Босиком по битым стеклам 2. Арлиэлла. Опасные тропы Ангоры

Ирина Валерьевна Дынина, 2022

Продолжение приключений сиротки в королевстве Ангора.Вчерашней бесправной сироте из Больших Гулек, повезло – она достигла многого за короткий срок. Девушку признал источник рода, могущественный герцог, владетель провиции, назвал родной внучкой, Проклятый маг взял перспективную магичку в ученицы, а черная ведьма-нарватка – одарила своей дружбой. Но, враги никак не желают смириться с появлением, никому не нужной, наследницы. Арлиэллу поджидает очередная ловушка. И вот она, попав в стихийный портал, переместилась прямиком в Ачерский лес.Опасны и дики тропы коварного леса. Черные маги-некроманты, чудовищная нежить и хитрая нечисть – самое малое из того, что может подстерегать неосторожного путника в лесу, в самом центре которого, по слухам, спрятана гробница спящего бога зла.Путь вчерашней сиротки лежит дальше, через Ачерский лес, в столицу королевства, Митланву.В самой столице зреет заговор против короля.Туда же, волей судьбы, отправляются и светлые эльфы.Содержит нецензурную брань.

Автор выражает искреннюю благодарность Тюниной Елене Анатольевне, послужившей прототипом главной героини.

Огромную благодарность автор выражает Веронике Лавренчук за помощь в создании обложки, поддержку и понимание.

Глава 1 Арлиэлла. Дорога в столицу

Для жителей деревеньки Козлячкино, расположенной на стыке двух герцогств — Сийнезийского и Валенсии, первая декада первого месяца осени выдалась на редкость насыщенной и богатой на разного рода события.

И дело состояло вовсе не в том, что барон Палкус, местный сеньор и владелец того самого Козлячкино, переметнувшись на сторону Сийнезийского герцога, отправился вместе с чужими вояками на штурм столицы родного герцогства. Нет.

Господа, зачастую наплевав на королевские указы, пробовали друг друга на прочность, то и дело, осаждая соседские замки, разоряя деревни и сгоняя крестьян с земли, а то и уводя тех самых крестьян в полон и заселяя ими собственные, пустующие земли.

Как говаривал староста Козлячкино, основательный, кряжистый и похожий на гнома, мужичок, которого все в деревеньке уважительно величали — Корень, герцог Сийнезийский нынешней осенью имел неплохие шансы на значительное расширение своих, и без того немалых, владений и приобретение богатых трофеев. Проще говоря — грабить ему было что и было где.

По Валенсии сийнезийцы пёрли с упорством стада носорогов, попутно разоряя деревни, вешая несговорчивых и осаждая замки непокорных. По правде сказать, с замками у захватчиков получалось неважно — местные бароны, конечно же, слышали о том, что старый господин де Анфор находится при смерти и о том, что всеми делами в Луанде, столице герцогства, с некоторых пор, заправляет неопытный юнец, маркиз Бийский, ну и что с того? Так — то оно, так, но герцог Фелиц де Анфор, всего лишь при смерти, а не умер и потому, владетельные господа не спешили сдаваться на милость победителя и войско захватчиков, покружившись вокруг замка какого-нибудь строптивого барончика и пустив красного петуха по округе, двигалось дальше скорым маршем, торопясь застать Луанду, жемчужину Валенсии, врасплох. Благо, от границы с вероломными соседями до столицы Валенсии, всего-то, неполных два дня ходу. Можно и успеть, при должном старании.

Старый вояка, Фелиц де Анфор, слыл грозным противником, но в этот раз сийнезийцы, не надеясь лишь на собственные силы, заплатили серебром за услуги наёмников и пообещали им немалую долю в трофеях. А трофеи, ожидались богатые.

Мало кто верил в то, что самонадеянный юнец сумеет организовать оборону города и отбить нападение воинственных соседей. Главное — разбить ворота и ворваться на городские улицы до того, как обо всем этом безобразии прознает король, Андриан Третий, не одобрявший усобиц среди своих приближенных.

Сийнезийцы уверовали в победу, в том был уверен и сам герцог, и его приближенные — они-то знали, что Луанда не окажет особого сопротивления, а брак юного наследника Валенсии и средней из дочерей великого герцога соседней провинции — дело, фактически решенное. Как и когда, а главное — кто, договаривался о том браке, история умалчивает, но юная невеста уже тряслась в роскошной карете, находясь в самом центре, наступающей на Луанду, армии.

Девочке исполнилось совсем немного лет, её окружали мамки да няньки, но судьбу ребёнка успели решить старшие родственники — храм, брак и супружеское ложе, а, так же, рождение наследника. И никого не интересовало то, что девочку пугало предстоящее событие и она, втайне досадуя на несправедливость судьбы, так и норовила спрятаться за пышными юбками своих фрейлин.

Староста Козлячкино, многоопытный и, изрядно поживший на свете, мужик ошибся, пожалуй, первый раз в жизни — он-то рассчитывал на то, что победу одержат сийнезийцы и потому, выполняя распоряжения местного господина — барона, подпоив тутошнюю стражу, а потом и обезоружив вояк своего герцога, обеспечил захватчикам беспрепятственный проход через границу, весьма кстати, условную, потому как, за годы мирной жизни, все успели расслабиться, не ожидая от соседей подвоха и, уж, тем более — вторжения.

Теперь, когда разгромленное войско, проигравшего свою войну великого герцога, хлынуло широкой рекой через баронство Палкуса, Корень пришел в дикий ужас и метался по деревне, словно всполошенный, понимая, что ему, как старосте Козлячкино, придется отвечать и за собственное вероломство, и за предательство господина барона, запершегося в своём замке и изготовившегося к обороне.

Но, обо всём по порядку.

Сверкая подбитым глазом, сержант пограничного поста Куцик, что-то громко орал, обращаясь к, расстроенному последними событиями, Корню, выглядывая из узкого окошка каменного сарая, превращенного местными жителями в здание тюрьмы.

Сержант пограничников, заарестованный старостой, откровенно злорадствовал. Валенсиец прекрасно видел то, каким скорым маршем проследовали через Козлячкино, изрядно потрёпанные вояки Сийнезийского герцога, как драпали помятые и напуганные господа-аристократы, как промчался по главной улице деревеньки сам барон Палкус, которому за предательство своего сюзерена, грозили крупные неприятности — от штрафа, до усекновения головы. И, если у любого другого владетельного герцога, Палкус мог бы рассчитывать на богатый откуп, то старый великий герцог Валенсии с предателями особо не цацкался, предпочитая решать подобные вопросы кардинально — нет человека, нет проблемы.

Голову Палкусу было жалко и поэтому он заперся в своем замке, рассчитывая отсидеться за крепкими стенами до лучших времён. Собственных крестьян с окрестных земель, барон бросил на произвол судьбы — неизвестно сколько предстоит сидеть в осаде, ныне, всего лишь, первый месяц осени и потому, съестных припасов в замке маловато, а ртов голодных — в избытке.

Вот и пришлось вилланам самим думать о собственном спасении и пока Корень, сокрушенно мотая головой, закапывал на огороде, нажитые непосильным трудом, серебряные и медные монеты, жители деревеньки, почесав лохматые головы и пораскинув мозгами, выпустили из узилища солдат своего герцога и пали на колени перед подбитоглазым сержантом.

Вскоре, власть переменилась — староста занял свой собственный сарай, но уже в качестве заарестованного и обезвреженного изменника, а сержант и пара его бойцов принялись хватать, пробегавших мимо деревни, сийнезийцев, надеясь на то, что барон де Перье, глава службы безопасности Валенсии, оценит их усердие и закроет глаза на мелкие прегрешения, оставшихся верными присяге, вояк.

Вслед за убегающими захватчиками, драпающими точно зайцы, через деревеньку протарахтела карета, украшенная гербами властителя соседнего герцогства. В ней, скорей всего, ехала важная персона, но охранялась та самая персона, из рук вон плохо, потому-то, сержанту и парочке его подручных, при содействии пятерки мужиков, лихо орудовавших рогатинами, удалось смять хилую охрану и захватить в плен то самое, охраняемое лицо — ужасно напуганную девочку лет двенадцати-тринадцати и ее дородную няньку, находившуюся в полуобморочном состоянии.

Девочка, наряженная в красивое придворное платье из ларнийского шелка, могла похвастаться яркими рыжими волосами, славными веснушками на курносом личике и помятым видом. Нянька выглядела и того хуже — преданная маленькой госпоже женщина, как могла пыталась защитить малолетнюю подопечную. Она царапалась, словно дикая кошка и плевалась с яростью кхаарца, разве что не кислотой и поэтому, озлобленные сопротивлением, крестьяне решили не церемониться со строптивой бонной. Сноровисто выволочив женщину из потрепанной кареты, они мигом задрали на ней пышные юбки и растянули жертву прямо на земле. Кожа у няньки оказалась гладкой и нежной, точно у барыньки и если, признав в девочке знатную госпожу, трогать её насильники не рискнули, то няньку ожидала куда как более горькая участь — за сладеньким выстроилось полтора десятка растрепанных, лохматых мужичков, пускающих слюни от вожделения. И все это безобразие происходило пока сержант и его подчиненные, цвет формы которых свидетельствовал об их принадлежности к военным силам Валенсии, определяли захваченных в плен вражеских солдат на постой в амбар к, нещадно битому, бывшему старосте сельца Козлячкино.

Девочка, то отчаянно рыдала и громко звала маму, как это в минуту опасности, делают все дети на свете, то, проклиная «подлую чернь», грозила разъяренным крестьянам, суля им страшные кары и скорую месть, нянька самозабвенно визжала, извиваясь в крепких, натруженных руках виллан, утверждала, что она, мол, дочь рыцаря, а не простолюдинка, мужики глумливо гыгыкали, а из-за высоких заборов выглядывала вездесущая ребятня — всем оказалось интересно посмотреть и послушать. Всем, кроме несчастных пленниц.

— Прекратить! — звонкий женский голос оборвал, начавшееся было, веселье. Как-то сразу смолк похотливый хохот и мужик со спущенными штанами, застыл столбом, пойманный на горячем.

Перед, распаленной предстоящей веселой забавой толпой, на хорошем, породистом скакуне, предстала молоденькая девушка в весьма странной и вызывающей одежде, призванной смущать умы простых сельских жителей. Темноволосая и ясноглазая девица напялила на себя несуразно широкие штаны из мягкой полотняной ткани и узкий, замшевый жиппон, мужского же, кроя. Волосы незнакомки, цвета самого лучшего гречишного мёда, свободно развевались на ветру, а не были убраны под платок, или же, аккуратный чепец. Синие глаза метали громы и молнии, руки крепко сжимали тонкий хлыст.

— Прекратить, я сказала! — рявкнула девка командным голосом и злобно оскалилась, точь-в — точь, волчица, защищающая свое логово — Отпустить! И, извиниться!

Крестьяне угрюмо зыркали на наглую девицу — мало ли кто тута шастает, верхом на добром конике? И, кто ты есть такая, девка странная? Без отца, без матери или братьев старших? Времена нынче военные, лихие, а здеся граница с враждебным герцогом, да барон-мятежник под боком, кинжалы изготовил. А туточки — все свои, в случае чего и концы в воду!

Девица продолжала улыбаться, зло и насмешливо, делая вид, что не замечает, как её медленно обходят, окружая, заходя с боков и сзади.

«В клещи берут, стратеги! — презрительно фыркнула девица — Ну-ну, дерзайте, Рэмбо доморощенные!»

— Ты, девка — один из любителей сладенького, глумливо ухмыльнулся — С лошадки-то, слезай. Всё, приехала значится. Видать по всему, ты тоже с сийнезийцами снюхавшаяся, а значится, герцогу нашему доброму — враг и добыча наша законная. Трофей! Гы-гы..

— Что ты говоришь! — легкомысленно отмахнулась незнакомка, подбоченившись и ослепительно улыбаясь — Какой убедительный тон! Поди ты, храбрец, воевал знатно, храбро землю свою от ворога лютого оборонял и врага грозного лупил в хвост и гриву?

— То не нашенское дело! — визгливо выкрикнул кто-то из недовольно сопящей толпы — То — дело солдат, да господ — землю от ворога оборонять! Наше дело — хлеб растить, скотину обихаживать, да налоги давать в срок.

— Женщин насиловать, да детишек пугать? — не унималась бесстрашная, а какая же еще, раз одна, без подмоги, на разгоряченную толпу прыгает прытко, девка и смачно плюнула под ноги мужику, имевшему наглость к ней приблизиться.

— А, они наших, чо ли, не сильничали? — прорезался средь бунтующих еще один отчаянный визгун — Пару дён назад на Луанду шли маршем, а по пути творили чего? У Феньки Косого жёнку вшестером на сеновал затащили и охаживали скопом до утра, а, Панта Кривоноса, дочку? У Окорохи Рыжего, так и вовсе, всех баб в доме попортили. Оно и понятно — у Окорохи бабы толстые, да румяные, но бабку Корку за что? На старуху польстились, нелюди, а оприходовав, так и сунули ее, горемыку, в бочку, вниз головой, да срамом наружу. Охальники, да душегубцы!

— А, нам, чи, нельзя? — громко кто-то захохотал в стороне — Тяни её с коня, робяты.. Будет нам ныне праздник сладкий! — и толпа, радостно колыхнулась вперед, намереваясь вцепиться, впиться и стянуть десятками рук с коня эту отчаянную девку, вздумавшую лезть не в своё дело.

Рыжеволосая девочка, побледнев до синевы, снова заголосила, тонко, пронзительно, обхватив голову руками-былинками, мужик, тот самый, было прервавшись, стянул штаны до низу и принялся мять мягкие груди сомлевшей няньки, сладко причмокивая от вожделения, а девка на ладном конике, как-то зло рассмеявшись, вскинула вверх тонкую руку.

На её узкой ладони заиграло, заплясало дикое пламя, такое яркое, что аж, глаза резало. Приметное пламя — золото и бирюза.

Толпа, распаленная злобой и похотью, колыхнулась назад, отступая, заголосила на разные голоса, завыла протестующе, испуганно притихла и отхлынула, затаившись и не смирившись.

— Магичка! — заорал кто-то — Спасайси..

И только тот самый мужик, занятый важным делом, не спешил отваливать от своей добычи, сладко посапывая и готовясь приступить к самому главному действу.

Именно ему в голый зад и прилетел пламенный привет от раздраженной сопротивлением наездницы — подобно злой пчеле, молния впилась в белый зад насильника и несчастный, взвившись свечкой вверх, громко заорал, достоинство его поникло и обиженно обвисло, а на площади посреди сельца наступила мертвая тишина.

Виллане, насмерть перепуганные колдовским огнем, застыли, точно окостенев, а девка злобно ощерилась и кривила неприлично пухлые губы.

— Отставить! — ухнуло позади девицы и она, признав в голосе новоприбывшего знакомые интонации, присущие лишь опытным служакам, неторопливо обернулась.

К ним ко всем спешила троица вояк, облаченных в потрепанную форму цветов герцога Валенсии. Злых вояк, краснорожих и размахивающих оружием.

— Кто такая есть? — черноволосый сержант, одна рука которого оказалась туго примотана к деревяхе и белела свежей повязкой, держался смело и решительно — Именем герцога, я..

— Именем герцога, говоришь? — вскипела девица, взъярившись — Именем герцога? Совсем зарвались, смотрю! Я вам сейчас всем покажу — герцога!

В её руке вновь запылало страшное пламя, а сержант, признав цвета господина, перепугался не на шутку и сразу же утратил весь свой воинственный пыл.

— Ой, не губите, госпожа магичка! Не признал! Прощеньица просим, ваша милость!

Девушка прищурилась, не сердито, но недоверчиво — сержант выглядел неважно. Небрит, вонюч, помят и ранен. Зато, при оружии.

— Непорядок, служивый — девка убрала колдовской огонь, сжав его до размера искры — Что за бардак вы здесь развели? — она зло сверкнула глазами — Почему ваши люди нападают на женщин и бесчестят их?

Сержант замялся, злобно поглядывая на шумевших поодаль мужиков. Позади него топтались подчиненные, но вояка никак не мог решить один многоважный для себя вопрос — кто такая эта девица в странных одеждах и почему она защищает презренных сийнезиек? Какое ей вообще до них дело?

Незнакомая магичка выглядела достойно — хорошая, добротная одежда, да и конь под ней танцевал непростой. Добрый конь. Не за серебро купленный, да и не в ближайшем городке на торжище, а не иначе, как в столице.

Но, девка на коне? Зрелище невиданное, неприличное и от того, непонятное.

— Недоглядел, добрая госпожа — принимая проступок крестьян на себя, повинился сержант, но оружие из рук выпускать не спешил, что и было отмечено Еленой. Отмечено и одобрено — правильный служака и не из робкого десятка — Вот, натерпелись мужички всякого разного от лихих людей. Потому и злобствуют. А вы, Госпожа, кто будете — то? Проездом или, как? — и людям своим знак подал, чтобы, значится, те не зевали и не расслаблялись на службе. Магичка — не магичка, а документ предоставить должна. Потому как, порядок таков к исполнению положен, а он, Куцик, при должности и на службе.

Вот.

— Кто буду, говоришь? — хмыкнула бесстрашная девица — А и впрямь — кто ж я такая буду? Самой интересно, веришь? — благожелательно подмигнула магичка насторожившемуся сержанту — Вон, видишь, служивый, свита моя поторапливается, коней стегает, почем зря — они пусть и объясняются, коли ты интерес к тому имеешь. — а сама с коня соскочила ловко, да решительным шагом подошла к помятым пленницам, над которыми, все так же, нависала, пылающая злобой толпа.

Исполнительный сержант послушно вдаль посмотрел — мама дорогая! Там всадники россыпью неслись, да карета господская черным лаком сверкая, тарахтела по неровной дороге, подпрыгивая на ухабах. Не простая девка к ним в сельцо заскочила! Ох и засвербело же у сержанта в одном месте, аж загорелось, предчувствуя! Он так злобно глянул на любителей сладенького, что те, выдохнув в испуге, отшатнулись.

— Развлекаешься, ученица? — белёсое пятно, образовавшись на глазах у перепуганных селян прямо из ничего, преобразилось в полупрозрачную фигуру мужчины, обряженного в мантию мага — Народ будоражишь? Я велел тебе практиковаться, бестолочь.

— Я и практикуюсь — беззлобно огрызнулась Елена, опускаясь на колени перед перепуганной рыжеволосой девочкой, заплаканной и жалкой в своем испуге — Вон, коника объезжаю, молнии в цель метать учусь — и не обращая никакого внимания на бурчащего призрака, протянула девочке руку — Не бойся и сопли утри. Никто тебя не тронет.

Деревенские заледенели, опасаясь не то что дыхнуть, а пукнуть невзначай. Недобрым, ох, недобрым ветром занесло к ним в сельцо эту магичку в широких шароварах! С ней еще и призрак! Злобный и страшный — жуть! Ишь, как застыл над головами, погань летучая — так и смотрит пронзительно, сущность не благая. Жертву, значится, выискивает! Сейчас вот выберет, да как вопьётся!

— Ой, бабоньки! — заголосил кто-то в толпе истерично — Чего ж это делаетси-и-и! А как наших мужиков побьют? Куда нам, горемычным, с детьми малыми податьси-и-и…

И крестьяне завыли от страха и безысходности, трясясь на ветру, да под ярким солнцем — ох и чуяли их пятые точки обжигающий свист хозяйской плети, да боль нестерпимую от ударов… Не в добрый час потянуло их на сладенькое, ох, в недобрый!

Правду рёк дородный жрец из храма Амы Златоликой — мол, миряне, вредно сладкое для простого народа! Порочные мысли внушает сласть чужеродная, греховные, а, от того — незаконные! Покайтесь, мол, неразумные, да и не тянитесь за запретным, ибо худо будет вам!

Так и сбылося все, как жрец и вещал! Худо им теперича, худо, да и не до сладостей!

Девочка, всхлипывая, смотрела на Елену исподлобья и глаза у неё были недоверчивые. Руку незнакомой магичке она протягивать не спешила.

Неподалеку кто-то застонал. Елена отвела взгляд от бледного лица ребенка — с земли, охая, поднималась симпатичная женщина, пытаясь спрятать большую грудь под рваными тряпками, в которые превратилось её дорожное платье.

Елена гневно сдвинула брови — знакомая ситуация! И ведь, совсем недавно ей довелось побывать в подобном положении!

Девушка оглянулась, выискивая взглядом дотошного сержанта — служака отыскался прямо у нее за спиной и судя по поникшему виду, уже успел осознать всю трагичность своего шаткого положения.

— Виноват, госпожа! — выпалил он — Недоглядел!

— Твоя вина, солдат. — согласилась Елена, кривя губы — Женщине-помочь, девочку — накормить. Пожалуй, я задержусь в вашей унылой деревушке на некоторое время.

И сержант горько вздохнув, направился к несчастной жертве насилия, размышляя о том, что те самые всадники, приближающие к Козлячкино с каждым мгновением, вряд ли будут столь снисходительны к жителям деревеньки, как молодая госпожа магичка.

Плотно перекусив в доме бывшего старосты сего населенного пункта, Елена неторопливо вышла на крыльцо и сладко потянулась, демонстрируя свои простонародные привычки — хорошо-то как!

Она уже успела позабыть о том, как стонали поротые виллане, как слёзно и горячо благодарила госпожу магессу, спасенная от насилия, нянька, как бегали всполошенные бабы, разыскивая помятой бонне новое платье и как низко кланялся сержант вездесущему господину де Перье, сопровождавшему Елену и её ближников до границы герцогства по приказу господина де Анфора.

Поротые батогами крестьянские задницы пекло и свербило, но старосте пришлось гораздо хуже, чем остальным-прочим. Мало того, что его безжалостно выпороли, так затем, решив, что вина мужика куда больше, чем всех иных жителей деревеньки, определили Корня повесить. В назидание, так сказать.

Елена, сбежав с крыльца, сразу же наткнулась на Огюстена Лупа. Добродушный целитель, вытянув шею, наблюдал за чем-то, наверняка интересным.

— Что за ор? — поморщилась Елена, тоже, как и целитель, пытаясь вытянуть шею и разглядеть то, что происходит за деревьями — Прямо-таки, вселенский плач!

— Старосту вешают. — пожал плечами дородный целители и зачем-то уточнил — Местного.

— Ясно, что не пришлого — теперь и Елена явственно расслышала завывания всех старостиных домочадцев — бабы старательно голосили, дети плакали, а солдаты герцога Анфор волокли сомлевшего мужика к высокому дереву, через ветвь которого уже успели перебросить крепкую веревку. Веревку, кстати, у старосты в амбаре и позаимствовали. На нужды «обчества».

Елене все происходящее пришлось не по нраву. Она нахмурилась и требовательно взглянула на Огюстена.

— Велика ли вина этого человека? — спросила она у целителя.

— Велика — подоспел де Перье, любезно решивший ответить на, заданный Огюстену, вопрос — Он, госпожа Арлиэлла, осмелился опоить солдат нашего герцога, обезоружить их и способствовал проникновению врага на территорию Валенсии. Виновен в предательстве. Приговорен к смерти через повешенье. У меня имеются все полномочия для этого, госпожа. Не сомневайтесь — закон не нарушен.

— Я и не сомневаюсь. — Елена хмыкнула — словам «безопасника» можно верить — Кто приказал старосте совершить предательство? Он так любит сийнезийцев, которые бесчинствовали в деревне или ему хорошо заплатили?

Барон де Перье в изумлении поднял глаза на Елену.

— Заплатили? Помилуйте, госпожа Арлиэлла — кто ж ему платить станет-то? Владетель местный и приказал, а староста, рад стараться — подпоил стражу и не отправил гонца на ближайший пост.

— Ага — Елена так и думала. Порядочки — еще те! — А, если бы, к примеру, староста отказался исполнять распоряжение своего господина? Тогда, что?

— Что-что? — буркнул де Перье, равнодушно наблюдая за тем, как волокут упирающегося мужика к дереву — Известное дело — повесил бы его барон за непослушание и бунт, а семью бы — продал, в рабство. Тем же сийнезийцам.

Елена зло ухмыльнулась, и барон почувствовал приближение неприятностей, больших таких неприятностей!

— Значит, получается, что всем этим безобразием распоряжался местный барон, а староста так, на подхвате, как человек подневольный и права голоса не имеющий? — уточнила она — Тогда, вешать надобно барона-предателя, а не подчиненного. Со старосты и батогов достаточно для вразумления и выбивания дури.

— Кого вешать? — де Перье показалось, что у него что-то с ушами случилось. Помутнение временное, не иначе — такое услышать!

— Ой! Только вот не нужно делать большие глаза! — фыркнула Елена и предупреждающе подняла руку — Барона, говорю, повесьте. Мужика-то за что?

— За предательство — терпеливо ответил господин де Перье, делая вид, что не понимает что именно ему пытается втолковать Елена — Вы, госпожа Арлиэлла..

— Отставить! — рявкнула Елена, позволив себе повысить голос на де Перье и обращаясь непосредственно к служивым, исполняющим вынесенный старосте, приговор. Те от мужика отскочили поспешно — получать молнией в зад и потом ходить копчеными, никому из них не хотелось.

— Нельзя вешать барона — де Перье старательно отводил глаза в сторону — Не положено. Да и окопался он в своем замке — не подступишься! Долго может сидеть, а у нас еще враг недобитый по полям и лесам бегает.

— Нельзя вешать — Елена была неумолима — тогда, отрубим голову, дабы неповадно было! А мужика этого — отпустите. Со старост — выгнать взашей! С бароном могу пособить. Замок у него, скорей всего, старый и рыхлый. От плевка рассыплется. А я уж расстараюсь, по такому-то случаю.

— Зато, ворота крепкие — барон вяло махнул рукой, понимая, что спорить с магичкой — себе дороже выйдет. Вон и призрак того же мнения — висит в воздухе и скалится ехидно — Отпустите его — «безопасник» подал знак своим людям и староста, не веря в собственное спасение, на коленях пополз к милостивым господам — Вас в столице ждут, госпожа. Король ждет, а вы не торопитесь!

— Совсем с ума сошел, любезный? — шипела Елена, отпихивая мужика, норовящего поцеловать её пыльные сапоги — Беги, давай, пока господин де Перье добрый!

Барон поперхнулся, прослышав о собственной доброте, а счастливые домочадцы, утащившие оцепеневшего старосту, до последнего не верили в то, что их не станут казнить вместе с главой семейства.

Бывали, знаете ли, случаи, бывали.

— Этот ваш Палкус — Елена гадливо кривила рот — совсем без царя в голове? Чего против герцога бузить затеялся? Не знал, что за такое бывает расстрел?

Де Перье благоразумно сделал вид, что не расслышал всяко-разные непонятные слова. Главное — суть уловил.

— У Палтуса — тяжба с соседом — пояснил он — Наверняка, барон рассчитывал под шумок с недругом поквитаться, да владения свои увеличить за чужой счет. Великий герцог Сийнезии, скорей всего, обещал ему помощь и покровительство и поддержку во всех его неправедных делах.

— Встречаются же люди, до чужого добра жадные — почему-то развеселилась Елена — Ладно, господин барон, уговорили. Раз меня ждут в столице, то мы поторопимся. Не станем томить неизвестностью барона Палкуса. Вдруг он да подумает, что герцог Анфор проявил к нему неуважение и позабыл о том, что барон такой-то, существует. А мы, сюрприз!

— Госпожа Арлиэлла — попытался остановить девушку де Перье — вы не можете рисковать своей жизнью и участвовать в штурме замка какого-то барона-предателя. Поймите — отныне, вы — единственная наследница трона Ангоры! Разумеется — слегка смутился «безопасник» — если это будет угодно его величеству Андриану Третьему.

— Я и не собиралась идти на приступ — пожала плечами Елена, сохраняя на лице выражение полного спокойствия и безмятежности — Вот еще, придумали! Что, я так похожа на Ричарда Львиное сердце? Штурмовать? По стенам бегать с мечом наперевес — это не женское дело, а вот огнешаром долбануть — самое то! У меня получаются замечательные такие огнешары! И, к тому же, барон, вы сами слышали, как мне приказано было кое-кем — учиться, учиться и учиться, как завещал великий… — Елена призадумалась, вспоминая имя завещавшего — А, впрочем, пустяки! — отмахнулась она — Учиться мне нужно и практиковаться. Вот и попрактикуюсь. И не благодарите! — великодушно махнула рукой юная магесса, пряча лукавую улыбку — Пустое. Меня подобная малость ничуть не затруднит.

Барон де Перье обреченно вздохнул — ему дали распоряжение обращаться с девушкой осторожно и трепетно — не обижать и не расстраивать высокородную особу. Герцог де Анфор порывался самолично сопровождать вновь обретенное дитя в Митланву, но обстоятельства никак не позволяли вельможе покинуть мятежную провинцию в столь тревожное время. Бунт в собственной семье, заговор среди аристократии и воинственные соседи, норовившие откусить кусок от Валенсии — все это заставило великого герцога Фелица де Анфора повременить с визитом в столицу Ангоры. Но Елену он снарядил по высшему разряду, выделив родной кровиночке достойное сопровождение — слуг, служанок, собственного целителя и охрану из, верных ему, наемников.

Елене, вся эта растянувшаяся по дороге пестрая кавалькада напоминала цыганский табор — горластый и несуразный. Медлительный.

Путешествие толком не успело начаться, а девушка уже устала от, навязанной ей, шумной компании. Куда как приятней было вспоминать дорогу из Больших Гулек в Луанду, хотя, там ее, чуть ли не каждый день убить пытались, зато, никто не надоедал совершенно идиотской услужливостью, покорными кивками и постоянными раздражающими — «да, госпожа», «нет, госпожа», «как прикажите, госпожа»!

Достали!

Так что, барон-изменник, подвернулся кстати.

Дорогой учитель, вновь обретенную возможность покинуть Северную башню замка Анфор, в течении двухсот лет служившую для него местом заточения и грустных воспоминаний, использовал с пользой для себя. Не взирая на яростные возражения королевского мага, Призрак наотрез отказался отпускать ученицу и доверять её безопасность какому-то столичному хлыщу. Было очень забавно наблюдать за тем, как два волшебника, столкнувшись нос к носу, изощренно доводят друг друга до белого каления. И то обстоятельство, что один из оппонентов, как бы это выразиться — находится в слегка неживом и даже, нематериальном, состоянии, не смущала ни одного, ни другого.

Споры магов обычно заканчивались одинаково — взбешенный до состояния неконтролируемой ярости, Доломео покидал поле боя и отправлялся срывать злость на собственном, ни в чем не повинном, ученике, а, клокочущий от злости и фыркающий эктоплазмой, призрак принимался за вредительство — из своего жезла он выпускал рой огненных ос, который и натравливал на какого-нибудь несчастного, имевшего неосторожность в этот самый момент, попасться на глаза Проклятому магу и чем-либо ему не угодить.

Так, от тех самых огненных ос — весьма небезобидных, по мнению Елены, созданий, успел пострадать обозный кашевар, ухитрившийся пересолить вчерашний ужин. Какое, вообще, Призраку было дело до пересоленной каши, девушка так и не поняла — призраки к каше испытывали полное равнодушие, питаясь чистой энергией, но несчастному повару досталось знатно. Гонял его Проклятый маг по всему бивуаку, придавая еще большее ускорение всё новыми и новыми осами, вылетающими из жезла. Так бы и уморил бедолагу, но тот, на свое счастье, наткнулся на мирно беседующих де Перье и Огюстена. Целитель пришел в негодование, призвал разбушевавшегося Призрака к порядку, обратившись за помощью к Елене. Елена вняла лекарю и Проклятый маг, грозно раздувая щеки, удалился, колыхая полупрозрачным подолом мантии, а Огюстен, бормоча под нос ругательства и еще много чего нелицеприятного, взялся обрабатывать ожоги на теле несчастной жертвы скверного нрава, давно почившего в бозе, мага.

Или, взять другой случай, когда кто-то из обслуги, кажется, это был кучер второй кареты, на свою беду отправившийся за водой для лошадей и не рассмотревший Призрака, забавлявшегося со своим жезлом или же, наоборот — несчастный коновод успел приметить слишком многое, за что и понес незамедлительное наказание.

Дело в том, что в жезле Проклятого мага, на постоянной основе, проживал огненный элементаль, саламандра-девушка, умевшая принимать облик, вполне себе симпатичной и фигуристой девицы половозрелого возраста.

Невозможно, скажете вы? Очень даже может быть, но только не в данном случае. Собственно, именно элементаль сохранила для мага драгоценный жезл, усиливающий магическую силу дара, после того, как этого самого мага, убили самым предательским способом. И короля угробили, за компанию. Или, наоборот — слишком шустрого мага прикончили за компанию с королем, да ещё ухитрились обвинить того самого, невинно пострадавшего, волшебника.

Так вот — лишившись Хозяина, который помер, но Призраком стать еще не успел, саламандра жутко перепугалась. Ее могли изловить чужие колдуны и обречь на вечное рабство. Далеко не каждый чародей позволяет своим магическим слугам иметь собственное мнение и свободу воли. Вот саламандра, запаниковав, спряталась сама и припрятала драгоценный жезл, да так хорошо спряталась, что отыскать её смогли лишь с помощью кхаарца, с которым элементалька Лава смогла подружиться случайным образом.

Маг и его волшебная союзница прекрасно проводили время, зависнув среди деревьев, Призрак, тихо-мирно любовался огненным танцем своей драгоценной Лавы — так зовут ту самую элементаль, когда не эту полянку притащился растяпа-коновод, расплескавший воду из двух кожаных вёдер. Коновод и элементаль столкнулись и вода из одного ведра, плеснувшись, попала.. Да-да, попала она на те самые, выдающиеся прелести огненной девушки.

Визгу случилось на всю округу! Дорогой учитель оказался еще тем собственником, да еще и ревнивцем в придачу! Бедный коновод улепётывал во все лопатки до тех пор, пока Призраку не надоело гоняться за несчастным по кустам. Обессиленного возницу извлекли из-под кучи валежника в совершенно невменяемом состоянии и он, до сих пор находился в полуобмороке, вздрагивая всякий раз при виде обычного огонька.

Де Перье сердился, Елена негодовала, а Призрак, всё равно, поступал по-своему. За двести лет вынужденного одиночества, у, когда-то нормального волшебника, сильно испортился характер и Елене не оставалось ничего иного, кроме как смириться и стараться уменьшить возможный ущерб от действий несносного и капризного призрака.

Как ни странно, питомец Елены, тот самый детёныш Горного ужаса, вполне мирно ужился со всеми остальными членами небольшого каравана, следующего в столицу Ангоры. И если раньше, опасную зверюгу воспринимали не иначе, как кару небесную, ниспосланную им, несчастным, за какие-то неведомые грехи, то теперь, сопровождающие Елены чрезвычайно гордились тем, что в их рядах имеется столь необычайное существо и старательно подкармливали чешуйчатого монстра всякими вкусностями, до которых тот оказался необыкновенно охоч.

«Дорогая мамочка» начала опасаться, что к концу пути, кхаарц неприлично растолстеет и окончательно обленится, избалованный излишним вниманием и, через чур обильной, кормёжкой.

Хотя, диковатые, горевшие багровым, глаза существа, по-прежнему, внушали простым людям ужас, вгоняющий в столбняк.

Так что, повторимся, барон Палкус подвернулся ко времени.

На протяжении всего пути от столицы до этой приграничной деревеньки, с незамысловатым названием «Козлячкино», Елена имела возможность наблюдать следы недолгого пребывания захватчиков на землях своего деда — трупы, сожженные дома, заплаканные лица детей и пустые глаза женщин. Война ни с кем не церемонилась, разве что, благородные смогли благополучно отсидеться за высокими стенами замков, штурмовать которые, вероломный герцог не торопился, решив вначале покончить со столицей и людьми, её защищавшими.

Барон Палкус оказался одним из основных виновников разора, учинённого грубой и безжалостной солдатней, под руководством таких же, грубых и алчных офицеров.

Благородным воякам следовало преподать жестокий урок, дабы другим неповадно было.

И надо же учиться!

Елена рассчитывала на то, что её сил вполне хватит для того, чтобы разрушить ворота замка и принудить людей Палкуса к сдаче. Крестьяне и слуги ее интересовали мало, но господа и офицеры, дававшие присягу герцогу Валенсии и нарушившие её, должны заплатить за свое предательство и за предательство своего господина.

Так что, в этот раз Елена выступала не в привычной для себя, роли дичи, которую все норовят загнать и убить, а как лицо, обладающее самыми широкими полномочиями и властью, ибо она, как выяснилось, является прямым потомком правящего в Ангоре дома Фиорингов, принцессой крови.

И принцесса желала крови изменников!

Тащить за собой шумную и медлительную кавалькаду Елена отказалась наотрез — таким Макаром они до замка изменника еще месяц будут добираться, а время, как говорится, деньги. И, немалые!

В результате шумных дебатов, почти горлового пения, надувания губ и раздувания щек, в составе экспедиционного карательного отряда осталось человек тридцать, включая саму Елену, обоих магов, целителя и де Перье. Личных служанок Елены и кхаарца, решено было не учитывать, хотя, как думалось самой Елене, на счет кхаарца кое-кто погорячился.

— Далеко еще до замка предателя? — трясясь в седле, поинтересовалась Елена, сдувая с потного лба пыльную прядь. Нет, верхом девушка держалась вполне прилично, но изначально она сильно опасалась первой встречи со столь ненадежным и непредсказуемым средством передвижения о четырёх ногах. Но ехать в карете, пусть и с герцогскими гербами, ей нравилось еще меньше.

И, опаньки! Оказалось, что она и коник, вполне совместимы, что держится Елена в седле вполне прилично и падать с него, головой вниз, не спешит. Но иногда, пытается соскальзывать, то ли, по закону подлости, то ли, в силу земного притяжения. Особенно, если впадает в состояние благородной задумчивости, морща лоб и подкатывая к небу глаза.

Сама девушка данный феномен объясняла просто — память тела. Разум, по-прежнему отсыпался, припрятав где-то в надёжных тайниках, столь нужные ей воспоминания о прошлой жизни, тело, юное и спортивное, помнило многое из того, о чём сама Елена ухитрилась благополучно позабыть.

Но всё это лирика.

Ездить верхом на конике ей понравилось — жеребчик попался прыткий, игривый, но не злой. Он не пытался лягаться, кусаться и сильно пугался, когда к нему начинал подкрадываться кхаарц. Впрочем, Елена надеялась на то, что жеребчик с говорящим именем Бяка и кхаарц Барсик, рано или поздно подружатся. В конце концов, кхаарцу надоест пугать, а Бяке — пугаться и всё наладится само-собой. Иногда Елена укладывала на колени голову своего Барсика, а вымахать кхаарц уже успел до размеров хорошего боевого пса, чесала его за ушами и наблюдала за тем, как тот сонно жмурясь, впадает в нирвану, а шкодливый Бяка в этот момент вёл себя тише воды, ниже травы, изображая из себя смирную лошадь весьма почтенных лет. Даже ходил шагом, опасаясь лишний раз всхрапнуть и разбудить опасного чешуйчатого недруга.

Де Перье, чей конь нетерпеливо косился на своего хозяина, хитро изогнув длинную шею, слегка приподнявшись над седлом, обозрел окрестности и ответил:

— Нет, госпожа Арлиэлла. Вон за тем поворотом мы отыщем нужный нам замок. Барон Палкус всегда находился на хорошим счету и считался надежным соратником, на которого можно положиться в трудную минуту. Удивительно, что он решился на предательство. Боюсь, господина герцога сильно расстроит измена одного из пограничных баронов.

Елена припомнила угрюмые лица пленных сийнезийцев — рассчитывать на выкуп из плена могли только аристократы и офицеры, да и то, вряд ли все. Может быть у какой-то из семей и не отыщется денег на выкуп. Что тогда? Казнить всех не выкупившихся скопом, как предлагал кто-то из сопровождающих Елену лиц?

Елена невольно взглянула вверх — кровожадное лицо парило поблизости, на высоте трёх человеческих ростов и этому самому лицу было глубоко чихать на мнение тех, кто утверждал, что порядочные призраки проявляются лишь ночами. Вон, летает себе свободно и солнышко, что припекает ощутимо ничуть не мешает Проклятому магу приятно проводить время.

Убивать пленных Елена запретила, показав особо недовольным её решением, перстень с печатью своего деда. Да-да, дедуля оказался очень предусмотрительным стариканом и обеспечил свою единственную внучку предметами первой необходимости. В особенности, перстнем с крупным камнем, в оправе из черненого серебра. Камень имел голубовато-зеленый цвет и именовался — шпинель. Этот замечательный перстень являлся тем самым средством, заставляющим любого валенсийца исполнять приказы госпожи Арлиэллы охотно и с подобающим рвением.

Елена частенько любовалась занимательным камешком. Как ей объяснили — шпинель такого глубокого, насыщенного цвета, встречалась редко и доставили этот замечательный экземпляр откуда-то из восточных стран, лежащих далеко за опасными орочьими степями.

Вместо казни, прознав про то, что на землях герцогства, оказывается, имеется медный рудник, девушка распорядилась отправить сийнезийцев в пешее путешествие к тому самому руднику всех разом, не отделяя благородных от подлой черни. Пускай там, на рудниках, своего выкупа дожидаются. А что такого? Тяжелый физический труд очень способствует перевоспитанию, избавляет от вредных привычек. И на работников тратиться особо не надобно. Выкуп пусть привозят родственники плененных аристократов — лишних денег в герцогстве, опустошенном набегом, не бывает.

Напрасно барон де Перье надрывал глотку, пытаясь доказать, что с благородными пленниками нельзя поступать подобным образом, что их надобно поить-кормить, холить и лелеять — Елена держалась стойко и мнения своего не поменяла. Поскольку перстень с печатью находился у Елены, а не у «безопасника», пленники отправились на рудник, тяжело загребая пыльную землю ногами, а де Перье еще долго бурчал себе под нос что-то нелицеприятное о нравах современной молодежи в общем и одной знатной особы, в частности.

Замок Палкуса был выстроен как-то бестолково, углом и Елене не понравился. Еще он не отличался ни размерами, ни красотой, ни архитектурными изысками — так, мрачное строение из дикого камня, окруженное высокой стеной. На крыше донжона развевался стяг — на черном поле алый ворон с зеленым кольцом в крепком клюве. Чтобы это могло означать, девушка не знала, но в клюв этому самому ворону намеревалась приложить от души!

Под стенами Вороньего замка толкался какой-то невзрачный люд, что скоренько порскнул в разные стороны при виде вооруженных солдат, пусть и оказалось этих самых солдат, всего ничего.

— Крестьяне — ответил де Перье на немой вопрос Елены — Подлая чернь. В сам замок их не пустили — кому нужны лишние рты? Вот бедолаги и мыкаются кое-как.

— Хороший им достался господин — холодно ответила Елена, наблюдая за тем, как тощие крестьяне барона Палкуса разбегаются по кустам — добрый и заботливый! Народ у него больно худ, да от ветра шатается.

Де Перье равнодушно пожал плечами — по его мнению, Палкус всё делал правильно. Замок не отличается большими размерами и, скорей всего, запас провианта на случай осады, невелик. Так что, много голодных ртов барону не прокормить. От врага крестьяне могут спрятаться в лесу, а уж, что выжить удастся не всем, так то, пустяки, дело для военного времени, обычное.

Елена хмурилась — высокие стены, глубокий ров из которого несло тухлятиной и нечистотами, поднятый мост и наглухо запечатанные ворота.

И этот замок она намерена взять штурмом?

Да она с ума сошла, не иначе!

Что простая деревенская девчонка, которой она считала себя до недавних пор, может знать о том, как надобно штурмовать замки, имея в своём распоряжении три десятка вояк, пару несговорчивых магов, кхаарца и двух личных служанок?

Ничего! Ничего она не знает, а делать берется!

Судя по снисходительной усмешке барона Перье, тот уступил Елене потому, что знал о том, что под стенами Вороньего замка она надолго не задержится, устав биться головой о наглухо запертые ворота.

Девушка беспокойно ерзала в седле — к замку изменника отправили переговорщика.

Какую там речь толкнул солдат, обращаясь к защитникам Вороньего замка, надрывая луженую глотку, слышно было плохо, но в ответ прилетел арбалетный болт, воткнувшийся в землю у ног горластого парламентера.

Сдаваться, судя по всему, барон Палкус намерения не имел.

— В этом замке есть маг? Источник силы? Какова численность гарнизона? — отрывисто спросила Елена, усмиряя гнев и тараща глаза на высокие стены, за которыми укрылся предатель.

Де Перье хмыкнул, взглянул на Елену с возросшим интересом, помолчал и ответил, подумав и припоминая все, что ему было известно об этом самом месте.

— Мага нет точно. Источник магии в Валенсии имеется в замке герцога Анфор и больше нигде, а гарнизон, подчиненный барону Палкусу, еще недавно, насчитывал около сорока дружинников плюс полтора десятка крепких мужиков-охотников. Вполне приличные силы против наших трех десятков, тем более, что изменник сидит за стенами, а мы находимся в голом поле.

— И, пары магов и одной ученицы. Бестолковой! — ворчливо добавили сверху. Проклятый маг, по своей привычке, крутился поблизости, а придворный чародей Доломео со своим неразговорчивым учеником стояли в сторонке, в ожидании распоряжений.

Королевский маг, осознав, что вертеть глупой девчонкой, как куклой, не получится, слегка присмирел и перестал пытаться учить Елену жизни, продолжая всячески намекать на то, что по прибытию в Митланву, а в особенности, в дом Фиорингов, все, конечно же, изменится. Андриан Третий не потерпит своеволия и Елене придется умерить свою прыть и вести себя, подобающим ее званию, образом.

Елена в ответ на рассуждения придворного чародея, злобно усмехалась — ага, разбежалась! У неё при одном взгляде на окружение герцогини Анфор, зубы сводить начинало, а уж в Митланве, в королевском дворце, дамы, наверняка, куда как более нудные и скучные! Оно ей надобно? Сама как-нибудь разберётся и со вторым дедулей, и с его окружением.

А пока война, будь она неладна!

— Что делать думаешь, ученица? — ехидно осведомился Призрак, зависая рядышком.

— Выслушать ваши соображения, конечно же — пожала плечами Елена — И следовать вашим мудрым советам.

Проклятый маг так и подпрыгнул в воздухе, тряся подолом полупрозрачной мантии.

— Что?

— То самое — миролюбиво повторилась Елена — Я, разумеется, могу долбануть по этим воротам сырой силой стихии Огня и Ветра, но, может быть, у вас найдется другой план, сопряженный с меньшим количеством жертв среди мирного населения?

— Хм-м — призрак растерянно хмыкнул, почесал жезлом затылок и пожал плечами.

— Я не стратег, но план имеется — решил он — Используем подземный ход. Ты пока шариками популяешь, внимание отвлечешь, удар поставишь, а ребятки, тем временем, в тыл к ворогу зайдут.

— Подземный ход? — вклинился в разговор де Перье — Нет в Вороньем замке никакого подземного хода.

— Если ты о нем ничего не ведаешь, солдафон, то это вовсе не означает, что хода нет! — рявкнул, обиженный недоверием, Призрак — А ещё главная ищейка герцога! Тьфу! У тебя под носом заговор созрел-распустился, соседи войной пошли, а ты… Есть ход подземный, говорю! И не спорь со старшими!

— Готовьте диверсантов. — Елена Призраку поверила сразу — про подземные ходы Проклятый маг знал всё — Будем брать вашего Палкуса за жабры.

Пользуясь своим специфическим состоянием, Проклятый маг отправился рыскать по окрестностям замка, предварительно указав доверенному человеку де Перье место, в котором стоит поискать вход в то самое, несуществующее по словам «безопасника», подземелье. Мерзко хихикая, Призрак сообщил, багровому от возмущения, барону Перье о том, что ход старый, но вполне проходимый, а потому, как следует поработав лопатами, можно рассчитывать на то, что диверсионная группа проникнет в Вороний замок без особых проблем.

Магом, по слухам, местный барон являлся слабеньким. Обладая водной стихией, он только что и мог, как помогать своим вилланам с орошением полей — тучки там, пригнать иногда, да водяную жилу отыскать. И, всё.. Опасаться того, что владетель устроит осаждающим неприятный сюрприз в виде глобального наводнения и, последующего за ним, утопления, не приходилось.

Вся дружина Вороньего замка маячила на стенах. Ворота представителям герцога никто открывать не собирался. На что рассчитывал Палкус было ясно, как день — может быть хворый Фелиц де Анфор вскоре помрёт, а с его наследником мятежный барон-предатель, уж, как-нибудь столкуется. Тем более, что Сийнезийский вёз свою дочурку именно для того, чтобы выдать девушку замуж за маркиза Бийского.

Пока все разыскивали тот самый, обещанный пронырливым Призраком, подземный ход, Елена отправилась навестить свою личную пленницу. Как вскоре выяснилось, рыженькая девочка оказалась одной из дочерей великого герцога Сийнезии, которую и намеревались выдать замуж. За Людовика.

Елена внимательно смотрела на девочку — та отчаянно храбрилась, уцепившись за руку своей грудастой няньки. Нянька, та самая, побывав в руках буйных виллан, постоянно кланялась странной госпоже в мужской одежде и всё время норовила поцеловать Елене выступающие части тела — то ногу, то, руку.

Девушка успешно отбивалась от излишней почтительности, но признавала тот факт, что, подоспев вовремя, спасла женщину от надругательства.

— Значит передо мной маленькая герцогиня? — Елена медленно прохаживалась на виду у защитников Вороньего замка, смущая всех присутствующих видом своей женственной фигурки в странном, брючном костюме. Широкие шаровары — творение мэтра Галано, немного походили на юбку, но юбкой, всё же, не являлись, от чего взгляд фигуристой бонны, нет-нет, да и сползающий на Еленины нижние девяносто, становился смущённым и слегка потерянным.

— Маркиза! — пискнула девчушка и неуклюже присела в придворном поклоне — Ланье..

— Ланье? — Елена вопросительно взглянула на де Перье. Тот кивнул, подтверждая настоящее имя и титул девочки.

— Маркиза де Ланье, третья дочь герцога Сийнезийского. Девица, двенадцати лет от роду. Мать — Судера Шанти, нетитулованная дворянка, вторая жена герцога, умершая родами.

— Так ты сирота? — Елена невольно пожалела девочку, глаза которой внезапно набухли слезами.

— У герцога имеется супруга — скрипучим голосом пояснил барон Перье — Нориса Боольс, нетитулованная дворянка, восемнадцати лет от роду. Недавно родила герцогу дочь, Абнисс.

— Все-то вы знаете, господин барон — недовольно пробурчала Елена, от чего-то злясь на всезнайку — «безопасника» — Как я смотрю, не особо герцог о дочке-то печётся. Наверное, потому что, третья она у него. Плодовитый, аж странно слышать!

Де Перье пожал плечами — по его мнению, Сийнезийский поступал правильно и не его вина в том, что жёны рожали ему одних дочерей. Видать, прогневал герцог чем-то Аму Всеблагую, вот и не даровала она ему сына, но дочери тоже, хорошо. И, внучки — прекрасно! А то, что жёны у герцога мрут, одна за другой, знать, судьба у них такая. Потому и женится герцог на незнатных девицах — помрет, так и другую в храм отвести нетрудно. Может быть, так и до сына доберется, рано или поздно.

Де Перье украдкой взглянул на Елену и наткнулся на пытливый взгляд ее ярких, синих глаз.

— Девочка поедет со мной — распорядилась Елена — Я думаю, маркизу Бийскому, ближайшие год-два, точно будет не до женитьбы. А мы пообщаемся, тесно. Может и подружимся — девушка весело подмигнула той самой Ланье — Все-таки, возможные родственницы, в будущем.

Девочка неожиданно перестала хлюпать носом, выпрямила спину и гордо задрала нос.

— Я, Лионелла Ланье не должна унижать себя разговорами с бастардом! — выдало спесивое дитя — Я требую, чтобы меня отправили к отцу или же — глаза девочки гневно блеснули — я буду жаловаться королю и тебя — она обвиняющим жестом ткнула пальцем в опешившую Елену — накажут!

— Во, как! — восхитилась Елена наглостью малявки и озорно ухмыльнулась — не суйся, мол, Арлиэлла, с грязным рылом в калашный ряд! Вы — моя пленница, маркиза Ланье — пояснила она этому надменному ребёнку — Ваш вероломный отец вторгся в чужие владения. Так что — терпите! Что поделать — превратности войны!

— Госпожа Арлиэлла! — это переполошился целитель, незаметно присоединившийся к тесной компании, почти что родственников — Мы отыскали подземный ход. Ваш ручной Призрак оказался прав — путь в Вороний замок открыт!

— Замечательно. — Елена и не подумала обижаться на девочку, нянька которой стояла рядом белее снега. В отличие от молоденькой маркизы, бонна прекрасно понимала, от чего их спасло вмешательство Елены. Хмельная от вседозволенности толпа, неуправляема. Начали бы с няньки, а потом и на юный возраст девочки не посмотрели бы, позабыв о том, что та, знатная аристократка и представительница древнего рода.

— Простите, простите, миледи — согнула спину в смиренном поклоне бонна — Госпожа Лионелла не имела в виду ничего оскорбительного для Вас.

— Тебе никто слова не давал, дура! — топнула ножкой юная маркиза, краснея всем своим кукольным личиком — Как смеешь ты мне перечить? Я прикажу тебя выпороть! И тебя тоже! — это уже девочка кричала в лицо смеющейся Елене — Король заступится за меня! Да-да! Вас всех накажут!

— Ага! Держи карман шире! — ухмыльнулась Елена и не обращая внимания на разгневанные вопли юной маркизочки, обратилась к Огюстену — Проводите дам в карету. Пусть сидят и носа своего не высовывают. Некоторое время в округе будет небезопасно. Особенно — она не удержалась и взглянула на рыжеволосое недоразумение — для маленьких девочек.

Де Перье мог лишь порадоваться тому, что госпожа Арлиэлла не злобствует и не злопамятна — ведь госпожа могла обидеться на слова девчонки и обойтись с несносной маркизой жестоко.

На стенах, заскучавшие защитники Вороньего замка, принялись шуметь и улюлюкать. Они рассчитывали на то, что небольшой отряд, потоптавшись перед воротами, двинется себе восвояси, а они, выждав какое-то время, отправят к герцогу гонца и попытаются договориться о мировой. Глупо штурмовать баронский замок, всего лишь, тремя десятками солдат, не имея за спиной поддержки сильного чародея и осадных орудий.

Сам барон Палкус намеревался сидеть за высокими стенами до тех пор, пока его дела, ныне неважные, не окажутся улажены.

Елена вознамерилась лишить его этой возможности и оградить своего деда от нового предательства.

Остановившись перед воротами, девушка представляла из себя отличную мишень, но в неё, пока что, никто не целился.

На стенах молчали, рассматривая удивительную девку в странных, широких шароварах, ярком жиппоне и шляпе с пестрыми перьями, бесстрашно прогуливавшуюся на виду у стрелков из лука и арбалетчиков.

— Гляди-ка! — не удержавшись, завопил кто-то из людей Палкуса — У них, теперича, бабы воюють.. Совсем плохи дела в Валенсии, коли девок поперёк себя пущать начали.

Елена ухмыльнулась в ответ на насмешку — весело вам? Да, ладно! Кто же клюнет на такую детскую подначку?

Подземный ход, как и предсказывал Призрачный маг, оказался настоящим. Вполне приличным и лишь в некоторых местах плохо проходимым из-за обвала.

Барон Палкус владельцем замка стал не так уж и давно, получив его от герцога Анфор в награду за какие-то заслуги. Прежние хозяева замка скоропостижно скончались и унесли свои тайны в могилу, старые, доверенные слуги разделили участь господ, а те, которые заняли их место, тайными знаниями не владели.

Полный десяток «диверсантов», как назвала этих солдат Елена, отправился под землю, возглавляемый ворчливым Призраком и Елена, подумав, что времени с тех пор прошло достаточно много, решила перетянуть всё внимание защитников замка на себя. Пока они станут наблюдать за магическими фокусами, солдаты де Перье смогут проникнуть непосредственно за стену, а там, опираясь на фактор внезапности и свое воинское искусство, сомнут заслон и откроют ворота.

Да один Призрак с огненными осами дорогого стоит! Елена не думала, что барон Палкус со своими примитивными водными техниками, долго продержится против её учителя, даже в том случае, если станет пользоваться силами магических накопителей, стоивших достаточно дорого и мало вероятных у провинциального владетеля.

Сейчас вся сила владетеля была направлена на защиту замка, окутавшего строение защитной сферой. Возможно, Палкус использовал артефакт.

Не очень плотная защита Елену немало порадовала — халтура чистой воды! Зерна магии, сплетенные в редкую сеть, тускло светились синим — магом барон Палкус и в самом деле, оказался почти никаким. Девушка рассчитывала без труда сломать защиту и помочь своим людям в стычке.

В её руках начал зарождаться магический огонь — энергии оказалось навалом! Она окутывала девушку с ног до головы. Хаотичные пятна зёрен магии выхватывались ею из пространства и сплетались во что-то убойное.

Елена решила, что фантазировать ей лень. Зачем? Все, что им требуется — это хороший огнешар, летящий в створ ворот.

Рядом с Еленой, широко зевая во всю зубастую пасть, развалился кхаарц. Он уже достиг размеров хорошей собаки, но, всё ещё походил на странного, чешуйчатого кота. Клыкастого такого котика, с милыми кинжалами вместо зубов. К сожалению, он не мог больше сидеть на руках у «мамочки», но вполне себе мог тереться об её ноги.

Елена все время удивлялась тому, как ловко кхаарц управляется с добычей. Такими-то зубками не очень-то удобно жевать. Но кхаарцу они ничуть не мешали. Кушал он много и всегда с аппетитом.

— Но — из глубин дырявой памяти Елены всплыло ещё одно странное слово «махайрод» — Другие-то как-то живут с такими зубками и не жалуются!

На стенах замка продолжалось повальное веселье — к воякам присоединился какой-то господин, тощий, жилистый, длинноволосый и в темном костюме.

Елена отлично рассмотрела его унылое, вытянутое к низу, лицо.

— Барон Палкус — признал в длинномордом, хозяина замка, де Перье — Не очень-то он весел, как я погляжу.

— Хлеб предателя горек во все времена — изрекла Елена прописную истину — Я думаю, мы смогли привлечь к себе всеобщее внимание. Сейчас, скорей всего, все обитатели сей замшелой кучи камней толкутся на стенах. Никто не помешает лазутчикам делать свое дело.

— Вполне приличный замок — вяло попытался поспорить барон де Перье, не понимая, что именно не устраивает Елену в Вороньем замке.

— Это не имеет ни малейшего значения, господин барон, главный шпион — вздохнула Елена, закончив собирать очередной конструкт — Сейчас посмотрим, кто из нас болван и глупец!

В руках девицы, обряженной в широкие шаровары, начинал формироваться огненный шар. На стенах замка возмущенно загалдели, продолжая выкрикивать оскорбления и улюлюкать, но, по мере того, как шар увеличивался в размерах, голоса стихали, затем, переросли в панические вопли.

Шар полностью сформировался и Елена, используя силу, пульнула свой конструкт в сторону, наглухо запечатанных ворот Вороньего замка, продолжая напитывать своё творение магической энергией уже в полете. С каждым мгновением шар становился всё больше и больше, накалившись до белого цвета.

Теперь он летел прямо в цель, неотвратимый, как злой рок.

Со стен начали разбегаться люди, особенно шустро они исчезали с Надвратной башни.

Долбануло!!!

Люди посыпались с высоких стен, точно игрушечные фигурки из глины, а на месте Надвратной башни образовалась оплавленная куча камней.

— Высоковато ударила — вздохнула Елена, досадуя на промах и формируя следующий шар — Надеюсь, в этот раз попаду куда надо!

Перье, раскрыв рот, наблюдал за уверенными действиями внучки старого герцога и нехотя признал то, что Проклятый маг — великий учитель! Огненный шар распухал на глазах, наливаясь жаркой белизной, точно грозовая туча влагой.

Девчонка безумно талантлива и схватывает все на лету! За короткое время овладеть подобной мощью, обуздать столь непримиримую и своенравную стихию, как огонь! Отличная из нее получится правительница!

Если выживет, конечно.

Хилая защита Палкуса ничем не помогла защитникам Вороньего замка. Она рассыпалась еще после первого удара, утянув в небытие своего создателя. Де Перье отчетливо видел, как переломившись в поясе, Палкус слетел со стены.

— Надеюсь, изменник сломал себе шею — мрачно подумалось «безопаснику», украдкой покосившемуся в сторону юной воительницы — Повесит ведь.. Как пить дать — повесит! И не посмотрит на то, что Палкус — барон и владетель. А мне — отвечай!

В это время яро зазвенели мечи — в замке завязался бой, и Елена отправила второй огнешар в полет. В этот раз — удачно! На месте ворот образовалась черная дыра, вонявшая гарью.

«Можно было не рисковать жизнями людей — мимолетно пожалела о своем решении Елена — Дался мне этот подземный ход! Но, кто ж знал! В другой раз умнее буду».

— Прошу вас! — девушка сделала приглашающий жест — Будем думать, что глупцы все осознали и прекратили бессмысленное сопротивление.

Перье, а за ним и гвардейцы герцога, устремились вперед, в разбитые ворота, на помощь своим диверсантам.

«Засланные казачки» справились со своей задачей успешно — ворота никто не защищал. Лазутчики перебили всех, кто оказывал сопротивление.

Следом за вояками, чуть погодя, в эту самую, чадящую дыру, верхом, въехали Елена и Огюстен, которых сопровождала, вооруженная до зубов, Лулу.

Пока суть, да дело, кудрявая камеристка госпожи, успела переодеться в, почти что, такие же широкие шаровары и ладную курточку.

Лулу вынуждено признала, что штаны оказались гораздо удобнее пышной юбки. Во всяком случае, для того, кто сидит верхом, а не трясется в карете.

Толстяк-целитель, который, как раз-таки, предпочитал передвигаться в карете, с удивительной лёгкостью, взлетел в седло.

— Вот те на! — Елена раскрыла рот — Мне до такого еще прыгать и прыгать!

Сама она научилась довольно ловко управляться со своим коником, но всё равно, чувствовала себя не особо умелой наездницей.

— Опыт — дело наживное. — решила Елена — Что ж, пора познакомиться с владельцем этой груды камней.

Миновав разбитые ворота, девушка и ее спутники оказались во дворе замка. Повсюду наблюдались следы разрухи, что-то горело, стонали раненые и громко причитали женщины. Убитые лежали молча — им уже было всё равно.

Гвардейцы в бирюзовых сюрко сгоняли подавленных обитателей замка в одну, галдящую от страха, кучу — и мужчин, и женщин, и детей. Как оказалось, по закону Ангоры, за измену владетелю, отвечали не только господа, но и все свободные, служившие им. Невиновными объявлялись рабы и крепостные.

— Повесить? — деловито осведомился де Перье, признавая право Елены решать участь всех этих несчастных людей — Перед вами все обитатели замка, свободные люди на службе у барона. Рабов и крепостных мы держим отдельно.

Девушка задумчиво взглянула на пленников — в глазах многих, даже детей, читалась тупая покорность судьбе. Детей Елене было особенно жаль.

— Это всё крестьяне и дворня — удивилась Елена — Обычные люди — служанки, повара, конюхи. Не интересно. А где сам барон Палкус и его верные прихвостни?

— Барон тяжело ранен. — пояснил де Перье — Он, вместе с семьей, заперся в одной из комнат башни — и указал на донжон — Наемники пытаются выломать двери.

Елена удивлялась собственному хладнокровию — вон, Лулу слегка побледнела, а целитель поспешно зажимает нос своим, неизменно клетчатым, платком. Чувствительный он человек, Огюстен Лупа, даром, что лекарь! Она же.. Она просто чувствовала, что ее собственные эмоции, словно бы выцвели. Но девушка продолжала пребывать в уверенности в том, что изменников необходимо наказывать. Особенно тех, кто обличен властью. Простые работяги, от которых ничего не зависит — иное дело.

— На рудник еще требуются люди? — небрежно поинтересовалась она у де Перье.

— Герцогство Валенсия — очень богатая провинция — пояснил де Перье — У нас, госпожа Арлиэлла, имеется не один рудник. Так что, да, требуются — лицо безопасника поразило девушку невозмутимостью и отстраненностью от происходящего вокруг безобразия — Там всегда недобор и нехватка рабочих.

— Тогда — решила Елена — отправьте на рудники тех, кого поймали с оружием в руках. Пусть искупают свою вину перед владетелем герцогства ударным трудом. Остальных — девушка на мгновение прикрыла глаза, чувствуя, чувствуя, как затаили дыхание все прочие подданные барона Палкуса — остальных — туда же. Основать поселение рядом с рудником.

— Это на границе — поспешил предупредить госпожу Арлиэллу де Перье — Места суровые и дикие.

— Согласуйте с милордом герцогом — пожала плечами Елена — Я понимаю, что все эти люди, считаются изменниками, но нападение сийнезийцев лишило владение многих рабочих рук. Эти женщины и дети не виноваты в том, что у них господин с мозгами не дружит. Жизнь на границе, пусть и суровая, как мне кажется, куда лучше, чем смерть от веревки.

— Таков закон. — «безопасник» не пытался возражать милосердной госпоже. Он и сам подумывал о том, что слишком крутые меры сделают эти земли пустынными. Где набраться новых работников? Они не грибы — за сезон не вырастишь!

— Господин! — из донжона выскочил гвардеец в бирюзовом и, поклонившись Елене, обратился к де Перье — Всё закончилось.

Барон стремительно двинулся вперед, Елена, воспользовавшись помощью солдата, неловко спрыгнула со своего Бяки и последовала за де Перье.

— Повесить! — злилась Елена, припоминая, что убитых и раненых во дворе замка гораздо больше, чем живых — Повесить мерзавца!

Барон Палкус умирал. Его сильно искалечила огромная каменная глыба. Но он успел приказать занести себя в донжон и привести туда же всю свою семью — жену и двоих детей. Теперь же, его семья была мертва — доверенный слуга барона зарезал госпожу и задушил детей по приказу Палкуса.

Елена кусала губы и сжимала кулаки в бессильном гневе — ей до слёз было жалко детей.

— Зачем? — девушка склонилась над умирающим. На губах мятежного барона пузырились кровавые сопли — Детей-то, зачем, урод?

Барон внезапно захрипел, зло вращая глазами. Они горели безумием, но он все прекрасно понимал.

— Все сдохнут! — хрипел барон, скребя пальцами каменный пол башни — Я — умираю. Пусть и остальные..

— Свинья! — с чувством высказалась молодая магичка, удерживая себя от того, чтобы не пнуть барона по ребрам — Сам бы подыхал, коль невтерпеж! Эй, кто там! — повелительно крикнула она, заметив солдат герцога в дверном проеме — Повесьте его на крепостной стене, да так, чтобы все видели!

— Госпожа Арлиэлла! — счел своим долгом вмешаться де Перье — У вас нет таких полномочий! — и, тут же поспешил уточнить — Пока, нет. Боюсь, знать будет сильно возмущена вашим решением! Могут потребовать суда владетелей! Поднимется ненужный шум.

— Пусть хоть на дуэль вызывают — небрежно отмахнулась от слов «безопасника», Елена и зло добавила — Магическую! Я не откажусь, если что! Вешайте! — рявкнула она на нерешительно замерших перед полутрупом, гвардейцев — Я отвечу перед герцогом и королем! Могу вам, де Перье — она повернулась к «безопаснику» лицом и тот приметил злые слезы на глазах у магички — расписку написать!

— Отвечать придется мне — грустно вздохнул господин барон, главный шпион, но оспаривать решение Елены не стал — Ну, да ладно, чего уж теперь? Вешайте уже!

Барон — изменник отчаянно хрипел, осознав какой позорный конец его ожидает, а перед глазами Елены еще долго стояли лица его мертвых детей.

Барона повесили, не взирая на всё его баронское звание, хрипы и протесты. Кажется, всё равно умирать, так или иначе, чего же трепыхаться попусту? Нет, Палкус требовал почетной смерти и непременно от меча! Ему было в том отказано. Но, как показалось Елене, барон какое-то время надеялся на то, что маг-целитель окажет ему помощь и что его, Палкуса, отправят на суд владетелей.

Пока де Перье суетился, отдавая великое множество распоряжений, касаемо дальнейшей судьбы баронства — наследники ведь, тю-тю, приказали долго жить, Елена отправилась бродить по Вороньему замку. Осматривалась, так сказать.

Её сопровождали Лулу и один из доверенных людей де Перье, очень сильно смахивавший на сержанта Перца, приставленного к юному Людовику в качестве то ли, няньки, то ли, дядьки-воспитателя с расширенными полномочиями.

Елена усмиряла бутовщиков, спасала рыжеволосых девочек-невест и громила баронский замок, а маркиз Бийский, ее главный недавний недруг, вернее, некий новобранец из каких-то там окраинных земель, пешим ходом направлялся тянуть солдатскую лямку куда-то на самый край Ойкумены, в глухое пограничье. И сопровождал его сержант Перец, коему, строго-настрого приказали позабыть о высоком достоинстве юного рекрута и гонять того нещадно, не делая поблажек на благородное происхождение.

Перцу обещали весьма достойное вознаграждение по истечению определенного срока — то есть, через год и возможность выйти в отставку по выслуге лет. У бравого сержанта на примете имелась очень даже симпатичная вдовушка, детородного возраста и он рассчитывал, обзаведясь женой и хозяйством, вскорости произвести на свет собственного отпрыска.

И если, для достижения сей благой цели, ему целый год потребуется гонять наследника целого герцогства, Перец был готов жертвовать многим, а угрозы и обещания несносного юнца жестоко отплатить своему мучителю, сержанта гвардии трогали слабо. Подумаешь?! Мало ли он слышал угроз в свой адрес за целую жизнь? Выжил же, как-то?

Замок Елене не понравился от слова «совсем» — унылая груда камней, причем, отвратно смердящая.

Теперь она понимала, почему обитателей замков, зачастую, называют вонючками. Заслуженно, как оказалось.

И в самом замке, и во дворе, то и дело встречались разные кучки всякого-разного, не особо привлекательного субстрата.

Елена чертыхалась и плевалась от отвращения — вонища!

Лулу и прочие недоумевали — чего, такого-то? Замок маленький, но населён плотно.

Елена возражала — мол, туалет, типа сортир, построить — плёвое дело. Да и ходи туда со всем удовольствием, а не оставляй повсюду следы своей жизнедеятельности! Мухи, опять же, зараза всяческая. И ещё эти ночные вазы! Горшки подкроватные! Какой-то кошмар! Трудно, что ли, ножками прогуляться до отхожего места?

Впрочем, Лулу и Огюстен особо не удивлялись — привыкли. Сама же Лулу твердо уяснила, что каждый вечер госпоже требуется ванна и ночной горшок, неизменный атрибут любого номера на постоялом дворе, лучше из — под кровати поскорее убрать, а то, хлопот не оберешься!

Елена продолжала морщиться и кривиться — грязь, всюду, грязь! Стены — закопчены, словно посреди комнат костры палили, ступени — не метены. Ставни на окнах заросли мхом и какими-то иными растениями. А в баронской спальне, где ей предложили расположиться на ночь, стоял такой смрад, что её едва не вырвало. К тому же, роскошный мех и шёлковые покрывала вызвали у брезгливой Елены чувство омерзения — грязное всё и засаленное, точно барон понятия не имел о том, что такое полотенце и салфетки.

Фу! Убожество!

Ночевать девушка решила на свежем воздухе и подальше от замка — нестерпимо несло от рва, заполненного какой-то, нездорового цвета, стоялой водой, чем вызвала некий ропот недовольства среди своего сопровождения.

А, что? Замок взят в бою и является ценным трофеем со всеми его винными погребами, запасами еды и смазливыми служанками.

Елена показала всем охочим до чужого добра известную комбинацию из трех пальцев и, поставив на охрану всего ценного имущества парочку особо ответственных вояк, поспешила этот самый замок покинуть. Поутру в него должен был прибыть новый управляющий, а там, как герцог решит.

Расположившись, со всеми допустимыми в походной обстановке, удобствами вечером у костра и с аппетитом поедая вкусную кашу, Елена мило беседовала с бароном, главным шпионом. Кхаарц мирно посапывал, растянувшись в ногах своей драгоценной «мамули». Детёныш Горного ужаса, в одно рыло, схомячил целую баранью полутушку и теперь, раздувшись, точно рыба-луна, впал в состояние блаженной истомы, из которого, судя по негромкому похрапыванию, выпадать не собирался.

— Великий герцог Сийнезийский вернулся в своё герцогство? — спросила Елена у «безопасника». Кто-то, а уж барон, главный-шпион, являлся самым сведущим человеком во всей Валенсии. — В Цирлианн? Спрячется за крепкими стенами своей крепости и станет оплакивать погибших, зализывая раны?

— Не думаю — де Перье отдал должное простому и сытному походному ужину, а по окончанию трапезы, ловко спрятал ложку в голенище сапога. Елена проводила данную манипуляцию вытаращенными глазами и поспешно отдала свои чашку и ложку Лулу — у неё самой сапоги были узкими и коротенькими. Ложка, точно бы, не поместилась.

— Как мне кажется — продолжил барон — «безопасник» — герцог Сийнезийский отправится в столицу, к королю, прихватив с собой беглую герцогиню Анфор и графа дю Валле, как своих союзников и свидетелей.

— Свидетелей чего? — про союзников Елене было понятно и без разъяснений.

— Бунта, разумеется — пожал плечами де Перье — Заговора против законного герцога и его наследника.

— И кто же эти, предполагаемые заговорщики? — Елена продолжала глупо хлопать ресницами и поражаться наивности Сийнезийца. Неужели, тот самый герцог думает, что ему кто-то поверит там, в столице?

— Возможно, я — барон сохранял редкостное спокойствие — Кто-нибудь еще, из людей, неугодных герцогине и дю Валле. И вы, госпожа, как самозванка, имеющая намерение узурпировать власть.

— Я? — поразилась Елена и зло прищурилась. Что-то такое-эдакое крутилось у неё в голове — Самозванка? Меня признал родовой Источник и сам герцог де Анфор. Признал, выдал колечко, подтверждающее мой статус. Кстати — пожаловалась она — почему меня так быстро выпроводили из замка? Мне бы хоть в усыпальницу заглянуть, к родителям. Так не дали! — обидчиво поджала губы Елена, крутя фамильный перстень рода Анфор на пальце.

Девушка откровенно загрустила — сборы, действительно, выдались стремительными. Раз-два и она уже в карете, обряженная в дорожный костюм и обременённая корзиной с припасами и сопровождением из числа наемников, верных герцогу, трясётся по пыльной дороге, направляющейся в столицу Ангоры.

— Вы никого не отыщете в родовой усыпальнице, госпожа — с сожалением и сочувствием, произнес де Перье — Я в то время еще не состоял на службе у герцога, но знаю точно — тел ваших близких так и не нашли. Ни вашего отца, ни вашей матери, принцессы Янис Ясмин, ни вашего брата. Обвал похоронил всех, надежно скрыв все следы.

Елена отчетливо помнила грохот камней, предупреждающий крик отца, золотую сферу в своих руках и ту, неимоверную тяжесть, что обрушилась на неё, испуганную, ничего не понимающую девочку, неполных пяти лет от роду.

Если бы не Дангута, её добрая, верная нянька и не тетка Стерха, та самая Тёмная..

Стерха?

Девушка вытаращила глаза и начала задыхаться.

Как? Как же она могла позабыть? Стерха!