Чопперы

Илья Хороших

… – Ты хочешь знать, Джонни, – вкрадчиво сказал Картежник. – Ты хочешь знать, почему вы здесь оказались. – Да, черт возьми, хочу! – ответил обеспокоенно я. – Я расскажу тебе. Укротитель дорог не просто так садится в седло и мчится вперед. Он ищет. Ищет гармонию, ищет ответы на свои вопросы, и мили, которые он оставляет позади, делают его твердым как сталь. Но сердце – сердце всегда беззащитно. Выход прост: «Шалман», один или другой – их много в Большой Степи. Только найти его дано не каждому…

Билли

Билли недавно пообедал куском мяса с картофелем, запив все изрядным количеством пива, и теперь ходил и курил, пиная пустые пивные бутылки, ржавые жестянки и использованные презервативы. Все это в изобилии валялось здесь, вокруг «Шалмана». Байкеры презервативами обычно не пользовались. Однако многие из них, хоть и боялись быть осмеянными приятелями, втихаря таскали во внутренних карманах своих курток (а кое-кто и за голенищем сапога, вместе с бритвой) коробочки из трех штук, которые когда-то можно было раздобыть за доллар в автомате, висевшем в туалете.

За тот же доллар в том же туалете можно было купить так называемую «дорожную жену» — приспособление, которое представляло собой мешок для самоудовлетворения. Но тот коммивояжер, который ухитрился уговорить тогдашнего управляющего «Шалмана» подписать договор на право установить в туалете аппарат по продаже этих штучек, сильно просчитался.

Дело в том, что байкеры не захотели платить по доллару за «мусорные мешки», как они их называли. Аппарат в один день просто разломали, а его содержимое еще долго валялось разбросанным по полу. Мешки иногда использовали, но лишь для того, чтобы потехи ради натянуть их на голову очередному заезжему бедняге. Выбирали обычно тех, кто не лез в бутылку слишком сильно и не пытался устроить поединок на ножах на пустыре за баром, но в то же время обладал достаточной сообразительностью, чтобы не отказать в партии Картежнику — приветливому хозяину заведения.

Дело вроде бы было верное — Картежник выкладывал на стол три карты, картинками вверх, обычно три семерки: две — черной масти и одну — красной, и предлагал игроку угадать красную масть, перемешав и перевернув карты рубашками кверху. В случае удачи выигрыш был в размере ставки, то есть игрок получал в два раза больше, чем поставил на кон. А в случае проигрыша задача была простой — нужно было с завязанными глазами пройти к барной стойке и поставить пиво Картежнику и парням за столом, наблюдавшим за игрой и шутками подсказывавшим игроку, какую карту лучше выбрать.

Ввиду этого игра представлялась сначала весьма безобидным приключением, когда, ничем особо не рискуя, можно было неплохо выиграть. Ну а пиво — в конце концов, обычно думал незадачливый игрок, — пиво он мог поставить тем парням и так. Чего не сделаешь ради веселой компании. Однако Картежник был не так прост и недаром получил свое прозвище еще в ту пору, когда, будучи шестнадцатилетним пацаном без дома и надежды на будущее, присоединился к банде. Игроку, как правило, не везло.

Он внимательно глядел, как Картежник перемешивал карты, поблескивая перстнями с черепами и странными знаками на ловких пальцах, и внимательно следил за своей красной семеркой. Картежник же смотрел не на карты, а прямо на партнера, и тот, против своей воли, отрывал взгляд от стола и поднимал голову. Однако он абсолютно ничего не мог прочитать в черных бездонных глазах Картежника.

Игрок называл карту, ошибался, и Картежник выигрывал. А затем карты незаметно заползали в один из многочисленных карманов его широких штанов с висящими на них серебряными цепочками. Картежник разводил руками и хлопал в ладоши, давая знак, что игра окончена.

Под одобрительные шутки проигравшему надевали на голову тот самый черный мешок, и начиналась потеха. Игрока с мешком на голове направляли в сторону барной стойки, куда он брел, спотыкаясь, опрокидывая стулья и чертыхаясь. «Да ладно тебе, приятель, не злись, — подбадривали его, — все не так плохо!»

И действительно, в конце его ждал сюрприз. Дело в том, что на стойках «Шалмана» были установлены шесты, на которых крутились танцовщицы. Изгибами своих упругих тел они завлекали посетителей в сладкие фантазии, а заодно и поближе к стойке. И вот, когда игрок ощупью находил свою цель и уже открывал было рот, чтобы потребовать пива, звуки тяжелого рока смолкали, и он оставался в совершенной тишине. Вдруг справа и слева от себя он начинал слышать голоса, завораживающе шептавшие: «Детка, угости меня!» Голоса звучали со всех сторон, все ближе и ближе к нему, и игроку начинало казаться, что он находится не в прокуренном, Богом забытом баре на краю света, а в чудесном райском месте, где сбываются все его мечты. Он чувствовал на своей коже сладкую влагу. Незнакомый диковинный аромат пленял его. Он ощущал легкое движение воздуха, рожденное взмахами крыльев неземных существ и горячее дыхание их плоти. Игрок испытывал страстное желание, и одновременно с ним его посещало как будто давно забытое, лишь дремавшее в нем чувство; его лишь нужно было освободить, и для этого требовалось только одно, совсем небольшое усилие. Это было чувство, которое притупляется с годами и которое все так стараются вернуть, не зная только как, беспорядочно меняя свою жизнь, вдыхая год за годом свежий ветер весны и ожидая от других того, чего не могут дать себе сами — освобождения! И существа, которым принадлежали голоса, казалось, могли это дать — они способны были унести его вверх, промчав над ровной гладью степи вокруг «Шалмана», а потом все дальше и дальше — за степь, к морю, за море, и там, над облаками, словно птица, парил бы игрок в неведомой бесконечности, сжимая в объятиях горячие тела обладательниц этих неземных голосов. И у него начинала кружиться голова от легкости и счастья, он дышал все чаще и чаще, а потом вдруг переставал чувствовать свое тело, взлетал выше и… Находил себя все в том же «Шалмане», окруженного толпой скалившихся байкеров, свистевших, кричавших: «Давай, давай, приятель!», «Быстро пиво выпил!», «Ай да Кэт!» А потом он видел ее — высокую танцовщицу с рыжими волосами. «Угости меня виски, детка!» — говорила она, а красные и синие рожи хохотали вокруг. Игрок смотрел на нее и не верил своим глазам — как он мог так обмануться и принять голос этой пусть даже и невыразимо красивой, но дьявольски порочной женщины за шепот прекрасной полубогини. И тут что-то мелькало в ее глазах. Он оборачивался вокруг, и ему становилось страшно, очень страшно, и он молил Бога перенести его из этого места в любое другое, все равно в какое, лишь бы оказаться как можно дальше отсюда. Так было при хорошем для игрока стечении обстоятельств. А при плохом…

Билли пинал пустые бутылки. Он отлично помнил, как все начиналось.

Стоял полдень. Раскаленная пыль кружилась в солнечных лучах. Особенно хорошо это было видно из темного угла старой аптеки, куда любил забираться Билли. Этот район, в котором некогда дымил огромный завод, уже давно перестал быть сердцем города, и даже крысы покинули его, уступив место бродягам и тем, кому уже нечего было терять. Аптека, наравне с другими брошенными домами, усиливала общее ощущение тоски. После того как хозяин собрал вещи, кое-как заколотил окна и уехал в неизвестном направлении, никто больше и не думал заботиться о ветшающем помещении или восстанавливать здесь порядок — теперь в Затерянном городе никто и ни за чем не следил. Дети также были предоставлены сами себе, и одиночка Билли, отправляясь в дом, где разбитые стеклянные шкафы преломляли солнечный свет, многократно отражая его, чувствовал себя в безопасности — никто из здравомыслящих людей не заглядывал сюда по доброй воле.

Но они зашли незаметно.

Дверной проем на несколько секунд потемнел, а потом лучи продолжили игру с песчинками кружащейся пыли.

Билли не заметил этого. Отвлекся. «Никогда не отворачивайся, никогда!» — повторял он себе с тех пор много раз, и это стало его кредо.

— Так, так… Что это у нас такое?! — вдруг раздался голос у него над ухом.

Двое высоких парней стояли рядом с Билли. Они были старше него. Один из них, смуглый и широкоплечий, был в футболке группы «Вороны смерти». Чуть поодаль, словно рыбы-лоцманы рядом с акулами, толкались остальные. Они ухмылялись. Дрожь пробежала по телу Билли, как будто он был котенком, застигнутым за поеданием хозяйского куска мяса, и теперь ожидал расправы.

Парни нависли над ним. От них исходила угроза. Пока потенциальная, но пружина готова была распрямиться в любой момент.

Пока же им хотелось просто поиграть.

— Ну что, щенок? Попался?!

Парень в футболке «Воронов смерти» посмотрел на своего приятеля — блондина с длинными волосами, ниспадающими на красивое, жестокое лицо с ссадиной на скуле. Тот усмехнулся и кивнул головой.

Билли съежился и, защищаясь, инстинктивно поднял над головой руки, в которых был зажат его «меч» — оружие против дракона — обломок стекла с рукояткой из ивовых прутьев.

Вдруг он услышал негодующий и злобный вопль. Что-то теплое брызнуло ему на лицо. Билли застыл. В его голове, как крыса в клетке, билась одна-единственная мысль — бегство. Стремительное бегство — единственный путь к спасению!

Но враги внезапно отступили. Парень в футболке «Воронов» медленно поднял руку к свету и с изумлением уставился на нее. На грязные плиты каменного пола струей лилась кровь. Осколком стекла Билли порезал его, и теперь тот, казалось, готов был расплакаться. В жизни Билли потом еще не раз встречал таких — крутых с виду, но плакс на поверку.

— Псих! — прошипел парень и бросился к выходу. Остальные так же тихо, как и появились, исчезли вслед за ним.

Билли так и остался стоять в своем королевстве кривых зеркал. На какой-то момент ему показалось, что это был всего лишь сон. Однако стекло было все еще зажато в его руке, и на конце осколка отчетливо виднелись следы крови. «Вот ты и поразил своего дракона», — раздался насмешливый голос откуда-то из глубины зала. Билли потерял сознание.

Очнулся он лишь ночью — взошедшая луна освещала холодный пол. Он шел по городу, сжимая в руках свой меч, который обычно прятал в тайнике под шкафом аптеки. Он боялся, что ребята поджидают его на пути. Но ночь была тихой и безлюдной, и, ведомый странным инстинктом, Билли не встретил никого.

Он пришел домой незамеченным — отец уже успел набраться и заснуть. Билли сел у окна в старой покосившейся раме и еще долго не спал, глядя на стальной диск луны.

А потом все пошло совершенно по-новому.

Как-то он шел по улице мимо группы ребят, как обычно, стараясь не смотреть на них, но споткнулся и случайно сделал пару быстрых шагов в их сторону. Вдруг он увидел, что те, кто стоял, попятились, а те, кто сидел, — сделали движение, чтобы встать. Билли пошел дальше. «Псих», — слышалось ему вслед.

Он почувствовал, что кто-то идет вслед за ним и ускорил шаг. Идущий сзади не отставал.

— Уильям, — услышал он. Билли вздрогнул. Его редко называли так. Отец обычно звал его «Уильям», когда бывал пьян. И это значило лишь одно — что его схватят за ухо и будут бить ремнем, пока из глаз не потекут слезы. И тогда отец скажет: «Это для твоего же блага!» — слова, которые он ненавидел, которые заставляли зрачки расширяться и делали его действительно безумным, за что впоследствии он и приобрел свою славу.

Но на самом деле он был хорошим парнем.

— Уильям, можно я буду с тобой дружить? — спросил паренек, имени которого Билли даже не помнил.

Он не ответил.

Паренек понял это как согласие и зашагал рядом.

— А ты знаешь, — сказал он, — все считают, что ты ненормальный. Они тебя боятся.

Несмотря на то, что по возрасту новоприобретенный друг Билли был довольно мал, держался он с достоинством. В Затерянном городе дети взрослели рано.

Так они и стали ходить вместе, Билли и Дон. А потом Дон вырос в мощного детину, сохранившего детскую преданность своему другу Билли. К ним присоединились другие ребята, а сами они стали шастать по городу, задирая всех подряд. Билли превратился в злобного волчонка и, как и все они тогда, начал находить своих драконов и свои мечи в реальности. Мечами становились ржавые мотоциклетные цепи и обломки труб с завода Затерянного города, а драконами… Драконом мог стать любой, оказавшийся у него на пути.

Билли услышал рев мотоциклов. Привычное к таким звукам ухо уловило чихание двигателя — он понял, что бензин был на исходе.

Билли быстро обошел «Шалман» и вышел на передний двор.

В ворота въехали два чоппера.

Один из седоков беспокойно поглядывал на свой мотоцикл, из которого раздавалось фырканье, говорившее о том, что тот вот-вот остановится. Другой же был абсолютно бесстрастен, как индеец.

Они въехали на середину двора, и оба, как по команде, посмотрели на Билли.