Среди сосен и елей

Илья Максимович Просперов, 2021

В сборнике детских рассказов повествуется о несуществующей деревне в Костромской области. Главный герой тесно дружит с местным старожилом – дедом Иваном, от которого узнаёт много интересных и загадочных историй…

В дремучих лесах Костромской области затерялась маленькая деревушка Мордехаево. В далёком прошлом, когда Киевскую Русь грабили татары, часть людей переселилась сюда. Так и зародилось Мордехаево. Начиналось оно с тридцати дворов, к двадцатому веку в деревне уже насчитывалось сто двадцать, а до нашего с вами времени уцелело не больше десятка.

Хотя Советский Союз, вот как уже тридцать лет назад развалился, готов поклясться, что вы не найдёте в Мордехаево ни одной современной вещи.

Деревенские жители, те что не разбежались в поиске лучшей жизни и пива по акции, живут обычной жизнью. Сажают картошку, ловят рыбу в запруженном при Хрущеве ручье, солят грибы и слушают пластинки на старых полу самодельных патефонах.

А уж если вам совсем надоест топить в керосине колорадского жука или бить мух, можете пойти к деду Ване и насладиться незабываемыми историями…

История Первая. Как прадед деда Вани яблоню сажал.

Дедушка Иван сидел на крыльце и покуривая трубочку, задумчиво смотрел на лесного голубя, бессовестно поедавшего иргу. Заметив меня, он улыбнулся и вынул трубку изо рта.

— О, здорова. Послушать меня пришёл? Ну садись, расскажу кое-что…

Было это давным-давно. Тогда ещё деду моего отца четырнадцати не было. И как то моя прапрабабушка, Ефросинья Олеговна, послала моего прадеда, Генку, копать яму под яблоню.

— Ты смотри, — сказала Ефросинья сыну, — не ленись. Поглубже копай.

Ну мать сказала поглубже, стало быть так и надо. Гена взял лопату и пошёл за дом.

Сначала прадед выкопал яму по колено. Но яма показалась ему слишком маленькой, и он принялся копать дальше. И только когда яма стала настолько глубокой, что в ней мог бы спокойно поместиться одноэтажный дом, Гена решил что всё хватит. И когда он уже собирался было относить лопату, к нему подошёл его деда Паша. Мой трижды прадед почесал подбородок, похлопал Генку по плечу и спросил.

— Ты чаво это вырыл?

— Да это, дед, мне мать сказала ямку копнуть.

Деда Паша покивал головой.

— Энто значит, накидаю травки гнилой и навозу, а сверху накрою ветками. Хорошие черви будут, потом с тобой пескарей на уду в ручейке потягаем.

Павел Афанасьевич не любил говорить, а потом не делать, и вот уже через четверть часа яма была идеально заложена ветками и дёрном.

Вечером когда вся семья обедала, глава семейства, мой прапрадед, Семён Павлович, строго осмотрел всех и басом поинтересовался.

— Посадили яблоньку?

— Ой, — всплеснула руками Ефросинья Олеговна, — забыла я, забыла.

Семён вздохнул и вышел из-за стола.

— Ты куда, сынку? — спросил деда Паша, пережёвывая варёный лук. — Чай, стемнело, ужо посадки делать.

— Да я до ветру, бать.

Через несколько минут раздался крик. Вся семья, а семья была большая, кроме прадеда ещё было две маленькие сестры и три старших брата, высыпали на улицу, чтобы узнать, что же случилось?

А случилось вот что. Семён Павлович в темноте не разобрал дороги и наступив на дёрн, лежавший поверх веток, с треском провалился в яму. Когда самый старший брат Филипп подбежал к яме со свечкой, все увидели как там на дне копошатся муравьи и лежит отец. Когда Семёна достали, на дне ямы обнаружилась раздавленная крыса, размером с батон хлеба. Видно, когда отец упал, он её придавил.

Все стояли и еле сдерживали смех. И только деда Паша громко ругался.

— Хотел что бы червяк завелся. И чаво? Завелись мураши, крысы, сынку дюже дурны завелся. А черви где? Нет червей, собак плешивых!

История вторая. Как дед Паша золото добывал.

Говаривали мне будто было это в шестидесятом году девятнадцатого века. С того случая с яблоней прошло два года, и много чего изменилось.

Как то осенью приходит сосед и говорит отцу Семёну.

— Слышь, Сёма, чаво приснилось мне?

— Чаво?

— Будто иду я вдоль ручья нашего и у поваленной сосны, вижу в воде сверкает что-то. Нагибаюсь, мать честная! Самородок золотой с кулак. Тут я, понимаешь, и проснулся.

Семён Павлович улыбнулся и не придал значения соседскому рассказу, но на беду рядом стоял деда Паша.

Павел Афанасьевич прищурился, почесал затылок и задумчиво произнёс.

— Энто ежели такой продать можно и в Самкт-Петембург съездить.

— Бать, — окликнул его Семён, — айда картошку тяпать!

— Нет, сынку, мне теперь некогда. Сейчас сито с лопаткой в сарае возьму и побегу золото мыть.

Следующие пять дней дед Паша приходил домой только чтобы поесть и поспать. Всё остальное время он проводил на ручье.

Случилось так, что проезжал по нашей деревне барин. Пообщавшись со старостой, он вдруг заметил какие-то активные движения около ручья.

— Это что там? — строго спросил он.

— Это, ваша благородья, обыкновенный деда Паша.

— Что он делает на ручье?

— Известное дело, золото моет.

У барина алчно загорелись глаза.

— Что же ты мне, баранье рыло, не доложил об этом? — набросился он на старосту.

— Так, ваша благородья, я то думал что старик из ума выжил. Какое на нашем ручье…

Но барин уже не слушал старосту, он сбежал вниз с дороги к ручью и подошёл к Павлу Афанасьевичу.

— Ну что, дед, много золото накопал? — слегка сурово спросил он.

Деда Паша вскочил и сняв шапку, поклонился.

— Ваша благородья, дак нет золота пока. Зато песку тележка точно, глины семь вёдер, и камушков три ведра. Яма видите какая большая?

Яма, вырытая дедом посередине ручья, не уступала яблоневой, даже пошире была.

Барин с интересом осмотрел дедову работу и задал мучивший его вопрос.

— Так а с какого перепуга ты решил что золото здесь намоешь?

— Ни с какого, ваша благородья, только я точно знаю что оно здесь есть. Самородок здесь, около сосны должен быть с кулак.

— Ладно, дед, пришлю я тебе своих пять работников, пусть помогают тебе копать. Найдёшь золото, старосте доложишь.

Барин сдержал своё слово, и вот прибыли работники и целую неделю перекапывали русло ручья. В конце концов получилось углубление пять метров в ширину, десять метров в длину и два метра в глубину.

Никакого золота естественно не нашли. Вскоре приехал барин, и узнав что результата нет, приказал позвать деда Пашу.

— Ты что же это, свиное ухо, обмануть меня решил?! — грозно закричал он, сбросив с головы картуз.

Дедушка растерянно развёл руками.

— Как можно, ваша благородья, как можно. Энто я точно знаю, куда оно подевалось. Его черти утащили, точно вам говорю.

— Эх, ты, — тяжело вздохнул помещик, качая головой, — на тебя даже сердиться то грешно. От старости то наверное уже ум убежал.

— Ваша правда, ваша благородья, правда не думал, что сосед меня так обманет.

— Так, — оживился барин, — интересно. Как же это он тебя обманул?

— Да приснилось ему, будто самородок он в ручье нашёл, вот я и подумал.

Барин хотел было открыть рот и сказать что-то, но промолчал.

— Тьфу, — плюнул он, сел в карету и поехал, хлопнув дверцей.

Однако, жители деревни не ругали Павла Афанасьевича и не смеялись над ним. А что, поди плохо, у них появилась яма в которой можно и гусям купаться, и бельё удобно полоскать и воду набирать. Да и пескари там завелись хорошенькие, пожарить в самый раз. Потому с того времени если кто приезжал в Мордехаево, и подходил у ручью, ему показывали яму и говорили.

— А это дело рук нашего деда Паши.

Дед Иван убрал трубочку в карман и зевнул.

Конец ознакомительного фрагмента.