Небесные врата

Илья Бровтман

Каждый человек в своё время предстанет перед Небесными вратами, и Апостол Петр потребует от него отчёт, чтобы решить дальнейшую судьбу души усопшего. Пред ним все равны и никто не сможет слукавить.

© Илья Бровтман, 2023

ISBN 978-5-0060-9228-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Небесные врата

Предисловие

Стоят небесные врата,

А перед ними стражник вечный —

Апостол Пётр. Суд конечный

Вершит, хоть сам не безупречный,

Над тем, чья совесть нечиста,

Чья философия проста.

Удел — мирская суета,

Богатство или нищета,

Радушно встретит он, сердечно.

Мы перед Господом равны.

Он каждой твари утешенье.

Простит любое прегрешенье,

Всех обречённых на забвенье,

Чьи очи злобою полны,

От крови сыты и пьяны

По наущенью Сатаны,

Не осознав своей вины.

Все уповают на прощенье.

Выносит Пётр приговор.

Не думайте, что просто это,

Страдать за всех созданий света,

Как Иисус из Назарета,

Войдя однажды на Фавор,

Вступая с книжниками в спор,

Отвергнув фарисеев вздор,

Взвалив на плечи крест, как вор,

Взял на себя грехи планеты.

Предстанет пред Петром любой.

Его решенье ожидая,

Толпятся все в воротах рая.

Войти в Эдемский сад желает

Последний грешник и святой.

Один гордится нищетой,

Тряся своей пустой сумой.

Кичится роскошью другой.

Все о пощаде умоляют.

Апостол как всегда суров.

С ним должно молвить осторожно.

Пред ним лукавить невозможно.

Он столько слышал клятв ложных,

Пустых нелепых глупых слов.

Так много видел он плутов.

Как человек приврать готов,

Он знает сам как рыболов.

Все фантазируют безбожно.

Ведь люди падки до потех.

Шагают будто на параде.

Живут себе забавы ради.

Никто не думает в усладе

О том, что это смертный грех.

Блудит, ворует без помех

Прелюбодей и пустобрех.

Не слышит Люцифера смех

Кто жить желает в шоколаде.

Толпою рвутся в райский сад.

Все нынче кроткие создания —

Забыты прежние желанья.

Никто не хочет на закланье

Увидеть жертвенник и ад.

И даже самый злостный гад,

Такой, как кровожадный кат,

Или злодей — маркиз де Сад,

Желает божье состраданье.

Приходят все на божий суд:

Невинный агнец, грешник старый

К вратам Эдема и Тартара.

И всем Господь назначит кару,

Блуднице или подлецу,

Вору, завистнику, лжецу.

Покайся доброму Отцу

И Он заблудшую овцу

Готов принять в свою отару.

Апостол выслушает вас.

Коль рассуждать ты будешь здраво,

Задумается величаво,

И вынесет вердикт свой правый.

Будь ты жуир и ловелас,

Младенец или седовлас,

Услышать сможешь божий глас.

Но горе тем, кто в этот час

Петру надумает лукавить.

Как много входов в вечный Храм

И каждый со своим уставом.

Придясь охраннику по нраву,

Сумеет тот войти по праву

Кто не подвластен был грехам.

Апостол не скучает там.

Страж Пётр видит: к небесам,

Степенно к первым воротам,

Идёт охотник с волкодавом.

Вот пред вратами в полный рост

Стоит с двустволкою потомок

Мифического Ориона,

Один охотник неведомый.

А с ним его надёжный пёс

Стоит, поджав облезлый хвост.

За годы службы пёс оброс

Копной нечесаных волос,

Сравнимой с пасмами Самсона.

Апостол Пётр у ворот

Его про имя вопрошает.

И как его к воротам рая

Дорога привела кривая.

— Как звать меня, — ответил тот, —

Совсем не важно, добрый Пётр.

Попал я в жуткий переплёт.

Судьба не очень бережёт

Тех, кто столкнулся с волчьей стаей.

Я заблудился как-то раз,

Была в тайге лихая вьюга,

И целый день бродил по кругу,

Не мог найти свою округу.

Но я «трусливого не пас»,

Легко попасть мог белке в глаз,

И пёс спасал меня подчас,

Несясь как сказочный Пегас.

Нет в мире преданнее друга.

Вот тут я увидал волков.

Они стояли перед нами,

От злости, цокая зубами,

Сверкая хищными очами.

Я в бой всегда вступать готов,

Ударил в них из двух стволов.

Вожак упал, полилась кровь.

Летела вата с рукавов

Под их голодными клыками.

Достал стилет я на бегу,

И в бой вступил, не зная страха.

Разил по шеям их с размаху,

Они уже рвали рубаху.

Мы оказались с псом в кругу.

Стоял невообразимый гул.

Они зубами горло рвут,

И я уже лежу в снегу,

Смотрю, как волки рвут собаку.

Вот мы стоим перед тобой,

Хотим войти в ворота рая.

Апостол Пётр отвечает:

— Туда с собакой не пускают.

Ты слышишь, там царит покой,

Играют арфа и гобой.

— Но пёс всегда ходил со мной.

Мне не подходит рай такой.

А пёс ответил звонким лаем.

Охотник молвил не спеша:

— Я поищу другие врата.

Мой верный пёс был ближе брата,

Он для меня дороже злата.

Всех, кто хоть как-то мне мешал

Он рвал, зубами потроша.

Когда я спал — он не дышал.

Его невинная душа

Пред Господом не виновата.

Десятки врат прошёл ловец.

Везде с собакой не пускают,

И слышно — музыка играет.

Не хочет он такого рая.

Вот у последней, наконец

Ему сказал Святой Отец:

— Ты сдал экзамен, молодец,

Сюда пускает наш Творец

Тех, кто друзей не оставляет.

Те все врата — дорога в ад,

Там вся земля в крови и грязи.

Туда войдут любые мрази,

Будь хоть крестьянином, хоть князем,

Неважно в чём ты виноват,

Войти сумеешь в этот сад.

Котлы дымятся и кипят

Под наблюдением чертят.

Следят, чтоб грешник не вылазил.

Там слышен Люцифера смех.

Кипит неверная супруга,

И вороватая прислуга

Там получает по заслугам.

Смола в котлах кипит для тех,

Кто совершал при жизни грех,

Рабов безделья и потех.

И кара ожидает всех

Кто из корысти предал друга.

А в рай попасть дано не всем.

Здесь нету места каннибалам,

Тем, кто разил змеиным жалом.

Смотрел на прочих сквозь забрало.

И нету пропуска в Эдем

Тем, кто носил военный шлем,

Или владелец диадем,

Что был к страданьям глух и нем.

Безгрешных душ на свете мало.

Но есть ворота не для всех,

Лишь для того, кто служит музе.

Таким, как Рафаэль, Карузо,

И автор Робинзона Крузо.

Те, кто познал большой успех.

У них в почёте шутки, смех,

Жил для потех или утех.

Тут места нет тому, чей грех

Лежит на сердце тяжким грузом.

Войти не просто в те врата.

Надёжный страж стоит могучий,

Суровей и темнее тучи.

Он молвит голосом скрипучим.

Пропустит, коль душа чиста.

А если что-то вдруг не так —

Прогонит от ворот плута.

Хоть миссия его проста,

Бывает и курьёзный случай.

Не любит стражник лишних слов,

Он ждёт надёжных подтверждений,

Что ты не плут и не мошенник,

Достойный райских наслаждений.

Он вопрошает: — кто таков?

— Я живописец, Карл Брюллов.

Немало написал холстов,

И вынув несколько листов,

Рисует дивное творенье.

Вот подошёл к воротам франт.

Страж обращается к мужчине.

— Как звать тебя, поведай имя?

— Я знаменитый Паганини,

Скрипач, известный музыкант.

— Так покажи мне свой талант.

Взмахнул смычком Великий Гранд,

И переливчатый дискант

Ковром стелился по долине.

Вот третий претендент предстал —

Мужчина статный, русовласый,

С фигурой, ликом ловеласа,

С певучим и волшебным гласом.

— Ты кто? — Апостол вопрошал.

— Шаляпин я, артистом стал,

Я Мефистофеля играл.

Что «люди гибнут за металл»,

Пропел актёр прекрасным басом.

Вот на подходе человек

С красивой правильной фигурой.

Апостол вопрошает хмуро:

— Как звать тебя, чью носишь шкуру?

В ответ звучит весёлый смех:

— Я уважаем средь коллег,

А не какой ни будь абрек,

И честно прослужил свой век

Министром спорта и культуры.

— А чем ты можешь доказать?

Скажи министр без прелюдий.

Ты не магистр словоблудий,

Который всё имел на блюде?

Брюллов умеет рисовать,

Шаляпин басом распевать,

А Паганини ноты брать,

Смычку волшебному под стать.

— А кто такие эти люди?!

Суров и неподкупен суд,

И всем воздастся по заслугам.

Тех, кто обманывал супруга,

Кто лгал и льстил, кто предал друга.

За зависть, воровство и блуд,

Кто опускал на спины кнут,

На шеи надевал хомут.

Их неземные муки ждут

В кольце божественного круга.

А тот, кто словно Ангел свят,

Познает наслажденья рая.

Кто прожил жизнь свою, страдая,

Законы Бога соблюдая.

Метис, креол или мулат,

Кто не держал в руке булат,

Не посылал на смерть солдат,

Пред Господом не виноват —

Блаженство вечное познает.

Андрей Боголюбский

Вот перед вратами Андрей,

Что Боголюбским называли.

Обескураженный, в печали.

Его земную жизнь прервали

Толпа родня жены своей,

Родных дядьёв его детей.

Потушен свет его очей

Под звон кинжалов и мечей,

Холодный блеск булатной стали.

Он тоже хочет быть в раю.

Считает, что того достоин —

Он, несомненно, храбрый воин,

Красив лицом и ладно скроен.

По праву жил в своём краю,

Великой сделал Русь свою.

О нём попы псалмы поют.

Найдя душе своей приют,

Навеки будет успокоен.

Он свято соблюдал посты,

Собор построил златоглавый,

Добыл в баталиях кровавых

Отвагой и упорством славу.

В кругу житейской суеты

Все помыслы его чисты.

Чтил купола и чтил кресты,

Лелеял славные мечты —

Возвысить русскую державу.

Грехов не чуял за собой:

Не посягал на десятину,

На сече чуть совсем не сгинул.

Почти как богатырь былинный

Он за отчизну шёл на бой,

Не прячась за чужой спиной.

В седле был истинный герой,

Врагов разил своей рукой,

Ведя вперёд свою дружину.

Апостол Пётр вопрос задал:

— Зачем же ты величья ради

Разгром устроил в Киев — граде.

Как не молили о пощаде,

Детей невинных убивал,

Девиц невинности лишал.

Горел в огне и стар, и мал,

А окровавленный кинжал

Воткнулся в сердце брата сзади.

Чем пред тобой виновен брат?

В чём провинился горемыка?

Он не был бестией двуликой.

Поведай Богу, Солнцеликий.

Ответил князь: — он виноват,

Что поднял на меня булат,

Пошёл на брата супостат.

Он предо мною слабоват,

Но не признал меня владыкой.

А я хотел великим стать.

Ведь это не простое дело.

Быть на задворках надоело,

Поэтому собрался смело.

Пришлось вести на Киев рать.

Я всех заставил трепетать,

Великой вотчине под стать.

А он хотел похитить тать

Главенство моего удела.

А в чём величие страны? —

Апостол смотрит на Андрея, —

Скажи мне княже поскорее,

Перед Всевышним не робея.

Не знаешь ты, что от войны

Все города разорены,

Страдают люди без вины,

И нету прока для казны.

К чему такая эпопея?

Привёл могучие полки,

Разграбил Лавру и соборы,

Монастыри предал разору,

Монашки плачут от позора,

Так поглумились мужики.

А на пригорке у реки

Крестясь, стенали старики.

Спалили град как степняки,

Набрасываясь дикой сворой.

Вот так же Варвар и Вандал

Рим уничтожили когда-то.

Но в чём столица виновата?

На разграбление солдатам

Мать русских городов отдал.

Неужто ты не осознал,

Что так обычно поступал

Степной бессовестный шакал,

Святыни, осквернив булатом.

От этих слов вспылил Андрей:

— Меня сравнил со степняками.

Да я их этими руками

Разил на Волге и на Каме.

Я защищал своих детей.

Степняк — разбойник и злодей,

Забрал в полон моих людей.

Отец твердил: «вора убей,

Вонзившись в половца зубами».

Я ненавижу басурман,

Они совсем не верят в Бога.

Их юрта хлипка и убога.

Но их на свете очень много,

Их кони бродят по лугам.

Страдают ратники от ран,

Не покорившись их мечам.

Дозоры бродят тут и там

Южней днепровского порога.

— Но ты же сам из половчан,

В тебе немного крови русской.

Твои глаза как щели узки,

А все селенья как улуски.

Твой дед был половецкий хан,

И прадед тоже басурман,

Носил со стрелами колчан.

Андрей внимал Петра речам,

И скалился в улыбке грустной.

Ответил князь: — я поднял Русь,

Уделы все объединяя.

На свете нет обширней края,

Сильнее, чем страна родная.

Пускай, похожа на улус,

Я спорить с этим не берусь.

Теперь врагов я не боюсь.

Возможно, прав ты, ну и пусть.

Мощней державы я не знаю.

И мы давно не степняки.

Отец мой град воздвиг когда-то.

Стоят кремлёвские палаты

В красивом тереме богатом

На берегу Москва — реки,

Всем разговорам вопреки.

В них басурманам не с руки.

При этом очень далеки

Все иноземные солдаты.

Господь велел владеть страной,

Доверил трон под звон литавры.

И я имел на это право.

Всё для величия и славы

Рождён когда-то под Луной.

Я никогда не знал покой,

Шагал дорогою прямой.

Собрал уделы под рукой

В одну могучую державу.

Мощнее всех мой отчий стол,

Отсюда Русь пойдёт по свету.

Ведь никого могучей нету.

Чтобы сложить к ногам планету

Пойдёт вперёд за полком полк.

Апостол вдруг рукой повёл,

Своим вопросом уколол:

— Какой в стремленье этом толк,

Зачем нужны потуги эти?

Ты сам придумал этот ход? —

С улыбкой Пётр развёл руками,

Тряся седыми волосами,

Андрея, поразив словами, —

Какой изящный поворот

Всех убедить, что Бог даёт

Престол, и не щадя живот

Обязан слушаться народ

Того, кто послан небесами.

Привычным сделав ратный труд,

Конец ознакомительного фрагмента.