Приключения «Идиота»

Ира Брилёва (2014)

«Если роман Достоевского «Идиот» читать, пропуская все, что нормальные люди считают гениальным, то получится вполне приличный детектив. Вроде Агаты Кристи. А как я еще могу читать Достоевского, валяясь на пляже? Конечно, дотошный собеседник поинтересуется, а что Достоевский вообще делает на пляже? В Турции? Ну там Донцова или, на худой конец, Дюма… Во-первых, Достоевского кто-то забыл на пляжном лежаке. А во-вторых, этот кто-то до меня изобрел новый способ чтения гениальных психологических текстов — куски со знаменитыми рассуждениями русского классика о смысле жизни и сути бытия просто выдрали из книжки, оставив голый сюжет. Я справилась с укороченным Достоевским минут за сорок и снова принялась скучать…»

Глава 4

Вадим Петрович ждал меня в холле с огромным букетом цветов.

— Это вам, — сказал он, смущаясь. Нет, он положительно все меньше и меньше походил на обычного курортного ловеласа.

— А что вы думаете о небольшой прогулке? — спросил он.

— Смотря, куда и зачем. — Холодок подозрительности снова подул мне в лицо.

— Я думаю, немного романтики вам не помешает. Мне кажется, вас кто-то сильно напугал, и вы теперь все время настороже.

Я не ожидала от него такой обезоруживающей проницательности и не нашлась, что ответить.

— Вы не бойтесь. Я все понимаю про курортные романы и прочую книжную ерунду. Это все не про меня. Я серьезный бизнесмен, и мне обычно некогда всем этим заниматься. Бывают, конечно, разные обстоятельства, — на этой фразе он как-то немного помрачнел. Но, помолчав пару секунд, продолжил: — Но только не сегодня. Сегодня я действительно хочу позволить себе немного отдохнуть. И, если вы не против, — с вами. — Он посмотрел на меня почти жалостливо. Точно — Пьер Безухов.

— А я не против. Командуйте.

Дух авантюризма — мой любимый дух.

Вскоре я поняла, что именно так попадают в сказки. У подъезда отеля нас ждал белый лимузин, а у одного из причалов Босфора — белая яхта размером с два железнодорожных вагона.

Я поднималась на борт этой яхты под звуки вальса Штрауса. Официанты в количестве двух человек были тоже в белом, поэтому в сгустившихся сумерках были похожи на два вышколенных привидения — так плавно и бесшумно они передвигались.

На палубе стоял накрытый на две персоны стол. А музыканты, исполнявшие божественного Штрауса, расположились на возвышении, сбоку от нас.

Я поняла, что сильно заблуждалась насчет Вадима Петровича, и удержать ситуацию в своих руках при этих обстоятельствах мне будет крайне затруднительно.

Но было уже поздно что-то менять, да и на мою честь и достоинство никто не покушался.

Наоборот. Вадим был просто «Мистер Предупредительность», официанты — обходительны и немногословны, музыканты наполняли воздух звуками столь деликатно и искусно, что вскоре я позабыла о своих страхах и предалась безудержному веселью.

Мы выпили немного шампанского и съели много чего-то очень вкусного. А это, как известно, способствует общению и сближению.

Через час я уже панибратски похлопывала Вадика(!) по плечу, рассказывала ему неприличные анекдоты и мы вместе хохотали. Мне казалось, что мы знакомы тысячу лет.

Вадим рассказывал мне о своем бизнесе. Он занимался какими-то нанотехнологиями и еще чем-то учено-заморочным, о чем не следовало рассказывать девушке на первом свидании.

Но, видимо, он обожал свою работу. Он постоянно перескакивал на эту тему с очередного анекдота или после следующего бокала шампанского, закономерности я так и не уловила. Но все было чудесно, и даже нанотехнологии не могли помешать этой романтической ночи.

Я в ответном слове поведала Вадиму свою незатейливую жизнь: о моем секретарском прошлом, о бывшем шефе, заславшем меня на отдых в Турцию и еще о куче всякой ерунды, которая приходит на ум после пары бокалов шампанского. А Вадим молча слушал и не перебивал. Думаю, из вежливости. Ему наверняка было также непроходимо скучно слушать о моих секретарских буднях, как и мне о его нанотехнологиях.

Но это была такая ночь. Такая вежливая и романтическая ночь, когда терпение и терпимость ко всему человечеству обволакивает головы и сердца. И шампанское здесь ни при чем. И Штраус тоже.

Под утро мы уже были лучшими друзьями и клялись друг другу в вечной — нет, не любви, — дружбе!