Невероятное подземное путешествие барона Трампа

Ингерсол Локвуд (1893)

Впервые на русском языке издаётся невероятный фантастический роман американского писателя, который лишь сейчас, спустя 100 лет после смерти автора стал бить все рекорды популярности. Теперь и отечественный читатель сможет ознакомиться с невероятными прозрениями и пророчествами американского провидца, заглянувшего в третье тысячелетие…

Глава I

Балджера очень раздражает фамильярность деревенских собак и самонадеянность домашних кошек. — От этого страдает его здоровье, и он умоляет меня снова отправиться в путешествие. Я охотно соглашаюсь, ибо читал о мире внутри мира в старинной рукописи, написанной ученым Доном Фумом. — Прощальные беседы со отцом-бароном и милостивой баронессой-матерью. — Подготовка к отъезду.

В тот вечер мой Балджер не был похож на себя, дорогие друзья. В его глазах застыло какое-то тусклое выражение, и когда я заговорил с ним, его хвост ответил мне лишь слабым вилянием. Я говорю, что виляние его показалось мне слабым, потому что мне всегда казалось, что хвост Балджера был напрямую связан с его сердцем. Аппетит у него тоже пропал вместе с бодростью, и он редко делал что-либо большее, чем принюхивался к изысканной пище, которую я ставил перед ним, хотя я пытался соблазнить его жареной куриной печенью и поджаренными петушиными гребешками — двумя его любимыми блюдами.

Очевидно, у него было что-то на уме, и всё же мне никогда не приходило в голову, что бы это могло быть. Потому что, честно говоря, это было нечто такое, чего я никак не мог себе вообразить…

Возможно, я бы и раньше догадался, в чём тут дело, если бы как раз в это время не был очень занят. Слишком занят для того, чтобы обращать внимание на кого-либо, даже на моего дорогого четвероногого друга. Как вы, возможно, помните, дорогие друзья, мой мозг весьма активен, и как только я заинтересуюсь каким-либо вопросом, сам замок Трампа может вспыхнуть и сгореть и ножки моего стула начнут обугливаться, прежде чем я услышу шум и хаос или даже почувствую запах дыма.

Как-то раз в период уныния Балджера случилось так, что старший барон по доброте своего старого школьного друга завладел рукописью XV века, вышедшей из-под пера знаменитого мыслителя и философа, ученого испанца дона Константино Бартоломео Стрефолофидгегуанериусфума^[1], широко известного среди ученых как Дон Фум, озаглавленной «Мир внутри мира». В этой работе Дон Фум выдвинул замечательную теорию, что есть все основания полагать, что внутренняя часть нашего мира обитаема; что, как хорошо известно, наша с вами Земля, огромный земной шар не является телом твердым, напротив, во многих местах он является совершенно пустым; что много веков назад на его поверхности произошли ужасные катаклизмы, которые заставили жителей искать убежища в обширных подземных камерах, столь обширных, что они даже заслужили название «Мир внутри мира».

Эта книга, с ее мятыми, рваными и потемневшими от времени листами, источающими запахи сводчатого склепа и изъеденного червями сундука, произвела на меня особое впечатление. Весь день напролет, а часто и далеко за полночь, я сидел над ее затхлыми и заплесневелыми страницами, совершенно забыв о нашем поверхностном мире. В моих мыслях звучали подземные глубины, а в посещающих меня фантазиях я созерцал и слушал их обитателей.

Пока я был занят этим, Балджер сидел в своей любимой позе на причудливо расшитой кожаной подушке, которую я привез с Востока во время одного из моих путешествий и положил на край моего рабочего стола, ближе всего к окну. С этого места Балджеру открывался полный вид на парк, террасу и подъездную аллею, ведущую к порт-кошеру^[2]. Ничто не ускользало от его внимательного взгляда. Здесь он просиживал час за часом, развлекаясь тем, что наблюдал за приходами и уходами самых разных людей, от разносчиков безделушек до самых знатных людей в графстве. Однажды мое внимание привлекло, что он внезапно спрыгнул со своей подушки и издал низкий недовольный рык. Я почти не обратил на это внимания, но, к моему удивлению, на следующий день примерно в тот же час это произошло снова.

Мной овладело любопытство, и, отложив старинную рукопись Дона, я поспешил к окну, чтобы узнать причину раздражения Балджера.

И вот, тайна была раскрыта! Там стояло с полдюжины дворняг, принадлежавших арендаторам баронских земель, и они смотрели в окно, пытаясь своим лаем и криками выманить Балджера на прогулку. Дорогие друзья, должен ли я вас уверять, что подобная фамильярность была крайне неприятна Балджеру? Такой наглости он не мог вынести. Позвонив в колокольчик, я приказал своему слуге выпроводить их. После чего Балджер согласился снова занять свое место у окна.

На следующее утро, как раз когда я устроился поудобнее, чтобы почитать, я почти испугался, когда в комнату ворвался Балджер с горящими глазами и оскаленными от гнева клыками. Ухватившись за край моего халата, он резко дернул его, что означало: «Отложи свою книгу, маленький господин, и следуй за мной».

Я так и сделал. Он повел меня вниз по лестнице через холл в столовую, и тут мне стало совершенно ясно, в чем новая причина его недовольства. Там, столпившись вокруг его серебряной тарелки для завтрака, сидели старая полосатая кошка и четыре котенка, которые преспокойно ели его завтрак. Взглянув мне в лицо, он издал резкий жалобный вой, как бы говоря: «Вот, мой маленький господин, посмотри на это. Разве этого не достаточно, чтобы вывести меня из себя? Неужели ты удивляешься, что я не радуюсь всем этим неприятным вещам, происходящим со мной? Говорю тебе, мой маленький барон, это уж слишком, слишком для того, чтобы с этим мириться».

И я тоже так подумал и сделал всё, что было в моих силах, чтобы утешить моего несчастного маленького друга. И поймите мое удивление от того, что когда я, вернувшись в свою комнату, приказал ему занять свое место на подушке, он отказался мне повиноваться.

Это было нечто экстраординарное, и оно заставило меня задуматься. Балджер заметил это и радостно залаял, а затем бросился в мою спальню. Он исчез на несколько минут, а потом вернулся, неся в зубах пару восточных туфель, которые положил к моим ногам. Снова и снова он исчезал, возвращаясь каждый раз с каким-нибудь предметом одежды во рту. Через несколько мгновений он уже разложил на полу перед моими глазами полный восточный костюм; и поверьте мне, дорогие друзья, это был тот самый костюм, который я носил в своих последних путешествиях по далеким землям, когда мы с ним потерпели крушение на острове Гогула, в Стране круглых тел^[3]. Что всё это могло значить?

«Маленький господин, неужели ты не понимаешь своего дорогого Балджера? Он устал от этого скучного и бездуховного существования. Он устал от этой все возрастающей фамильярности со стороны дворняжек из соседнего района и от наглости этих кухонных котов и их семей. Он умоляет тебя оторваться от этой жизни, полной грёз и бездействия, и позаботиться о том, чтобы честь Трампов снова была восстановлена».

Наклонившись и обхватив руками моего дорогого Балджера, я закричал:

— Да, теперь я понимаю тебя, мой верный спутник, и обещаю тебе, что прежде, чем эта луна вновь заострит свои рога, мы с тобой повернемся спиной к замку Трамп и отправимся на поиски врат в мир внутренних миров Дона Фума.

Услышав эти слова, Балджер разразился самым диким, самым безумным лаем, прыгая туда-сюда, как будто сам дух озорства внезапно поселился в его сердце. В самый разгар этих безумных игр негромкий стук в дверь моей комнаты заставил меня прикрикнуть:

— Тише, тише, дорогой Балджер, кто-то стучит.

Это был старый барон, мой почтенный батюшка. С мрачным видом и величавой поступью он приблизился и сел рядом со мной под балдахин.

— Добро пожаловать, почтенный отец! — воскликнул я, беря его руку и поднося ее к своим губам. — Я как раз собирался разыскать тебя.

Он улыбнулся, а затем сказал:

— Ну, маленький барон, что ты думаешь о мире внутри мира Дона Фума?

— Я думаю, милорд, — был мой ответ, — что Дон Фум прав: такой мир должен существовать, и с вашего согласия я намерен отправиться на поиски его врат со всей возможной поспешностью, как только моя дорогая матушка, милостивая баронесса, сможет заставить свое сердце расстаться со мной.

Старший барон на мгновение задумался, а затем добавил:

— Маленький барон, как бы нам с твоей матерью ни было страшно думать о том, что ты снова лишишься надежной защиты этой почтенной крыши, черепица которой покрыта мхом и укрывала столько поколений Трампов, всё же мы не должны быть эгоистами в этом вопросе. Боже упаси, чтобы такая мысль заставила нас тебя остановить! Честь нашей семьи, твоя слава исследователя чужих земель в самых отдаленных уголках земного шара, призывают нас быть сильными сердцем. Поэтому, мой дорогой мальчик, приготовься и снова отправляйся на поиски новых чудес. Карта ученого Дона Фума будет рядом с тобой, как надежный и верный советчик. Помни, маленький барон, наш девиз, Per Ardua ad Astra — путь к славе усеян ловушками и опасностями. Но одна мысль будет мне утешением, что если твой острый ум потерпит неудачу, безошибочный инстинкт Балджера будет вести тебя.

Когда я наклонился, чтобы поцеловать руку старого барона, в комнату вошла милостивая баронесса.

Балджер поспешно поднялся на задние лапы и лизнул ее руку в знак почтительного приветствия. Слезы накатывали на ее глаза, но она сдерживала их и, с любовью обняв меня, много-много раз поцеловала меня в щеки и в лоб.

— Я знаю, что всё это значит, мой дорогой сын, — пробормотала она с самой печальной улыбкой, — но никогда не будет сказано, что баронесса Гертруда фон Трамп стояла на пути своего сына, добавляющего новую славу к семейному имени. Ступай, ступай, маленький барон, и небеса в свое время благополучно вернут тебя в наши объятия и в наши сердца.

При этих словах Балджер, который слушал наш разговор с навостренными ушами и блестящими глазами, издал протяжный радостный вопль и, прыгнув ко мне на колени, покрыл мое лицо поцелуями. Сделав это, он излил своё счастье в череде оглушительного лая и серии самых безумных игр. Это был один из самых счастливых дней в его жизни, так как он чувствовал, что оказал значительное влияние на то, чтобы сломить мое сопротивление снова отправиться в путешествие.

И вот топот спешащих ног и громкий ропот тревожных голосов разнесся по коридорам замка, а внутри и снаружи все время слышались возгласы, то шепчущие, то откровенные:

— Маленький барон готовится снова покинуть дом.

Балджер сновал туда-сюда, осматривая всё вокруг, отмечая все приготовления, и я слышал его радостный лай, когда доставал какой-нибудь знакомый предмет, которым я пользовался в своих прежних путешествиях.

Двадцать раз на дню моя нежная мать приходила ко мне в комнату, чтобы дать какой-нибудь хороший совет, повторить какое-нибудь ценное предостережение. Мне казалось, что я никогда не видел ее такой кроткой, такой величественной, такой милой.

Она очень гордилась моим великим именем, как, впрочем, и все мужчины, женщины и дети в замке. Если бы я не ушел, я был бы буквально задушен добротой, а Балджер — убит сладким пирогом.

Прощание с замком фон Трампов

Примечания

1

В оригинале «Don Constantino Bartolomeo Strepholofidgeguaneriusfum».

2

Порт-кошер (porte-cochère) — в старинных усадьбах крытые въездные ворота для кареты или коляски.

3

Ситуация описана в первом романе И. Локвуда «Путешествия и приключения маленького барона Трампа и его чудесного пса Балджера».