Принц на горошине

Инна Балтийская, 2011

Как очаровать женоненавистника за пять минут? Ни ум, ни красота здесь не помогут. Остается только чувство юмора. Полина смеялась до колик при виде Саши, забившегося в угол в их первую встречу. В итоге девушка приобрела не только щедрого поклонника, но и верного друга. Что оказалось особенно важным, когда ей пришлось расследовать серию смертельных отравлений цианидом. А началось все с убийства лучшей подруги Людки – страшной сплетницы, брюзги и вредины. Но ведь за это жизни не лишают, не правда ли? Полина и Саша думают так же, поэтому и взялись за поиски наглого и неуловимого преступника…

Глава 4

С тех пор прошло 12 лет. Он сумел тогда выкрутиться. Его не раз допрашивали, но он стоял на своем: у самого подъезда Зоя вдруг раздумала идти к нему в гости и заявила, что хочет вернуться к подругам в бар. Он уговаривал ее подняться. Обещал, что и пальцем не тронет, если она не захочет, но упрямая девчонка не желала ничего слушать. Мимо проезжала легковушка, черная «Ауди», и девочка замахала ей рукой. Машина остановилась, Зоя села рядом с водителем, и больше он ее не видел.

Он понимал, что следователь не верит ему, но опровергнуть его слова тоже не может. В его квартире сделали тщательный обыск, но он не зря потратил всю ночь на уничтожение всяческих следов пребывания девушки в коридоре и в душе. От него требовали номер черной «Ауди» — но он твердил, что не стал разглядывать в темноте номера и был слишком расстроен, чтобы обратить внимание на шофера. Был в расследовании один момент, стоивший ему десяти лет жизни. В кармане джинсов погибшей девушки обнаружили забавную фигурку из хрусталя — балерину, стоящую на одной ноге. Крошечную хрустальную статуэтку незадолго до происшествия привезла его мать из какой-то заграничной поездки. Балерина скромно стояла в серванте за стеклом, не привлекая излишнего внимания, и, видимо, она приглянулась Зое во время краткой экскурсии по квартире. И не отягощенная излишней моралью девочка просто сунула фигурку себе в джинсы. Он же, одевая мертвое тело, разумеется, не обыскивал карманы.

Балерина, как ни странно, несильно пострадала при падении с моста, только раскололась аккуратно на две части. Фигурка могла стать его смертным приговором, если бы кто-то хоть словом обмолвился о том, что эта статуэтка — из его квартиры. Но никто из свидетелей не упомянул об этом. Возможно, друзья просто не присматривались к серванту или не заметили почти прозрачную статуэтку. А подруги Зои и вовсе не могли знать о том, что именно находилось в его квартире. Впрочем, происхождением разломанной фигурки следствие особо не заморачивалось — ну нашлась в кармане девочки забавная игрушка, и ладно. Так что все обошлось.

Теперь, став преуспевающим бизнесменом, он уже почти забыл пережитый ужас. С матерью он давно жил отдельно, купив ей небольшой особнячок за городом. Навещал он ее редко. Нет, он по-прежнему любил мать, но теперь ее запах не будил в нем эротические порывы, а напоминал ему о том ужасном вечере. По ночам его мучили кошмары. Он успешно гасил их сильными транквилизаторами, а засыпал с помощью новейшего импортного снотворного. Институтская кличка «Кролик» как-то незаметно забылась, чему он был очень рад. Он не хотел бы услышать это прозвище еще раз. Пару лет назад он купил себе отдельную квартиру, и жил там тихо и замкнуто, допуская в свой дом и в свою душу лишь нескольких проверенных жизнью друзей.

Чтобы у них да у матери не возникало излишних вопросов, он нашел, как ему думалось, отличный выход из положения: через знакомого вышел на салон эскорт-услуг, в котором давали девочек «напрокат». Проститутки за почасовую оплату сопровождали его во время редких выходов в свет, а потом, не тронув даже пальцем, но дав щедрые чаевые, он отправлял их домой. Конечно, проститутки были вульгарны, громко смеялись, вызывающе одевались и, главное, так и норовили прильнуть к нему грудью или еще какой-нибудь частью тела. Его тошнило, но он терпел.

А совсем недавно он нашел куда более эксклюзивную услугу: мадам, которая предоставляла мужчинам с сексуальными проблемами серьезных девушек. Это были не проститутки, а женщины с высшим образованием, умные и симпатичные, которые брали деньги именно за сопровождение, а не за интимные услуги. Они сами настаивали на том, чтобы к ним не относились как к продажным девкам, и при знакомстве требовали не распускать руки. Услуги девушки требовались ему один-два раза в неделю, иногда и реже, а платил он щедрее, чем предусматривали условия устного контракта.

Правда, проходив пару месяцев с первой девушкой, он стал замечать ее слишком уж заинтересованные взгляды в свою сторону. Еще бы — молодой бизнесмен, не урод, неженатый… Мечта любой дамы от 18 до 50 лет! Он тут же пошел к мадам и попросил заменить сопровождающую — на всякий случай. С тех пор он брал девушку напрокат на три месяца, щедро оплачивал ее услуги, а потом просто менял «подругу» на другую, не менее умную и симпатичную. Вот теперь он был вполне доволен жизнью. Друзья втайне завидовали ему: надо же, какой ловелас, меняет женщин, как перчатки! Так он думал жить и дальше, пока в один прекрасный вечер в его почтовом ящике не обнаружился белый конверт. На нем не было написано ни слова. Не подозревая дурного, он вскрыл письмо и достал небольшой лист бумаги из школьной тетрадки в клеточку:

«Я знаю, что Зоя в ту ночь была у тебя дома. Балерина из ее кармана раньше стояла в твоем серванте за стеклом. Она и сейчас стоит за стеклом, только в чужом серванте».

Текст набран на компьютере, отпечатан на стандартном белом листе. И все. Ни подписи, ни каких-либо требований.

В эту ночь он не стал пить снотворное. До утра просидел в кресле и думал: кто мог знать про балерину? То есть видеть статуэтку у него в доме могло множество народу, но вот кто из них знал про то, что фигурка нашлась в кармане убитой? Впрочем, про найденные в ее карманах вещи тоже знало достаточно народу — их предъявляли на опознание и родителям девушки, и ее многочисленным подругам… А те, в свою очередь, тоже могли кому-то рассказать о том, как прикольно стать свидетелями… они ведь все тогда были совсем еще детьми. Ему, как и друзьям, недавно стукнуло 19 лет, а сколько лет исполнилось тем девчонкам? Не больше восемнадцати, а может, и меньше.

Ну хорошо, кто-то знает про балерину. Чем это ему грозит? Нераскрытое уголовное дело сдано в архив, но не закрыто, срок давности по убийству еще не истек. Конечно, доказать с помощью разломанной фигурки его вину спустя 12 лет архисложно, но опять пройти через ад допросов… Но главный вопрос, занимавший его, был другим: чего хочет неизвестный аноним? Денег? Но нельзя платить шантажисту, его надо убить… А как убить того, кто неизвестен? Так что придется выполнять все требования до тех пор, пока он не узнает автора послания. Теперь главное — дождаться момента, объявления цены. Второе послание он получил очень скоро, через пару дней после первого. И понял, что заплатить ему придется очень, очень дорого.

* * *

Моника разложила передо мной несколько фотографий:

— У меня на данный момент сразу пять «трехмесячных» клиентов тоскуют, трое постоянных и два новичка. Ну давай, Полька, не кочевряжься. Скажи, кто из них тебе категорически не нравится, их мы уберем, а остальным я покажу твое фото, поиграем в «любовь с первого взгляда». Я по уговору должна им на выбор трех девочек показать, а у меня свободных никого, кроме тебя. У меня на сегодня вообще клиентов больше, чем свободных девочек. Вот еще твою подружку припашем, хоть какой-то выбор для моих «голубков».

— Ни фига себе, а сколько же у тебя всего клиентов?

— 14 штук! — с гордостью ответила Моника. — Есть, правда, еще одна фирма, она позже работать начала, сколько у них «голубков» на учете, не знаю, по-моему, вдвое меньше. Я думаю, от желающих не было бы отбою, да ведь не все про меня знают, я рекламу в газетах не даю.

Я с интересом рассматривала любительские снимки. С них смотрели вполне приличные на вид мужчины. Двое выглядели совсем молоденькими, трое — посолиднее, но никаких видимых на первый взгляд отклонений я не обнаружила. Кого же мне забраковать? Так и не решив этот вопрос, я обратилась к Монике:

— А кто из них точно «голубой»?

Хозяйка салона, не глядя, ткнула пальцем в две фотографии.

— Вот за этих ручаюсь. Про остальных не знаю. Кстати, ты, того, не вздумай при ком-то из них произнести слово «педерасты», или еще какое ругательство. Называй гомосексуалистов «геями», они это слово уважают.

— Да ладно, не учи ученого, не маленькая. Давай остановимся на тех троих, про которых ты ничего не знаешь. Должна же быть в мужчине какая-то загадка.

— Дело твое, только как бы ты этой загадке не предпочла порядочного гея. Впрочем, речь идет о каких-то трех месяцах, выдержишь любого. Значит, выбираем двух Александров и одного Артура. Теперь дело за малым — как говорится в анекдоте, осталось уговорить принцессу.

Моника достала все из того же ящичка стола небольшую цифровую фотокамеру, на мой взгляд — обычную «мыльницу», и велела мне улыбаться в объектив. Затем мне пришлось встать во весь рост, опять сесть на стул в соблазнительной позе, закинув ногу на ногу. Отщелкав кадров пятнадцать, Моника наконец успокоилась и отпустила меня с миром, взяв на прощание телефон подруги Люды и пообещав мне на днях позвонить и сообщить, кто из выбранных мной извращенцев согласен встретиться со мной для предварительных переговоров.

Вечером мне позвонила Людка.

— Полька, ну ты даешь! Ты зачем мой телефон дала этой твоей Монике? Ты хоть знаешь, что она мне предложила?

— Знаю, конечно, она мне предложила то же самое. Ну и что, ты отказалась?

— Я бы сразу отказалась. Но ты ведь знаешь, я после развода со своим гадом без ничего осталась!

— «Без ничего» — это трехкомнатная квартира? — на всякий случай уточнила я.

— А оплачивать ее чем? Я ведь не работаю уже сколько лет, и накоплений никаких. Ты знаешь, что у меня уже долг по квартплате три месяца? Меня выселят на улицу скоро!

— Так я поэтому твой телефон и дала, подумала, что тебе деньги нужны.

— Так что мне теперь, за деньги с педерастами спать?

— Спать с ними тебе как раз не придется. А если придется, то они уже никакие не педерасты, а бисексуалы.

— Тьфу на тебя с твоими умными словами!

— Я по образованию филолог, — напомнила я. — А чего ты, собственно, так кипятишься? Не нравится предложение — откажись, насиловать тебя никто не станет.

— Мне деньги нужны!

— У меня их нет! — разозлилась я. — Ты чего на меня орешь?

— Да ладно, погорячилась. Проехали. Слушай, давай я к тебе приеду, обсудим нашу будущую работу.

— Давай.

До поздней ночи мы с Людой обсуждали перспективы нашего с ней карьерного роста. Людка считала, что нам надо собирать на своих кавалеров побольше компромата, а затем либо продавать его Монике, либо использовать для каких-то своих целей.

— Тебе что, жить надоело? — удивилась я. — У шантажистов, как правило, жизнь хоть и насыщенная, но короткая.

— А ты собираешься до старости с педиками встречаться?

— А что, может, и замуж за кого выйду… — поддразнивала я разъяренную подругу.

— Ну и трахайся со своими извращенцами!

— Да я, может, и не отказалась бы, но, боюсь, они против будут. Успокойся ты, у меня другие планы. Моника сказала, все они — бизнесмены. Может, в благодарность за отличное исполнение несупружеского долга на хорошую работу пристроят…

— Пристроят, когда рак на горе свистнет, дожидайся от них милости!

— А вдруг кто-то из них расщедрится и купит мне отдельную квартиру! — размечталась я. — Я там собственный гадальный салон открою.

— Ты быстрее получишь этот салон, если их припугнешь разоблачением.

— Да пойми ты, на шантаж даже Моника не решается. А уж она тетка тертая, мало чего боится.

Мы спорили долго и безрезультатно. Наконец Людке надоела тема шантажа, и мы перешли к обсуждению кандидатов. Оказалось, она не стала отвергать ни одного из предложенных пяти клиентов, и Моника обещала позвонить ей уже завтра. Чтобы не ехать домой, в пустую квартиру, Люда осталась ночевать у меня. И оказалось, не напрасно, поскольку с утра пораньше позвонила Моника и пригласила нас обеих в салон к десяти.

— Ну что, девоньки, первые два клиента уже созрели, — радостно потирала руки хозяйка салона. — Сейчас вы по очереди переговорите с первым кандидатом, с Сашей, а через два часа придет второй, Артур. Может, сегодня же и определимся с выбором.

Первой знакомиться с клиентом пошла Люда. Я сидела в кабинете Моники, пытаясь справиться с неприятным волнением. О чем мы будем с ним говорить? С нормальным мужиком можно хоть пококетничать, поприкалываться, он все поймет правильно. А с этим фруктом что делать? Состроишь ему глазки, он, того глядишь, перепугается не на шутку, решит, что я его домогаюсь. А будешь держаться сурово и официально, подумает, что я его презираю, еще и рассердится. Я решила все же обсудить этот вопрос с Моникой.

— Скажи, с этими… кокетничать можно? Или надо держаться сугубо делового тона?

— Да не парься ты, просто расскажи о себе, и точка. Представь, что ты на работу устраиваешься и перед тобой отдел кадров. Ты, наверное, по разным собеседованиям немало походила за свою жизнь?

Моника попала в больную точку. Я действительно прошла немало собеседований, пытаясь найти работу. Так что теперь и подавно не намерена отступать. Я стиснула зубы и, с трудом дождавшись выхода Людмилы, решительно встала, пересекла маленький коридорчик и вошла в полутемный кабинет, где сидел, возможно, мой будущий работодатель. Мои глаза не сразу привыкли к темноте. Лишь через пару минут я наконец увидела в глубине кабинета невысокого паренька, забившегося куда-то в угол, в небольшой промежуток между письменным столом и окном. Он стоял, почему-то держась за подоконник, и молча, без улыбки смотрел на меня.

Все наставления Моники насчет собеседования как-то испарились из моей головы. Начальники фирм и кадровики, с которыми я беседовала, пытаясь найти работу, держались совсем по-другому. Во всяком случае, их не приходилось выковыривать из щели между столом и окном. Этот же, скорее, напоминал клиента гадального салона, уверенного, что на нем самая наитяжелейшая порча из всех возможных. Я решительно прошла в середину кабинета, отодвинула от стены стул и уселась на него.

Так, в полном молчании, мы провели минут пять. Я сидела на стуле в середине комнаты, соблазнительно, как Шерон Стоун, закинув ногу на ногу. Мой потенциальный работодатель стоял у окна, обеими руками держась за подоконник, словно собираясь немедленно выпрыгнуть в окно. На меня он не смотрел, все его внимание было отдано, похоже, собственным ботинкам. На шестой минуте мой страх прошел полностью, и меня начал душить жуткий смех. Чтобы отвлечься, я пыталась подумать о чем-то грустном, например, о своей будущей работе, но стоило мне взглянуть на унылую фигурку у окна, как от смеха с новой силой сводило живот.

— Молодой человек! — кое-как справившись со смехом, наконец выдохнула я. — Посмотрите же на меня! Давайте попробуем подружиться!

Он вздрогнул и, оторвав наконец глаза от своих ботинок, дико взглянул на меня.

— Я знаю, вас зовут Саша. А я — Полина. Я очень общительная, дружелюбная, обожаю детей и животных. Но зато я не люблю мужчин — ну то есть, вы понимаете, я не люблю с ними спать, — чувствуя прилив вдохновения, безбожно врала я. — Но зато у меня много друзей-геев. Это мои маленькие подружки.

— Полина, мне очень приятно. — наконец выдавил он. — Но, знаете… я не гей.

— А кто? — вырвалось у меня, но я тут же спохватилась. — Ничего страшного, не геев я люблю еще больше. Главное, вы ведь не собираетесь меня домогаться?

— Не собираюсь, — он сделал длинную паузу. Я уж думала, больше не заговорит вовсе, но он все же продолжил: — Я нормальный, вы не подумайте… так обстоятельства сложились, что подруги нет. Вот и приходится… брать девушек напрокат. Мне нужно немногое. У троюродного брата через месяц свадьба, родственники со всего света съедутся, и все начнут спрашивать, где моя девушка… А я… Ну вы же все понимаете. Я должен кого-то им показать, скажу, что наша свадьба тоже скоро. Большинство дядей-тетей через пару недель уедут, и все будет в порядке. А мы с вами еще пару месяцев вместе походим, чтобы вас родственники еще несколько раз увидели. И чтобы моей маме перед родней стыдно не было.

Я молча слушала несколько несвязную речь, думая про себя: почему он мне это говорит? Я уже принята на работу, а Люда ему не понравилась? Или он отрепетировал свое выступление и всем говорит одно и то же? Тем временем, видимо, увлеченный своим рассказом, Саша наконец оторвался от окна и подошел ко мне поближе. Я с интересом рассматривала его: невысокий, чуть сутуловатый, худенький… Но лицо приятное, с тонкими чертами и большими голубыми глазами. Скорее всего, я не заметила бы его в толпе или на дискотеке, но против дружбы ничего не имею. Тем более что интим все равно не намечается. Наконец он закончил речь и выжидающе уставился на меня своими глазищами.

— Саша, я на все согласна, — мягко произнесла я.

— А что дальше? — растерянно произнес он.

— Так ты сначала определись, кого выбираешь — меня или другую девушку.

— Я выбрал, — промямлил он. — Пойдемте к Монике?

Я встала со стула и, поманив его пальцем, направилась к двери. Он покорно следовал за мной. Мы гуськом пересекли коридорчик и вошли в комнату, где сидели Моника и Люда. При нашем появлении Моника встала:

— Ну что, дорогой вы мой человек! — запела она. — Кого из двух наших красавиц выбираете?

Саша ткнул в меня пальцем.

— Вот эту.

Я слегка вздрогнула. Люда презрительно скривила пухлые губки. Одна Моника не утратила самообладания:

— Вот и славненько, вот и ладненько. Давайте, девочки, посидите в коридорчике, а я сейчас с Сашенькой детали обговорю.

Мы с Людой вышли в коридор и сели на небольшой мягкий диванчик. Люда молчала, видимо, дулась на то, что первый же клиент выбрал меня. Какая глупая ревность! Я понимаю, если бы ей на самом деле парень понравился, а тут я вмешалась и отбила. А то сама его презирает, явно дает это понять, а вот обиделась же на то, что он меня выбрал! Я нарушила молчание первой:

— Ну что ты дуешься, тебе он что, понравился?

— Вот еще, не хватало на извращенца запасть! А ты ему чем приглянулась?

— Сказала, что страсть как извращенцев люблю.

Людка расхохоталась.

— Ну ты даешь! Знаешь что, я теперь тоже так буду говорить.

— А о чем ты с Сашей говорила?

— Да пыталась его как-то разговорить, познакомиться, что ли…

— Случайно, глазки ему не строила?

— Да какие глазки, он на меня ни разу и не взглянул!

— А мне вот посчастливилось…

— Да тебя вообще все психи и придурки обожают. Не понимаю, зачем тебе Моника, ты бы со своих знакомых могла бы деньги брать за то, что с ними вообще общаешься! Вот тот, грязный, тебе за консультации платит?

— Ты о ком? — не врубилась я.

— Ну компьютерщик, Андрей, кажется. Я в одной комнате с ним находиться не могу, слишком на дух крепкий. Его, наверно, мама с папой в детской ванночке выкупали, когда ему годик исполнился, с тех пор он и не моется. А ты с ним подолгу общаешься.

— Я с него «венец безбрачия» снимаю.

— Да этот венец из-под грязи и не выкопать! Пусть вымоется разок, венец сам спадет!

— Да что ты мне говоришь, я уже для него специальный ритуал придумала — заговорила ему мыло, шампунь и дезодорант и велела месяц использовать по назначению. Так уж пара месяцев прошла, а он ни разу не использовал.

— А за совет хоть заплатил?

— Да ладно тебе, я ему по дружбе советую, он мне тоже в свое время здорово помог.

— А этот твой, как его, Паша? Этого дохляка ты чего привечаешь?

— Да ладно, он неплохой парень.

— Ну да, трусливый и придурочный. А уж страшный какой, не приведи господь! Я как его вечерком увижу, по ночам кошмарами мучаюсь.

— Да чего ты разошлась-то так? При чем тут Андрей и Паша?

— Я о том, что ничего удивительного, что всякие педики тебя тоже любят, — слегка успокоилась уязвленная в самое сердце Людка. — Да и тебе они, должно быть, не противны, уж после Паши и Андрея любой королевичем покажется.

Мы немного помолчали, потом Люда начала рассказывать про ремонт квартиры, из которой она решила вытравить любое напоминание о незадачливом втором муженьке. В увлекательной беседе время летело незаметно, и я даже как-то удивилась, когда дверь кабинета приоткрылась и Моника поманила меня внутрь. Саша опять сиротливо стоял у окна.

— Ну что, детки, все решено и улажено. Теперь договоритесь, когда и где встречаетесь в следующий раз. Как Полина должна одеться и что вы будете делать. Я вас сейчас вдвоем оставлю, закончите разговор — позовите меня.

Она выпорхнула из кабинета, послав мне на прощание воздушный поцелуй. Я обернулась к Саше.

— Так когда и где мы встречаемся?

— Пятница у нас послезавтра? Давай я в пятницу вечером за тобой заеду. У нашей фирмы новые партнеры появились, мы документы оформили, теперь едем в сауну обмывать. Они туда все любовниц или жен возьмут, давай я с тобой приеду.

— Давай. Слушай, а давай ты меня до дому подвезешь, вы ведь с Моникой уже обо всем договорились?

Он согласился. Мы вместе вышли в коридорчик, попрощались с Моникой и Людмилой и направились к машине. У моего работодателя оказался неплохой черный «Фольксваген». В машине мы не разговаривали. Саша быстро довез меня до дома и, напомнив, что послезавтра в шесть вечера за мной заедет, умотал.