я, замерев,

Боясь зажмуриться, за спину обернуться.

Я с нетерпеньем жду, когда зажжётся свет,

Растопит сцены иллюзорного искусства.