Корни. Роман-гипотеза

Илья Тамигин

1950 год. Приплывший в СССР новозеландец Джим Тики вынужден жить в Сибири нелегально. На ярмарке в Нарыме он встречает людей, говорящих на языке его народа – Маори! Оказывается, давным-давно племя Канаков разделилось. Большая часть ушла на юг, к морю, а меньшая осталась в тайге. Ушедшие на юг путешествовали тысячу лет и достигли Новой Зеландии. Как известить своих о соплеменниках-сибиряках? Удастся ли соединить две ветви одного народа, разделившегося в незапамятные времена? Книга содержит нецензурную брань.

Посвящается моей жене Наташе

Предисловие Автора

Я уже более двадцати лет живу в Новой Зеландии, стране вечной весны. Здесь замечательные весёлые и работящие люди, очень гордящиеся своей, пусть и короткой, историей (первые поселенцы из Британии прибыли сюда в первой половине девятнадцатого века). Но Маори, неведомо откуда приплывшие на своих сдвоенных каноэ к берегам Аотеароа — Стране Большого Белого Облака за много сотен лет до европейцев, отлично помнят СВОЮ историю. Эта история состоит из легенд и сказаний, некоторые из которых я использовал при написании этой книги. Согласно преданиям, Маори приплыли с некоего архипелага Гавайики. Но откуда они попали туда? Чтобы ответить на этот вопрос, я предположил, что с материка, из Азии. С Дальнего Востока эти несгибаемые люди дошли до Тихого океана и постепенно стали осваивать многочисленные острова. Это заняло много столетий, а, возможно, и тысячелетий, точно сказать невозможно. В 12 — 14 веках они достигли необитаемых островов Новой Зеландии — Аотеароа.

В девятнадцатом веке, когда из Британии стали приплывать новые поселенцы, Маори яростно противились захвату своих земель. Так называемые «Маорийские Войны» длились много лет и ни та, ни другая сторона не смогла одержать победу. Королева Виктория пошла на беспрецедентный шаг: вождям племен был предложен договор, согласно которому Маори сохраняли свои земли и получали все права британских подданных (острова переходили под юрисдикцию британской короны), а иммигранты из Британии получали право свободно селиться на островах. Вожди согласились, и в 1840 году, в местечке Вайтанги договор был подписан. За Маори подписали вождь племени Нгапуху Хоке Хене (и ещё многие!), а за Великобританию — лейтенант-губернатор Уильям Хобсон. Так для Маори открылся путь к достижениям европейской цивилизации. Конечно, путь этот не был гладким. Случались и новые конфронтации, и массовые смерти от неизвестных ранее болезней (корь, туберкулёз, сифилис), но, тем не менее, несмотря на все трудности, Маори выжили, как нация. Они бережно хранили язык, культуру, обычаи и устную историю. Из их рядов вышло множество выдающихся людей, например, Апирана Нгата, произведенный в рыцари за свою просветительскую деятельность, и вице-премьер Уинстон Питерс. Маорийский язык сегодня является государственным языком страны наравне с английским. Существует канал на национальном телевидении, вещающий на Маорийском, издаются книги и журналы. Маорийскую культуру изучают в школах и университетах. Достойно уважения!

Но вернемся к событиям романа! Начинается он с того, как моряк-новозеландец, Маори, сходит на берег в Краснодаре в 1950 году — и остается в СССР в результате трагических событий и обстоятельств. Попадает в Сибирь и живет под чужим именем. Вернуться в Новую Зеландию невозможно, даже письмо написать нельзя. Время идет, он женится, у него рождаются дети, односельчане уважают его за мастерство (он работает кузнецом). И человек врастает в новую культуру, в новое общество! Он осознаёт, что пустил корни в этой суровой земле, укоренился! В Новой Зеландии у него никого нет, много лет он был морским бродягой. А тут — семья, любовь! Работа по душе, хозяйство… Как говорится, жить-поживать, да добра наживать! Но, однажды, он встречает людей, говорящих на его языке и узнает, что в незапамятные времена часть племени ушла на юг, к океану, а меньшая часть осталась в тайге, куда племя было вытеснено ордой кочевников. В сказаниях Маори об этом ничего не было! Но как донести известие о сибирских братьях до Новой Зеландии? Невозможно, увы! Только много лет спустя на смертном одре наш герой решается открыться сыну, которому после многих скитаний и приключений удается выполнить эту миссию: вновь соединить две ветви одного народа, разошедшиеся и потерявшие друг-друга в веках. Молодой человек отчетливо осознает всю важность совершённого, ибо, хотя он и родился в Сибири, но корни его в Новой Зеландии — стране отца и многих поколений предков — мореходов и воинов.

Это — главная идея романа. Гипотеза о корнях Маори.

Вторая идея — вернуться в недавнее прошлое, в СССР 50х — 70х и попытаться показать, что советские люди, несмотря на мощное давление государства, пропаганду и промывание мозгов (а, кстати, в каком государстве не практикуется промывание мозгов? Отличаются лишь методы, цели и задачи!) не были зомби, а продолжали оставаться людьми в высоком смысле этого слова, способными на любовь, не знающую преград, неостановимую даже «Железным занавесом», а также на подвиг и самопожертвование. Однако, вечные ценности героев — любовь, родина, долг — иногда вступают в противоречие и им приходится делать нелёгкий выбор.

В романе множество персонажей: хороших и плохих, сильных и слабых, смешных и серьёзных. Все они связаны между собой логикой повествования, ни один из них не случаен. Некоторые сцены написаны мною в стиле гротеска, другие же — наоборот, предельно серьёзно.

В общем, читайте!

Все события, персонажи, политические деятели и географические названия, а также синий цвет вымышлены. Тем не менее, Автор слыхал кое-что о кое-ком, что, очень даже может быть правдой. Если кто-нибудь уловит сходство с кем-нибудь из персонажей, то пусть радуется, что ему повезло!

Пролог

Угрюмый лес, окружавший небольшую поляну, казался сплошной стеной. Лес был непривычен, он таил в себе неизвестные опасности, пугал своей бескрайностью и невозможностью видеть вдаль. Даже днем в лесу было сумрачно, ибо солнечные лучи с трудом проникали сквозь густые, смыкающиеся между собой кроны деревьев, густо увитых лианами и диким виноградом. Из-за этого чаща была местами совершенно непроходимой.

Люди, поставившие свои шатры для ночлега, были здесь новичками, ибо ранее жили на благодатной равнине далеко за закате. Там было вдоволь дичи, а в предгорьях — изобилие рыбы в быстрых речках, журчащих с гор, подпиравших небо.

Костер, потрескивая смолистыми сучьями, отбрасывал рдяные сполохи на лица вождей, сидящих в молчании на корточках и накрывших головы накидками из шкур барса. Моросил дождь, но они не обращали на него внимания, лишь иногда вытирая капли, сползающие по суровым, заострившимся от голода и лишений лицам. Старший из вождей, сплетя узловатые пальцы на резной костяной палице, лежащей на коленях, поднял черные, агатовые глаза на сидящего напротив и кивнул:

— Говори, Волк!

Тот, помедлив немного, прижал ладони к груди в знак почтения:

— Пришельцы с заката теснят нас уже много лун. Всадники носятся на своих лошадях, как демоны, возникая из ниоткуда, разят нас издалека стрелами, а воинов, пытающихся поразить их палицей или копьем, рубят длинными блестящими ножами. Они захватили уже несколько сотен наших женщин, а воинов — тысячу, в то время, как мы не смогли захватить ни одного! Мы не можем сражаться с ними в открытом бою, но и отступать дальше мы тоже не можем. В этом лесу мы все погибнем! Вчера тигр средь бела дня утащил ребенка, и воины не смогли отбить его. Волки подстерегают женщин, собирающих хворост, едва они покидают пределы стойбища, и рвут их на куски!

Он помолчал, собираясь с духом, прежде, чем произнести роковые слова:

— Я предлагаю повернуть назад и сдаться.

Верховный Вождь неприязненно сузил глаза:

— Но, это же означает рабство!

— Это означает жизнь! Разве ты забыл, Утёс, как их вождь, Аккам, пять лун назад обещал, что будет брать каждое лето лишь одного воина и одну женщину из десяти? Остальные будут платить дань — каждую десятую шкуру, десятую долю меда… Ты отказался, и с тех пор мы потеряли гораздо больше и людей… и всего. Ты привел нас сюда, в этот лес, где Орда не может достать нас, но скоро начнется зима, а у нас нет запасов… Люди на грани голода, и это уже сейчас, а что будет, когда выпадет снег?

Верховный Вождь поднял и опустил палицу.

— Я слышал тебя, Волк. Ты предложил лёгкий путь, без борьбы. Говори теперь ты, Сын Медведя.

Вождь, сидевший справа, пожал могучими плечами.

— Я считаю твоё решение скрыться в лесу мудрым, о Утёс. Здесь много дичи, которую несложно будет добыть. Что же до хищников… Если мы воздвигнем частокол вокруг каждого стойбища, то ни тигры, ни волки не достанут нас. Но это холодная земля, зимой здесь всё покрывается снегом по пояс глубиной, и он не тает целых пять лун. Многие погибнут до весны. Я предлагаю не останавливаться, а идти дальше на полдень, в более теплые пределы. Там не бывает снега, а лес не такой густой. Орды там тоже нет. Только малые племена, которым мы вполне сможем противостоять. Мы можем дойти туда уже к началу нового лета. Я выяснил все это от людей, захваченных нашими дозорами. Они же сообщили мне, что, если пойти на полдень ещё дальше, то следующей зимой можно достичь Большой Соленой Воды. На побережье изобилие дичи, в долинах рек растет рис и плодовые деревья. Мы сможем сделать ту землю своей. Если же нет, то можно переплыть на острова, которых, по слухам, множество. Конечно, путь этот и далек, и труден, но я считаю, что риск оправдан.

— Я слышал тебя, Сын Медведя, — наклонил голову Утёс, — Это была речь смелого человека!

— Так, я, получается, трус? — вскочил Волк с искаженным от гнева лицом.

Утёс тоже встал.

— Я этого не говорил.

— Но ты назвал Сына Медведя смельчаком за его безответственное предложение подвергнуть риску всех канаков долгому переходу по незнакомым землям! А меня, пекущегося о благоденствии не только моего клана, но и всего племени, ты объявил человеком, отказавшимся от борьбы!

— Но, ты же сам предложил сдаться Орде!

— Если бы была хоть малая надежда противостоять всадникам, я первый бы ринулся в битву, как я это делал все время, пока мы отступали! Но мы ни разу не одержали победы! Ни разу! Нам даже не удалось захватить одиночку, хоть мы и смогли окружить его!

Это была правда. Всадник, яростно визжа, вертелся на своем коне, размахивая длинным изогнутым мечом, не подпуская близко четверых воинов с копьями. Убив одного и тяжко ранив другого, он вырвался из окружения и ускакал. Бесславная схватка поизошла всего полторы луны назад.

Сын Медведя примирительно поднял руку:

— Волк прав, мы не можем сражаться с Ордой, хотя один канак вчетверо сильнее любого из магаев. Мы не владеем искусством верховой езды и тайной блестящего оружия. Но мы ответственные мужи, нам надо решить, как сохранить наше племя. То, что предлагает Волк — лёгкий путь, но он ведет к потере независимости, а с ней — и достоинства. Я не желаю смотреть из рук вождя Аккама! Поэтому и предлагаю идти на полдень, к Большой Соленой Воде. Да, возможно, по пути будут жертвы, и немалые, но мы сохранимся, как единый народ, и не сгинем под властью Орды, которая уже покорила множество племен, в том числе и более многочисленных, чем наше.

Остальные вожди кланов заволновались. Сын Медведя был молод, и только два года носил палицу вождя. Разведка и контрразведка были в его ведении. Он по праву считался главным советником Верховного Вождя, но клан его был одним из малых, и, следовательно, не обладал большим влиянием. Волк был старше на восемь лет, вождем был уже давно, и клан его был самым большим, а, значит, слово сего мужа весило много. Утёс, Верховный Вождь, также происходил из клана Волка. Обычно последнее слово было за ним. Но сейчас он молчал.

Все посмотрели на шамана.

— Что ты думаешь, Крыло Ворона? — надменно изогнул бровь Волк.

Шаман поёжился под тяжелыми взглядами вождей, переложивших на него ответственность за решение сложной проблемы, которого он не знал.

— Пусть боги рассудят, — выкрутился он, — Поединок! Кто победит — тот и прав!

Все облегченно зашумели:

— Верно!

— Пусть бьются!

— Воля богов!

Волк упруго вскочил. Его могучие мускулы заиграли под покрытой татуировкой кожей. Палица со свистом рассекла воздух, описывая над головой круги.

Сын Медведя встал медленно, не поднимая своё оружие.

— Я не буду биться с моим братом. Нас и так осталось мало. К чему приведет, если брат поднимет оружие на брата? Побережем пыл битвы для врагов!

Услышав сии речи, Волк растерялся, а вожди притихли.

— Но как же мы тогда узнаем волю богов? — озабоченно потряс головой Крыло Ворона.

Сын Медведя поднял руки, призывая к вниманию:

— Решение и последнее слово всегда за Верховным Вождем. Но сегодня я предлагаю поступить по новому! Пусть каждый из вождей кланов, помолившись Громовержцу о ниспослании мудрости, выскажется, за что он: за исход на полдень, или за возвращение и признание власти Орды. Утёс сосчитает всех и определит, за кем большинство. Тогда ему будет ясно, как поступить.

Все поразились мудрости молодого вождя и согласились с предложенным. Постановили: провести ночь в молитвах и объявить утром свои решения.

Все семнадцать вождей кланов не сомкнули глаз в ту ночь, ибо дело было архиответственное. К рассвету у статуи Громовержца воздвиглась изрядная куча птичьих тушек, связок мехов и берестяных коробов с диким медом — все самое ценное, что имелось в племени. Даже мешочек соли!

Дождь перестал, но клубящиеся тучи и густые кроны деревьев не давали сумраку рассеяться полностью. Ударил барабан — полое бревно, созывая вождей на собрание. Они выходили из своих шатров и, не глядя друг на друга, садились на корточки вокруг костра. Утёс внимательно осмотрел всех и, помедлив, указал пальцем на Волка.

Тот встал:

— Я не изменил своего мнения! Я за возвращение на равнины предгорий! Возможно, удастся избежать встречи с Ордой, ведь магаи все время кочуют… Если же нет — то примем их условия. Я сказал!

— Я слышал тебя, Волк.

Палец Утёса устремился на Сухого Листа, получившего это имя за умение бесшумно подкрадываться к дичи и вражеским часовым.

— Я за исход на полдень.

Барс:

— Идем на полдень!

Лис:

— На полдень!

Коршун:

— Я с Волком! За возвращение!

Пятеро из семнадцати проголосовало за возвращение и сдачу Орде. Остальные двенадцать поддержали Сына Медведя, выразив готовность идти на полдень к Большой Соленой Воде.

Утёс выпрямился во весь рост и вскинул руки. На поляне воцарилась тишина, нарушаемая только пересвистом птиц.

— Я слышал вас, братья, и скорблю, что единого мнения нет. Большинство, — тут он поднял и показал кедровую дощечку с зарубками, — хочет идти на полдень, прочь из этого леса. Я поддерживаю это решение. Но пойдут ли с нами те кланы, вожди которых высказались за возвращение?

Коршун:

— Я говорю: да!

Быстрый Олень:

— Я пойду со всем племенем!

Только Волк и Рысь отказались последовать за большинством.

— Мы пойдём своим путем! Но возвращаться сразу не будем, перезимуем здесь. А летом будет видно!

— Вы вступаете на опасный путь! Раскол племени… он не доведет до добра! В единении сила! По одиночке больше шансов погибнуть, Волк!

— Ты не можешь принудить меня, Утес! И Рысь ты не можешь принудить! Если хочешь, будем биться, и если ты убьёшь нас, то новые вожди, возможно, примут твою сторону!

— Он прав, о Вождь, — подтверждающе наклонил голову Крыло Ворона, — Только так!

— Я отвечаю за всех людей племени, — горько произнес Утес, — И мне очень жаль, что вы, двое, не желаете сохранить единство. Я не хочу пролития братской крови и поэтому не стану вызывать вас на поединок. Ступайте своим путем. Да смилуются над вами боги! Я сказал.

На следующий день пятнадцать кланов двинулись на полдень. Два клана остались зимовать в лесу.

Аккам, вождь племени магаев, сидел на кошме у очага, в котором, вопреки обыкновению, горели дрова, а не кизяк. Раб, тощий китаец с длинной косой на затылке, сосредоточенно помешивал похлебку в медном котле. Втянув ноздрями дым, Аккам поморщился: деревянные чурки пахли непривычно, а потому — неприятно.

— Готово, хозяин! — объявил раб, снимая котёл с огня.

Аккам попробовал варево: вкусно… но воняет смолистым дымом! Раздраженно бросил:

— В следующий раз готовь пищу на нормальном огне, не на чурках! Понял?

— Понял, хозяин! Только здесь, в тайге, дров больше, чем навоза…

— Что-то ты многоречив стал в последнее время! — окрысился глава племени, — Давно нагайки не пробовал?

— Молчу, молчу, господин!

Аккам толкнул раба ногой и принялся есть вареную конину, пока не насытился. После обеда, рыгнув и вытерев жирные руки о полу халата, он негромко приказал стражнику:

— Найди Тукку, начальника разведки. Пусть придет незамедлительно!

Стражник, отсалютовав, исчез. Через малое время, достаточное, чтобы сварить яйцо, Тукка вошел в шатер, отдал меч и кинжал телохранителям, поклонился:

— Приветствую тебя, о Могучий!

Аккам молча показал на кошму по другую сторону очага. Подождав, пока главный разведчик уселся и принял позу внимания, спросил:

— Что нового о канаках?

Тукка ответил, прижав руки к сердцу в знак искренности:

— Вот уже две луны, как они скрылись в тайге. Мои разведчики выследили их, но стойбище находится в непролазной чащобе, в десяти днях пути отсюда, и нет никакой возможности атаковать их в конном строю. К тому же, они построили частокол, повалив своими каменными топорами множество деревьев толщиной в туловище человека.

Аккам покрутил головой от изумления:

— Надо же, какие силачи!

Он скосился на зажатый в руке кинжал. Полированая медь отразила сполохи пламени, придав им кровавый оттенок. Металл! Никакого сравнения с кремнем!

«Да, похоже, я их упустил… Переться пешком в тайгу, штурмовать частокол… Слишком хлопотно! А жаль, отличные были рабы, могучие! Китайские купцы с руками отрывали, чуть не дрались из-за них…»

В памяти промелькнула вереница повозок с драгоценной медью, кони и быки, полученные прошлой весной в уплату за плененных канаков.

«Придется отступить обратно в Степь. Ничего, там для магаев много лёгкой добычи!»

Аккам поднял руку:

— Отзывай свои дозоры. Через десять дней мы уходим на закат, в Степь.

Канаки шли на полдень, продираясь сквозь нескончаемый лес. Выпавший снег и морозы, тигры и волки, нападающие беспрестанно, заставляли напрягать все силы. Умер от обморожений гордый Быстрый Олень, не пожелавший прикрыть мехом татуировку вождя, погиб в схватке с тигром Коршун. Он умудрился, ухватив зверя одной рукой за верхнюю челюсть, выломать нижнюю, а затем свернуть ему шею, но тигр порвал храбрецу живот когтями задних лап. Верховный Вождь неоднократно задумывался, прав ли он был, поддержав большинство вождей, уж больно дорогой ценой платило племя за независимость и свободу. Но пути назад не было. Только вперед, не смотря ни на что!

Наступила весна, снег растаял, идти и охотиться стало легче. Следующая зима, уже не такая холодная, далась племени намного легче, благодаря тяжко приобретенному опыту выживания.

К следующему лету канаки вышли, наконец, из леса на равнину. Там, как и ожидалось, обитало множество небольших племен, в основном враждебных. Они пытались нападать, но всадников среди них не было, поэтому воины легко побеждали в стычках. Несколько раз удавалось окружить и захватить чужое становище. Тогда, по праву силы, канаки забирали все, что находили ценного. Многие воины брали себе местных женщин, ибо за две зимы умерло от морозов, диких зверей и болезней едва ли не пятая часть жен. Детей, вообще, умерло без счёта.

Так, с боями, племя шло ещё год, следуя руслу широкой реки. И вот, миновав очередную излучину, все узрели огромную, сверкающую на солнце выпуклую синеву!

Утёс первым подошел к полосе прибоя, облизнул брызги, окропившие лицо. Вода оказалась горько-соленой. Он засмеялся, повернулся к соплеменникам и крикнул:

— Моана! (Океан)

Шел 1999 год до Рождества Христова.

На протяжении нескольких поколений канаки жили на берегу, осваивая искусство мореплавания. Сначала выходили в океан на долбленых из цельных стволов челнах-каноэ, затем изобрели балансир-поплавок, благодаря которому даже крупные волны не могли перевернуть сие транспортное средство. Затем стали пользоваться парусом, дабы использовать силу ветра. Океанская ширь манила канаков, море сделалось их стихией. Они заплывали всё дальше и дальше от берега, проводя в путешествиях целые недели. Но спокойной жизни и процветанию мешали набеги враждебных племен, приходивших с заката и полуночи. Канаки отбивались, неся потери, и даже брали в плен немало вражеских воинов, обращая их в рабство, но, тем не менее, спокойная, безмятежная жизнь была недостижима.

Однажды воин Тики, отсутствовавший целых две луны, рассказал, что на восходе он обнаружил большой, свободный от людей остров.

— Там изобилие дичи и сладких плодов, на высоких пальмах растут орехи величиной с живот беременной женщины, много ручьев с чистой водой…

Верховный Вождь внимательно выслушал все это. Вот оно, место, где канаки будут избавлены от постоянных войн! Вот она, земля обетованная, обещанная богами!

Несколько лет ушло на постройку флота больших сдвоенных каноэ, способных взять на борт до сотни людей. Кроме людей, на каноэ погрузили кур, свиней и собак, а также семена таро, ямса и батата. Ну, и воду, конечно!

И настал день, когда все племя, помолившись и принеся щедрые жертвы богу океана Тангароа, покинуло материк, дабы пуститься в долгий, в сотни поколений, путь по бескрайним просторам Большой Соленой Воды. Конечно, они не могли знать, что первый заселенный ими остров не будет последним!

Отделившиеся кланы Волка и Рыси, с потерями пережив первую зиму, решили не торопиться с возвращением на равнину. Научившись шить теплую меховую одежду и строить шатры-чумы с неугасимым очагом внутри, непроницаемые для ветра и дождя, канаки убедились, что жизнь в лесу не так уж плоха, как казалась сначала. Быстрые и ловкие подростки загоняли лосей и оленей в засаду, где охотники поражали их копьями и дротиками, так что мясо и шкуры всегда были в изобилии. Через несколько зим тайга стала их миром. Встречавшиеся небольшие племена не были воинственными, как магаи. С ними удалось наладить сотрудничество и торговлю: мех и мясо выменивались на овощи, блестящее металлическое оружие, украшения. Откочевав за несколько лет на восход, разведчики обнаружили китайский форт, где торговцы охотно скупали и меха куниц, белок и соболей, и шкуры тигров, и тигриную желчь, и кости, и панты маралов, щедро платя оружием: луками, бросающими оперенную стрелу с медным наконечником на триста шагов, медными топорами и ножами, наконечниками для копий. Была на базаре и медная посуда: котлы и чайники, а также удобная одежда из ткани и обувь. Ещё продавалось самое ценное (после оружия!): соль и вино!

Однако, слишком близко к китайским городам приближаться было опасно: там шныряло множество отрядов работорговцев. Потеряв несколько десятков людей, канаки научились избегать ненужных контактов с коварными желтолицыми.

Через десять зим Волк стал единоличным вождем племени, ибо Рысь погиб во время одной из охот. И племя стало называться по имени вождя: Wuruhi (волки — маорийск.)

Вопрос о возвращении на равнину более не поднимался. Тайга на вечные времена стала для канаков родным домом, дающим всё: пищу, кров, безопасность.