Все слезы Лорелеи

Ирина Гордеева

Кто не бывал в Германии на Рейне и не слышал легенду о красавице Лорелее? Ее изваяли в камне, ей посвящали стихи и песни. Кто же она на самом деле? Жестокая сирена или обманутая женихом несчастная невеста? Рухнула Берлинская стена, и молодая переводчица Тамара Дегтяренко оказывается втянутой в сложную шпионскую историю на территории Германии. Ценный термос с важными данными и номерами счетов одного цюрихского банка Тамара прячет в скале Лорелеи. Проходят годы, и спустя двадцать лет прошлое возвращается. Племянница Тамары Марина одного за другим теряет своих женихов, словно злое проклятье висит над ней. Чтобы спасти свою любовь, она едет в Египет, якобы на отдых вместе с друзьями и теткой. Неожиданная встреча с «тенью» из прошлого круто меняет жизнь Тамары. Ей предстоит вспомнить свои шпионские навыки, чтобы спастись самой и спасти своих близких, а на родине найти разгадку страшного проклятья, нависшего над Мариной и ее мужем.

Сколько слез пролили за все века человеческого рода представительницы прекрасной его половины, оставленные, покинутые, брошенные своими возлюбленными! Именно в своих избранниках они пытались найти оплот и поддержку, любовь и уважение, понимание и сострадание. Словом, решение всех своих проблем. Но, увы… Прекрасные принцы, эти рыцари на белых конях, самодовольные и самодостаточные, пресыщенные всем и вся, порой оказывались совсем не такими, как на картинках. Они садились на своих коней, в свои кареты, яхты, «Мерседесы» и исчезали. Растворялись в легкой дымке небытия. Лились женские слезы. Часами, днями, а, порой, годами… Волна чувств от полного разочарования в жизни до гнева и истерик захлестывала с головой прекрасных блондинок и очаровательных брюнеток. Не все находили в себе смирение и продолжали жить. Часть из них отчаянно боролась за любовь и внимание своего избранника, а некоторые даже начинали мстить…

ФРГ, Гамбург, 1963 год. Частное домовладение на Брамсштрассе, 8. Белокурая фрау Зоннефельд грозно смотрит на свою дочь.

— Нет. Это невыносимо. Я больше не могу видеть твои слезы. Хватит! Ну, нагуляла ребенка. Доездилась в ГДР. От коммуниста, верно… Не хочу знать от кого. Что же нам делать? Все можно поправить. Встань!

Девушка послушно встала.

— Повернись. Какой срок?

— Десять недель.

— Ничего страшного. Живот появиться в двадцать. Выйдешь замуж за Отто Рихтера.

— Ни за что! Он толстый, противный булочник.

— А ты знаешь кто? Сказать?

— Нет.

— Завтра приглашу его на чай. Сделаю ему заказ. Скоро ведь мой юбилей. Пусть испечет мне торт. Огромный торт. А потом попрошу, чтобы и тебя научил. А ты не зевай. Неделю тебе даю, чтобы он сделал тебе предложение.

— Я не хочу за него!

— Ты выйдешь за него. Он на тебя заглядывался после школы. И надень завтра то коротенькое розовое платьице. Оно тебе очень идет.

— Мама!

— Достаточно. Разговор окончен.

История порой начинается гораздо раньше, чем человек, который в нее попадает, мог бы предположить. Иногда еще до его рождения. Задолго. Она бывает запутанной и полной горестей, обманов и предательства. Но один человек выносит из всего этого свое сердце, все равно, добрым и полным любви, а другой — нет. И никто не знает почему. Ведь рождаются все одинаковыми — маленькими, прекрасными и добрыми созданиями. Что же случается потом? Колесо истории вертится и перемалывает наши судьбы. Больно, с треском, подло, зло… «И это пройдет», — говорим мы друг другу, потом болеем, стареем, и вот, уже почти не в состоянии жить. Она не за горами, эта смерть. Чуть потерпи, и будет облегчение. Будет ли? Что же касается любви, любовь — бессмертна. Настоящая любовь человеческих душ… Она не умирает никогда.

Германия, окрестности Берлина, сентябрь 1992 года. Говорят на русском.

— Ну что, бедный Юрик, ты все понял? Усек, что с тобой будет, если нас кинуть попытаешься? — спросил щупленький человечек лет тридцати, сидевший за столом с белой скатертью на веранде шикарного коттеджа и ковырявший вилкой ростбиф. Он все время прищуривался, немного картавил и как-то по-особенному выговаривал шипящие, что создавало неприятное чувство, подобное ощущениям посещающего серпентарий.

— Да, — тихо ответил парень, сидевший наискосок, у края стола без тарелки и приборов.

— Ну, не пугай ты его так, кузен. Вот у тебя привычка всех пугать, что за манеры? — сказал третий мужчина миролюбивым тоном. Он был более полным и медлительным и активно поглощал большие куски своей любимой рульки.

— Ты же понимаешь, мой дорогой, какие деньги тут замешаны? — толстяк похлопал парня по плечу. — Любой шаг в сторону, отклонение от маршрута — и пиф-паф!

— Никаких отклонений не будет. Гарантирую.

— Молодец! Прекрасные слова! — просипел толстяк, жуя мясо и запивая пивом.

— Помни про тех двоих, которые решили нас сдать, — не унимался щуплый, — у нас длинные руки. И если что, мы и папашку твоего того. Учти. И тебя. Из-под земли достанем.

— Да, я понял, все будет хорошо.

— Подробные инструкции получишь завтра. Можешь идти.

Парень поднялся, буркнул «тщус», что значит «пока» по-немецки и поплелся к выходу. Про себя он выругался. Но делать было нечего, он должен выполнить основное задание, да еще постараться для этих ублюдков. За ним будут следить, это точно. Ладно, надо поднапрячься, тем более, работа не пыльная, а потом будет повышение. Он женится на Тамаре и уедет в Союз, вернее, в то, что от него осталось…

Однако между ртом и чашей бывает масса неожиданностей, кажется, так говорят англичане. Неожиданности и случайности правят миром. На первый взгляд. Если же приглядеться повнимательнее, можно обнаружить и в них массу логичного, закономерного и даже полезного, если бы могли это сделать. Но, увы… Мы неспособны. Мы слабы и немощны. Мы податливы к искушениям. Мы выбираем всегда не то… Мы не умеем терпеть… И не желаем. Кто может изменить нас, пусть не всех, к лучшему? Или что? Сама жизнь. Ее неожиданности и случайности.

Германия, Вюнсдорф, 11 июня 1994 г. Группа войск Западного направления Варшавского договора. Военный городок. Кабинет генерала Платонова Алексея Ивановича. Входит полковник Дегтяренко.

— Приветствую! Садись, полковник. Давай по коньячку.

— Здрастуйте, радий вас бачити, як у нас кажуть. Не відмовлюся.

— Не забыл еще украинский?

— Нет, конечно. Только я там сто лет не был. Думаю, скоро съезжу.

— Създишь, съездишь. Это точно. Осенью уже 5 лет будет, как все это заварилось. А так ведь хорошо было. И — на тебе. Стену разрушили, все слили, и нас вон. Завтра мы еще им парад устраиваем. Цирк, просто цирк.

— Да, уж. Сколько добра оставляем!

— Сейчас я тебе точно скажу, погоди, очки одену и зачитаю… Вот… 36290 зданий и сооружений в 777 военных городках. И все это — на наши денежки построено!

— Да, что говорить! І боляче, і гірко…

— Наши-то оценили стоимость компенсации за это имущество более, чем в 7 миллиардов зеленых. А получим — мизер!

— Да…

— Давай, Вася, выпьем. Просто. Без тостов. Тошно мне. Чувствую, добром это не кончится.

Генерал поморщился, держась за область сердца, разлил коньяк в стопки и порезал лимон.

— Закусывай лимоном. Дезинтоксикант. Так наш военный токсилог говорил. Умный был, зараза, жаль только спился. Этанола немерено давали. Помер от цирроза печени.

— Тут любой сопьется. Особенно после 89-го. Всех моих бывших расформировали. Вывезли, вытолкали за штат и на пенсию. Такие кадры теряем!

— Да… Вот мы и дожились. Эх! Ну, не будем отчаиваться. Как твоя Томка, оправилась?

— Да, уже лучше.

— Ты прости меня за Томку.

— Служба — она есть служба. Юру, вот, жалко. Могли бы стать парой прекрасной…

— Не говори. Не могу об этом. Сломалось во мне что-то после этого случая. Ну, хоть Томка выжила. Я ведь ее от всех этих прихвостней серых защитил. Если б ты только знал, что тут было!

— Догадывался.

— Молодчина она у тебя, с такой травмой смогла вернуться. И к награде приставил, ну ты знаешь.

— И с инвалидностью помог… Спасибо. Я знаю. Я вам очень благодарен.

— Юрку не нужно было посылать. Зеленый был. А я, старый дурак, решил, что операция плевая… Кабы знать, что так все пойдет. Я бы и не отправил их.

— Да… Такая вот, она жизнь.

— Если бы не этот беспредел! Все разрушили, все! Самое ужасное, что разведка тоже им, видите ли, не нужна! Забыли, что предупрежден — значит, вооружен. Глупцы, просто глупцы! Всю мою сеть осведомителей — под корень. А мне — приказ в зубы. Хочешь — не хочешь исполнять должен. Подготовил я завершающую операцию. А тут моего главного — Санька Морозова грохнули. И девчонку его тоже. Вот дела! Что там у них вышло — не знаю. Я из последних сил старался — чуть коту под хвост вся операция не загремела. Вот и пришлось молодежь посылать. Ладно, давай еще по одной.

— Давай!

— Ты, Дегтяренко, мужик правильный. Никогда никого не подставлял, не доносил, в кулуарах не шептался. Словом, надежный. Поэтому, да еще за хорошую службу, хочу подарить тебе вот эту серебряную Лорелею. Она у меня тут уже давно. Так сказать, в память о Германии. Я даже помню Гете:

«Пловец и лодочка, знаю,

Погибнут средь зыбей;

И всякий так погибает

От песни Лорелей».

Генерал показал на стоящую на столе серебряную скульптуру прекрасной девушки, сидящей на скале с гребнем в руке.

— Хотя немцы говорят «Лореляй», но это перевод Блока, кажется… Забирай. Хоть что-то останется на память от Германии.

— Дорогая, наверное! — полковник Дегтяренко взял ее в руки. — И тяжелая! Может, не стоит…

— Бери! Это приказ. Поставь дома и никому не отдавай. Ни за какие деньги. И прости меня за Томку.

— Да, все нормально. Уже хорошо ходит. Она у меня вообще-то прочная. 8 лет плаваньем занималась, 5 лет — стрельбой. Серега — тот ей и в подметки не годится! Медицинский бросил, в бизнес решил поиграть… А год назад влетел в «Камаз» на «Жигулях». Жену угробил. Слава Богу, хоть внучка уцелела!

Они помолчали и выпили еще по одной.

— Все образуется. Давай, Василь Яковлич, будем прощаться. Я еще тут месячишко-другой побуду, а ты мотай домой, на Родину, к детям. Отдохнешь от всего, потом, глядишь и на Украину съездишь. Что-то тут неспокойно стало… Вот билеты. Я все заранее заказал. Похозяйничал тут немного без тебя. И вещи твои уже в машине. Никуда не заходи. Сразу же в аэропорт.

— К чему такая спешка?

— Надо, Вася. Не могу тебе все рассказать. Вот выберусь из этого хаоса, я к тебе в гости приеду. Адрес твой знаю. Говорил ты, квартира у вас большая, на Волгу выходит…

— Да. Квартира мне от тестя досталась. Он был замом в обкоме… Хорошая квартира.

— Вот и отдохну у тебя. Рыбу ловить будем. Из Волги.

— Селедка в июне хороша! Приїжджайте, звичайно. Мы и на Украину можем съездить вместе, к старикам моим.

— Можем, можем… Ты поезжай. И прости уж меня.

Генерал обнял полковника и долго тряс его руку. Полковнику показалось, что в его глазах стояли слезы.

Василий Яковлевич Дегтяренко вышел из кабинета с тяжелым свертком, но с легкой душой. Коньяк начинал действовать, и, самое главное, скоро он увидит детей. Он, конечно, удивился, что остаться на параде ему не придется. Как-то слишком стремительно генерал его выпроводил. Но приказ — есть приказ. А приказы он привык выполнять, а не обсуждать. Во дворе его ждала черная «Волга» с генеральским водителем. В багажнике лежали все его чемоданы. Он оглянулся на это серое, невзрачное здание с тяжелыми шторами непонятного цвета. Никто не смотрел ему вслед. Ощущение чего-то неприятного, предвосхищающего грозу, внезапно накрыло его, как сачок накрывает бабочку. Но он умел справляться с собой. Для этого нужно всего-то достать из кармана любимые сигареты «Шибка» болгарского производства и закурить. Ощущение уменьшилось. Василий Яковлевич уселся в машину, поздоровался с водителем и закрыл глаза. Машина тронулась, и вся тревога превратилась в сигаретный дым. А «Волга» неслась по шоссе.

Через день после прощального парада советских войск генерал Платонов был найден мертвым в своем кабинете. Пуля вошла в правый висок, табельное оружие было найдено рядом с правой рукой. Расследование даже не начинали, ограничившись скупым и кратким заключением: «Самоубийство». Все вдруг почему-то позабыли, что генерал был левшой.

Дома в шикарной трехкомнатной сталинке Василия Яковлевича ждали его дети Тамара и Сергей, а также маленькая внучка Марина. Жену Василий Яковлевич схоронил 7 лет назад. Так и получилось, что воспитание внучки легло на плечи деда и тетки. Сергей был постоянно на работе. Дед гулял с Маришкой в тенистом парке на набережной Волги, строил ей крепости из кубиков, учил украинскому и русскому. Тамара освоила кулинарное искусство по книгам, а позже по телепередачам, кормила домочадцев приличной едой, водила Маришу на гимнастику и плаванье, пыталась учить немецкому. По вечерам они часто играли в карты — в «дурака», «пьяницу» или «Акулину». Дед придумал для Мариши интересную игру с карточным домиком — «шалаш», а иногда расставлял шахматы и учил ее играть.

Тамара часто жарила семечки — подсолнечные и тыквенные. Потом они в четыре руки с дедом чистили их для Марины. Семечки были любимым лакомством в их семье.

— Смотри, — говорил дед, — эти черные, а эти белые. Разные с виду, поэтому часто воюют. Так и у нас было. Раньше красные воевали с белыми.

— Это, когда царь был? — спрашивала Марина.

— Да. А если их раздеть, они все одинаковые. Вот, смотри.

— Серенькие.

— Да. Так и люди. С виду, вроде, разные, спорят, дерутся, воюют. А на самом деле, все одинаковые. Внутри.

Как-то на Новый год пятилетняя Мариша, вернувшись с представления из Дома профсоюзов, приболела. Встревоженная Тамара смотрела на градусник.

— Больше 38 нагрела. Что у тебя болит, Марина?

— Животик.

Сережки, как всегда, не было.

— Я позвоню Андрею, что-то мне все это не нравится.

Василий Яковлевич Дегтяренко подошел к внучке. Она лежала, невеселая, свернувшись калачиком.

— Привет, Мариша! Как представление?

— Деда, у меня животик болит.

— Ничего, сейчас доктор приедет. И все будет хорошо. А тебе дед Мороз привез подарки. Целый мешок. Там туфельки, как у Золушки, кукла, як там її звати, Барби, кажется, шоколадный зайчик. Дед Мороз все твои желания исполнил, правда?

— Да. Спасибо, дедушка. Я потом посмотрю. Ты их только никому не отдавай.

— Хорошо, хорошо, милая. Ты только не болей…

Девочка закрыла глаза и свернулась калачиком. От этого боль немного уменьшилась, но не проходила.

В дверь позвонили. Это был Андрей Иванович. Он помыл руки и быстро осмотрел девочку. Потом взял ее на руки и понес в машину. Тетка пихала в сумку одежду, тапочки, свидетельство о рождении и полис.

— Полиса эти недавно ввели, будь они неладны — сказала Тамара, — без них, оказывается, медицинскую помощь теперь не оказывают.

— Что у нее? — спросил Василий Яковлевич, стоя в дверях.

— Думаю, аппендицит, — сказал Андрей.

Он бережно положил девочку на заднее сиденье видавшей виды шестерки. Мариша закрыла глаза и представила свою куклу Барби. Она была очень красивой, но почему-то несчастной. По щекам катились слезы. Мариша погладила ее по голове, а Барби улыбнулась. Девочка засыпала. И лишь временами слышала голос дяди Андрея:

— Не плачь, Маришка, аппендицит — это вовсе не страшно. Даже ничего не почувствуешь. Я же тебя никогда не обманываю.

— Да, — прошептала девочка, — и провалилась в какой-то душный, жаркий туман.

Операция прошла успешно. Через неделю Андрей Иванович привез Марину домой, и она, наконец, увидела свои новогодние подарки. Девочка бегала по комнате со своей новой куклой и вдруг со шкафа на нее упала фигурка серебряной Лорелеи. Она пролетела в сантиметре от лба и грохнулась на паркет, оставив вмятину.

— Тетя, кто это?

Сбежавшие на странный звук родственники очень напугались. Дед сразу убрал со шкафа все тяжелые предметы, а тетка взяла Маришку на колени и обняла ее, словно пытаясь защитить от других опасностей.

— Кто это, тетя? Расскажи.

— Это Лорелея. Немецкая девушка. У меня есть книга про нее. Правда, на немецком языке, но я буду тебе переводить.

Девочка долго рассматривала серебряную Лорелею, поставленную дедом на стол.

— Она очень красивая. И холодная.

Тетка нашла на своей книжной полке книгу «Все слезы Лорелеи», и вечерами они, лежа в кровати, читали ее в переводном варианте теткиного авторства. Потом Мариша просила перечитывать книгу много раз. Некоторые предложения она запомнила дословно на всю жизнь.

Неподалеку от немецкого города Санкт-Гоарсхаузен на восточном берегу Рейна нависла над водой крутая скала. Со всех сторон она неприступна. Любой из местных жителей может рассказать о прекрасной и коварной Лорелее, которая когда-то сидела на этой скале, расчесывая свои золотистые кудри, и пела волшебные песни, завлекая проплывавших на лодках и кораблях рыбаков, купцов и вельмож. Они теряли голову от ее пения и красоты. В этом месте река Рейн очень узкая. Ее русло зажато скалами, а течение очень сильное. Множество судов разбилось здесь о подводные камни. Так мстила Лорелея за свою горькую судьбу.

Что же случилось с красавицей Лорой? Почему она стала жестокой сиреной Рейна? Когда-то она была простой дочерью одного бедного рыбака. Когда она подросла, все стали отмечать ее красоту. Такие красавицы рождаются, наверное, раз в сто лет. Золотые волнистые волосы, зеленые глаза и нежный чарующий голос. Чтобы услышать ее пение и увидеть ее красоту, юноши со всей округи в праздники собирались под ее окном. Многие хотели видеть ее своей невестой. Но никому не открывала она своего сердца.

Однажды Лора повстречала на берегу реки молодого рыцаря на белом коне. Увидев девушку, рыцарь был поражен ее красотой. Ему показалось, что это сама королева русалок вышла из воды. Рыцарь влюбился в Лору с первого взгляда и поцеловал ей руку. Много прекрасных слов наговорил он в тот вечер и вскружил ей голову. Лора и сама влюбилась в юношу, и они уехали на его лошади в замок Штальэк, родовое имение рыцаря. Замок находился на самой вершине горы, расположенной неподалеку.

Там нарядил он Лору в шелка и бархат, подарил ей украшения из золота и серебра. Так и осталась она жить в его замке. Девушке понравилось наряжаться да вертеться весь день перед зеркалом. Служанки делали ей прически, подносили фрукты и вина на серебряных подносах. Вечерами Лора пела песни о Рейне, которые так полюбились графу Штальэку. И вот по замку пошел слух, что молодой граф скоро женится на Лоре.

Однако мать рыцаря графиня Штальэк не находила себе покоя. Как может жениться ее сын, потомок столь знатного рода, на простолюдинке, дочери рыбака? Позором покроет он весь их славный род. Не выдержав, она спустилась к сыну и, отозвав его, сказала:

— Мой сын! Как мог ты так опуститься? Ты привез сюда эту простолюдинку, которая не знает ни манер, ни приличий. Теперь я слышу, что ты хочешь жениться на ней. От стыда я не могу ни с кем встречаться. Ты что же, позабыл, что мы в родстве с самим королем? Не смей жениться на ней! Я тебя прокляну!

Материнское проклятье — не шуточная вещь. Загрустил молодой граф. Заметила Лора перемену в своем возлюбленном, но не могла понять, в чем причина этого. А мать решила подыскать сыну достойную партию. Вскоре ей удалось найти подходящую невесту, такую же богатую и знатную, как и она сама. Она выпросила у сына обещание съездить в соседний замок на смотрины. Молодой граф не хотел огорчать Лору и сказал ей, что охотники выследили в лесу огромного волка, и его нужно убить. Однако не в лес поскакал граф. Огни факелов стали видны на горной дороге, которая вела в соседний замок. Там и жила избранница, которую выбрала старая графиня в жены своему сыну. Заметила Лора из окна этот обман, и в недобром предчувствии забилось ее сердце.

Старая графиня вошла и сообщила ей, что граф поехал не на охоту, а делать предложение руки и сердца другой, достойной девушке, с титулом и богатым приданым, и что уже намечена дата свадьбы. Медленно сняла Лора с себя дорогие перстни и тяжелые браслеты, жемчужные ожерелья и золотые серьги, парчовые одежды и расшитые бисером туфельки, одела свое старое платье и ушла, не взяв с собою ничего.

Она шла всю ночь, рыдая и представляя себе радостного графа с молодой женой. К утру она добралась до родной деревни. Однако старый отец сурово встретил ее и не пустил на порог дома. Все знакомые и родственники закрыли двери, словно и не знали ее. Многие односельчане смеялись и показывали пальцем, глядя в ее сторону. Опозоренной не было места нигде. Пошла она, куда глаза глядят, прочь от родного дома.

Ноги сами привели ее на берег Рейна, туда, где в первый раз она увидела своего любимого. И решила она броситься в глубокий омут. И уже подошла к самому берегу, но вдруг появился над водой речной царь в хрустальной короне с зелеными волосами из водорослей и ракушек. Отчаявшаяся девушка даже не испугалась его. Царь сказал ей:

— Я все знаю о тебе. Люди обидели тебя и посмеялись над тобой. И ты никому не нужна. Я помогу тебе отомстить за себя. Я дам тебе волшебную силу сирен. Твои песни будут манить людей, особенно, мужчин, и они будут погибать в моем омуте. Твое сердце больше не будет чувствовать боли, оно превратиться в лед, и ты забудешь всех. Ты согласна?

— Да, — ответила она.

Вспенились волны и обрызгали девушку. Огромная волна подняла ее на самую вершину неприступной скалы. С тех пор на закате стала выходить Лора на вершину скалы над Рейном. Она расчесывала волосы золотым гребнем и пела свои волшебные песни. Люди стали называть эту скалу «Лоре-лей» — «скала Лоры». Лорелеей прозвали и саму девушку.

Царь Рейна дал волшебную силу ее песням, такую, что никто не мог противиться ее голосу. Они очаровывали и погружали каждого в волшебный сон, заманивали в водоворот над глубоким омутом, где скрывались острые подводные скалы. Лодка, челн или шхуна разбивались о скалы, а людей стремительное течение засасывало в водоворот.

Что же стало с молодым графом? Он возвратился домой от нелюбимой невесты и, не найдя в замке Лоры, затосковал смертной тоской. Не нужны ему стали ни охота, ни пирушки, ни невеста с богатым приданым. Только о Лоре вспоминал он.

Чтобы заглушить эту тоску, граф отправился в далекое путешествие. Но ни теплые моря, ни таинственные восточные красавицы, ни богатые базары — ничто не помогло, он не переставал грезить о своей Лоре. Когда он вернулся домой, оказалось, что его мать уже умерла. А друзья рассказали ему о красавице Лорелее, что поет на верху скалы волшебные песни и губит людей своим пением. Он сразу понял, что это его Лора.

Несмотря на уговоры друзей и слуг не ездить к волшебнице, граф, оседлав коня, поехал. Он купил у рыбака лодку и поплыл к скале. И тут он услышал песню своей любимой. В каждой песне она пела о том, о чем мечтал ее слушатель. Рыбаку — о богатом улове, купцу — об удачной поездке, жениху — о красивой невесте. Что же пела она графу? О своей любви. Но то были лишь пустые слова. Она ведь забыла все. Ее сердце превратилось в лед, только граф не знал об этом. Он слышал только ее песню и видел на верху скалы эти золотые волосы. Он налетел на скалы, и лодка разбилась. Граф стал тонуть и только успел крикнуть любимой: «Лора!».

В тот же миг голос любимого разрушил злые чары, Лора пробудилась и увидела тонущего графа. Она, не думая, прыгнула со скалы, надеясь спасти его, и темно-зеленые волны поглотили их. Вопль донесся из глубин. То погиб в своей ненависти темный царь Рейна, он не вынес торжества любви.

С тех пор эту легенду рассказывают всем, кто посещает эти места. А особо впечатлительные люди доказывают, что слышат иногда на закате чудесные песни, особенно, если прислонить ухо к самой скале. Или это им только кажется…

С тех пор почти каждый день перед сном Марина требовала от тети Тамары прочтения сказки про Лорелею. Она совсем не знала, что тетке было тяжело читать эту книгу, она с трудом сдерживала слезы. Но усилием воли Тамара продолжала читать, ничуть не меняя ритм и тембр голоса. В молодости ее учили справляться с эмоциями, держать ритм дыхания и даже пульс. Поэтому чтение, столь желанное для девочки и невыносимое для тети продолжалось. В дневное время Мариша часто играла с серебряной Лорелеей на ковре, а старый Буратино был графом Штальэком. Ночью ей часто снились сны о Лорелее. Она видела силуэт прекрасной девушки на горе лучах заката, но лицо разглядеть не могла. Она пыталась, но все было тщетно. Гора была слишком крутая, и на нее было невозможно забраться. Девушка расчесывала гребнем свои золотые волосы и пела нежные песни. Потом появлялся рыцарь. Он взбирался на гору, приближался к девушке, но Лорелея толкала его, и он падал в пропасть. Лорелея зло смеялась, а Марина плакала.

Перед самой школой тетка повезла девочку в Геленджик, чтобы «набраться сил и здоровья». Отец не поехал, сославшись на плохое самочувствие. Всю дорогу Тома места себе не находила. Когда она приехала, нашла отца без сознания. Она вызвала скорую помощь. Оказалось, что у отца случился инсульт. Сергей, вызванный телеграммой, прилетел из Тюмени на следующий день. Первого сентября Мариша пошла в первый класс, а через десять дней ее дедушка полковник Дегтяренко скончался в больнице, не приходя в сознание.

Шли годы. Марина выросла и превратилась в красивую молодую девушку. Тетка и представить не могла, что так быстро пролетит время. Двадцать с лишним лет…

Марина сидела дома и перелистывала свой дневник. Девушки часто ведут дневники. Наверное, в молодости просто необходимо обобщать события жизни, постоянно появляющийся опыт и делать какие-то выводы. Марина вела дневник еще потому, что была ужасно одинока. Или ей так казалось… Она жила в доме своей тетки — сестры отца — тети Тамары. Могла бы жить в коттедже отца, вернее, в настоящем замке. Но он был за городом. Большой, помпезный и неуютный, с сауной и бассейном, горничной и телохранителями. Да и как там жить, когда каждый месяц-два там появлялась новая пассия ее отца? Иногда даже с претензиями стать ее мачехой. Эх! Была бы жива мама! Но мамы нет уже двадцать лет. Она погибла в автокатастрофе. А Марина нет. Почти ни одной царапины. Отец, сидевший за рулем, переломал, наверное, все ребра. Аварию устроили конкуренты отца. С тех пор он не водит машину и никому не верит. Может быть, кроме Андрея Ивановича… Отец и Андрей Иванович поступили в медицинский институт одновременно, только отец был уже после армии. И надо же было так распорядиться судьбе, что в их группу попала самая прекрасная девушка на свете Маша, точнее, Мария Шелестова, дочь тогдашнего мэра. Первая красавица, в которую сразу влюбилась вся мужская половина курса. Нетрудно догадаться, что сердце Машки завоевал будущий отец Марины — Сергей Дегтяренко. Веселый, озорной, сильный, но вежливый. Родители Маши были неприступны. Боролись до конца. И только после рождения Марины дали согласие на этот брак. Так и получилась у Марины фамилия матери — Шелестова. На грандиозной свадьбе присутствовала добрая треть курса. Мэр, говоря тост, проявил неделикатность и задел Серегу за живое. Тот в свою очередь встал и сказал, что не собирается жить на деньги родителей жены и уходит из института, чтобы обеспечивать семью. Вот так и понеслось: ремонт машин, открытие первой заправки, потом второй. Мэр увидел в зяте недюженную хватку и извинился. Примирение закончилось возникновением нефтяной империи. Нефтеперерабатывающий завод объединили с заводом буровой техники, плеядой автозаправочных станций, а потом еще и вложились очень удачно в несколько крупных месторождений, создали «Нефтяной банк России». Однако цена империи непомерно высока — потеря любимой жены, смерть тестя от инфаркта, пять лет страха за жизнь дочери в период войны с конкурентами и завистниками.

После смерти жены Сергей решил поселить дочь в квартире своего отца со своей сестрой Томой. Квартира была в самом центре города, рядом находилась лучшая в городе школа и прекрасный парк, тетка, будучи на инвалидности, не работала. К тому же у Мариши была фамилия матери Шелестова, и в целях безопасности на семейном совете решили, что он, Сергей Дегтяренко, не будет афишировать существование дочери. А когда дочка болела, он просто привозил ее к Андрею на работу — «надежно, безопасно и стопроцентно вылечат». Конечно, он давал ему денег, потому что знал о ничтожной зарплате врачей. Андрей ругался, но брал. С тех пор жизнь Марины стала протекать по традиционно принятой в большинстве российских семей схеме: квартира, школа, репетиторы, экзамены, институт. Андрей Иванович Рогозин всю жизнь работал в 1-й хирургии городской клинической больницы № 5. И Марина знала там каждый закуток, всех медсестер и врачей. Поэтому, когда пришла пора выбирать профессию, она выбрала профессию врача-хирурга. Хотя ее все отговаривали. Не женское дело и все такое… Но у нее был характер отца. Настойчивость и целеустремленность. Серьезность. Преданность цели. Марина выделила это в своем дневнике красными чернилами. И тут же посмеялась над цветаевскими строками об имени Марина, которые она записала в дневнике:

«Кто создан из камня, кто создан из глины,

— А я серебрюсь и сверкаю!

Мне дело — измена, мне имя — Марина,

Я — бренная пена морская».

Все эти мысли пронеслись в ее голове за несколько минут. В дверь позвонили. Тетка пошла открывать. Это был водитель отца Анатолий. Он должен повозить Маришу по магазинам и в парикмахерскую. Ведь сегодня вечером она, наконец, получит диплом врача. Марина вышла в коридор.

— Привет! Твой отец передал розы и поздравления, — он протянул огромный букет белых роз и конверт с пластиковой картой.

— Он, конечно, не придет…

— Просил извиниться. Дела.

— Я так и думала, — ухмыльнулась Марина и взяла розы и карточку. Она надула губы и пошла в свою комнату.

— В такой день мог бы и прийти, — пробурчала тетя Тамара.

Это была железная женщина. Марина восхищалась ей. Ее и отца Марины воспитал отец-полковник, их детство прошло в ГДР, где были в то время наши части. Василий Яковлевич Дегтяренко привил детям железную дисциплину, оптимизм и выраженное чувство ответственности. Тетка жила по четко продуманному графику. Вставала в одно и то же время, ела по часам специальную диетическую пищу, занималась на тренажерах, плавала в бассейне, гуляла по набережной. Она никогда не болела и не жаловалась, хотя у нее была пожизненная вторая группа инвалидности. Марина была за ней, как за каменной стеной. Тетка тихо вошла в комнату Мариши.

Марина сидела в кресле в позе лотоса со сложенными ладонями и молящим взором смотрела на тетку, пытаясь найти понимание в ее глазах. Ей так не хотелось идти на вручение диплома в одиночестве.

— Нет, не смотри на меня своими кошачьими глазами. В пять я иду в бассейн, потом массаж.

Марина резко отвернулась, встала, схватила розы и вышла в коридор. Рывком она сдернула с вешалки свою сумку.

— Цветы-то отдай, в вазу поставлю, — крикнула тетка.

Но Марина с букетом пулей вылетела из квартиры, боясь, что тетка увидит ее слезы. Она плюхнулась в черный джип. Последнее время она стала ужасно плаксивой. Анатолий завел мотор. Мысли, как пчелы, роились в юной голове. Эх, Лерка! Сегодня бы ты получила диплом. Цветы пригодятся.

— Давай, на танцующий мост. Мне нужно.

— Хорошо.

Два месяца назад Лера прыгнула с танцующего моста в Волгу. Плавать она не умела. Тело нашли через семь дней километров десять ниже по течению. Еще в декабре она изменилась: перестала ходить на занятия, завалила зимнюю сессию, часто рыдала в трубку и почему-то просила прощения. Марина так корила себя за то, что последние полгода отдалилась от своей подруги. Ей не нравилось увлечение Валерии мистикой. И вот он, результат. Самоубийство. Вереница смертей преследует ее, Марину Шелестову, начиная с четвертого курса, когда погиб ее сокурсник Сережа Капустин. Это был самый тихий студент на курсе, типичный ботаник, в толстых очках и без мускулов. Они часто сидели вместе, интуитивно находя друг в друге поддержку и понимание в столь разношерстной группе будущих эскулапов. Тетка называла его женоподобным существом и фыркала всякий раз, когда он заявлялся в гости. Отец, видевший существо раза два, только процедил сквозь зубы: «Ему бы в армию сходить». Сергей познакомил Марину со своими родителями. В тот злополучный день он проводил ее до теткиного дома, а домой не вернулся. Тело нашли в котловане строящегося неподалеку нового дома. Это был несчастный случай. Парень хотел сократить дорогу и пошел через стройку. Начинался дождь и, видимо, он поскользнулся. Марина вздохнула и поморщилась. На пятом курсе появился дизайнер Олег. Он занимался дизайном прилавков, магазинов и кафе, дружил с компьютером и стильно одевался. Он поработал над Марининой внешностью, поводил ее по ресторанам, концертным залам и театрам. Марине льстило такое внимание со стороны молодого талантливого мужчины. Но у него было слишком много подруг. Марина впервые поняла, что такое ревность. Отец не одобрил выбор дочери, сказав, что так ярко могут одеваться только женщины, да и то определенного поведения. Он недвусмысленно дал понять это ухажеру дочери. Но Марина не придала этому значения. Ей казалось, что это и есть ее судьба.

Вскоре Олега нашли в петле собственного галстука в своей квартире с огромной дозой наркотиков и алкоголя в крови. Заключение экспертов гласило: «Самоубийство». У Марины был нервный срыв. Она какое-то время жила у Леры, не желая видеть родственников. Всех помирил Андрей Иванович. С тех пор она стала ходить к нему на дежурства и участвовать в операциях. Впечатлительная Лера тоже вначале ходила, но только из-за самого неженатого Андрея, ей почему-то не хватало именно его в своей нимфоманской коллекции. Однако медсестры, сами имевшие виды на своего бесценного сотрудника, быстро ее раскусили и создали невыносимые условия для «наглой» студентки. Маришу по старой памяти еще терпели.

В начале шестого курса Валерия затащила к себе домой Марину и пригласила какую-то гадалку. Гадалка в шляпе 19 века с густой вуалью, разложив карты Таро, рассказала вначале все о Лере, которая к пятому курсу стала законченной нимфоманкой, а потом о двух мертвых рыцарях в жизни Марины, жертвах страшного родового проклятия. Оказалось, что проклятье затронуло и ее тетку, и ее отца. Она говорила много каким-то неестественным внутренним голосом, чертя в воздухе непонятные знаки своими длинными пальцами с идеальным маникюром, и уверила Марину, что сможет снять проклятие «черной невесты» и даже наворожить ей хорошего мужа. Но за определенную сумму. Для Марины, учитывая доходы ее отца, конечно, это были не деньги. Но она не поверила в эту «ерунду», а вот Лера поверила. С тех пор Валерия стала читать всякую «дрянь», как выражалась тетя Тамара, а именно мистические книги, книги о порчах, о ворожбе и магии. Она регулярно приглашала гадалку к себе, занималась «привораживанием» мужчин. Ее целью стал поиск мужа-олигарха, который раз и навсегда должен был решить все ее проблемы. А Марину, именно с ее нелегкой руки на курсе стали называть «черной вдовой».

Дальнейшие отношения с сильным полом не заладились. Однокурсники обзаводились семьями или были в процессе этого. Лера постоянно пыталась заставить Марину снять «проклятье», чтобы, наконец, иметь возможность без опасений знакомить Марину с «классными» парнями, которых у нее было пруд-пруди, но Марина отказывалась. Она стала другой. Мир был уже не такой розовый и пушистый. Он показал ей и другие свои стороны. Желание Марины иметь семью сталкивалось с эгоизмом, банальной невоспитанностью, примитивностью и даже грубостью противоположного пола.

Однажды Марина разрыдалась прямо в ординаторской на работе у Андрея, а потом честно рассказала все своему наставнику. Андрей Иванович посмеялся над версией гадалки о родовом проклятии и позволил себе прочитать ей маленькую лекцию о том, как ей нужно вести себя с мужчинами: «Понимаешь, — говорил он, улыбаясь и взяв ее за руку, — ты — слишком хороший человек, прямой и открытый. У тебя мужской характер. А ты должна быть женщиной, слабой, которой хочется помочь. Кроме того, в женщине всегда есть тайна, загадка. Она не должна говорить сразу «Да». Интересными всегда были недоступные женщины». Марина покраснела и ляпнула ему, что она вовсе ни какая-то там доступная и вообще целовалась всего два раза в жизни, чем весьма впечатлила Андрея Ивановича. Больше он не решался разговаривать с ней на личные темы, отшучивался и сразу убегал по делам.

Постепенно он стал доверять ей шить больных после небольших операций. И у нее получалось. Значит, она сможет быть хирургом. А вот Лера… Леры больше нет. Все это пронеслось в голове Мариши со скоростью света, пока водитель не пробасил: «Танцующий мост».

Танцующий мост получил свое название по причине непонятного происшествия. Вскоре после его ввода в строй во время ураганного ветра он «затанцевал». Появились видимые глазу и ощутимые телу колебания, которые очевидцы засняли на свои гаджеты и выложили в интернет. Мост сразу хотели закрыть, создали комиссию по проверке его состояния. Но оказалось, что особых изъянов в нем нет.

Конец ознакомительного фрагмента.