Две недели в другом городе

Ирвин Шоу, 1960

Две недели в чужом городе. Время переосмыслить свою жизнь? Время пережить заново прошлое – или начать сначала? Начать с нуля? Попытаться отыграть назад прошлые неудачи и ошибки? Превратить старую муку и ненависть в новую нежность и любовь? Две недели в чужом городе. Время перемен…

Глава шестая

Когда они вышли на улицу, мисс Хенкен сообщила, что отправляется в Чинечита^[17] узнать насчет работы; они поймали для нее такси, и она уехала. Судя по выражению ее лица, она привыкла обходиться без провожатых.

— Вам в какую сторону? — спросила Вероника.

Она стояла, распахнув пальто, и Джек догадался, что девушка демонстрирует свою фигуру.

— Я пройдусь пешком до отеля.

Собираясь попрощаться, Джек задумался, должен ли он из вежливости спросить ее телефон. «Не буду, — решил он, — все равно я им не воспользуюсь».

— Можно ли прогуляться с вами? — Вероника снова облизала языком уголок рта.

— Конечно. Я буду только рад. Если вы никуда не торопитесь.

— До пяти часов я свободна.

— А что вы делаете потом? — спросил Джек.

— Работаю. В бюро путешествий. Отправляю людей в те места, где хотела бы побывать сама.

Солнце скрылось за зловещими, свинцово-черными тучами, которые наступали на Рим с севера; ветер рвал в клочья края афиш, расклеенных на желтых стенах домов.

Они прошли мимо двери, возле которой просила милостыню согбенная, плохо одетая женщина с грязным ребенком. Держа малыша одной рукой, нищенка бросилась вслед за Джеком, повторяя: «Americano, americano»^[18]. Вторую руку, скрюченную, давно не мытую, она протягивала вперед.

Джек, остановившись, дал ей столировую монету; женщина, не поблагодарив, вернулась к двери. Джек почувствовал, что она смотрит ему вслед, не испытывая признательности и удовлетворения; сотня отданных лир не избавила его от ощущения вины, вызванного вкусной горячей пищей, обществом хорошенькой девушки, роскошью гостиничного номера.

— Это напоминание, — серьезно сказала Вероника. — Я о женщине.

— Напоминание о чем?

— О близости Африки и о той цене, которую мы за нее платим, — пояснила девушка.

— В Америке тоже есть нищие, — заметил Джек.

— Не такие. — Вероника ускорила шаг, словно спеша уйти подальше от женщины с ребенком.

— Вы бывали в Америке? — спросил Джек.

— Нет. Но я знаю.

Они молча перешли улицу, свернули за угол, миновали витрину бакалейного магазина, уставленную сырами, колбасами и оплетенными узкогорлыми бутылками с кьянти.

— Вам безразлично, — негромким голосом спросила внезапно Вероника, — что ваша жена танцует с кем-то в Париже в три часа утра?

— Да, — сказал Джек и подумал: «Это не совсем верно».

— Американские семьи счастливее итальянских, — с досадой произнесла она.

«Ну, — подумал Джек, — тут я мог бы с ней поспорить».

— И вообще, — заметил он, — я не уверен, что она на самом деле танцевала в три часа утра.

— Вы хотите сказать, Жан-Батист соврал?

— Сочинил, — поправил ее Джек.

— В нем плохое перемешано с очень хорошим, — сказала Вероника.

Джек почувствовал влагу на верхней губе. Он понял, что из носа снова потекла кровь. Смутившись, он остановился, вытащил платок и приложил его к носу.

— Что с вами? — Вероника испуганно посмотрела на Джека.

— Пустяки, — глухо ответил он. — Нос кровоточит. Королевская болезнь, — пытался пошутить Джек.

— Это всегда так начинается? Без всякой причины?

— Только в Риме. Вчера какой-то человек меня ударил.

— Ударил вас? — изумленно спросила она. — Почему?

— Понятия не имею. — Джек тряхнул головой, раздосадованный усилившимся кровотечением и вниманием прохожих. — Как предупреждение.

Он стоял посреди оживленной улицы, расстроенный, подавленный снами, недобрыми предчувствиями, образами мертвых, близостью опасности, одиночеством, страхом, который внушала ему грядущая ночь.

— Надо поскорей добраться до вашего отеля, — сказала Вероника.

Остановив такси и держа Джека за локоть своей сильной и нежной рукой, она усадила его, точно инвалида, в машину. Сейчас Джек радовался тому, что в такую минуту был не один.

Возле отеля Вероника, не позволив Джеку расплатиться с водителем, сделала это сама; потом она взяла ключ у портье и остановилась у двери лифта рядом с Джеком, готовая в любой момент подхватить его, если он начнет падать. Кровь шла не переставая.

В кабине лифта перед глазами Джека, старавшегося ничем не привлекать внимания рослого парня в ливрее, нажимавшего кнопки рукой, обтянутой белой перчаткой, возникло странное видение. Он явственно осознал, что, пока девушка ходила за ключом, в дальнем конце коридора он заметил Деспьера и женщину в голубом платье; они сидели рядом и серьезно беседовали о чем-то. Джек был уверен в том, что в какое-то мгновение Деспьер поднял голову, узнал его, кивнул и отвернулся.

— Вы их видели? — спросил он Веронику, которая замерла возле него.

— Кого?

— Деспьера и какую-то женщину. В вестибюле.

— Нет. — Вероника удивленно посмотрела на Джека. — Я никого не видела.

— Наверно, мне показалось, — тихо произнес Джек.

«Теперь живые преследуют меня средь бела дня», — подумал он.

Зайдя в номер, Джек снял пиджак, расстегнул воротничок рубашки, ослабил галстук и прилег на кровать. Вероника повесила пиджак в шкаф; нашла в ящике стола чистый платок и дала его Джеку. Она остановилась возле него; черты ее лица исчезали в полумраке зашторенной комнаты. Капли дождя застучали в окно. Затем Вероника молча легла рядом с Джеком, обняв его. Они слушали дождь, нарушавший тишину затемненного номера. Спустя некоторое время он отнял платок от лица; кровь остановилась. Джек повернул голову, поцеловал девушку в шею, плотно прижимая губы к упругой теплой коже; его сознание освобождалось от всего, что существовало вне этой комнаты, этого момента, этой кровати, — от недобрых предчувствий, ран, крови, воспоминаний и привязанностей.

Он лег на спину; девушка положила голову ему на плечо. Длинные темные волосы Вероники разметались по его груди. Джек медленно возвращался к реальности, снова становясь обитателем номера 654, мужем, отцом, человеком сдержанным, здравомыслящим, рациональным. Он посмотрел на лицо Вероники, которое еще два часа назад казалось ему глупым и самодовольным. Ее широко раскрытые глаза смотрели в потолок, на губах девушки застыла безмятежная улыбка. Да, снова подумал он, у нее и в самом деле глуповатое лицо. Джек вспомнил первую характеристику, которую мысленно дал ей, сидя в уличном кафе, — эффектная, бездушная самка. «Какую радость способна подарить эффектная, бездушная самка?» — подумал он улыбаясь.

Они лежали, внимая дождю, слушали звуки Рима, пробивавшиеся сквозь окна и шторы.

Джек еле заметно усмехнулся.

— Почему ты смеешься? — прозвучал возле уха Джека ее нежный, похожий на пение флейты голос.

— Я смеюсь, потому что я оказался весьма проницательным.

— Ты о чем?

— Я все вычислил, — произнес Джек. — За ленчем. Решил, что в конце концов ты уйдешь с Жаном-Батистом.

— Ты думал, что я — его девушка?

— Да. Это не так?

— Нет, я не его девушка. — Она взяла руку Джека и поцеловала его ладонь. — Я — твоя девушка.

— Когда ты так решила? — спросил он, приятно удивленный.

«Как давно со мной не случалось ничего подобного», — подумал Джек.

Теперь пришел ее черед усмехнуться.

— Два дня назад, — заявила она.

— Два дня назад мы не были знакомы. Ты даже не знала о том, что я существую.

— Да, мы не были знакомы, но я знала о том, что ты существуешь. И даже очень хорошо. Я видела твой фильм. Ты был так прекрасен, так умел любить, что я за полчаса, проведенных в кинозале, стала твоей девушкой.

«Возможно, позже, — с грустью подумал Джек, — все это будет вызывать у меня смех, но сейчас мне не хочется смеяться».

— Но, детка, там я на двадцать лет моложе. Мне было тогда даже меньше лет, чем тебе сейчас.

— Я знаю, — ответила Вероника.

— Теперь я — другой человек. — Джек с горечью ощутил, что эта очаровательная, простодушная, не слишком умная девушка обманута, обманута временем и коварной долговечностью целлулоида, а он бесчестно воспользовался этим. — Совсем другой.

— Сидя в кинотеатре, я знала, как все было бы у нас с тобой.

Джек рассмеялся:

— Кажется, я должен вернуть тебе деньги.

— Что это значит?

— Ты не получила то, за что заплатила. — Он вытащил руку из-под ее головы. — Тот двадцатидвухлетний паренек, за которого ты заплатила, давно не существует.

— Нет, — медленно выговорила Вероника, — я ни за что не платила. И тот двадцатидвухлетний паренек никуда не исчез. Когда я сидела в ресторане и слушала твой рассказ о мистере Делани и несчастном сценаристе, я поняла, что тот юноша жив. — Усмехнувшись, она теснее прижалась к нему, повернула голову и зашептала Джеку на ухо: — Нет, это еще не вся правда. Все было не так, как я представляла себе в кино. Все было гораздо, гораздо лучше.

Они оба рассмеялись. «Благодарю тебя, Господи, за то, что на свете существуют поклонницы», — подумал Джек, стыдясь своих мыслей. Он снова обнял ее, коснувшись рукой густых темных волос Вероники. «А я-то считал, что давно получил весь гонорар за эту картину, — мелькнуло в голове Джека. — Сейчас, похоже, мне обломилось то, что гильдия киноактеров называет «побочными дивидендами». Щедрые побочные дивиденды».

Он повернулся к Веронике и положил свою руку на кисть девушки.

— Что ты хочешь? — шепнула она.

— Что-нибудь типично итальянское.

Примечания

17

Римский киногородок, где находится ряд киностудий.

18

Американец, американец (ит.).