Путь к восходящему горизонту

Ирина Владимировна Солоненко

Главная героиня даёт вызов судьбе и пытается найти саму себя, сорвав прежнюю оболочку непрощения и встав снова на тропу добра, чтобы победить жестокий рок своей судьбы.

3 глава. Отец

Прошло несколько дней. Получив новую интересную должность, Владимир задерживался на работе, получая поздравление коллег. Валерия ожидала отца, который обещал быть пораньше. Накрыв белой скатертью стол, она в спешке пекла торт, желая удивить всех своим шедевром. Когда торт с шоколадным кремом был готов, довольная собой Валерия побежала в сад сорвать несколько веточек сирени, чтобы завершить своё приготовление. В приподнятом настроении, залетев в кухню, где мама делала последний штрих к праздничному столу, она чуть не сбила с ног Сашу, наминающего кусок бутерброда.

— Не путайся у меня под ногами, — крикнула Валерия, подняв только что сорванный букет сирени.

— Не мешай сестре. Она сегодня именинница и её нельзя трогать, — прошептала мама маленькому сынишке.

Потихоньку съезжались приглашенные гости. Единственный день в году, когда семья собиралась вместе. Нарядившись в голубое платье, мама с тёплой улыбкой встречала гостей. Не хватало второго виновника торжества. Совмещая день рождения дочери и вступление в новую должность мужа, Виктория надеялась увидеть всех за общим семейным столом.

— Надо позвонить отцу. Я уже сгораю от нетерпения и голода. Надеюсь, папа хоть сегодня придёт вовремя.

— Не стоит беспокоиться. Куда он денется? Не пропустит же он день рождения своей любимой девочки.

Дядя приехал с большим сувениром. Его подарок был завёрнут в золотистую бумагу, по бокам которой были нашиты маленькие цветные звёздочки. Он поставил его на стол и Валерия прекрасно знала, что заглянуть в него она сможет только, когда все гости соберутся.

— Владимир! И раньше с работы? Не верю, трудоголика как он, еще надо поискать. Ну, это и неплохо. Тебе ведь нравиться получать от него красивые подарки, — проронила бабушка.

— Я встретил его по дороге к вам. Должен быть с минуты на минуту — посмотрел дедушка на часы, словно подсчитывая время.

— Мои дорогие, извините, что заставил себя ждать. Надо было закончить некоторые дела и подписать бумаги, — раздался неожиданный голос Владимира. А где Валерия?

— Только что была здесь. Да, кстати, торт пекла она сама, с восторгом осматривая торт со всех сторон, восхищался Вова.

— Правда? Уже хочу полакомиться. Младший брат сел возле торта, ожидая получить самый лакомый кусочек.

Да, выросла твоя дочь настоящей хозяюшкой. Пойду за подарком. Нарочно оставил его в машине, чтобы не испортить сюрприз, вставая со стула, проговорил дедушка.

Валерия осматривала свой туалет. Она подбирала тона к своему любимому ситцевому платью. Блестящие тени подчёркнут белизну её кожи. Они хранились в маминой шкатулке, но это не остановило девочку. Мама не будет ругаться в день её рождения. Придав шарм своим карим глазам, она продолжила выбор обуви. Лера остановилась на зелёных кожаных башмачках, идеально дополнявших её новый образ. Посмотрев в зеркало еще раз, она вышла к гостям.

— С днем рожденья, дочка! Золотая цепочка от меня и мамы. Надеюсь тебе понравится.

— Откуда вы догадались? Я даже не могла мечтать о таком подарке. Не знаю, как благодарить. Валерия достала из коробочки цепочку и сразу одела на себя.

— Интересная рукопись для моей любимой внученьки. Желаю мудрости, так как она даёт человеку счастье и помогаем мечтам осуществиться, — протягивая книгу в бумажном переплёте, сказал дедушка.

Открыв книгу, Валерия обратила внимание на первые строки, которые гласили: «Если орел поднимается на крыльях в небеса и не падает, разбиваясь о скалы, то человеку, более могущественному существу, возможно достичь безграничных высот».

— Ой, как интересно, обязательно прочту! Наверно захватывающая, как всегда! Те, что ты мне дал в прошлый раз, я уже прочитала, некоторые дважды. Наконец что — то новенькое.

— А это от меня и твоей тёти. Теперь можешь открыть.

Валерия начала разворачивать толстую бумагу. К её удивлению, она наткнулась не на подарок, а на второй слой бумаги. С каждым разом обёртка становилась всё тоньше, и она не могла дождаться, когда будет последний слой, чтобы взять сюрприз в руки. Долгожданный момент! Девочка достала из коробки живого кролика! Юная леди совсем забыла, что ей исполнилось двенадцать лет и бросилась на шею дяде с радостными восклицаниями. Это самый замечательный подарок в её жизни! Кролик такой маленький! Наверно детёныш.

— Нет. Он больше не вырастет. Это карликовая порода. Привёз специально для тебя.

Валерия подняла невысокую клетку и побежала кормить своего питомца. Закончив заботу о малыше, она вернулась к столу.

— Успехов тебе на новом поприще. Руководитель — ответственная должность. Я знаю, у тебя получится, меняя тему разговора, — говорил дядя.

— Давайте, хоть сегодня не будем о работе. Прошу всех к столу, — предложила мама.

Поздравив отца с новыми начинаниями, после долгой трапезы все вышли на улицу. День был на удивление прохладным. На небе проплывали кучевые облака. Дуновение ветерка нежно дотрагивалось до кончиков волос мечтательницы. Прижавшись к старому дубу, вглядываясь в проплывающие над ней облака, Валерия стояла задумавшись. Отделившись от всех, она не могла оторвать взгляда от красоты небес. Она любила смотреть на них с самого детства. Иногда ей казалось, что подпрыгнув повыше, ей представится возможность увидеть необъятное и необъяснимое до сих пор человеком. Что там, далеко за облаками, белые своды которых расплывались перед глазами существует другая жизнь. До кончиков волос любила девочка великолепие этого маленького мирка, в котором была лишь она одна.

— Снова мечтаешь, — спросил дедушка?

— Что там за этими широтами? — прозвучал неожиданный вопрос.

— Божьи владения, дорогая. Никогда не забывай об этом. Когда тебе будет радостно или станет очень грустно и ты не сможешь принять решение, посмотри в его глаза — небо, и ты услышишь Божий ответ. Только его любовь является истинной и верной. Мы люди можем меняться и предавать, он остаётся из поколения в поколения тем же Небесным Oтцом, который любит и прощает нас, несмотря ни на что.

— Думаешь, он слышит мои мысли?

— Конечно, и не только это, но и может контролировать твою жизнь, подойдя к внучке, — продолжила бабушка. — Почему, ты задумываешься об этом?

— Сама не знаю. Может это у меня в крови. Как будто кто — то зовёт меня в моих снах. Поднимаю глаза и вижу тёмный силуэт женщины. Она спускается прямо с небосклона, протягивая мне руку.

— А чем заканчивается твой сон? — был вопрос.

— Я отворачиваюсь от неё и бегу по небесной дороге, а куда — сама не знаю.

— Это всего лишь видение. В нём нет никакого пророчества. Всё пройдёт. Вот увидишь.

— Мне кажется, я знаю её. Несмотря на то, что никак не могу разглядеть черты её лица.

Дедушка с бабушкой уже давно не слышали такой длинной речи от своей внучки. Они не могли понять, откуда у неё появляются эти тревожные сны, но надеялись на Божью волю в этом вопросе и старались не придавать сказанному Валерией большого значения. Задумчивость Леры исчезла и она неожиданно сказала:

— Еще не попробовала кусочек своего торта.

Гости были довольны. Казалось, вечер удался. Мама была весь день молчаливая, почти не притронулась к еде. Грусть в её глазах была прикрыта лёгкой улыбкой. Валерия ничего не понимала, только грусть в глазах и отрешенность мамы озадачивали её.

— Я поехал, всё было очень вкусно, — произнёс дедушка, который очень редко выдерживал семейные праздники и при возможности удалялся.

— Мы тоже, — сообщил, заметив напряжение, дядя.

Гости разъехались, воцарилась тишина. Только ветер продолжал играть листвой деревьев. Внешнее состояние окружающего не избавляло Викторию от предчувствия надвигающегося неизбежного разочарования.

Владимир решил спокойно поговорить с женой. Он не знал, как она воспримет неожиданное признание. Главное — скажет о наболевшем, и сердце отпустит:

— Это неподходящий момент, но молчание хуже смерти. Я ухожу и больше не вернусь. Наш брак давно уже в прошлом.

— О чём ты говоришь, милый, одумайся? Ты — опора в жизни и моя единственная любовь. Ведь всё было до этого дня хорошо. Посмотри, какие замечательные дети растут у нас. Что с тобой произошло?

— Вот такой реакции я боялся, поэтому молчал все эти годы. Ты еще сможешь, встретишь достойного человека.

— И как долго длятся ваши отношения с этой женщиной?

— Довольно долго. Я только сейчас по-настоящему счастлив. Я стал совершенно другим человеком, когда она вошла в мою жизнь.

— А твои дети, что они значат для тебя? Или ты и их решил бросить?

— Своих детей, я буду навещать и помогать чём смогу. Не суди меня строго, но смысл продолжать этот разговор я не вижу.

— Останься сегодня дома. Не хочу видеть переживания детей, давай всё обсудим и попытаемся спасти наши отношения. Валерии исполнилось сегодня двенадцать лет. Может для неё это не будет таким большим ударом, как для мальчиков. Саша еще маленький. Ты ему нужен, — упрашивала Виктория мужа.

— Не пытайся удержать меня детьми. Оставшиеся вещи заберу позже.

Владимир взял вещи, которые собрал еще вчера, поднял лёгкую поклажу. Ручка оказалась некрепкой, и одежда была рассыпана на асфальте. Это совсем его не остановило. Он нагнулся, взял вещи под мышку и вылетел со двора.

— Подожди! Посмотри на меня и запомни, я никогда ни при каких обстоятельствах не прощу тебя.

— Мне это совсем не нужно. Думаю, я смогу прожить и без этого. Прощай.

— Папа ты куда? — промолвила Валерия, столкнувшись у выхода с отцом.

— Мама тебе всё объяснит, — были слова Владимира.

Уход отца разбудил в Валерии чувства неведомые ей до сих пор. Обида и ненависть зародились в её юной душе. С каждым днём ей становилось всё труднее понять папу и вырвать корень зла из своего сердца. При маме она старалась казаться сильной и не показывать своих переживаний. Как он мог оставить семью? Почему не возвращается домой? Поссорились — и будет, — думала Лера. В этой ситуации Вова держался молодцом, Саша постоянно плакал, мама ничего не объясняла.

Двенадцатилетней девочке нужно успокоить младшего брата. Нужно погулять, — пришло в голову. Она взяла несколько любимых игрушек Саши, махровое покрывало на кухне и они вышли во двор, за которым простиралось большое поле рапса. Иногда после школы оно превращалось в площадку для игр. Это поле было собственностью семьи. Оно простиралось почти до реки, куда дети обычно ходили, когда им разрешали родители. Посмотришь вдаль — и совсем не увидишь, где же оно заканчивается. Полевое растение было очень высоким. Если присесть, то никто тебя даже не заметит. Дети доходили до конца поля, в глубину леса. Лесная полоса приближала детей к реке. Иногда они делали в лесу пикник и смотрели на прыгающих по верхушкам деревьев белок. Саша очень любил смотреть на резвых животных, на оранжевую окраску и хвостик, за которым было невозможно угнаться глазами. Однажды они даже заметили дикого кабана, несмотря на то, что он совсем не водился в этих лесах. Валерия не рассказала маме о странной встрече с опасным животным. В тот день сестра заслонила брата, и по мнению девочки, животное было намного больше напугано, чем она. Правда, брат молодец. Обычно он старался убегать, но послушался старшую сестру и, спрятавшись за её спину, держался за уголок её платья.

— Саша, догоняй, что плетёшься как черепаха, — проворчал Вова. Он подбежал и погладил его по лицу только что сорванным жёлтым цветком.

— Отстань от меня. Я не хочу играть, — отмахнулся младший брат.

Саша устал идти. Его ногам нужен был отдых. Обычно он с удовольствием гулял с сестрой и братом. Лера подозревала о причине его переменчивого настроения. Из них троих он был самым маленьким и очень плаксивым. После того как папа стал жить отдельно, Саша стал просто невыносим. Сестра пыталась объяснить, что иногда родители живут врозь, но это совсем не значит, что отец их не любит. Разве мог маленький мальчик понять её слова. Валерия присела рядом с ним, вскоре присоединился и Вова. Наклонившись к брату, она почувствовала сильное биение его сердца. Раньше дети могли сидеть здесь часами, но день клонился к закату и надо было возвращаться.

— Грязь прилипла на твои подошвы, ты такой грязнуля! Лера стряхнула покрывало, сложила его в сумку, сбила травинки с одежды брата, взяла его за руку, приготовившись идти. Вдруг ни с того ни с сего Саша начал плакать. Сестра пыталась его успокоить — всё без толку. Спустя некоторое время, Валерии удалось заговорить его сладостным обещанием, она отдаст ему свою любимую куклу и позволит играть с ней сколько тот захочет.

Виктория закрылась в своей комнате, не желая кого-либо видеть. Оказавшись в спальне наедине со своим негодованием, она кинула взгляд на пустую холодную постель и снова заплакала от непроходящей боли. Отключив все эмоции, Виктория вспоминала, как муж радовался рождению детей. Она не могла понять, куда же могло всё так быстро исчезнуть? Обещания носить на руках и клятвы в вечной любви? На её столе лежали разложенные фотографии, которые сын прятал от всех в своей комнате. Как она долго добивалась, откуда они появились. Наконец сын признался, что один мальчик стянул у своей тёти фото из комода и решил его подразнить, сделать побольнее.

— Бедный мой мальчик, — думала Виктория. Она всматривалась в довольное лицо мужа, стоявшего в обнимку с любовницей, и зародившаяся злоба разжигала в ней пылающий огонь. Пустота образовалась в её любящем сердце. Казалось, жить больше не было смысла.

— Он будет относиться к тебе так же, — услышала она своё неприятное воспоминание. Владимир накричал на пожилую женщину, которая не успевала в сроки сшить свадебное платье.

— Так тебе и надо. Иногда нужно просто взглянуть на отношение близкого человека к окружающим людям, чтобы увидеть своё будущее, — повторяла Виктория себе.

Дрожащими руками она взяла лист бумаги.

— Дорогая моя, любимая девочка. Я пыталась, как могла, разобраться во всём произошедшим с нами в последнее время. У меня нет больше сил искать выход из этой болезненной для нас ситуации. Я надеюсь, время пройдет, и ты сможешь меня понять и простить. Ты остаёшься за хозяйку. Деньги, положенные на книжку, сними. Не заботься, вам их хватит на первое время. Береги братьев, вы — одна семья. Не горюйте за мной.

С любовью. Ваша мама.

Виктория запечатала письмо и на обороте написала «Для дочери». Она положила его на краешек стола, достала из комода документы и вытащила свою шкатулку. Ей не нужно было много времени, чтобы найти самое острое лезвие в доме. Она всегда прятала их в своей комнате подальше от детей. Развернув тоненькую бумагу и приложив лезвие к вене, она дотронулась пальцем до острия. В голове крутились разные тяжёлые мысли, которые не позволяли ей прийти в себя от нанесённого ей унижения. Она взяла в голову, что смерть освободит её от бесполезного существования.

— Мама. Мамочка! — раздался вдруг плачущий голос Саши.

Рапсовое поле находилось за домом, поэтому Сашин голос отчётливо проникал сквозь открытые окна.

— Что будет делать мой малыш без меня? — услышав надрывающийся голос младшего сына, подумала Виктория.

Ещё мгновение и — конец. Непреодолимые мысли о том, что дети останутся совершенно одни, остановили Викторию от задуманного плана. Саша залетел в дом пулей. Окинув взглядом своих детей, она осознала, что не вправе лишать себя жизни. Дочка прижалась к щеке матери, и сильные объятия младшего сына вернули её к реальности.

— Мама, не плачь, — пробормотал Вова. Он посмотрел на руки мамы и заметил маленькую повязку, торчавшую из рукава маминого халата.

— Я в порядке, сынок. Виктория одёрнула рукав, чтоб он казался длиннее. Она ненароком поранилась о лезвие, когда второпях прятала его в свой ночной столик.

Лера вопросительно посмотрела на маму. Она прекрасно понимала её, изменить ничего не могла, делала всё от неё зависящее: отводила брата в садик, вечером доила корову, приходила, не задерживаясь, после уроков домой. Она знала — всё будет хорошо. По крайней мере, ей так хотелось.

— С сегодняшнего дня всё изменится. Каждый из вас отныне будет предупреждать меня, когда уходит.

— Но мама, я всегда сообщаю тебе о том, куда иду. К тому же, мы недолго отсутствовали.

— Да, да, ты мне говорила. Я совсем забыла о твоих словах. Ладно, хватит болтать. Пора спать, — был приказ матери.

Несколько лет назад отец выложил камин. Он очень удачно вписался в интерьер зала. Высокие потолки в доме делали комнату просторной. Посредине лежал вышитый цветными узорами ковёр. Камин был выложен красным кирпичом и облицован декоративной плиткой Диван был обтянут велюровой тигровой тканью. Шёлковые занавески украшали комнату. Всё было сделано со вкусом, будто делал это очень хороший дизайнер. Забравшись на диван, наблюдая за угольками, тлеющими в камине, дети сладостно засыпали. Обычные простые слова в нужный момент могут изменить всё. Даже судьбу человека. Детская непосредственная любовь может успокоить любую, даже очень израненную душу. Невинная чистая душа ребёнка наводит на мысль, что пересилив огненное сокрушение и сорвав старую одежду унижения, ты возрождаешься заново, чтобы дать прорасти нежным росткам любви.

— Я буду еще счастлива. Я счастлива, — подбрасывая дрова в камин, твердила Виктория себе.

Сон не шёл, она встала, убедилась, что все спят и села за швейную машинку. Лера услышала пение первых петухов. Она выглянуло в окно. Сидит такой важный, с красными перьями. Наверно опять подрался. Даже между собой не могут разобраться, кто здесь хозяин. Странно, что мама еще не на улице. Лера сняла с крючка свой халат и вышла.

— Нет, значит еще у себя. Она прокралась за спиной матери и села на кровать, раскачиваясь на ней.

— Мама, ты в порядке?

— Вот, новый наряд. Примерь. Потратила на него всю ночь. Виктория протянула красивую вещь Валерии, и заметила, что дочь всё еще ожидает ответа на поставленный вопрос. Но сможет ли двенадцатилетняя девочка понять действительную причину её бодрствования. Ей нужно было просто чем-то заниматься, чтоб отвлечься. Лера натянула на себя белое платье, покрутилась возле зеркала и побежала к бабушке похвастаться новым нарядом.

Со временем душевная рана немного затянулась. Без отца дом опустел. Своим уходом он забрал частичку маминой души. Она не могла забыть любимого человека. Золото блекнет, сталь ржавеет, а любовь остаётся неизменной. Виктория очень изменилась. Внешне всё было как раньше. Казалась довольной и спокойной. Что происходило внутри, никто не знал, кроме её самой. Неведомая сила медленно съедала доброе сердце, разделила его на две полвины. Одна чаша была наполнена вниманием и любовью к детям, а другая — презрением и желанием отомстить за все свои страдания. Девочка переживала по-своему. Мрак поселился в её душе.

— Он предал меня, — говорила она всякий раз, когда её посещали мысли об отце. Ненависть подбиралась к душе, которая только начинает свой жизненный путь. Всё, что любила, ценила, чем дорожила, превратилось в тоненький отголосок прошлого. Ей хотелось увидеть другую жизнь, где нет горя, слёз и разочарований. Придуманный ею мир был лучше, чище и светлее. Это давало ей надежду на лучшее будущее. Какое оно, девочка не знала, потому что всегда находилась рядом с мамой. Но открыть для себя новые просторы было тайным её желанием. Но прежде всего ей хотелось увидеть маму снова счастливой. Лера пыталась вызвать мамину улыбку, но отчетливо понимала, что справиться с этим должна она сама. Отец приходил нечасто. Тяжело было осознавать, что семья не будет прежней и время, унося наши воспоминания, не оставляет нам выбора всё начать сначала. Что человек, кем бы он ни был, разрушая судьбы других людей, пускает семена зла в сердца тех, кого он предал. Порочный круг замыкается не на том, кто совершил ошибку, а на том, кто не попытался её исправить. Память сердца имеет свойство запоминать только плохие события, не давая прорваться наружу прекрасным и светлым моментам нашей жизни. Основа семьи — это не власть и богатство, а сплоченность людей вместе преодолеть все испытания, выстоять и защитить свою любовь от внешнего мира. Царь не может выиграть войну без войска, так как один в поле не воин.

4.глава. Мария.

Монастырь Святой Анны.

Иметь всё и потерять в одно мгновение — вот в чём противоречие. Парадокс заключается том, что обвиняя кого — то в своих собственных страданиях, человек берёт на себя большой грех и ломает другую жизнь, даже если речь идёт о судьбе своей собственной дочери.

Вот наступило еще одно воскресенье. Семья Рокс собиралась в церковь прославить Бога. Глава семьи никогда не пропускал службу. Порядочный семьянин Вильям Рокс волновался за духовное состояние своей 14 летней дочери Марии, взбалмошный характер которой он старался изменить. На улице стоял жаркий день, были слышны разговоры торопившихся на базар людей; дети подшучивали во дворе; откуда-то доносился запах жареного. Дома стояли совсем рядом друг другом: двухэтажные с черепичной красивой красной крышей, этажные, маленькие с приусадебными участками. Высокие каменные заборы чередовались с коваными оградами и простым деревянным частоколом. На лавочках сидели соседи, провожая глазами прохожих, шахматисты громко обсуждали очередную партию. Бабули нашёптывали друг другу свежие события, кто-то просто сидел под утренним солнцем, отдыхая от забот. Где — то сосед запрягал кобылу в лес за сеном для домашней скотины. Автолюбители собрались возле одного из соседских домов и рассматривали купленный кем-то новый автомобиль. Пока одноклассники радовались обычному летнему дню, Мария выбирала себе подходящий наряд.

— Надеюсь, ты не собираешься идти в этом открытом наряде? Все платья были длинные, осталось одно розовое до колен. Его просто не успели отдать портнихе.

— Почему я должна одевать чёрную одежду? Только чтобы угодить тебе? Это действительно так необходимо? — Пытаясь руками удлинить любимую вещицу, спрашивала Мария.

— Придётся наказать тебя за твоё непослушание. Вильям взял ремень и ударил дочь по ладошкам.

— Не надо. Мария заплакала от боли, посмотрев на красные полосы на ладонях. Она спрятала свои руки за спину, уклоняясь от следующего удара, и побежала в комнату. На ходу девочка крикнула:

— Я пойду переоденусь.

Воспитываясь в жёстких христианских традициях, Мария искала место, чтобы сбежать от жизни, навязанной родителями. Всё лучше гневного взгляда отца недовольного всеми присутствующими в доме и брани матери, которой не нравилось, когда её отвлекали глупыми расспросами.

Только и слышно: «Замолчи, уйди, сделай то или это».

Родители были фанатами. Вера составляла главную часть их жизни, но больше всего, они боялись плохих слухов; на людях даже не скажешь, что в них что-то не так, просто идеальная семья. Если заходил человек в дом, ему сразу давали понять, что здесь чтят имя Бога; люди за порог — и всё по-старому. Отец читает свои новости, пролистывает свои бумаги, мать уходит на кухню выполнять очередную прихоть отца, а девочка — в свою комнату, дабы не раздражать обоих. После богослужения традиционный ужин, который стал строгим правилом этого дома. Понятия отца были поистине мудрыми, все остальные — неверными, не подлежащими никакому обсуждению. Посещение церкви было обязательным. Даже в жару приходилось носить тёмную закрытую одежду. Друзья подбирались отцом с детства. В возрасте четырнадцати лет обителью девочки стал маленький сарайчик. Поглаживая серенького кролика, вдали от деспотов родителей, девочка представляла себе замок с множеством слуг и лазейку в другой мир, где она больше не увидит отца и мать.

— Доброе утро, красавица. Прошлый раз я совсем тебя не заметил, — был голос священника.

— Я сидела на последнем ряду. Молилась Господу Богу, чтобы он смягчил сердце моего отца. В последнее время он всё время мной недоволен. Как вы думаете, сможет ли отец полюбить меня, если я буду всегда послушной?

Пётр хорошо знал отца Марии. Вильям рассказывал ему о своих проблемах в семье. Он приглашал его в свой дом и во время долгих прогулок в саду просил проводить беседы с его дочерью. За время общения с подростком, Пётр пытался найти точку соприкосновения между отцом и дочерью. За несколько месяцев общения с семьёй Рокс священник стал для них хорошим другом.

— Ты должна быть мягче к своему папе, он хочет тебе только добра.

Мария не любила людей одетых в тёмную рясу, но к отцу Петру относилась хорошо. Его улыбка во время службы подбадривала подростка, а органная музыка возбуждала чувствительность и придавала определенности её мечтам. Чтобы привить девочке смирение, отец Пётр попросил её помогать ему при божьем храме. Ей нравилось чувствовать себя полезной. Храм стал для неё местом, куда она могла всегда приходить. Отец Пётр был всегда добр к ней, разговаривал, интересовался её делами. Иногда девочка спрашивала себя, почему она не может иметь такого отца, как он.

— Мой отец никогда не будет ко мне так относиться. Мария наблюдала за своими родителями, стоящими возле храма. Они общались с друзьями и совсем не торопились домой. Неожиданно какая-то сила заставила девочку обернуться.

— Мария, это ты? — спросил Григорий. — Сколько времени прошло, ты стала еще красивее, чем раньше.

Мария была влюблена в парня с детства. Они встречались в церкви, иногда на обедах в доме родителей Григория, которые были прихожанами той же церкви. Год назад начались отношения и прервались по неизвестной для девушки причине. Молодому человеку скорее всего стала неинтересна дружба с тринадцатилетней девочкой. Сейчас этот красивый блондин с голубыми глазами и обворожительной улыбкой настоящий адвокат, больше не тот подросток, по которому страдали все девчонки в её классе.

— Мария, родители устраивают ужин после мессы, ты тоже будешь?

— Куда я денусь. Не смогу ослушаться, — был ответ.

— После ужина я еду в пригород, хочешь со мной? Будет весело. Если ты не против, я заеду за тобой.

— Вдали от дома и папиных нравоучений. Не могу, отец не простит, если я его ослушаюсь.

— У меня есть идея. Я приду к тебе вечером, а ты незаметно спустишься вниз. Соглашайся, — уговаривал Григорий Марию. Он не мог много сказать, находясь в нескольких шагах от Вильяма, который своим пронизывающим взглядом уже проделал дыры в его костюме.

— Буду ждать тебя около одиннадцати. Попытаюсь проскользнуть незамеченной. Мария понимала, что ей может достаться от отца, но её это не тревожило. Папа найдёт любую причину быть с ней грубым.

Церковь — это место, где даже после служения, во время простого ужина можно услышать голос Бога.

— Отец Пётр, служение сегодня было поучительным, — вымолвил Вильям. Он поражался способности священника открыть в стихах священного писания новые истины.

— Как всегда. — Вальдемар тоже посещал церковь, и христианские истины не были ему чужды, он относился с уважением к служению отца Петра, по натуре не был фанатичен, позволял себе рюмочку красного вина перед обедом и не зацикливался на библии, как Вильям.

— Должен заметить, ваша дочь очень помогает мне. Я видел, как красиво она играет, и могу сказать — у неё талант схватывать всё на лету. Священнику нравилась простая открытая душа девушки. Она всегда говорила о том, что происходит в её сердце.

— Непристойное это занятие для молодой леди Я не против, чтобы она пела дома или играла в церкви. Но отправлять её далеко от себя, значит подвергнуть её искушению.

— Почему? — возразил Вальдемар. Может в ней есть потенциал музыканта. Если в человеке есть божий дух, то и вдали от дома он сможет устоять перед искушением.

— Не будем искушать Бога своими словами и предадим этот разговор забвению, — предложил отец Григория.

Ужин оказался очень скучным. Мария не могла дождаться, когда последний гость покинет их дом. Она сидела тихонько, почти не говорила, отвечала короткими фразам и посматривала на улицу, завидуя пению птиц. Ей очень хотелось забыть сейчас о строгих правилах отца и выйти на улицу.

— Тебе нехорошо? — спросил Вильям.

— Можно я поднимусь к себе. У меня очень болит голова. Меня ничего не беспокоило, когда мы были в храме. Думаю, до завтра всё пройдёт.

— Наверняка ты слишком много съела за ужином. Надо следить за своей фигурой. Мать встала и потрогала губами лоб девочки. Её беспокойство показалось Марии странным.

— Оставь её в покое, — приказал отец матери. Можешь идти к себе. И не забудь помолиться. Вильям бросил недовольный взгляд, как будто обвиняя дочь во лжи.

Марии не нравилось обманывать, но это был единственный способ снова увидеть парня. Она закрыла двери в свою комнату на ключ и, выключив свет, ждала пока весь дом заснёт. Спускаясь тихонько по лестнице с фонариком в руках она на цыпочках вышла во двор, где её уже ожидали.

— Поехали, — сказал Григорий.

Он надел на Марию шлем и посадил её позади себя. Она оглянулась в сторону дома, где в комнате отца ещё горел свет. Пробежала мысль: вернуться назад. Никто не дал ей этой возможности. Григорий выехал из подворотни на главную улицу. Хорошо, что девочке удалось взять незаметно запасной ключ от дома, иначе пришлось бы ночевать на улице.

— Не волнуйся ты так. Твой папа ничего не заметит, — проговорил Григорий. Он остановился возле набережной, где наверняка никто не догадается искать девушку, если обман раскроется до их возвращения.

Вечер оказался удивительным для влюблённой парочки. Взявшись за руки, они наблюдали за кораблём, отплывающим от берега. Григорий наклонился к Марии. Его жаркий поцелуй был для девушки приятной неожиданностью. Ноги подкашивались от волнения. Голова закружилась от сладостных речей молодого парня.

— Помнишь, я подарил тебе розочку? Ты обворожила меня своим розовым платьем и красными балетками. Я ничего не забыл со дня нашей последней встречи.

— А потом уехал. — Мария отстранилась на некоторое время, давая понять парню, что она еще не совсем простила его.

— Мой отец отправил меня за границу. У меня не было времени тебе сообщить. Не злись на меня. От меня мало зависело тогда. Студент, которого финансирует отец. Положение незавидное. Может, со временем я буду ему благодарен. А пока это просто утопия. Влево пойдёшь — врагов наживёшь, вправо пойдёшь — отца разозлишь.

— Теперь, надеюсь, твой отец доволен. Слышала, ты получил диплом адвоката. — Мария сказала это совсем не в укор молодому парню, а чтобы показать ему, что на самом деле, несмотря на тяжёлые отношения с родителями возможно извлечь и положительные стороны.

— Ненавижу своего отца. Когда у меня будут дети, не буду заставлять их делать то, что им не по душе.

— Наверно, ему хотелось как лучше, — заметила девушка, чтобы не подпитывать недовольство Григория к отцу. Она знала, как важно для парня мнение родителей.

— Ты всё такая же добрая и немного доверчивая. Видишь в людях только хорошее. И это мне в тебе нравится, — продолжал Григорий, чтобы получить её прощение.

— Твой папа лучше, мой меня ни разу не спросил, кем я хочу стать. Держит меня при себе и никуда не отпускает. — Мария посмотрела на длину своего платья и снова вспомнила укоры и побои накануне службы. Разве может человек, который близок к Богу, заниматься рукоприкладством?

— А что ты делаешь в церкви? — спросил Григорий.

Несмотря на цвет и форму чёрного одеяния, которое скрывало все девичьи прелести, ему нравилось, что Мария осталась в душе прежней девушкой. Вильям был очень строг даже к выбору школьной одежды для своей дочери.

— Помогаю отцу Петру. Ты же знаешь моего папу. Он мечтает видеть меня монахиней. Я позволю ему распоряжаться моей жизнью только через мой труп. Посмотри, в кого он меня превратил, поднимая платье до колен, сказала девушка.

— Ты мне и такой нравишься. Платье можно обрезать, а душу и сердце изменить нельзя. Потерпи еще немного. Мне предложили хорошую работу за границей. Я приеду будущей весной. Мы сможем быть вместе и со временем поженимся. Как ты на это смотришь?

Мария улыбнулась. Она села на песок и оказалась к Григорию ближе дозволенного. Ей было хорошо известно, сколько молодых девушек попадают в сети коварной любви. Девушка была уверена, что этого с ней не произойдёт.

— Я тебе обещаю. Время пролетит быстро. Не успеешь соскучиться, как я уже вернусь.

Первая ночь, проведенная на берегу под открытым небом и звёздами, взволновала сердце Марии. В ту ночь, совсем потеряв голову и отдавшись во власть своих чувств, содрогаясь под нежными объятьями Григория, Мария стала женщиной.

Прошло лето. Вестей от Григория всё не было. Мария почувствовала лёгкое недомогание, непонятные изменения в своём теле. Она обратилась к местному врачу, подозревая неладное.

— Доктор, что со мной? — Она встала с больничной кушетки. Голова кружилась, состояние тошноты становилось всё сильнее.

— Это нормальное состояние в вашем положении.

— О чём это вы? — испугалась Мария, которая думала, что причиной обмороков является её недосыпание.

— Вы ждёте ребёнка. И давайте договоримся, будущая мамочка, что будете беречь себя. Есть много фруктов, не нервничать, это очень важно для вашего малыша. Я выпишу вам витамины. Придёте ко мне через месяц на осмотр. Договорились?

— Да, конечно.

Боясь подозрения родителей, Мария стала одевать закрытые, расклешенные платья. Под широким одеянием она скрывала свою беременность. Неведомые ранее ощущения и чувства постепенно развивались в её сердце. Несмотря на жестокость матери, она надеялась растопить её холодность своим признанием. Дождавшись, пока отец уедет на работу, она постучалась к матери в спальню.

— Мне нужно тебе сообщить кое-что, — сказала Мария в надежде, что если мама не поймёт её, то даст нужный совет в этой ситуации.

— Ты не могла дождаться пока я выйду из комнаты, — сказала грубо мать, украшая свой туалет.

— У меня будет ребёнок. И я собираюсь рожать. Времени совсем мало осталось, а я не имею понятия, куда в этих случаях обращаются.

Мама не успела отреагировать на слова дочери, как ворвался отец.

— Этому не бывать! Вильям взял нож со стола. С налитыми кровью глазами набросился на дочь. Мария отстранилась и упала на пол.

— Ты сошел с ума! Она же твой ребёнок! Мать загородила собой Марию, тем самым пытаясь предотвратить наихудшее. В гневе Вильям был ужасен, но слова жены заставили его бросить нож на пол.

— Твоё плохое воспитание — причина этого позора. Не потерплю вольности в доме! Лучше ей умереть при родах или утонуть в реке. Не позволю порочить моё имя. Убирайся с глаз моих вон! — крикнул Вильям. Он взял статуэтку девы Марии, которую он получил в подарок от отца Петра, и разбил её вдребезги.

— Уходи из дома. Он тебе этого никогда не простит, сказала мать, зайдя к дочери в комнату. Я не могу тебе больше ничем помочь. Беги туда, где он тебя не сможет найти. Жаль, что я так и не смогла привить тебе моральные принципы.

— Вы готовы избавиться от меня из-за единственной ошибки в жизни. Оставайтесь со своей злостью одинокими, — грубым тоном крикнула Мария. Она положила несколько вещей в котомку и выбежала из дома. Девушка не могла рассчитывать больше на отцовское покровительство. Она еще раз обернулась и запечатлела для себя несколько печальных моментов, которые будут ей напоминанием на всю жизнь. Незаметно она подошла к зданию, где провела почти всё своё детство.

— Мария, куда направляешься? — спросил отец Петр девушку, стоявшую у ворот храма. Даже окутанную в тёмный шарф, с полуголыми ногами и быстрой походкой, я мог бы отличить тебя от других девочек.

— Чем же я такая особенная? — всхлипывала девушка. Она дрожала не то от холода, не то от боли в сердце.

— Это неважно, пойдём внутрь, ты совсем промокла. Сухой нитки на тебе нет, — сказал Отец Пётр. Он накинул на Марию плащ и провёл её под навес во внутренний двор.

— Я не знала, куда мне еще обратиться. Вы всегда были добры ко мне. Мне стыдно говорить обо всём, что случилось со мной, — проронила Мария и опустила глаза. Если папа и мама не смогли понять и простить её, то как сможет совершенно чужой человек войти в её положение. — Вы теперь будете думать обо мне плохо? — продолжала она.

— Нет стыда, если человек хочет раскрыть свою душу. Я держу в себе столько тайн. Каждый, кто приходит в нужде, получает кров над головой и пищу для тела и души. Чем я могу тебе помочь? — прозвучал вопрос священника.

— Я хочу исповедаться. Мои родители против моих отношений с Григорием и ненавидят моего будущего ребёнка. Я хочу скрыться от них, чтобы спокойно родить. Помогите мне, пожалуйста, — просила Мария. Она не могла говорить из-за потока слёз, которые непроизвольно катились по её щекам.

— Я отправлю тебя в монастырь святой Анны. Передашь письмо в руки матери настоятельницы и она примет тебя под своё покровительство. Никто не может заставить тебя стать детоубийцей. Бог этого не допустит, — уверенно сообщил священник. Петр наблюдал за девушкой с самого детства и уважал её родителей. Ранее, заметив искру симпатии между молодыми людьми, ему был известен исход этой истории. Но вмешиваться он не имел права. Узнав об отношении отца к создавшейся ситуации, Петр не мог оставаться в стороне.

— Спасибо вам. Передайте Григорию, я буду его ждать. Вы же сможете сделать это для меня? Мария черкнула пару строк на клочке измоченной дождём бумаги и передала священнику. Сейчас Отец Пётр оказался единственным звеном, связывающим её с любимым человеком и дающий ей надежду, что всё еще может быть хорошо.

— Обещаю. Береги себя. Помни, Бог любит тебя. Я не знаю, как сложится в будущем твоя судьба, но эти слова помогут тебе, если ты этого захочешь. Прощай. Отец Пётр посмотрел ей вслед и благословил на дорогу.

Закутавшись в плащ, чтоб её никто не узнал, Мария отправилась в путь. Монастырь святой Анны находился в нескольких километрах ходьбы. Мария слышала о нём понаслышке. Говорили, настоятельница монастыря очень добрый человек, и помогает нуждающимся людям. На Бога и на неё рассчитывала молодая девушка. Подойдя ближе, она постучала в железные ворота. Ей открыла монахиня. Заметив её положение, она провела девушку к игуменье. Женщина в чёрном одеянии откинула свой капюшон и повернулась к незнакомке прервав молитву.

— Я просила не беспокоить меня во время молебни, — строгим, но добрым голосом обратилась она к молодой сестре.

— Простите, особый случай. Вам письмо, — промолвила спокойным голосом Сарра. Она поклонилась ей и отдала записку.

— Это Сарра, она покажет вам место для вашего ночлега, а завтра мы обо всём поговорим, — оторвав глаза от письма, сказала монахиня. Она повернулась к алтарю и продолжила молитву.

Мария сильно дрожала. Её сердце пронизывал холод отчуждённости. По божьему провидению, она попала в то место, которое старалась избежать.

— Вставайте, — мать настоятельница приглашает вас на утреннюю молитву, сказала Сарра. Она закрыла жалюзи и помогла девушке одеться.

— Я уже проснулась. Дышать ночью было тяжело. Вставала несколько раз с постели и стояла возле открытого окна пытаясь отдышаться. Первый раз в жизни мне так хорошо на душе. В монастыре так спокойно. Даже дома на пуховой перине, мне не было так уютно спать, как на деревянной кровати в этой комнате.

— Ставни монастыря всегда закрыты, но я открыла их на ночь, так как в этой комнате давно никто не жил. Да, ночи сейчас жаркие. Тогда вам пойдёт на пользу свежий воздух.

— Уже встали? Подойдите ближе. Не бойтесь. Здесь вы в безопасности. Я изучила с утра вашу ситуацию. Вы можете пожить пока в доме при монастыре. Сестра Сарра, позовите Агнес, она покажет Марии дом.

Сестра Агнес была самая старшая из сестёр. По еле заметным морщинкам, видневшимся сквозь тоненькую ткань монашеской одежды, ей можно было дать лет шестьдесят.

— Пойдёмте со мной, — подняв с пола подол своего платья, сказала Агнесс. Её голос прозвучал для Марии так, как будто сам ангел спустился с небес и загородил её своими крыльями, не давая ей снова подвергнуться пыткам своего отца.

— Пусть папа попробует меня сначала найти, — проговаривала Мария. Бог не даст меня в обиду. Агнесс, была очень добра к ней, как впрочем и все остальные монахини. Они оказались гораздо добрее её отца и матери.

Агнес завела Марию в маленькую комнату. Да, в тесноте, но не в обиде. Она открыла шкаф и показала ей полку, дала всё необходимое на первое время.

Раньше Мария представляла обитателей монастыря по-другому. Жизнь в монастыре была обычной и даже в чём-то лучше мирской. Со временем она привыкла к утреннему сбору всех сестёр и молитвам. Пришло время ребёнку появиться на свет. Вызвали повивальную бабку, не имея денег на больницу. Вместо одного ребёнка Мария родила двойняшек. После известия любимого человека, Мария воспрянула духом. Это был самый счастливый день в её жизни, после долгого ощущения одиночества. Она не догадывалась, что приехав домой, Григорий пытался поговорить с её родителями. Его пугала данная ситуация. Он был ошарашен известием, что Мария родила двойню. Как содержать свою семью он не знал. Григорий только закончил практику за границей, и перед ним открывалось много возможностей. Проработав год, чтобы набраться опыта, он приехал, чтобы забрать Марию с собой как свою законную жену. Каково было удивление, что за это время столько всего изменилось! Теперь их четверо!

— Слава Богу, ты в порядке, — заметив тёплую атмосферу, царящую в доме, говорил парень. Его успокаивало то, что его будущая жена и новорождённые дети ни в чём не нуждались в его отсутствии.

— Я думала, ты уже не вернёшься.

— Я приехал бы раньше, если б знал, что стал отцом.

Григорий посмотрел пристальным взглядом на своих двух красавиц. Парень не мог отвести глаз от своих дочерей. Он обратил внимание, что одна из девочек походила на него. У неё были голубые глаза и светлые волосы. Другая малышка походила на свою мать.

— Что нам делать, милый? — был вопрос Марии. Ей не хотелось больше злоупотреблять помощью монахинь и матери настоятельницы.

— Я поговорю с моими родителями сегодня же. Когда они узнают о рождении внучек, они не смогут нам отказать. Как ты назвала девочек, дорогая?

Григорий продолжал наблюдать за детьми и ему казалось, что они улыбаются, когда слышат его мягкий голос.

— Беляночку, я назвала Марианной. А вторую — Розой.

— Красивые имена для самых очаровательных детей на свете. Я пойду, буду вечером. Он поцеловал детей и будущую жену.

— Прошёл месяц, а Григорий не приходил навестить Марию и дочерей. Его родители были люди честные и добрые. Она не понимала, почему любимый задерживается.

— Тёплые вещи для детей и еще кое-что, — держа весточку в руках, сообщила Агнесс. Она протянула Марии письмо и по растерянным глазам женщины заметила, что известие было печальным.

Девушка отложила маленькую хлопковою кофточку, которую только что дошила, и опустилась на стул. Она плакала так сильно, что Агнесс прониклась всем сердцем к её боли. Что ни говори, монахиня проводила с ней так много времени, что ей удавалось заглянуть Марии прямо в душу.

— Бог с тобой. Ты не единственная брошенная женщина в этом мире. Бог хранит своих детей, — сказала Агнесс.

— Не знаю, за какие грехи этой жизни я расплачиваюсь, — проговорила Мария. Мама Григория сообщила о скорой женитьбе своего сына. Её просьба не беспокоить Григория окончательно разбила сердце молодой девушки. Она была слишком молода, чтобы встретить в начале пути разочарование, которое повлияет на всю её дальнейшую судьбу.

— Ах, сестра Агнесс, я даже не знаю, как я буду кормить своих девочек. Из-за стресса моё молоко перегорело. Где мне брать деньги на одежду? — продолжала девушка. Ткань, которую вы мне дали, уже истрепалась. Мария была благодарна за поддержу и гостеприимство божьих людей, но несмотря на это, не хотела быть кому-то обязанной.

— Посмотри на поле. Если Бог с такой роскошью одевает полевые растения, которые сегодня есть, а завтра будут брошены в печь, то разве он не позаботится о тех, кто в нём нуждается, — цитировала слова из библии монахиня.

— Бог мой, я так долго отрицала твоё существование, — сказала Мария. И только верующий человек мог понять, что обращалась она именно к Богу.

— Помолись. Тебе станет легче. Никакому человеку не удастся успокоить тебя так, как Небесный Отец. Агнесс оставила её одну и вышла.

Встав на заре, закутав детей, в состоянии аффекта Мария побрела по размытой от дождя дороге, не видя конечной цели. Положив закутанного ребёнка перед домом адвоката Форса, словно во сне Мария побрела дальше.

— Прости, моя маленькая Марианна. Тебе здесь будет лучше и ты не узнаешь голода и холода.

Пройденный путь с двумя детьми на руках утомил Марию, притуплённый разум заставлял её двигаться вперёд. Она даже не заметила, как забрела в незнакомую деревню. Почувствовав сильную слабость, она опустилась на камешки, выложенные возле огромного дома, еле сдерживаясь от боли. На одном из них лежала еще свежая, но дождём намоченная красная роза.

— Прощай, Роза, — сказала мать, положив цветок на шаль, в которую завернула девочку.

Оставив малышку лежать на мокром асфальте, Мария поднялась на ноги. Прошло несколько часов, прежде чем она осознала свой поступок. Не крича от боли, не стеная от угрызений совести, девушка вернулась в монастырь.

— Что случилось? — спросила Агнесс. Она увидела, что Мария вернулась без детей, и по её отчаянному состоянию могла предположить, что девушке нужно время, чтобы поведать о своих переживаниях. Не услышав ответа, монахиня провела девушку в келью, долго молилась у её кровати, но Мария так и не приходила в себя. Проходили месяцы с того рокового дня, но больной не становилось лучше. Через год во время пасхальных дней, в монастырь забрёл незнакомец.

— Простите за поздний визит. Я ищу свою дочь. Мне необходимо поговорить с ней, — просил отец Марии. После долгого размышления, он осознал свою вину перед дочерью. Не ведая того сам, заставил Марию жить по его строгим правилам. Молить о прощении ведь никогда не поздно? — каялся Вильям.

— Душевное состояние Марии нестабильно. Она никого не узнаёт и находится в своём выдуманном мире. Мы молимся за её душу и верим в её выздоровление, — сообщила монахиня. — Просить прощения вы должны не у меня, а у Бога. Идите с миром. Когда ваша дочь будет готова с вами поговорить, я вам сообщу.

Монахини сочувствовали девушке, которой досталась горькая судьба, и каждая по очереди дежурила у кровати больной. Агнесс находилась у кровати Марии, читая ей строки из священного писания.

— Можно воды? — послышался слабый голос. Мария приподняла голову и сразу её опустила на подушку. Девушка пролежала очень долго. Ноги и руки её совсем не слушались.

— Слава Всевышнему, вам легче, — обронила Агнесс. Она подложила валик под голову Марии и слегка приподняла её, чтобы напоить водой. Это оказалось совсем не просто, поэтому сестра Тереза оказала сестре поддержку.

Последующие годы Мария не выходила за пределы монастыря. Приняв послушничество, она помогала сёстрам, выполняла лёгкую работу и служила Богу. Когда начинался сбор урожая, девушка помогала сёстрам в огороде, не задавая лишних вопросов. Ведь в этом и состояло послушничество.

— Я помешала тебе? — прозвучал вопрос Агнесс.

— Нет, сестра. Уже закончила все дела. Мария собрала последние овощи в корзину. Давно хотела спросить. Ты давно находишься в монастыре?

— Почти двадцать лет. У тебя есть сомнения?

— С тех пор как приняла служение и доверилась Богу, я постоянно меняюсь, но еще не могу избавиться до конца от некоторых обид. Это меня пугает.

— Это потому, что ты пытаешься справиться с ними самостоятельно.

— А как вы поняли, что готовы посвятить свою жизнь Богу?

— Ты осознаешь, что пришёл этот долгожданный момент, когда сомнения оставят тебя, и прошлая боль не сможет больше разделить тебя с Богом. Когда единственным твоим желанием будет угодить ему своим послушанием и вера станет смыслом твоей жизни. Вот тогда ты не будешь больше задавать вопросов, ты станешь одной из нас.

— Иногда мне страшно, что этого никогда не произойдёт.

— Бог не заставляет нас поступать по божьим законам. Он даёт нам право выбирать. И для каждого человека это только его выбор. Никто не сможет сделать его за тебя, — наставляла Агнесс.

Вера помогала Марии избавиться от боли, и обида на отца и мать постепенно исчезала. Никто никогда не спрашивал её о детях, не лез к ней в душу с расспросами о её прошлой жизни. Она постаралась стереть из памяти всё, что связано с болью. Только ночью, когда мысли невозможно отключить, юная девушка видела перед собой двух очаровательных малышек.

Раньше Марии не с кем было поделиться о своей боли, теперь она могла рассказать Небесному Отцу, то что скрывалось в тёмных уголках её сердца. Здравый ум не помог ей вовремя остановиться, винить могла она только себя.

— Помоги мне Господь, охраняй моих девочек, дай им быть послушными своим матерям, — повторяла Мария в своей молитве, вознося её к небесам.

Дом родителей Григория готовился к встрече молодожёнов. Адвокат Форс возвращался от своего важного клиента, по дороге заскочив в цветочную лавку приобрести букет цветов для своей жены. Его дела шли очень плохо, поэтому приходилось работать на двух работах для того, чтобы дать своей семье всё необходимое.

— Снова за букетом для своей красавицы? Хризантемы, как обычно? — спросил флорист.

Он подал ему цветы и сообщил на словах, что Григорий с женой прибыли в Корс и ожидают отца в церкви. Странно, что Григорий не заехал домой, подумал Вальдемар. Он поблагодарил за сообщение, и отправился к церкви, размышляя о причине сына появиться в том месте, которое не являлось его излюбленным.

— Добрый день, поприветствовал священник.

Привет, папа. Я хочу чтобы Отец Пётр остался.

— Хорошо. Весь во внимании. Вальдемар присел на скамью, где он каждое воскресенье слушал проповедь священника.

— Сколько времени ты собирался скрывать ребёнка? За трёхлетний период ты не удосужился найти время, чтобы черкнуть пару слов о моей дочери. Из-за твоего глупого упрямства я лишился возможности видеть, как растёт моя девочка, — пробарабанил Григорий.

Он был в гневе, так как не ожидал, что отец скроет от него нахождение одной из его дочерей в их доме. Из-за — прошлых разногласий с папой, сын редко навещал родителей. Если бы не мать, которая втайне сообщила ему о маленькой Марианне, ему бы долго не открылась правда.

— Когда ты сказал, что передумал жениться на Марии, я тебя поддержал в твоём решении, дал тебе жить в полную силу, как твоей душе угодно было, — оправдывался Вальдемар. Он считал, что заслужил похвалу, а не укор в свой адрес.

— Ты не имеешь никакого понятия о моей жизни, папа. И это не оправдание твоему поступку.

— Страшно представить, что могло бы быть с ребёнком, окажись мы не дома, продолжал отец. Я нашёл маленькую девочку на пороге своего дома. Малышка почти не шевелилась. Её ручки совсем продрогли от холода. Мне пришлось вытащить Марианну из мокрого покрывала. Твоя мама сняла с неё мокрую одежду, и закутала её в махровое одеяло, дав девочке согреться. Единственным подтверждением, что это их внучка, была записка от Марии. Первое время я хотел сообщить тебе, но ты наслаждался медовым месяцем, и я не хотел тебя беспокоить.

— Ты заставил меня поверить, что ничего не слышал с тех пор о Марии и моих дочерях. Ты уходил от разговора всякий раз, когда я пытался поговорить с тобой об этом.

— Девочка была очень слабенькой. Врачи не верили, что она выживет. Марианна находилась между жизнью и смертью в течении трёх месяцев. Когда кризис миновал и мы забрали её домой из больницы, твоя мама не отходила от её кроватки. Ей ты обязан спасением своей дочери.

— Не могу поверить своим ушам. Ты оправдываешь свою ложь беспокойством о ребёнке, которого не хотел когда-то признать. Когда я пришёл к тебе за поддержкой, не имея ничего, чтобы содержать своих детей и будущую жену, ты ответил, что ответственность за легкомысленный поступок несу я сам. Я не отказывался от женитьбы, ты просто не оставил мне другого выбора.

— Я хотел, чтоб ты научился отвечать за свои поступки, а не перекладывал свои заботы на других. Прости сын, давай зароем топор войны. Храм не подходящее место для выяснений отношений. Извините, отец Пётр. Я зайду к вам позже.

— Я надеялся, что находясь в божьем месте, вы вспомните о прощении, дарованном нам Богом. Так почему бы вам, родным людям, не примириться друг с другом, — сказал священник слова напутствия.

Марианна всегда находилась под присмотром бабушки, но, использовав в свою пользу приезд гостей, выбежала во двор.

Приехали наконец, заходите в дом, — были её слова. Дарья заметила напряжённость между сыном и мужем. Теперь понятно: только встретились и уже успели поругаться. По пути она схватила маленькую проказницу за руку.

— А ты, наверно, Марианна? — Григорий взял дочь на руки и нежно её поцеловал. Он удивился, что девочка совсем не испугалась его. Напротив, вела себя так, как будто не видела папу всего несколько часов.

— Я забираю ребёнка с собой. Моя дочь должна находиться рядом со мной, а Ника заменит ей мать.

Жена Григория считала себя чистокровной англичанкой, хоть в ней и текла русская мамина кровь, этим и объяснялось её хорошее русское произношение. Она вышла замуж за Григория несколько лет назад. Ника хотела иметь ребёнка, но Григорий убеждал её, что хочет пожить для себя. Теперь она понимала, почему он постоянно прерывал разговор, когда речь заходила о детях.

— Ты меня спросил? Я твоя жена. Ты никогда не рассказывал мне о существовании ребёнка.

— Это моя дочь. Плоть от плоти моей. Марианна будет жить с нами, даже если ты не согласна.

— Она просто прелесть. Очень на тебя похожа, — проронила Ника. В конце концов, маленькая девочка не должна отвечать за ошибки родителей.

— Благодари Бога, что у тебя такая понимающая жена, — заметил отец. Ему нравилась сноха. Именно такую женщину он хотел видеть рядом с сыном.

Ника наблюдала весь вечер за шалостями маленькой девочки. После чаепития, еще раз поговорив с мужем, она согласилась на переезд Марианны под одну крышу с ними. Она старалась стать ей матерью, но девочка всё чаще напоминала ей о любви мужа к другой женщине. Со временем она привыкла к этой очаровательной малышке и полюбила её как свою родную дочь.

— Милый, сегодня буду позже, — сообщила Ника, войдя в кабинет мужа. Она была известным модельером и в свободное время занималась благотворительностью. Это помогало ей освободиться от странного ощущения, что она не замужем.

— Хорошо. — Григорий продолжал тщательно перекладывать бумаги на столе, тем самым давая понять, что прощание будет коротким. Он довольно часто закрывался у себя в кабинете, доставал из портмоне фотографию Марии и читал строки письма к нему, оставленного его родителям. На измоченной дождём бумаге, была начертана последняя просьба девушки. Мария умоляла рассказать о её существовании, когда Марианна повзрослеет. Григорий перечитывал письмо по нескольку раз и его преследовали угрызения совести за свой юношеский поступок. Переезд в Англию сделал его другим человеком. В молодости он был довольно сентиментален. Но со временем в нём были заметны грубость и высокомерие. Только по отношению к дочери он остался прежним любящим отцом.

— Ты помнишь, у меня скоро день рождения, — напомнила Марианна. Она подошла к отцу, который как всегда в это время разбирал свои бумаги. Марианна пыталась привлечь к себе интерес.

— И что желает моя девочка? В прошлом году, насколько мне не изменяет память, ты праздновала в кругу друзей и была недовольна.

— Не напоминай. У меня всё есть. Я насчёт поездки в Крым к дедушке и бабушке. Марианна знала, сейчас последует еще один вопрос. Она не стала его дожидаться и умело выкрутилась.

— Прости, подслушала твой разговор с мамой. Можно я с тобой? Это будет мой самый лучший подарок. Скука здесь неимоверная.

— И откуда молодая леди вам это известно? Не люблю, когда ты вмешиваешься в дела взрослых. Ладно, у меня несколько деловых встреч, поедешь со мной, если пообещаешь прислушаться к моим словам и продолжишь учебу.

— Папа, мы уже это обсуждали. Ты же знаешь, как я старалась угодить тебе в этом вопросе. Это совсем не моё.

— Роберт поведал мне о своём молодом друге художнике. Не имея никаких связей, он добился больших успехов. Может знакомство с ним повлияет на твоё решение, и ты не бросишь заниматься музыкой.

— Я с удовольствием пообщаюсь с юным дарованием, но не думаю, что что-то может изменить мой выбор. Папочка, я правда подумаю над твоими словами.

— Ну, мои дорогие, что обсуждаем? — спросила жена, вернувшись из поездки.

— Ничего нового. Мой сюрприз не удался. Как детям удаётся заниматься своими делами при закрытой двери и услышать, что обсуждает отец с матерью в другой комнате?

Ника посмотрела на мужа и, не сказав больше ни слова, захлопнула двери и поднялась к себе.

— Что это с мамой? — встревожилась дочь. — Я поднимусь к ней.

— Не бери в голову. Её постоянные поездки так её утомляют. Пусть отдохнёт.

Марианна давно замечала, что родители отдалились друг от друга. Больше никуда вместе не ездили и проводили свой досуг врозь. Мама заходила всё реже к ней в комнату, чтобы поговорить с ней. Раньше она могла долго беседовать с дочерью, а теперь можно было услышать только редкие слова приветствия. Её постоянные депрессии были причиной размолвок с отцом.

— Можно войти?

— Входи, дочка, я еще не сплю. На случай, если мы не увидимся утром. Эта фактура ткани очень популярна сейчас. Все модницы Англии, не имеющие достаточных денег на оригинальное платье, заказывают похожее. То, что ты держишь в руках — настоящее. Я выбрала золотистую ткань, что по-моему мнению, больше подойдёт для моей девочки. Можешь взять ее с собой. Раз мы не отмечаем дома твой праздник. Но в конце концов, это твой день рожденья, и тебе решать с кем его проводить.

Марианна взяла подарок. Мама дарила ей очень много вещей. Её шкаф заполнен разными фасонами сарафанов, платьев. Марианна не покупала ничего другого, ничто всё равно не сравнится с мамиными моделями.

— Мамочка, я так хочу, чтоб ты поехала с нами.

— В следующий раз. Передавай привет бабушке с дедушкой.

— Тебе плохо. Я вижу это в твоих глазах. Ты такая грустная сегодня. Давай хотя бы в этот день побудем все вместе, — продолжала уговаривать дочь.

— У меня срочная работа. Возможно, подъеду позже, но не обещаю.

— Почему ты так много работаешь. У нас всё есть.

— Женщина должна быть самодостаточной и не зависеть от своего мужа. Когда-нибудь ты это поймёшь. Ладно, иди, завтра рано вставать. Мы же не хотим, чтоб ты пропустила утренний рейс.

Ника прекрасно понимала, что их семьи никогда не существовало. Григорий продолжал думать о Марии, использовал жену, дабы забыть свою первую любовь. Он находился далеко от неё сейчас. Кого и когда это останавливало? Может, втайне мечтает вернуть всё назад? Как может мужчина так любить и ранить любимую женщину? Никто его не заставлял выбирать себе спутницу жизни. Ухаживал, добивался её руки, говорил, что не связан ни с кем какими — то ни было узами. Ника удивилась появлению ребёнка, с каждым днём мечтала, что муж изменится и подумает об общих детях. Этого не произошло. Марианна ничуть не мешала ей, наоборот она почувствовала себя матерью, старалась сохранить семью, в которой до маленькой девочки преобладала холодность. Через несколько дней Марианне исполняется восемнадцать и не за горами развод. Она готовила себя к этому моменту, больше не притворялась перед дочерью, что всё замечательно, чувствовала конец отношениям.

— Не поцелуешь мужа перед поездкой? — был вопрос. — Уже вижу, что нет. Тогда, увидимся через неделю. Пока.

Григорий путешествовал часто. Места разные, красивые, с удовольствием он пересекал по воздуху последние мили, думая о переменах, связанные с любимой женщиной. Бороться со своими чувствами? Ради чего? Проще навестить Марию, убедиться, смогла бы она бросить ради него монастырь и уехать. Увидев, простит ли она, изменит свою жизнь? После приземления он вызвал машину, дал водителю чаевых и отправил Марианну к родителям. Дочь была недовольна. Потом немного подумала, должен же папа достать ей подарок. Встреча за городом по делам. Мог бы придумать что-нибудь оригинальное. Она улыбнулась, закрыла двери такси. Григорий постоял, собрался с мыслями и отправился. Настоятельница монастыря встретила его дружелюбно, словно их последняя встреча была только вчера.

— Вы меня не узнаёте? Я Григорий. Много лет назад вы дали кров над головой одной беременной девушке.

— Вы говорите о нашей сестре Марии. Она готовится принять постриг. Бедная, заблудшая душа, так страдала. Сейчас её совсем не узнать. Невеста Христа. Она сейчас выйдет.

Женщина в тёмном одежде отличалась своим серьёзным взглядом от той молоденькой девочки, которую он целовал на берегу моря. За те несколько мгновений счастья, Марии пришлось терпеть унижения родителей и принять жизнь в монастыре. От неё исходило спокойствие и умиротворение. Он винил себя за разрушенные девичьи мечты, ощущал запах волос, преследовавший его в воспоминаниях. Это была лишь тень любимой девушки. Тонкий стан скрывался под чёрной мантией платья, в глазах отображался совершенно другой мир, в котором, по его мнению, прощения ему не было.

— Я должен был приехать раньше. Прости, что так всё вышло. Мой поступок не заслуживает прощения.

— Всё, что было между нами давно в прошлом. У каждого свои причины. Я не хочу об этом говорить.

— Если б не ты, я никогда бы не увидела предначертанную Богом судьбу, не ощутила его всеобъемлющую любовь, не стала бы той, кем являюсь сейчас.

— Не думал, что ты сможешь найти в себе силы всё перечеркнуть.

— Господь помог мне. Сами мы бессильны. Но ты приехал по другому вопросу. Это можно прочитать в твоём взгляде.

— Меня волнует судьба нашей второй дочери. В твоей записке ты ничего о ней не рассказывала.

— Я задаю себе этот вопрос каждый день. У меня на какое — то время помутился рассудок. Я прошу Бога каждый день, чтобы он восстановил кусочки моего сознания.

— Почему ты не оставила Розу моим родителям.

— Я не понимала, что делаю. Отчётливо помнила дом твоих родителей и могла с закрытыми глазами узнать его ночью. Другое место не могу восстановить в своей памяти. Помню только, что завернула свою девочку в шёлковую шаль, которая была единственным напоминанием о тебе.

— Ту самую, что я подарил тебе?

— Помню, твоя мама вышила на нём мои инициалы. Тогда наши родители еще дружили.

— Я заметил тебя сразу. Из нашей дружбы выросло сильное чувство. Так и не смог забыть тебя.

Мария промолчала. За время, проведённое в монастыре, она научилась контролировать свои эмоции. Григорий стал для неё лишь призраком из прошлого, который она удалила из своей жизни.

— Даже если тебе удастся её найти, она никогда не сможет нас простить за наш поступок. Прости мне нужно идти.

— Неужели нельзя ничего исправить? Мы же любили друг друга.

— Ты выбрал свой путь, а я — свой, — сказала Мария, прощаясь навсегда.

Последние слова, сказанные на прощанье, задели Григория. Он думал, что девушка, которую он любил и так долго пытался забыть, осталась прежней, но жизнь изменила её в корне. Что он мог ожидать, если сам был виновен в её страданьях. Ничего не поделаешь, такова его судьба. Вернуть прошлое нереально. Жить несбыточными надеждами Григорий не мог. Пусть будет так, — пробормотал он сам себе. Только законченный разговор с Марией сглаживал постепенно из его памяти придуманный образ девушки. Только подумать, сколько лет красавица жена не вызывала в нём никаких тёплых чувств. Григорий, волей или неволей, почти разрушил свой брак, полетел за птицей — мечтой, а вместо этого встретил женщину, отдавшую свою судьбу невидимому существу, которого даже никто не видел.