Хайшенвей. Миллионка

Ирина Зиновьевна Мутовчийская, 2016

Перед Вами история земли, на которой стоит сейчас город Владивосток. Эта история состоит из шести книг. И начинается она с тех давних времен, когда на месте современного города Владивостока стоял древний город Юнминчен.

Часть первая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ОТЧИМ

О чём думал Николенька, покидая родной дом?

Наверное, о том, что теперь ему уже двенадцать лет, и он может, наконец, убежать от ненавистного человека. Но скорее всего более прозаичные мысли витали в его голове. Коля хотел убедиться, что с его мамой все в порядке и отчаянно хотел есть.

День рождения Коли было позавчера. Оно прошло очень хорошо. Всё получилось здорово именно из-за того, что отчим находился в тот вечер далеко от дома. Был именинный пирог, свечи, которые он задул вместе с друзьями, даже был маленький подарок, который смогла себе позволить мама. Это была последняя пища, которую он ел за эти два дня.

После того как явился отчим, во рту у мальчика больше не было и маковой росинки. Объявился отчим под утро, был уставший и злой. Найдя какую-то провинность, он накинулся на пасынка и попытался избить его. Мама Николая не стала спорить с мужем. Нельзя сказать, что она была робкого десятка, однако в отношения между сыном и новым мужем не встревала.

Тогда Николенька успел убежать. Целый день он слонялся по городу и лишь поздно вечером вернулся домой. Мама тихонько открыла ему заднюю дверь и провела Колю через чердак в его комнату. Однако через два часа отчим проснулся и стал бродить по дому пытаясь найти того, на ком можно выместить свое плохое настроение.

Досталось коту и собаке.

Тут бы и отправиться отчиму на боковую, да, к несчастью, Николенька что-то уронил, пробираясь впотьмах к кровати. На этот раз Коля убежать не успел. Отчим бил мальчика так сильно и с таким остервенением, что мама вынуждена была вмешаться. Однако это не привело ни к чему хорошему. Вскоре женщина лежала на полу и стонала от побоев, который нанес ей муж. Разобравшись с женой, отчим решил продолжить воспитание пасынка. Однако женщина нашла в себе силы и огрела чугунной сковородой, которая лежала рядом с ней на полу, озверевшего мужчину. После этого силы покинули женщину, и она потеряла сознание. Николенька бросился к матери и попытался привести ее в сознание, но вдруг увидел, что отчим уже стоит на ногах. Более того, в руках отчима был кухонный тесак, которым он разделывал обычно мясо. Выражение лица отчима не оставляло никаких сомнений.

Коля больше всего на свете хотел удостовериться, что с мамой все в порядке, но отчим был совсем близко и мальчик выбежал на улицу. Он бежал и плакал. Слезы застывали на лице, мальчик стирал их ладошкой и бежал дальше. Он не чувствовал холода, хотя выскочил на улицу только в том, в чем собирался ложиться спать, он не чувствовал боли физической, душевная боль заполонила весь его разум. Все его мысли были о маме, единственном родном человеке, который остался у него на земле.

Ни бабушек, ни дедушек своих Николенька не знал, они где-то жили, но Николенька их никогда не видел.

Будь он сейчас в том месте, где родился и вырос, он мог бы попросить помощи у японки кормилицы. Кормилица была для Коли как вторая мать, и никогда не отказала бы ему в помощи, но Япония была далеко.

Там, в Японии, было сейчас уже тепло, и люди шли смотреть на цветение деревьев. Там был похоронен отец Николеньки. Здесь же, в холодном, чужом городе, не было еще даже намека на весну.

Год назад Коля уже пытался убежать, но его случайно нашел и привез домой сослуживец и друг отчима.

А произошло это так. Николенька тогда ушел уже довольно далеко по льду, а по берегу как раз проезжал на телеге по своим делам один из сослуживцев отчима. Было шесть часов вечера, уже темнело, но было видно еще довольно хорошо.

Сослуживец разглядел Николеньку без труда. В тот день небо было чистым и было видно далеко. Мальчик тогда отчаянно устал и брел по льду уже с трудом. Когда Колю окликнули, первым побуждением мальчика было убежать, но ноги его уже не несли, и Коля просто упал.

Друг отчима поднял вяло отбивавшегося мальчика на руки, и отнес его в телегу. Закутав Николеньку в свой тулуп, сослуживец погнал лошадь назад к городу. Коля ничего не рассказал своему спасителю, хотя тот несколько раз спрашивал мальчика о том, почему он убежал из дома. На горьком примере жизни с отчимом Коля знал, что лучше держать язык за зубами, иначе все сказанное им обернется потом против него.

Отчим тогда еще чего-то боялся, не все знали про его звериную натуру.

Он не посмел тогда ударить Колю, а просто запер мальчика в сарае и запретил жене давать мальчику еду.

ПОБЕГ ИЗ ДОМА

Сейчас Коля опять бежал к реке.

Зная упертый характер отчима, он не сомневался, что тот организует погоню. Путь мальчика снова лежал к тому месту, где была река, которая лежала сейчас во льду, но теперь он решил дождаться ночи и бежать в другую сторону.

Легко сказать, но трудно сделать!

С приходом вечера становилось все холоднее. Коля спрятался в лодочном сарае, который стоял недалеко от реки. Найдя какое — то рванье, он закутался и попытался согреться, но старая ветошь тепла не давала совсем.

День никак не хотел уходить полностью. Темнело очень медленно. Когда темнота упала полностью, Николенька уже не чувствовал ни рук, ни ног. Ползком, съехав с крутого берега, он шлепнулся прямо на неровный лед.

И начался его бесконечный путь. До того, как упала ночь, он приблизительно наметил путь. Сейчас же он только знал, что идет в противоположную сторону от того места, где нашел его год назад сослуживец отчима.

Перед выходом он нашел в сарае огромные, старые валенки. Валенки были потрепанные, но еще целые. Мужчина, который носил эти валенки, наверно был в жизни настоящим русским богатырем. Валенки были настолько большими, что наверно в них могли поместиться еще три такие же маленькие ноги как у мальчика. В валенках было тепло, но идти было очень тяжело.

Примерно через час мальчик почувствовал, что устал. Перед глазами все сливалось. Повернув голову, Коля попытался разглядеть хоть что-то на левом берегу. Но все вокруг было серо-белым. Не единого огонька вокруг, все холодно, мертво и тихо.

Коля старался идти так, чтобы держаться поблизости от берега, но ему удавалось это с трудом, ни одна из рек никогда не течет абсолютно прямо. Иногда мальчику казалось, что он остался один на всем белом свете. Ноги отказывались идти, но Коля знал, упади он сейчас, и никто не придет ему на помощь. Ночь тянулась бесконечно. Чтобы хоть как-то отвлечься, Коля попытался представить, что делает сейчас его кормилица в далекой Японии.

Он сам этого не помнил, но мама рассказывала, что кормилица однажды не вернулась с прогулки. Юная женщина просто украла Колю. Она ходила с белым мальчиком по деревне и показывала ребенка. Маленький Николенька был, вероятно, первым европейским ребенком, родившимся в Японии. Потом кормилица вернулась. Она рассказала опухшей от слез матери Коли, что у нее было дело в деревне, которая находилась недалеко от города, но с Николенькой она не смогла расстаться и на полчаса, так как привязалась к мальчику, и решила взять его с собой. Кормилица не ожидала, что задержится надолго. Жители деревни сбежались, чтобы посмотреть на диковинного мальчика, и каждая семья считала своим долгом пригласить кормилицу с ребенком к себе в гости, и угостить малыша чем-то вкусным.

Мама Николеньки, Фекла, не стала заявлять в полицию. Она побранила кормилицу, на этом тогда это дело и закончилось. Это была история любви и нежности. Это была история о том, что забота и любовь не имеет территориальных границ. Голос матери звучал в ушах мальчика, и эта давняя история, рассказанная самым близким человеком на земле, грела сердечко мальчика, не давая ему упасть, не давая заснуть на холодном льду реки Амур.

Вот так он и шел, шел медленно, иногда останавливаясь на несколько минут. Когда стало светло, он увидел, что находится почти на середине реки. Ни правого, ни левого берега не было видно. Ближе к полудню стало теплее. А вскоре мальчик учуял запах костра. В голове его промелькнула мысль о лихих людях, которыми пугал его отчим, но мысль как пришла, так и ушла. Страха не было.

ВСТРЕЧА С КИТАЙЦЕМ

Костер был как путеводная звезда. Коля шел к нему и считал шаги. Так было легче. На самом деле мальчик шел уже на приделе сил. Его целью было место, где лед плавно переходил в мерзлую землю, но буквально в пяти шагах от этого клочка мерзлой земли ноги перестали держать своего хозяина, и мальчик упал. Когда Коля очнулся, то увидел, что лежит возле костра. Приподняв голову, он увидел китайца, который суетливо бегал от костра к огромному коробу, вероятно, заменяющему дорожную сумку, и обратно к костру. На костре, в большом котле, что-то булькало и отвратительно воняло.

Увидев, что мальчик пришел в себя, китаец издал гортанный звук. Подойдя к мальчику, он наклонился и оттянул веко над глазом Николеньки. Коля испуганно дернулся, а китаец удовлетворенно кивнул.

Погладив мальчика по голове, он придавил одной рукой веко левого глаза Коли, а другой рукой смазал это веко мазью, запах которой был таким же отвратительным, как и то, что варилось в котле над костром. Потом эту же манипуляцию он проделал над веком правого глаза мальчика. Николенька попытался открыть глаза, но китаец крепко держал веки, чтобы мальчик не навредил сам себе. Через несколько секунд китаец ослабил давление, а потом и вообще отпустил веки.

Из глаз мальчика текли слезы, а китаец подстелил себе коврик и сел возле мальчика. Он говорил что-то сам себе под нос и промокал глаза мальчика удивительно белым и чистым полотенцем.

Он просидел около мальчика не меньше часа. Когда Коля заснул, китаец укрыл его еще одним одеялом, а потом открыл крышку короба. Вокруг было тихо и пустынно. Китаец расположил свой лагерь около берега реки. В лес он не хотел углубляться.

Мужчина знал, что рядом никого нет, но все равно оглянулся, доставая из короба то, что ценилось в этом таежном краю дороже золота. Китаец достал корень женьшеня. Острым ножом, похожим на скальпель, он отрезал от корня кусочек, равный по толщине листу бумаги и еще раз оглянувшись, опустил отрезанный кусочек в котел с бульоном. Прежде, чем спрятать корень обратно в короб, он убедился, что мальчик спит.

Николенька горел в лихорадке три дня. Хождение в двадцатиградусный мороз почти раздетым не прошло для мальчика даром. Но время шло, и однажды Коля понял, что озноба больше нет. За эти несколько дней китаец построил над местом, где лежал Коля, что-то вроде шалаша.

К счастью, дело шло к настоящей весне и снег за эти три дня больше не выпал. Встав на корточки, Николенька уперся в низкий свод шалаша, а потом выполз наружу на свет божий. От света у него заболели глаза, и закружилась голова.

К счастью, китаец был не далеко, он подхватил почти потерявшего сознание от слабости Николеньку и отвел его к костру.

Посадив мальчика на бревно, он набрал то, что варилось в котле в пиалу, и дал мальчику выпить. На вкус варево было приятным. Это было что-то среднее между компотом и супом. В жидкости присутствовали все оттенки вкуса, было чуть-чуть горечи, чуть-чуть соли, но преобладал сладкий и кислый вкус. Попробовав то, что дал ему китаец, мальчик вдруг ощутил зверский голод. Он два раза просил, чтобы китаец дал ему добавки. Когда в очередной раз Николенька протянул пустую пиалу мужчине, тот одобрительно улыбнулся, но добавки больше не дал.

День быстро клонился к закату. Спать не хотелось, и Коля так и остался сидеть на бревне. Настало время думать о том, как жить дальше. К счастью, китаец сам все решил за мальчика. Одна из длинных кофт китайца пришлось Коле впору. Одев мальчика, китаец решил, что больше Коле без дела сидеть не надо. Мальчик вполне способен был делать не трудную работу. Короб, в котором китаец носил с собой все свои вещи, прохудился. Надрав с какого-то дерева тонкие полоски коры, китаец показал Николеньке, как при помощи глины и полосок коры подновить дно и бока короба.

Через два дня двинулись в путь.

Коля не знал, куда лежит путь китайца, но его это не волновало. Он всецело доверял этому маленькому и смуглому мужчине, который спас его. Единственное, что доставляло неудобство, это то, что не было возможности поговорить с китайцем. Мальчик соскучился по человеческой речи. Он пытался что-то понять из того словесного потока, который несся к нему из уст китайца, но у него ничего не получалось.

Прошло не меньше двух месяцев, прежде чем Коля начал понимать китайскую речь и даже стал что-то коротко отвечать своему спасителю.

Китаец был охотником и торговцем. С февраля по ноябрь он бродил по тайге, а потом на два-три месяца возвращался домой, в Китай. За месяц — полтора до встречи с Николенькой китаец продал русскому предпринимателю скот, который предварительно купил у корейцев на ярмарке в городишке, который стоял на реке Тумэнь. Город назывался Бян-Лян-Дзинчен.

Через год, когда китаец снова отправился на эту ярмарку, с ним вместе уже был Николенька. В тот день, когда Коле исполнилось тринадцать лет, никто не дарил ему подарков, и именинного пирога со свечами тоже не было. О том, что у него был день рождения, Коля вспомнил только через две недели. Вспомнил и тут же забыл, не до того было. Просто где-то на периферии сознания мальчик поставил галочку. Он постарался не забыть, что ему исполнилось 13 лет.

А потом пролетел еще год, и еще год.

Время летело с невероятно скоростью. Коля возмужал и окреп. Дни, когда китаец возвращался на родину, в Китай, были отдыхом и для Коли. Обычно китаец и мальчик договаривались о том, в каком месте будет их следующая встреча. Чаще всего Коля находил брошенные ветхие постройки в тайге. Эти времянки оставляли после себя охотники и искатели женьшеня. Если таковой не находилось, Коля строил такую времянку сам.

В этом году Коле исполнилось пятнадцать лет. На этот раз Коля не забыл, что грядет его день рождение и ждал этого дня с трепетом, сам не зная почему. День рождение настал и прошел. А Коля загрустил. Он вспомнил последний день рождения, который проводил с мамой.

В этом году китаец решил изменить время своего, так называемого, отпуска. Торговля шла так хорошо, что не было времени на отпуск. Добывали, продавали, перепродавали морскую капусту, червя морского, то есть трепанга. За морскую капусту давали за пуд шестьдесят-семьдесят копеек серебром. А в этом году еще выгодно продали грибы, которые растут на дубовых стволах. В общем, год выдался урожайным во всех смыслах.

На все вырученные деньги китаец купил корень женьшень и кое-какие подарки для домочадцев, у Коли наличных денег не было. Так договорились еще с самого начала. Китаец кормил, поил, одевал Колю, а это, как считал сам китаец, дорогого стоит.

Как считал китаец, так считал и Коля.

Между старым мужчиной и юношей почти не было противоречий.

У китайца было только два недостатка. Китаец был очень недоверчив, а еще китаец был шаманом. Само по себе шаманство, конечно, не могло быть недостатком. Досаду в Коле вызывало то, каким образом китаец использовал свои способности.

Два раза в году наставало время, когда китаец пил странное снадобье и заедал снадобье такими же странными грибами. Обычно это происходило в дни зимнего и летнего солнцестояния. В эти дни Коля просто прятался или уходил подальше от того места, где шаманил китаец. Рядом с китайцем в это время находиться было просто опасно.

Иногда, по его зову к времянке приходили звери, а иногда он сам превращался в животное, в медведя или тигра. И в том, и в другом случае, в эти дни, находиться рядом с шаманом было просто опасно. Два раза в год терпеть ужас Коля был еще согласен, но в прошлом году шаманский транс не ограничился двумя разами.

По зову души, так сказать, китаец четыре раза в прошлом году устраивал для себя дни откровений. Так назвал китаец дни, когда был под воздействием шаманских галлюцинаций. В этом году дней откровений было пять.

Несколько раз китаец пытался приобщить и Колю, даже заставлял заучивать магические слова, но русская душа мальчика противилась всему сверхественному.

После дней откровений у китайца начиналось самое настоящее похмелье. Да, да похмелье бывает и от странных грибов. Китаец не буйствовал, нет. Однако грибы и странная водичка отрицательно действовали на память шамана.

Перед днями откровений он обычно прятал свой короб так, чтобы его не нашел никто, в том числе и Коля. После дней откровений, он долго не мог придти в себя. Не обнаружив короба на месте, он обычно обвинял Колю в том, что мальчик коварно воспользовался его доверчивостью и умыкнул короб.

Так повторялось не раз и не два.

Потом память возвращалась к шаману, но происходило это очень медленно. Колю обижали эти подозрения, но выхода у него не было, он страшился уйти от китайца и остаться жить одному. А еще Коля был очень благодарным человеком. Он считал китайца своим благодетелем, что в какой-то степени так и было, и никоим образом не хотел ответить на добро злом.

Однако подозрительность китайца принимала уже болезненные формы. Последний день откровения был в декабре, и Коля еле пережил его.

В этот, последний раз, Коля ушел вглубь тайги, как только увидел, как китаец достает из короба склянку с розово-зеленой водичкой и коробку с грибами. Три дня Коля отсиживался в гнезде для мертвых, в таких местах обычно хоронил своих мертвецов таежный народец.

Гнездо для мертвых было обыкновенным помостом, воздвигнутом высоко над землей, на дереве. Коля спокойно проводил свои дни на этом помосте, на его счастье помост как раз был пуст. На исходе третьего дня, когда по расчетам Николеньки день откровения должен был уже завершиться, и мальчик уже собирался спуститься на землю, на него напал коршун.

Мальчик сначала испугался, а потом понял, что в личине коршуна был китаец. Прежде, чем мальчик сумел сообразить, как ему быть, коршун вырвал у Николеньки порядочный клок волос.

Спустившись на землю, Николенька заплакал, ему было больно, и было жалко китайца, который двигался по пути саморазрушения. Дело было вероятно так. Придя в себя после грибов и дурманящей воды, шаман начал искать короб. Не найдя ни короба, ни Коли, китаец вероятно, в который раз, решил, что его обокрали и принял роковое решение похмелится грибами. После этого он снова впал в транс. Результатом транса и был злобный коршун.

Такое с китайцем было в первый раз. Обычно хватало трех дней, и с шаманскими делами было покончено до следующего раза. Возвратов, во второй раз, за один сеанс, в животное состояния до сих пор не было. Но все бывает в первый раз.

Китайца звали Чен, однако мальчик про себя называл его шаман Амба. Амбой таежный народ называл тигра. А так как во время шаманских трансов китаец чаще всего вызывал тигра или сам обращался в тигра, то Коля и величал старого китайца именно этой кличкой.

Сейчас же Коля был в тайге один. Чен ушел домой.

Обычно шаман, амба никогда не извинялся перед Колей после своих выходок во время транса, но этот, последний раз, оставил в душе у Николеньки гнетущие воспоминания. Коля даже стал сторониться старого Чена.

Вероятно, китаец что-то понял, потому что перед уходом погладил Колю по голове и подарил один из своих корней женьшеня. Корень был совсем маленький и напоминал желто-коричневого человечка.

Китаец уже давно ушел, а Коля все еще чувствовал прикосновение жилистой руки к его волосам. Последний раз так прикасалась к его волосам мама.

Кстати, во время странствий по краю, Коля, вместе с китайцем забредал в город, где осталась его мама. Николенька с трепетом и тревогой шел к родному дому, однако зря он таился, вместо дома было пепелище, сгорели также и соседние дома. Выгорел почти весь квартал. Так и получилось, что спрашивать о судьбе мамы Николеньке оказалось некого.

Один из домов на соседней улице был почти отремонтирован, но хозяин обновленного дома ничего не знал о маме Коли, он купил этот участок под землю недавно. Чен был полон сочувствия и не торопил Колю, пока мальчик пытался найти следы мамы.

В конце концов сам Николенька принял решение уйти из города, который так и не стал ему родным после переезда из Японии.

На этот раз Коля приготовился к своему отпуску заранее. Чен оставил Коле продуктов, что-то мальчик добыл в тайге сам. Времянку Николенька соорудил так, чтобы была близко река, но, чтобы лихие люди не смогли углядеть его жилье. Говоря о лихих людях, упоминаются, конечно, хунхузы, краснобородые солдаты.

Безусловно, мальчик-бродяга не мог быть добычей или серьезным врагом для банды китайских мужчин. Но, ненависть к любому европейцу была так сильна у хунхузов, что убивали они просто так, даже не преследуя наживы.

До 1840—50 годов русских в этом краю не было. Вся территория вокруг была диким краем принадлежащим китайцам. После Айгуньского договора территория от Амура и дальше отошла русским.

Но, официальный договор для китайских бандитов ничего не значил. За время скитаний вместе с Ченом, Коля несколько раз видел издалека хунхузов, однако Чен не меньше Коли боялся лихих людей. Хунхузы грабили всех, кто попадется на пути. Соплеменников хунхузы грабили с не меньшим удовольствием, чем русских. Поэтому, услышав издалека родную речь, первым побуждением Чена всегда было спрятаться. Вообще Коля с Ченом всегда старались ходить дикими, нехожеными тропами. Чен рассуждал так, лучше потерять полдня, пробираясь по буреломам, чем потерять товар при встрече с бандитами, а то и жизнь. Николенька немного одичал за три года странствий, иногда он боялся, что забудет родную речь. Большее время года он проводил в тайге. И вот сейчас Коля с удовольствием расположился у костра, который он развел так, чтобы никто посторонний его не увидел. Этому искусству его тоже научил Чен. Чен даже научил Колю, какое дерево надо подкладывать в огонь, чтобы запах костра не распространялся далеко и на этот запах не пришли незваные гости. Коля предвкушал несколько месяцев отдыха, прежде чем Чен вернется и жизнь покатится по наезженной колее. Коля не знал, что больше он старого китайца не увидит никогда.

До конца жизни Николая мучили вопросы о том, что же произошло с его наставником. То, ему казалось, что старый китаец просто бросил своего нерадивого ученика, а потом его бросало в пот от страха, что хунхузы убили Чена и отобрали все, что было в коробе. Коля прождал Чена не два месяца как договаривались, а все четыре.

Провизия кончалась, но Коля не хотел трогаться с места, он упорно верил, что китайца задержали неотложные дела и он вот-вот вернется. Еще два месяца Коля питался тем, что нашел в тайге. Коля ловил рыбу, ставил силки на птиц, искал съедобные коренья. Охотиться он боялся, хотя Чен оставил ему ружье. Когда минуло полгода, мальчик понял, что его друг и наставник больше не вернется. Однажды утром Коля собрал котомку и отправился по тому пути, по которому раньше, полгода назад, ушел из тайги его старший друг, китаец Чен.

ГЛАВА ВТОРАЯ

СНОВА ОДИН

В августе месяце в тайге раздолье. Можно жить и радоваться каждому дню. Однако Николаю было не радостно. Подошло время делать выбор. Нужно было, или обустраиваться капитально на зиму в тайге, или отправляться в путь, пока дороги были твердыми и сухими.

Коля выбрал второе. Выбор то он сделал, но осуществление плана откладывал со дня на день. Все еще тлела в нем маленькая искорка надежды, что Чен вернется. Однако настал день, когда небеса опустились, и мелкая изморось стала напоминать, что впереди большая непогода.

Когда Коля выбрался из тайги на большой тракт, перед ним встал выбор, в какую сторону идти. Можно было податься в Хабаровку, где прошлым летом выгодно распродались, можно было идти к озеру Ханкай. От того места, где стоял сейчас Николенька, было рукой подать до этого озера.

Но, Николеньку манил город Владивосток. Так получилось, что за все время странствий с Ченом он ни разу не был в этом городе. Зная желание мальчика увидеть этот город, Чен обещал, что они отправятся туда, когда будет большая ярмарка, но так и не выполнил своего обещания. Коля слышал об этом городе давно.

«Особое совещание 25 мая 1870 г. по делам Приамурского края, между прочим, постановило: «Морские учреждения перенести из Николаевска во Владивосток, где назначить пребывание главному командиру. Степень власти этого должностного лица в морском отношении применить к власти главного командира портов Европейской России; в военном же и гражданском отношении к правам военного губернатора. Войска, находящиеся в местностях, подлежащих управлению главного командира, передать в ведение сего последнего, как в командном. При сем сообразить, не может ли быть организован из переданных таким образом команд особый морской батальон. Для надобностей порта и для удовлетворения требований в стратегическом отношении остров Русский, разделяемый от Владивостока проливом Босфор Восточный, передать из удельного в морское ведомство».

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Порт в Николаевске был перенесен во Владивосток еще до того, как Коля с мамой переехали из Японии в Николаевск. А произошло это в 1870 году. То есть Владивосток был городом-соперником Николаевска.

До 1870 года Николаевск был столицей Приморской области. Порт был перенесен в 1870 году и город стал приходить в упадок. Конечно, это происходило постепенно. До того, как Коля ушел из дома, Николаевск был еще большим, ярким и шумным городом. Улицы этого города Николенька знал, как свои пять пальцев. Отчим заставлял Петю ходить по улицам города и продавать пирожки. Даже, когда пирожки были все проданы, отчим находил к чему придраться, а уж что говорить о тех днях, когда пирожки не были распроданы до конца.

После того как порт был перенесен во Владивосток, в Николаевске стала царить мрачная атмосфера преуспевающего когда-то города. Легко догадаться, как отнеслись жители Николаевки к инициативе переноса порта. В досужих разговорах, на кухнях, во дворах часто упоминалось имя города-соперника, и не всегда в лесных эпитетах и красках.

Николенька же, для которого город Николаевск так и не стал родным городом, вслушивался в название неведомого Владивостока и чудились ему паруса, шум ветра, пираты и зарытые клады. Он мечтал владеть востоком вместе с неведомым ему пока городом.

И вот сейчас Коля оказался на перепутье, он не знал в какую сторону ему идти.

СУДЬБОНОСНАЯ ВСТРЕЧА

Но судьба решила за него сама. Не успел Коля пройти и десяти шагов по тракту, как увидел, что на него несется лошадь. Лошадь тащила за собой возок, который болтался из стороны в сторону. Кучер был без сознания, а из возка выглядывали два испуганных лица — молодой женщины и мальчика. Не осознавая того, что делает, Коля кинулся к лошади и повис на уздечке. Он изо всех сил пытался затормозить бег лошади. Лошадь была вся в мыле, что-то напугало ее так, что она уже много километров неслась, не разбирая дороги.

Николенька чувствовал, что не может сдержать лошадь, он понимал, что еще немного и возок опрокинется. Пострадают все, в том числе и он, Николенька. И вдруг Коля внутри себя услышал магические слова, которые часто говорил строптивым животным его наставник, китаец Чен. Не раздумывая долго, мальчик закричал эти слова.

Показалось ему или это было на самом деле, но лошадь чуть снизила бег.

Воодушевленный успехом, Коля, теперь уже гораздо спокойнее, повторил заветные слова, а потом еще раз и еще раз. Старый китаец был бы горд за своего ученика. Наука, которая не давалась Коле во время обучения с Ченом, в самый критический момент вдруг пригодилась.

Лошадь снизила бег, а потом совсем остановилась. Женщина и мальчик выбрались из возка, кучер так и сидел с опущенной на грудь головой.

Подойдя к кучеру, Коля понял, что мужчина мертв. Лошади боятся мертвых людей, вероятно внезапная смерть кучера и напугала лошадь.

Женщина была женой командира части, который квартировался в Турьем Роге на озере Ханкай, мальчик — его сыном, они ехали навестить сестру матери, которая жила в нескольких километрах от Турьего рога. Кучер ни на что не жаловался, лишь потирал виски, и отказался от еды, когда мама мальчика, Анна, предложила остановиться и перекусить где-нибудь на полянке.

Помолчав, Анна продолжила рассказ

— Простите, не знаю, как величать вас по батюшке, — женщина запнулась, — мы с сыном отправились в дорогу сразу как отобедали, я должна была сегодня непременно навестить сестру. Это надо было сделать еще тремя днями ранее, но мой сын, — женщина перевела глаза на мальчика, — Миша, — внезапно обратилась она к находящемуся в прострации сыну, — подойди сюда, поблагодари юношу, который нас спас!

Мальчик не отреагировал никак на слова матери, он сидел на пне и смотрел куда-то в пространство. Женщина досадливо повела плечом, но не стала настаивать.

— Так вот, Миша сильно заболел, а на следующий день приехал посыльный от сестры и передал от нее письмо. В письме была просьба, сестра просила приехать как можно скорей. Конечно, в доме есть слуги, но в такой деликатный момент сестра хотела, чтобы рядом с ней был родной человек.

Коля попытался было вклиниться в монолог женщины, но вскоре понял, что это бесполезно. Женщина была в шоке. Речь женщины убыстрилась, стала несвязной.

Позже стало ясно, что Анна ехала к сестре, которая была уже на последнем сроке беременности. Сестра ждала Анну тремя днями ранее, но заболел Миша, и Анна не смогла сразу поехать к сестре. Вне себя от тревоги, она еле дождалась момента, когда сыну станет легче и велела кучеру срочно закладывать лошадь. Миша увязался за матерью. У сестры был сын несколькими годами старше Миши, Миша соскучился по кузену и уговорил маму взять его с собой.

Но все это Коля узнал позже, сейчас же он немного растерялся.

Ситуация была непростой.

В наличии были: бьющаяся в истерике мать, мальчик, который ни на что не реагировал, мертвец-кучер и лошадь, которая всхрапывала и косила глазом на кучера, который так и лежал на облучке. Мальчик был лет десяти-двенадцати. Коля потоптался рядом с мальчиком, а потом подошел к женщине. Анна сидела, закрыв лицо руками. Она не плакала, но видно было, что еще чуть-чуть и она разразится слезами.

— Меня зовут Николай, — внезапно заговорил юноша, — я хочу вам помочь!

Анна отняла руки от лица, но ничего не ответила.

— Если вы покажете, в какой стороне ваш дом, — Николенька решил не обращать внимания на поведение собеседницы, — то я попытаюсь вас отвезти домой.

— А кучер, — вдруг вклинился в разговор Миша, — что с ним будет?

— Я боюсь мертвецов, — вдруг зарыдала Анна, — я не смогу ехать с ним рядом!

— С вашего разрешения, — Коля легонько дотронулся до руки Анны, — если вы позволите, то я попытаюсь что-нибудь придумать. Однако…

Николай прислушался, ему показалось, что он услышал чьи-то голоса.

Вскоре голоса стали слышны сильнее. Говорили китайцы, и их было много, не меньше четырех человек.

— Тсс, — Коля прижал палец ко рту, — говорите тише!

— Что? — вскрикнула Анна, — Что это еще такое?

— Мама, — Миша подошел к матери вплотную, — говори так, как велел тебе господин Николай.

Николенька оглянулся, ему показалось странным, что о нем говорят как о господине. В какой — то момент ему даже показалось, что где-то рядом находится еще один Николай.

Слова сына возымели действие, лицо Анны побелело еще больше, но говорить она не пыталась. По лицу женщины потекли слезы, а Миша сел прямо на землю, возле ног матери, и с тревогой вглядывался туда, откуда часом ранее пришел Коля.

Николеньке пришла в голову мысль, что вернулся Чен и ищет его, но он тут же отмел эту мысль. Чен никогда не собирал вокруг себя большую компанию людей. Он и Колю то таскал с собой, потому что у мальчика было безвыходное положение.

Китайцы прошли стороной и голоса стихли.

День клонился к вечеру. Коля выяснил, наконец, в какой стороне находится дом Анны и Михаила. Кучера нельзя было оставлять на голой земле, дикие звери вмиг поужинали бы несчастным человеком. Но и с собой взять не получалось. Если лошадью будет управлять Николай, то Анне и Михаилу придется ехать в компании кучера. Анна на уговоры сына и Коли не поддавалась. Положение было безвыходным. На поляне повисла тишина.

Однако эта тишина помогла Коле принять решение. Он предложил Анне поместить кучера пока в гнездо для мертвых. Один из таких помостов Николай видел недалеко отсюда. Он тогда еще удивился, что гнездо соорудили так близко к тракту.

Анна согласилась с идеей Коли, Миша лишь с уважением посмотрел на взрослого мальчика и кивнул.

Около каждого помоста обычно свисала веревка. Она была нужна для того, чтобы поднять мертвого человека на помост. Все это не составило бы труда для взрослых мужчин, но Николенька не был еще взрослым мужчиной в полном понимании этого слова, а Михаил и того подавно. Провозились до позднего вечера.

Сумерки надвинулись стремительно. Ехать ночью было опасно. Коля распряг лошадь и отвел ее в кусты. Повозку тоже замаскировали. Быстро соорудив времянку, Коля разложил свой походный тюфяк и предложил Анне располагаться. Женщина так устала морально и физически, что даже не стала возражать.

Миша отказался спать. Тогда Николай предложил мальчику сходить вместе с ним за ветками дерева Мос. Так называл это дерево Чен. Костер из обычного валежника было опасно запаливать. Путники находились слишком близко от тракта.

Костер разожгли маленький, лишь бы не замерзнуть и не дать комарам искусать себя. К часам двум ночи Миша стал клевать носом, Коля отвел мальчика к времянке и помог расположиться рядом с мамой. Сам Николенька просидел всю ночь около костра.

Утром Коля, после того как впрягли лошадь в повозку, еще раз проверил, хорошо ли затушен костер и, наконец, двинулись в путь. Ехали около часов двух, как вдруг увидели солдат на лошадях. Миша издал возглас и дернул мать за рукав. Анна тоже оживилась, лишь Николай с опаской поглядывал в сторону приближавшихся солдат. Повозку он остановил.

Следом за солдатами показалась повозка, в ней сидел отец семейства, Василий Иванович. После слез, возгласов и недоуменных взглядов в сторону Николая, выяснилось вот что. У сестры Анны, Варвары, родился в эту ночь мальчик. Чуть оклемавшись от родов, Варвара велела мужу запрягать лошадей, и мчаться с радостною вестью к Анне. Муж Варвары выполнил требование жены и помчался в Турий Рог, однако прибыв туда, был удивлен безмерно. От Василия Иваныча он узнал, что Анна должна была уже прибыть к сестре, но так и не прибыла. Пока суд да дело, настал рассвет и Василий Иванович, чуя худое, велел запрягать повозку и взял с собой солдат. Было бы быстрее, если бы отец семейства мог сам сесть на лошадь, но буквально накануне он повредил ногу на охоте.

Василий Иванович с трудом вылез из возка, видимо повреждение ноги было серьезным. И снова наука Чена пригодилась Коле. Вернее, пригодилась бы, если Василий Иванович разрешил вылечить ногу, однако Коля даже не стал подступать с этим вопросом к мужчине. Просто в его голове молнией сверкнул перечень трав и ингредиентов, из которых можно было бы составить мазь для хромающего мужчины.

А тем временем Анна перестала плакать и перечислять ужасы, которые ей пришлось пережить. Накал эмоций стал снижаться. Коля понял, что еще чуть — чуть и семейство капитана отправится в обратный путь, домой. Значит, пора собираться в путь и ему, Коле.

Внезапно Василий Иванович подошел к Николаю. Вместо слов благодарности он обнял мальчика.

— Поехали с нами, — мужчина не стал тратить слов на ветер, — я знаю, что ты сирота, значит, будешь у меня вторым сыном. То, что ты сделал для моей семьи, не имеет цены. Жизни не хватит, чтобы расплатиться с тобой!

Мальчик не успел еще даже серьезно подумать, а события понеслись вперед. Вместе с Колей несколько солдат вернулись к помосту и сняли тело кучера. Кучера положили в тот возок, где ехал Василий Иванович, туда же сел и Коля. Мальчик покойников не боялся. Вскоре уже отправились в путь. Впереди ехали солдаты, за ними двигался возок с Анной и Михаилом, которым управлял один из солдат. Закрывала колонну повозка с Василием Ивановичем, мертвым кучером и Николаем. Ехали медленно, боялись растрясти Анну и Михаила. Дорога была неровной, поэтому ехать по ней нельзя было в одном темпе. Прошло не меньше часа, когда, наконец, появились первые жилые дома. Путники достигли поста Турий рог. Дом, в котором жили Василий и Анна, был большим, нашлась комната и для Коленьки.

Сначала Коля тяготился тишиной и размеренной жизнью в семье. Ему, отвыкшему от уюта и добрых отношений в семье, страшно было привыкать к комфорту и заботе домашних. Но, постепенно он привык, и даже начал находить удовольствие в жизни, где все размеренно и спланировано.

Посещение церкви по воскресеньям и большим праздникам, завтрак, обед, полдник, ужин — все было расписано по часам. Домочадцев собирали на трапезу по звуку корабельного колокола. Повар, который служил на кухне, раньше был корабельным коком и не хотел менять своих привычек.

Так прошел месяц, потом второй.

К удивлению домашних, Василию Ивановичу легче не становилось. Это был не тот случай, когда время лечит. Доктор, который был здесь, в военном посту, за главного и единственного пока врача, сказал, что с ногой у Василия Ивановича все в порядке, обыкновенное растяжение.

Однако боль перекинулась уже на вторую ногу, и вставал хозяин дома по утрам уже с трудом.

Однажды в доме к вечеру начался переполох. Возвращаясь со смотра, Василий Иванович упал, и не мог встать самостоятельно. Солдаты принесли мужчину домой.

Опять вызвали врача. Врач что-то мямлил, а потом стало ясно, что доктор просто не знает, что на самом деле происходит с хозяином дома. В доме поселилась тоска и черное уныние. Телеграфировали во Владивосток.

Оттуда пришло сообщение, что врач будет не раньше, чем через две недели. Дороги раскисли из-за дождей. По этим дорогам и в хорошую погоду невозможно было проехать, чтобы не растрясло, а что уж говорить про непогоду и сезон дождей. В один из редких теперь солнечных дней Василий Иванович сидел на веранде под козырьком. Коля давно ждал этого момента, он хотел поговорить с хозяином дома один на один, без восклицаний Анны и слез прислуги. Василий Иванович выслушал предложение мальчика и попросил время подумать.

Однако уже через час прибежал солдат и позвал Колю в комнату Василия Ивановича. Мужчине было так плохо, что он не мог даже говорить толком, он только кивнул головой подошедшему к его кровати Николаю. Также, кивком головы, хозяин дома отослал солдата из комнаты и предложил Коле придвинуть стул и сесть, рядом сетуя на то, что не может сам достойно пообщаться с Колей. Беседовали недолго, видно было, что Василию Ивановичу тяжело говорить. Коля попросил, чтобы ему дали самый острый нож, который есть в доме, ручные грабли, две-три лопаты разной величины и плотный короб, сквозь стенки которого не проникал бы свет. Василий Иванович черканул несколько слов домоправителю и обессилено откинулся на подушку.

Домоправитель долго читал записку и недоверчиво косился в сторону Коли. Он хотел что-то спросить у Коли, но наткнулся глазами на поскриптум. Хозяин знал характер своего домоправителя, и чтобы предупредить расспросы, велел в поскриптуме выдать требуемое без вопросов и рассуждений. Задачей юноши и Василия Ивановича было, чтобы как можно меньше людей знало о том лечении, которое хотел применить Коля.

Коля отсутствовал два дня.

Он задержался бы в тайге и дольше, но помнил о тяжелом состоянии Василия Ивановича. Удивительно, но стоило мальчику чуть углубиться в тайгу, как все новые привычки, полученные в доме Василия Ивановича, испарились без следа. За два дня он ел всего два раза. Спал от силы часа четыре, не умывался и не менял одежду.

Однако когда мальчик вернулся, оказалось, что время на исходе. Василий Иванович был в беспамятстве.

Уже пригласили священника.

Врач распорядился больше его не приглашать, так как помочь больному уже ничем не мог. Когда Николай вошел в дом, то удивился тишине, которая царила вокруг. Анна Николаевна спала, потому что всю ночь не отходила от постели мужа, а слуги жались по темным углам. Когда Коля вошел в спальню хозяина, то сразу почувствовал тяжелый запах. Открытые окна не помогали. Рядом с постелью Василия Ивановича дремал Миша.

Николенька тихо разбудил Мишу и отправил его спать. Он пообещал мальчику, что теперь будет дежурить у постели больного сам. Михаил не стал противится, он только бросил еще один взгляд в сторону отца и ушел, тихонько затворив дверь.

Я с удовольствием рассказала бы о том лечении, которое использовал Николай, но не имею права. Все, чему научил Чен Николая, должно остаться в тайне.

Скажу только, что для изготовления лекарства Коле пришлось использовать подарок Чена, тот самый корень женьшень, который Чен подарил мальчику перед тем, как уйти, как оказалось, навсегда.

Мальчик только успел вынуть из тела хозяина дома деревянные иглы, как прибежал слуга и сказал, что прибыл батюшка.

Однако когда священник вошел в комнату, то увидел, что его визит оказался преждевременным. Василий Иванович был еще, конечно, слаб, но уже находился в сознании. Вскоре священник уехал.

Лечение было долгим. Лишь по прошествии полугода хозяин дома стал выходить на улицу, да и то не один. Домочадцы боялись повторения болезни, и поэтому рядом всегда находился кто-то из домашних, или из слуг, ну и, конечно, Николай.

Домашние привыкли к Николаю, да и мальчик, чувствовал себя в семье Анны Николаевны и Василия Ивановича, как дома. Василий Иванович, когда ему стало чуть легче, занялся инспекцией знаний Коли и был очень огорчен, когда узнал, что мальчик не умеет читать.

Считать Коля, конечно, мог, но, по-китайски. То есть, считал так, как обучил его Чен. Коля согласился начать домашнее обучение, но был в большом смущении и сомнении. Коле казалось, что ему не одолеть науку, которую собирался собственноручно преподавать ему Василий Иванович.

Вначале, конечно, было действительно трудно, но доброе отношение хозяина дома и пытливый ум мальчика сделали свое дело. Николаю понравилось учиться. Это было тем подарком, тем драгоценным подарком, которым наградил добрый Василий Иванович своего спасителя.

Вся дальнейшая жизнь Николая потом строилась именно от тех знаний, которые подарил Николаю в тот сложный год Василий Иванович.

Когда Коля начал только учиться, он отставал от Михаила по знаниям, когда его обучение внезапно закончилось, то почти его догнал.

У Василия Ивановича была хорошая библиотека. Не прошло и года, как Коля стал завсегдатаем большой комнаты под крышей, которая была отведена под библиотеку. Когда мальчик приходил сюда, ему казалось, что тесные стены комнаты начинают раздвигаться, стоит только взять ему книгу с полки и углубиться в чтение.

Утро сменялось вечером, а Коля неспешно двигался по самой лучшей дороге в мире, по дороге литературы.

Василий Иванович старался дать мальчику представление о точных науках, Коля неплохо разбирался в мире цифр, но все же, ему больше нравились естественные науки, история, география и, конечно, литература.

Иногда по вечерам, когда глаза уставали, и читать было уже тяжело, Коля думал о китайце Чене, думал о маме и даже об отчиме. Он знал, что эти страницы его жизненной книги уже перелистаны, но ничего не мешало ему думать о прошлом и вспоминать. Впрочем, предавался воспоминаниям он не очень часто.

Василий Иванович считал, что мальчик должен развиваться разносторонне, и поэтому большое внимание уделялось конной езде и подвижным играм.

Работа в конюшне была тем делом, которое Коля выбрал для себя сам. Как Василий Иванович не противился, но Коля настоял на своем. Мальчик считал, что должен выполнять какую-то, хоть маленькую работу по дому.

Год пролетел как стрела.

Тот день не предвещал ничего необычного. Да, в полдень ожидался экзамен по словесности. Однако это не было сюрпризом для Николая и Михаила. Василий Иванович проводил такие экзамены-экспромты частенько. На этот раз к мальчикам присоединился кузен Михаила, старший сын Варвары — Павел.

В гостиной поставили три стола, столы стояли на максимальном отдалении друг от друга. Коля знал, что слуги даже сделали ставки на победителя в этом экзамене.

Ровно в полдень Василий Иванович провел жеребьевку. Старый меховой треух садовника послужил вместилищем для бумажек с номерами. Мальчики заходили в комнату по одному и доставали из шапки номер.

Однако когда все трое уже уселись за свои столы, проверили свои перья и чернильницы, во дворе поднялась суматоха. Слышались возгласы, смех, Коля даже уловил ржание незнакомой лошади. Пришел слуга и сообщил Василию Ивановичу что-то на ухо.

Василий Иванович улыбнулся, но с места не сдвинулся, он только попросил слугу передать хозяйке дома свое распоряжение о том, чтобы гостя приняли с почтением.

Экзамен шел в три этапа. Нужно было сочинить маленький рассказ по заданной теме, выполнить небольшое упражнение по грамматике. Также нужно было сделать анализ одной из басен Крылова.

Скажу сразу, Коля занял третье, последнее место.

Места распределились так: первое место занял Павел, второе Михаил, а третье, соответственно, Николай. У Павла был гувернер, в прошлом студент Московского университета, Павел занимался не очень охотно, но, тем не менее, гувернер подготовил мальчика хорошо.

Вот таким образом распределились места. Однако когда были подведены итоги, Николая ждал сюрприз. Тот рассказ, который сочинил Николай, был написан столь увлекательно, что комиссия в составе Василия Ивановича, гувернера, Анны и Варвары единодушно присудили специальный приз для Коли.

Призом была книга «История отечества».

Коля любил эту книгу, много раз читал и перечитывал. В книге были яркие иллюстрации, и написана она была увлекательным языком.

Но на этом приятные сюрпризы и закончились.

Когда схлынула горячка экзамена, оказалось, что Василию Ивановичу нужно собираться в путь. Причиной суматохи во дворе во время экзамена явилось то, что прибыл вестовой с предписанием.

Предписание касалось дальнейшей судьбы Василия Ивановича и его семьи. Так как Василий Иванович был человеком военным, то был готов по первому требованию тронуться в путь. Похожее предписание получил муж Варвары. Сборы начались не скоро. Нужно было переждать осень и зиму, потому что в период осенней грязи и зимних метелей ехать куда-то было просто опасно.

Когда настала весна, начались сборы. Василий Иванович не сомневался в том, что Коля поедет вместе с его семьей, однако мальчик отказался от предложения хозяина дома. Путь Василия Ивановича и его семьи лежал на запад, Коля же не мог отказаться от мечты, ему хотелось, наконец, увидеть город Владивосток. Еще одна надежда грела мальчика, он верил и надеялся когда-нибудь увидеть маму. Если бы он уехал вместе с добрым Василием Ивановичем, то на мечте можно было бы поставить крест.

Вряд ли мальчик вернулся бы в этот край когда-то.

Увидев, что мальчик непреклонен, Василий Иванович решил хоть что-то сделать для Коли напоследок. У Василия Ивановича был друг. Они вместе приехали несколько лет назад в этот суровый край. Однако сразу же после приезда друга перевели по службе во Владивосток. Расставаясь с Колей, Василий Иванович вложил в руку мальчика записку. В записке был указан адрес, по которому проживал друг, а еще записка содержала просьбу, Василий Иванович просил друга позаботиться о Коле и пристроить мальчика к какому—нибудь делу. На втором листе были перечислены характеристики Коли. Прочитав их, Коля залился краской. Ему сразу и не поверилось, что в записке пишется о нем.

Записка — это все, что Василий Иванович мог сделать для своего малолетнего лекаря.

Накануне, вечером, Василий Иванович еще раз попытался уговорить Колю уехать вместе с ними, мальчик вроде стал колебаться, но потом опять ответил отказом.

Потом, позже, с Колей говорила еще Анна, и даже Миша забежал в комнату Коли. Миша, конечно, уговаривать Колю не стал, он просто немного постоял в дверях, а потом так же, ни слова ни говоря, ушел. Впрочем, через некоторое время мальчик опять вернулся и отдал старшему другу подарок. В вощеную бумагу была завернута ещё одна любимая Колина книга.

ПУТЬ ВО ВЛАДИВОСТОК

И вот настало утро. Люди, которые стали семьей Коли на недолгие несколько лет, давно уехали, а юноша все сидел в пустом доме. Потом он еще раз оглядел свое немудрящее имущество, главным в котором были книги, и вышел за порог.

Позже был долгий путь пешком до Владивостока. Коля шел медленно. По привычке, которую привил ему китаец Чен, он снова начал таиться. Он шел через тайгу, тайными тропами, которые научился читать тоже у Чена. Мальчик не голодал, тайга щедро делилась с ним всем, что имела. К Никольско-Уссурийскому он вышел, когда на землях Дальнего Востока уже царил май. До Владивостока оставалось всего ничего.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«В семь часов уже город живет: магазины уже отперты, извозчики все на бирже; не только мужчины, но и большинство дам принялись за повседневные занятия. В двенадцать, много в два, подаётся обед, и весь служащий элемент возвращается домой. В десять часов город погружается в сон, и только в немногих домах мелькают еще огоньки. Редко, редко встретите вы запоздалого гостя, а в гостиницах после десяти не найдете горячего блюда. Даже кондитерские заперты. Бодрствуют лишь винтеры да любители штоса — игры, сильно распространенной, несмотря на общее безденежье.

В азартные игры играют и в гостиницах, и в клубах, и в частных домах. Что же делал народ владивостокский? Он ходил на представления проезжающих акробатов и фокусников, смотрел на китайские представления, которые совершались в то время прямо на площадях, на открытых подмостках, любовался китайскими праздниками, когда сыны Небесной империи по городу своего Дракона носили или проходили процессиями на ходулях. Иногда он сам ходил в гости к китайцам. Что единственно было предоставлено ему — это кабачки и трактиры низшего пошиба…»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Владивосток встретил Колю туманом и мелкой моросью. Адрес, по которому жил друг Василия Ивановича, Коля нашел быстро. А дальше все завертелось очень быстро. Уже через месяц Коля был в списке учеников первого класса Портовой школы при портовых мастерских Владивостока.

Занятия шли в школе с февраля, но Николая взяли в первый класс. Большую роль сыграло поручительство друга Василия Ивановича, и, конечно же то, что Коля мог хорошо читать, писать, знал основы счета и даже то, что не требовалось для вступительных экзаменов, хорошо ориентировался в датах истории России.

Как видите, основы наук, которым обучил Василий Иванович мальчика, сыграли решающую роль в судьбе Коли. Тем более что в этом году в Портовую школу было решено принимать только детей, знающих начальные основы грамоты. Мальчик сдал вступительные экзамены с легкостью. Небольшая заминка получилась, когда батюшка Семеон захотел посмотреть на свидетельство о крещении Коли, однако заведующий школой, господин Ратынский, рассказал батюшке грустную историю мальчика вынужденного бежать из дома, ту историю, которую при поступлении в школу рассказал Ратынскому сам Коля и которая была подтверждена рекомендательным письмом Василия Ивановича, и батюшка Семеон не стал настаивать.

В первые месяцы было очень тяжело, Коля отчаянно экономил, те небольшие деньги, которые смог дать ему в дорогу Василий Иванович, таяли с катастрофической скоростью. Мальчик все время хотел есть.

«Тогда, собственно, город составлял небольшую площадь, а именно: улицу Светланскую с параллельными и перпендикулярными к ней Успенской, Миссионерской, Суйфунской, Китайской, Алеутской, Пекинской, Семеновской, Фонтанной, Пологой, Нагорной, Госпитальной и так называемыми покосами: Федоровским, Семеновским, Фельдшерским и Куперовекай падью. Следовательно, морское ведомство имело две трети, а город — треть всей площади, назначенной для Владивостокского порта.»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Город в то время был еще не очень большим. В двадцати-тридцати минутах ходьбы от города шумела тайга, было много речек, где можно было наловить рыбу и, в конце концов, город стоял у моря, но Коля боялся прогулять работу, а тем более учебу. Он понимал, что его нынешнее положение — это подарок судьбы! Без помощи Василия Ивановича и протекции его друга не стать ему учеником Портовой школы.

В редкие выходные и праздники Коля уходил из города. Дичь, рыба-эти подарки природы помогали ему выжить до той поры, пока он не стал получать за отличное учение деньги от Портовой школы, а потом еще добавился небольшой заработок, который выплачивали в порту. Коля даже смог поменять жилье, нашел добрую старушку, которая сдала ему комнату в доме, который находился недалеко от порта.

Впрочем, это везение быстро кончилось. Сын старушки, вечно пьяный и буйный матрос, однажды решил, что в доме недостаточно светло. Ему везде мерещились черти в темных углах. Однажды Коля проснулся глубокой ночью от запаха гари. Дом полыхал. Схватив сумку с учебниками, и разбудив хозяев, мальчик ринулся наружу. Дом сгорел быстро. В огне погибло все немудрящее хозяйство Коли, особенно жалко было книг, которые подарили Коле Миша и Василий Иванович. Однако надо было жить дальше.

Бог уберег юношу от страшной смерти, и это было главным. Пришлось попроситься Коле на постой к прежней хозяйке, благо его комнату так до сих пор никто и не занял. Комната была под самой крышей, зимой в этой комнате было безумно холодно, а летом очень и очень жарко. Однако Колю это не пугало. Мальчик, который мог спать прямо на голой и мерзлой земле в тайге, ничего не боялся. Любая комнатенка под крышей казалось ему роскошным теремом. Юноше доставляло неудобство другое. Хозяйка была нелюдимой и подозрительной, а еще очень мнительной. Она следила за каждым шагом Николая, и даже, как показалось мальчику, несколько раз обыскивала его вещи. Впрочем, вещей то, как таковых у юноши и не осталось. Колю нервировало то, что вечно неодобрительный взгляд хозяйки мешал ему делать уроки по вечерам и просто читать. Коля терпел сколько мог, он понимал, что не найдет жилья дешевле, хозяйка комнаты брала за постой небольшие деньги.

Так прошло полтора года. И вот теперь у Коли появилось еще одно место, где он мог переночевать. Странный сарайчик, в который Коля попал совершенно случайно, обещал стать вторым домом Николая.

Коля задул свечу, дело шло к рассвету. При свете яркого утра Коля вдруг захотел рассмотреть помещение сарайчика более подробно, но обнаружил, что опаздывает в школу. Часы, еще один подарок от семьи, которая приняла его как родного, показывали четверть восьмого. Эти часы подарила при расставании мальчику Анна Николаевна. Нужно было торопиться. Бросив последний взгляд на дверь сарайчика, Коля поспешил выйти.

Однако вернувшись вечером на то место, где находился сарайчик, он обнаружил, что не может открыть дверь. Сарайчик был точно тот, перед уходом Коля пометил дверь, однако попасть внутрь Коля не мог. Дверь, вероятно, открывалась только изнутри. Коля заволновался, возвращаясь с учебы, он уже размечтался о том, что будет читать столько, сколько душе будет угодно, и никто не будет стоять у него над душой. И вот теперь не мог открыть дверь. Коля даже постучался. Ему вдруг подумалось о том, что за то время пока он был на работе, кто-то поселился в сарайчике, впрочем, он тут же отмел эту мысль. Оглянувшись вокруг и убедившись в том, что за ним никто не наблюдает, молодой человек попытался открыть дверь другого сарая, потом еще одного, но у него ничего не получилось.

День клонился к вечеру, и Коле нужно было принять решение. Или он возвращается на съемную квартиру или… Мысль молнией сверкнула в голове мальчика и тут же пропала. Темнело катастрофически быстро, все-таки на улице был конец ноября, Коля поежился, хотелось уже в помещение, уже хоть где-то приклонить колени. Коля уже совсем вышел из закутка, где стояли сарайчики, но тут же вернулся. Он поймал все-таки юркую мысль за хвост!

«А что если, — подумал он, — что, если в сарай можно попасть только одним путем, тем путем, которым он попал в сарай в первый раз, когда убегал от отчима?»

Юноша уже сделал несколько шагов, но вдруг остановился. Он вспомнил о том, при каких драматических обстоятельствах оказался в сарайчике. Впрочем, после секундной остановки он снова двинулся в путь.

Желание оказаться внутри сарая было таким сильным, что перетянуло и дневную усталость, смена в порту, как всегда, была длинной и тяжелой, и страх перед отчимом. Шел юноша долго. Уже совсем стемнело, и дорогу было плохо видно. Когда из-за туч выглядывала луна, идти становилось легче, впрочем, чуть посветив, луна опять исчезала за тучами. Дороги как таковой не было, вчера ночью прошел дождь, а сегодня температура упала до ноля.

«Улиц, в том смысле, в каком мы привыкли понимать улицу, — здесь почти нет, а которые и существуют, на тех строения разбросаны вкривь и вкось, как кому удобнее, по пословице: «всяк молодец на свой образец». Бестолковая беспорядочность и крайне неудобная разбросанность как строений, так и того, что здесь называется улицами, становится еще поразительнее, когда сойдешь на берег и взглянешь на все это вблизи, а в особенности, когда сам попытаешься пройтись по этим «улицам», взрытым водомоинами, местами загроможденных камнями и крупною галькой. В особенности по вечерам, это опасные капканы, вследствие переплетающихся корневищ, ямин и разных неровностей почвы.

Здесь нередки случаи, что люди даже в лунные вечера, спотыкаясь обо все эти предметы, получают вывихи и ломают ребра, руки и ноги. За короткое время нашего пребывания таких случаев было несколько и один из них пришелся на долю одного почтенного офицера с нашей эскадры. Город, очевидно, строился без всякого плана, о чем никто не позаботился и даже не подумал в первое время, потому что инженер-капитан Петропавловский, у которого тогда эта часть находилась в заведывании, был, по общему здесь отзыву, занят исключительно казенными сооружениями.»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Коля уже несколько раз падал, что неудивительно, ведь растоптанная мокрая земля застыла буграми. Чем дальше к Каторжанке, тем хуже становилась дорога. Топографическая память у Коли была отличной, об этом позаботился Чен. Он долго тренировал Колю, заставлял находить нужную дорогу, заведя в дебри. Без этого в тайге было не выжить. И поэтому Коля сейчас не волновался о том, что может заблудиться.

Раз увидев нужное место, Коля его уже никогда не забывал. К счастью, его опасения по поводу встречи с отчимом не оправдались. К тому моменту, когда юноша оказался на месте, в Каторжной слободе было уже тихо. Огоньки в убогих домишках были уже потушены.

«Переселившихся из гавани Находка за упразднением удельного ведомства, из 200 ссыльных каторжных женщин, состоявших служанками, ключницами, содержанками и служивших для временного сожительства с чернью в кабаках и других притонах; из разночинцев и, наконец, из 30 ссыльных каторжных семейств, образовавших поселок в трех верстах от города, в местности, известной под названием Первая Речка.»

Н. Матвеев. «Краткий исторический очерк о Владивостоке»

Как вы помните, в слободе был и свой трактир. Вот в трактире огоньки горели. Это место Коля миновал с опаской. За окнами, закрытыми тонкими китайскими циновками, метались чьи-то тени, видно было, что там бурлит ночная жизнь. Обойдя трактир как можно дальше, Коля, наконец, вышел к тому месту, откуда начался его путь в заветный сарай. Но ломаная узкая щель, пролом в скале, исчезла. Не зная, что делать дальше, Коля сел прямо на землю.

Хотелось спать. Глаза закрывались сами по себе, все-таки за полтора года жизни в городе юноша привык к распорядку. Чтобы рано встать на работу надо было рано или, хотя бы не позже полуночи, лечь спать. А сейчас… Коля дождался пока луна выглянет из-за туч, и посмотрел на часы. Сейчас был второй час ночи. Выглянув из-за туч, луна вроде не собиралась больше уходить в тень, это и помогло Коле найти то место, которое он искал. Зигзагообразная щель в скале никуда не делась. Ее просто замазали. Замазали неумело и грубо. Вероятно, днем заплатка из глины, грязи и пакли была бы видна издалека. А сейчас, ночью, Коля смог увидеть нужное место только с помощью света луны.

Досадуя на то, что упустил строптивого пасынка, отчим подбил, вероятно, своих дружков на то, чтобы запечатать Колю в том месте, в которое пролез мальчик, убегая от преследователей.

«В „бутылку“ вставили пробку, не ведая о том, что дно у „бутылки“ дырявое!»

Эти мысли пронеслись в голове у Коли пока он пытался расковырять замазку. Получалось не очень. Замазка была сделана из убогих, подручных материалов, но застыла на совесть.

Прошло не меньше двух часов, прежде чем что-то стало получаться. Наконец преграда пала и Коля, царапая бока, влез в щель. Через полчаса Коля был на месте. Сложности возникли, когда мальчик дошел до того места, где упал, но он быстро преодолел эту преграду просто спрыгнув вниз. Спать оставалось часа два-три, и поэтому юноша решил уже не ложиться.

Коля крадучись подошел к входной двери. Однако его ждал сюрприз, входная дверь была открыта. Так же, как и вчера, она ходила ходуном от сквозняка, стукаясь об косяк. Подставив под дверь подпорку, Коля вышел на улицу. Метка, которую он сделал, уходя вчера на работу, была на месте. Пройдя несколько шагов к выходу из закутка, Коля оглянулся. Все было по-прежнему, дверь не пыталась закрыться. Пожав плечами, Коля вернулся назад и притворил за собой дверь.

Открыв сумку, он уже хотел достать недочитанную книгу, как вдруг взгляд мальчика сместился на тетрадь по словесности, и Коля схватился за голову! Он совсем забыл!

Вчера был день, когда он должен был работать в порту, но, когда мастер отпустил Колю на небольшой обеденный перерыв, прибежал вестовой и принес распоряжение из школы. Распоряжение было написано почерком самого заведующего школой-господина Ратынского.

В распоряжении было написано, что Коле надлежит немедленно явиться в школу. Было также указано о том, что данное распоряжение согласовано с капитаном второго ранга Алексиано и портовым начальством. Прочитав то, что подал ему вестовой, Коля чуть не подавился куском хлеба, который был сегодня для него обедом и ужином.

Механическая мастерская в порту Владивостока. Фото В. Ланина.

Вестовой остался ждать, а Коля отправился с распоряжением к мастеру. Мастер был малограмотным, но успешно скрывал это от мальчишек, которые были у него в подчинении. Он был профессионалом своего дела, и всем окружающим было все равно, может ли он сложить несколько букв в слово, чтобы прочитать утреннюю газету. Впрочем, нельзя сказать, что мастер, Петр Николаевич, вообще не знал алфавит. Буквы он знал, но складывать их в слова было сущим мучением для пожилого человека.

Покосившись на Колю, Петр Николаевич начал водить пальцем по строчкам, но вдруг разволновался. На лице мужчины выступил пот, и он окончательно перестал понимать то, что было написано.

— Я очки в кармане куртки забыл-угрюмо проговорил мастер.

Повисла пауза. Наконец Коля осмелился подать голос.

— Можно я прочитаю? Тут немного написано

— А ты, значит, научен грамоте? — оживился мастер

— Ну, немного. — Коле было почему-то стыдно признаться, что он в неделю прочитывает не менее пяти книг.

— Ну, читай, — в голосе мастера было восхищение, и он не собирался его скрывать, — я вот тоже внуку говорю о том, что без книг в нашем,19 веке, прожить нельзя. Да, кто меня слушает! — мастер хотел что-то сказать, но вдруг увидел, что Коля уже прочитал, и стоит в растерянности.

— Что, не получается прочесть? — ласково потрепал мальчика по голове Петр Николаевич, — в соседнем цеху работает барич один. Он сюда зачем-то из Москвы стольной приехал и сразу к нам. Говорит, хочу почувствовать ветер дальних странствий! — мастер рассмеялся, — говорят, он хорошо грамоту знает. Только не знаю, сегодня его смена ли?

— Нет, — Коля стушевался еще больше, — я уже прочел два раза. Я только не понимаю, что мне-то делать теперь? Может это не про меня? Может, здесь в порту еще один мальчик Коля Матвеев есть?

— Да, что там такое? — мастер тоже встревожился, — читай, не томи!

Коля послушно прочитал. В распоряжении было написано, что Николаю Матвееву надлежит прервать работу в портовых мастерских и немедленно явиться в школу. Заработная плата должна была быть сохранена за Николаем, так как внезапный вызов в школу не является прогулом. Пока встревоженный мастер и Коля гадают о том, зачем его вызывают так срочно в школу, давайте пока ознакомимся подробно с жизнью Портовой школы.

«Каждый мальчик посещает в школу два раза в неделю с 9:00 утра до 1 часа пополудни, и в тот день, когда обучается в школе, в порту не бывает, а остальные 4 дня ходит в порт одинаково с мастеровыми.» — вот что было написано в инструкции для заведования Портовой школой во Владивостоке.

Впрочем, приведу-ка я весь текст инструкции, чтобы вам сразу стало все ясно.

«Инструкция для заведования Портовою школой во Владивостоке.

Типография строевого отдела Владивостокской Портовой конторы.

1.На основании статьи 8 приказа по морскому ведомству от 25 сентября 1887 года за номером 134 учрежденная в 1876 году при кадрах постоянных мастеровых Владивостокского порта школа за управляемость этого кадра остаётся при портовых мастерских, под названием Владивостокская Портовая школа, на содержание которой, ежегодно ассигнуется у морского Министерства 3.000 руб.

2. Портовая школа эта имеет целью подготовки указателей и мастеровых, необходимых как по судостроению, так и вообще по всем портовым мастерствам.

3. Школа состоит из двух классов с двухгодичной курсом в каждом причём ученики школы проходят в классах наученные предметы, поименованные в параграфе 15 настоящей инструкции и, кроме того, изучают мастерства практически в мастерских порта.

4. Курс учения в каждом классе начинается с февраля месяца и продолжается в течение целого года, за исключением тех дней, когда не бывает работы в порту.

5. Каждый мальчик посещает в школу два раза в неделю с 9:00 утра до 1 часа пополудни, и в тот день, когда обучается в школе, в порту не бывает, а остальные 4 дня ходит в порт одинаково с мастеровыми.

6. В течение пребывания в школе мальчики в порту на счёт не принимаются, на работы по нарядам не расписываются, а за свои труды в мастерские и обучения в школе, получают в вознаграждение 14 лучших по учению и поведению: в первом классе по 15 коп, во втором по 25 коп. За каждый рабочий и учебный день.

7. В первый класс принимаются мальчики всех сословий умеющий читать и писать и знающие обыденное молитвы и 4 действия с числами в первой сотне: во второй класс-удовлетворяющие по экзамену программу первого класса.

8. По окончании обучения каждому ученику, выдержавшему удовлетворительно выпускной экзамен, выдается свидетельство об окончании курса за подписью заведующего школой и преподавателей.

9.Окончившие курс успешно зачисляются мастеровым и в порту на плату каждый согласно знаниям своего дела.

10. Ученики дурного поведения, без уважительной причины, уклоняющиеся от занятий исключаются из школы.

11. Просьбой о приеме заявляются устно заведующему школой с предъявлением документы о рождении и крещении мальчика.

12. Ученики школы обязаны иметь свою одежду, для которой никакой формы не полагается. Всё необходимое учебное пособие ученики получают безвозмездно от школы.

13. Школа, имея казенное помещение, находится в ведении старшего помощника командира порта: непосредственность же заведование ею поручается по усмотрению командира порта: одному из портовых механиков или корабельных инженеров.

14. Заведующий школой имеет непосредственное наблюдение за общим порядком в школе и за правильным ходом учения, производить все расходы по школе и видеть отчётность. Ему принадлежит выбор преподавателей и распределения между ними учебных предметов с представлением на утверждение старшего помощника командира порта.

15. В первом классе преподаются:

А. Закон Божий. Молитвы. История ветхого и Нового Завета по сокращенному учебнику Рудакова.

Б. Русский язык. Этимология по учебнику Кирпичникова.

В. Арифметика. 4 действия над целыми отвлеченными именованными числами.

Г. География общие сведения по учебнику Влахопулова.

Д. Рисование.

Е. Чистописание.

Во втором классе:

А. Закон Божий, богослужение православной церкви по учебнику Рудякова.

Б. Русский язык. Синтаксис по учебнику Кирпичникова.

В. Арифметика, точка простые и десятичные дроби, и правила процентов.

Г. Геометрия. Главнейшие сведения из планиметрии и стереометрии.

Д. Черчение. Геометрическое черчение в объеме курса геометрии. Масштаб. Чтение и составление чертежей несложных таблиц.

Примечание.

При прохождении упомянутых предметов внимание должно быть обращено главным образом из русского языка на правописание и толковое изложение письменно небольших рассказов, не вдаваясь грамматической подробности, из арифметики, на решение задач, из географии, на Российскую империю, черчение — понимание чтения чертежей.

16. Число уроков учебных предметов распределяется следующим образом. В первом классе: закона Божия, географии, рисование, чистописание по одному уроку в неделю, русского языка и арифметики по два урока в неделю.

Во втором классе. Закон Божий один урок, из остальных предметов по два урока в неделю.

17. А отпускаемые на содержание школы 3000руб распределяются следующим образом:

А. Преподавателям, считая каждому по одному рублю за урок и за 50 учебных недель в году. Закон Божий по два урока в неделю 100 руб. в год, русского языка 4 урока в неделю 200 руб. Арифметика, за 4 урока в неделю 200 руб., геометрии за 2 урока в неделю 100 руб. Черчение, за 2 урока в неделю 100 руб. Географии, за 2 урока в неделю 50 руб. Рисование, за один урок в неделю 50 руб. Чистописание, за один урок в неделю 50 руб. в год, что составит общий расход в 850 руб. в год.

Б. На вознаграждение учеников школы, считая в месяц 25 рабочих, вместе с учебными днями, 14 ученикам 1 класса, по 15 коп в день каждому. 2 руб. 10 коп. Всем 630 руб. в год.

14 ученикам 2 класса, по 25 коп в день каждому, 3 руб. 50 коп всем — 1050 рублей в год, всего в год 1 1680 руб. В. На найм сторожа, на учебное пособие и другие расходы по школе — 470 руб. в год. Подписали за начальника главного морского штаба, контр-адмирал Тыртов и старший адъютант, капитан 2 ранга Алексиано. Копии скрепил делопроизводитель Пржибытек.

С копией верно:

Делопроизводитель Пржитыбытек»

Так и не придя ни к какому выводу, Петр Николаевич накарябал подпись под разрешением. Ученики Портовой школы не имели права покидать территорию порта до окончания работы без разрешения мастера. Коля взял разрешение и отправился к вестовому. Вестовой сопроводил мальчика до школы. Через десять минут Коля был уже в приемной у заведующего школой. Мальчик не знал за собой никакой провинности, но ужасные мысли посещали его голову, когда он думал о том, что его вызвали, чтобы отчислить из школы. Однако никто отчислять его не собирался, более того, мальчик понял вдруг, что ему, не понятно за какие заслуги, выходит послабление. Помимо Ивана Михайловича-заведующего школой, в кабинете был и учитель словесности Модест Станиславович. Увидев испуганное лицо мальчика, мужчины переглянулись. Слово взял Иван Михайлович

— Коля, — Ратынский запнулся, — Николай, мы вызвали тебя по чрезвычайному делу. Сегодня вестовой, ты уже видел его, доставил из штаба важный документ. По чрезвычайному повелению и при содействии ректора Московского университета, — Иван Михайлович начал читать документ, — нашей школе предлагается прислать работу, которую одобрит первоначально твой учитель по словесности.

Увидев, что Коля так ничего и не понял, Ратынский перевел взгляд на Модеста Станиславовича. Тот кивнул и поманил Колю к себе.

— Не стой столбом, — улыбнулся учитель, — садись. В ногах правды нет.

— Да, — засуетился Иван Михайлович, — садись, Коля, что же ты стоишь? Сейчас принесут чай и кусок именинного пирога. Сегодня у моей дочери именины, и я взял на себя смелость угостить тебя пирогом.

Коля сел. Он пока ничего не понимал, но подозревал, что отчислять его не будут. Не так разговаривали с мальчиками, которые плохо учились и нарушали дисциплину.

Вскоре принесли чай и пирог.

Модест Станиславович, видя, что мальчик уже успокоился, решился еще на одно объяснение.

— Коля, ты помнишь, в прошлом месяце я задавал вам свободное сочинение.

— Да. — Коля смахнул крошки и напрягся. — Я помню. Вы мне сказали, что я отличился и пять изволили поставить.

— И абсолютно заслуженно! — в разговор встрял Ратынский. — Я видел это сочинение.

— Так вот, по высочайшему повелению… — Увидев, что Коля опять напрягся, учитель закончил свое предложением простыми словами. — Мальчик мой, мы напишем с тобой еще одно сочинение! Это будет такое сочинение!

— Да, — Ратынский благодарно кивнул Модесту Станиславовичу, — вот сейчас вы пойдете в классную комнату и в спокойной обстановке решите на какую тему будет писано ваше сочинение.

Коля перестал волноваться, и они поднялись с Модестом Станиславовичем на второй этаж, где находился кабинет словесности.

Пока мальчик и его учитель выбирают тему для сочинения, я возьму на себя смелость объяснить вам то, что произошло.

Действительно, как говорят сейчас, был объявлен конкурс. В конкурсе принимали участие школы и гимназии. Правда, у руководства учебных заведений был выбор, они могли отказаться от конкурса. Когда Ратынский увидел документ из Москвы, первым его желанием было отказаться от конкурса, а потом он вспомнил о Коле. Мальчик был талантлив, он обладал богатой фантазией и безупречным стилем письма. Даже не верилось, что до встречи с покровителем, Ратынский знал историю мальчика, Николай был абсолютно не грамотным.

Конечно, Ратынский побаивался, вступить в конкурс было боязно, но все же он верил в счастливую звезду Николая Матвеева и не стал отпускать вестового, который принес документ. Наоборот, взяв документ, он написал распоряжение, отправил вестового, чтобы заручиться нужными подписями, а потом отправил этого же вестового в портовые мастерские, чтобы тот как можно быстрее привел мальчика в школу.

Через два часа тема для сочинения была выбрана. Учитель с учеником даже набросали план. Коля сел бы тут же и писать сочинение, но мужчины воспротивились. На улице темнело, и мужчинам нужно было идти домой, к семьям.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ИСПОРЧЕННОЕ СОЧИНЕНИЕ. ПОДЗЕМНЫЙ ГОРОД БОХАЙЦЕВ И ЧЖУРЖЕНЕЙ

Пока Коля искал вход в сарай, да бродил по окраинам Владивостока, он напрочь забыл про сочинение, и только сейчас, открыв сумку для тетрадей и книг, вспомнил. Высочайшее повеление шло до Владивостока долго. Сроки отправления сочинения подходили к концу. Чтобы написать работу, за которую будет не стыдно, Коле нужно было как минимум две недели, а то и три, а сейчас у него было только два дня. Хорошо, что завтрашний день был учебный.

Ратынский распорядился выделить Коле кабинет в конце первого этажа. Однако Коля понимал, что времени ничтожно мало. Ночь прошла, а Коля этого и не заметил. Он писал сочинение. Когда настало время идти в школу, Коля со вздохом оглядел сарай. Он так хотел узнать все тайны этого сарая, но у него не хватало времени. Перед уходом Коля подпер дверь сломанной табуреткой, которую нашел во дворе перед сараем. Он надеялся, что попадет на этот раз в сарай вечером без проблем.

Время в школе летело незаметно. Вскоре остальные мальчики покинули школу и разошлись по домам, а Коля все писал. Очнулся он в сумерках от прикосновения руки учителя. Надо было уже уходить из школы.

Однако, как вы, наверное, уже догадались, дверь сарая была закрыта. Табурет валялся рядом с дверью. Глубоко вздохнув, Коля сел на землю около табурета и задумался. У него было два варианта. Он мог пойти в свою комнату под крышей, однако там хозяйка не даст ему писать. Другим вариантом было опять отправиться на Каторжанку. Однако пойдя туда, он потратит драгоценное время. Можно, конечно, остаться и писать прямо здесь, у двери сарая, но темнело очень быстро, было ветрено, и ветер сразу же задул бы свечу, а спичек у мальчика было мало. Прикинув так и, сяк мальчик вздохнул.

Ничего не попишешь, надо идти в Каторжную слободу.

«Мало какой околоточный, не говоря уж о простых горожанах, рисковал вечером появляться в районе Каторжанки… В прошлом веке чертой, за которой заканчивался город, была улица Последняя. За ней размещались кладбища разных конфессий. Далее уже начиналась дикая тайга, любимое место владивостокских охотников и местных преступников…»

Геннадий Турмов, Амир Хисамутдинов «Владивосток. Полтора века на карте России»

Удача отвернулась от мальчика сразу, он поскользнулся и упал в грязь. Был снова дождь, потом мороз, а потом опять пригрело, дорог как вы помните, как таковых в городе тогда не было. Отряхиваясь и отряхивая тряпичную сумку, Коля с ужасом подумал, что намочил сочинение. Так и есть! Оно был мокрым.

Модест Станиславович уговаривал Колю оставить сочинение в школе, на столе, но Коля не смог с ним расстаться. Он хотел дописать сочинение вечером. И вот теперь листы промокли, а чернила расплылись. Коля был сдержанным мальчиком, но сейчас расплакался. Он не знал, что теперь делать. Возвращаться было поздно. Мальчик уже почти дошел до слободы. Трактир миновать было нельзя, и на этот раз мальчику не удалось уклониться от встречи с отчимом. Отчим был трезв и хмур. Он загородил дорогу и спросил Колю

— К девке идешь?

— Нет, — Коля попытался обойти отчима

— Тогда зачем?

— Дорогу хочу срезать

— Смотрю, уже срезал! — отчим засмеялся, показывая на одежду Коли, — пойдем со мной в трактир, обогрею. Да не бойся, не обижу. Даже чарку поднесу!

— Нет, мне нужно в другую сторону. Я… Тороплюсь!

— Гнушаешься?!

Коля знал, что последует за словами отчима и рванулся в сторону пытаясь обойти щуплого мужчину. Однако отчим вдруг вцепился в сумку мальчика и потянул к себе. Холщовый ремешок лопнул. Коля дернул сумку, что-то внутри хрустнуло. У отчима остался ремешок, у Коли сумка.

Прижав к себе сумку, мальчик бросился бежать. Он слышал, как отчим орет и бранится и знал, что вскоре за ним опять будет погоня. Луна сегодня не светила, но, слава богу, Коля бежал в нужном направлении и разлом в стене больше никто не додумался замазать.

Однако юркнув в щель, Коля услышал за собой шлепок, кто-то последовал за ним. Тяжёлое дыхание преследователя вскоре отдалилось, но Коля все равно бежал не останавливаясь, на приделе сил.

Вскоре он был в нижней комнате сарая. И увидел открытую на улицу входную дверь. Однако радости от уединения он сегодня не испытал. Коля никак не мог решиться заглянуть в сумку. Было тихо. Даже ветер стих и перестал хлопать дверью.

Наконец Николай вздохнул и открыл сумку. То, что он увидел, его не обрадовало. Сочинение, как я уже говорила, было мокрым, мятым и надорванным, а одна страница была вообще разорвана почти напополам.

Это была катастрофа! Николай понимал, что того времени, которое у него осталось, не хватит, чтобы восстановить испорченное или написать новое. Не зная как выразить своё горе и гнев, Николай начал бить кулаком об пол. Мальчик понимал, что судьба дала ему шанс, но вероятнее всего этим шансом Николай не сможет воспользоваться.

Мальчик представил как придёт завтра в школу и что будет говорить своему учителю по словесности и заведующему школы. Вся эта картина представилась Коле настолько ярко, что мальчик застонал. Время шло, вернее, оно шло на часах у Коли, а в холодной комнате, в странном сарае время остановилось.

Мальчику даже показалось, что будь у него сейчас нож, он смог бы нарезать остановившееся время на кусочки. Николай метался как тигр в клетке, наконец, он подошёл к стене сарая и, не осознавая того, что делает, стал биться головой о стену. Вскоре голова начала болеть. Но мальчик не остановился, а стал колотить головой о стену ещё сильнее.

Внезапно раздался скрип и стук. Люки, которые были в стенах, вдруг все одновременно открылись. Николай настолько растерялся, что даже перестал биться головой. Потирая разболевшуюся голову и крепко сжимая лист, на котором было сочинение, мальчик осторожно просунул голову в один из люков, но ничего увидеть не смог.

Когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что напротив его люка есть ещё один люк. Всё также, не отдавая себе отчета в том, что делает, мальчик юркнул в люк. Пройдя несколько шагов, он остановился перед противоположным люком.

Ему было боязно, но преодолев свой страх он перешагнул через люк и оказался в сарае, который был как две капли воды похож на тот сарай, где осталась сейчас его рваная матерчатая сумка. Сходство ещё усиливал тот факт, что как только Коля перешагнул через люк, входная дверь второго сарая моментальное распахнулась.

Да, хочу добавить ещё один факт. Этот факт касается люков в стене. Как только Коля остановился на середине второго сарая, с громким стуком в стене открылся новый люк. Когда мальчик нырнул в этот люк, то страха у него уже не было. Я не буду подробно описывать его путешествия из сарая в сарай. Скажу только, что как только Коля оказывался в новом сарае, то происходило одно и то же. Открывалась входная дверь и откидывалась дверца очередного люка. Сараев было девять. Когда Коля дошел до последнего, девятого сарая, то люка в стене не увидел. Вместо люка в стене была дверь. Мальчик засомневался, он не хотел идти дальше. Вернувшись назад тем же путем, он сел на пол своего сарая и задумался. Однако ни одна мысль, ни одна новая мысль не хотела прорастать в его уставшей голове.

Наконец Коля перевёл взгляд на руку, которая отчаянно сжимала то, что осталось от листа с сочинением. Отчаянье в который раз за этот вечер захлестнуло мальчика. Собрав все свои немудреные вещи в разорванную сумку, он обернулся, а потом опять перешагнул через проем люка. Через пять минут Коля уже стоял около двери в стене. Дверь открылась сразу же, стоило лишь мальчику повернуть ручку.

Это было единственной приятной новостью за эту ночь. Больше приятных новостей не предвиделось, потому что, перешагнув через порог, Коля попал в непроницаемую темень. Вернувшись назад в сарай, Коля достал из сумки спички и свечу.

Спички промокли и отсырели, но всё же Коля надеялся, что хоть одна спичка, но осталась сухой. Мальчик проверял спичку за спичкой и нервно бросал их тут же на пол сарая. Коробок опустел уже на четверть, когда наконец-то нашлась одна сухая спичка. Коля зажег свечу и снова переступил порог двери.

Шёл он долго, в какой-то момент в его голову закралась мысль, что эта дорога никогда не кончится, и он, Коля, будет идти по ней всю жизнь. Однако, как мы с вами знаем, таких дорог не бывает. Всякая дорога имеет своё завершение, чтобы когда-то начать отсчет шагов снова. Пространство вокруг Коли расширилось, и он понял, что идёт уже не по темному коридору, а находится в месте, ширину которого даже невозможно было охватить взглядом сразу. Сделав ещё шаг, Коля отдернул ногу.

Перед ним была вода. Когда Коля направил свет свечи, то увидел, что перед ним небольшое озеро. Вода была холодной и прозрачной.

Вглядываясь в глубины озера, Коля быстро понял, что озеро неглубокое. И только тогда он решился и, сняв ботинки, погрузил ноги в хрустальные глубины озера. Озеро было не только не глубоким, но также не широким. Не прошло и десяти минут как Коля оказался на другой стороне.

Часы показывали 7 часов утра. Обычно в это время Коля уже выходил из дома, чтобы попасть вовремя в школу или в порт. Однако сегодня Коля был в таком настроении, что даже не хотел думать о том, что произойдет, когда учитель словесности и господин Ратынский обнаружат что, Коля не пришёл в школу. Попытавшись отогнать от себя эти мысли, мальчик обратил внимание на то, как посветлело вокруг. Он поднял голову и увидел над собой свод. Отверстия в своде пропускали свет, вероятно, поэтому вокруг становилось все светлее и светлее.

На улице был ноябрь, светлело поздно, но, однако свет, который просачивался сквозь отверстия свода уже достаточно хорошо освещал всё, что было вокруг. Коля устал, но как только он решил сесть на землю, со стороны озера раздался гул. Испугавшись, Коля подскочил на месте. Ему даже показалось что оттуда, откуда он пришел, донесся чей-то отчаянный крик. Впрочем, крик, отзвучав, больше не повторился.

Вокруг снова повисла тишина. Отдохнув, мальчик снова поднял с земли свою несчастную сумку и зашагал вперёд. Впереди, на большом расстоянии что-то было. Подойдя ближе, Коля увидел перед собой ворота. Ворота показались мальчику новыми и только что поставленными. Однако подойдя вплотную, Коля обнаружил что ошибся. Ворота новыми не были, но влага, стекавшая по створкам огромных ворот, заставляла думать, что ворота только что окрашены. Над воротами находилась табличка. На табличке была вязь иероглифов. Однако сморгнув, Коля вдруг обнаружил что ошибся.

Писано было по-русски, хотя наклон букв был не тот, каким пишут обычно на вывесках над домами, магазинами и трактирами. Вот что было написано на табличке: «Путник, ты входишь в славный город Чжень»

Коля приостановился. Ему пришло в голову, что сейчас, как в старых книжках, которые читала ему няня японка, из ворот выбежит стража и скрутит его в бараний рог.

Но вокруг было тихо. Похоже, что ворота никто не охранял. В воротах была калитка. Вот через нее Коля в город и вошел. Впрочем, города Коля вначале не увидел. Город находился за тройными воротами и был обнесен тремя стенами. Стены были крепкими, а ворота были притворены. Однако никто не препятствовал Коле идти дальше, и вскоре мальчик вступил, наконец, в город.

Как только это произошло, улицы города осветились. Над головой у Коли открылись заслонки. Серый ноябрьский свет, проникая через дутые стекла, кидал разноцветные блики на улицы и дома города. После того как заслонки открылись, на их место с мягким шумом встали прозрачные стекла. В стеклах были светофильтры. Летом стекла затенялись, чтобы солнце не слепило горожанам глаза, осенью и зимой становились прозрачными и разноцветными.

Это было сделано для того, чтобы жители города как можно меньше страдали от темноты и серости осенних и зимних месяцев.

Впрочем, Коля никого не увидел на улице. То, что город огромен, он убедился часом позже, когда залез на самый верх искусственного холма, где был расположен храм. Как только заслонки открылись и в город хлынул свет, деревья покрылись листвой, искусственные водоемы наполнились водой, заработали фонтаны. Город приветствовал своего гостя.

Коля мог зайти в любой дом, но отчаянно стеснялся. Ему пришла в голову мысль, что жители домов отдыхают, а Коля никогда не был не вежливым и просто не мог войти без приглашения в чужой дом. Бесцельно двигаясь по широкой улице, которая вероятно была в этом городе главной, так как вела к большому дворцу, Коля думал о том, что ему нравится тот сон, который он видит.

В какой-то момент Коля убедил себя, что спит. Пробуждение будет, и он окажется на жесткой кровати без тюфяка, в комнате под крышей. Вдруг мальчик почувствовал, что очень хочет пить. Вокруг было много воды, но Коля стеснялся. Он знал, что пить из фонтана не прилично. Так бы он и шел, если бы вдруг не услышал свист воздуха.

Колю позвал дом. Дом стоял у дороги. Дверь, которая вдруг открылась, издала странный звук. Дверь открылась и замерла, а звук все еще длился. Звук был похож на свист чайника, который уже готов закипеть. Когда Коля сделал вид, что звук открывшейся двери не имеет к нему отношения, звук поднялся на октаву выше. Стало больно ушам. Звук стал очень пронзительным. Коля вернулся. Звук стал тише. С опаской заглянув в окно, Коля убедился, что дом пуст.

Дома были похожи на юрты. Они были круглыми и треугольными. В домах были маленькие окна, расположенные по кругу. В доме была одна комната. Не было ни перегородок, ни ширм. Посреди комнаты стоял столик из хрусталя. Ножка столика была сделана в виде ноги грифона. Хрустальные чешуйки наслаивались друг на друга. Коля потрогал ножку стола. Она была холодной, но гладкой.

Другое дело стол. Несмотря на то, что на вид он казался тоже сделанным из хрусталя, сверху стеклянную поверхность обтягивал прозрачный материал. Этот материал был теплым на ощупь. На столе лежала большая книга. Она занимала все пространство стола.

Когда Коля подошел к столу, снова раздался тот же звук, который он слышал недавно, когда дверь дома открылась. Коля с опаской отошел. Звук вгрызался в голову, голова опять заболела. Коля потрогал шишку, которую набил себе, когда бился об стену и застонал. Мальчик понял, то, что происходит с ним-не сон. Чтобы звук наконец умолк, Коля в один прыжок достиг стола и открыл книгу.

Стало тихо. Так тихо, что у Коли зазвенело в ушах. Книга открылась не с первой страницы, а прямо посредине. Коля попытался ее перелистнуть к началу, но книга этого не хотела. Листы не двигались. Тогда мальчик наконец вгляделся в то, что открылось перед ним. Так же, как и табличка на воротах, листы книги вначале показались мальчику исчерканы иероглифами, однако вглядевшись, Коля увидел, что страница исписана русскими буквами. Книга была рукописной. Буквы были не печатными, а рукописными. Подивившись этому, Коля наклонился над книгой и стал читать.

Читал он долго. Он бы и дальше читал, если бы не почувствовал невыносимую жажду. По левую руку от мальчика была не большая, тоже хрустальная бочка. Когда мальчик отложил книгу и подошел к бочке, то обнаружил, что бочка полна чистой водой. Вода прибывала и вскоре бочка была наполнена до краев. Не найдя никакой посуды, мальчик неловко перегнулся и стал пить прямо из бочки. После этого у Коли появилось желание отведать какой-либо еды. Но это желание никто не спешил выполнять.

В комнате был только стол, бочка и странное ложе, толи ванная, толи кровать. Однако спать Коля еще не хотел и вернулся к чтению книги. По мере того, как Коля читал, один текст стирался и на его месте появлялся другой.

Очнулся Коля, когда вечер и туман раскинул свои щупальца над верхним городом, над Владивостоком. Стало темнеть и в городе Чжень. Над каждым фонтаном, над каждым домом вспыхнули овальные шары. Шары поднимались в воздух и наливались светом.

Город стал уютным и не таким огромным и холодным, как показалось Коле раньше. Книга показала Коле план города, и Коля решил, что хватит ему читать и отправился на искусственный холм, где стоял храм. Во Владивостоке того времени были уже азиатские храмы. Что китайские, что японские, что корейские храмы-Коле все они казались на одно лицо. То, что увидел Коля на холме, было похоже на огромный-преогромный терем и все же в этом здании угадывались мотивы китайских и иных азиатских храмов.

Храм был один. Рядом с ним не было никаких подсобных строений. В храм Коля не попал. Двери были закрыты. Коля толкал их и дергал за ручку, но попасть внутрь не смог. Вздохнув, Коля повернулся лицом к городу и задохнулся от изумления. Город был очень большим, намного больше верхнего города — Владивостока.

Спустившись вниз, Коля загрустил. Ему было невыразимо горько. Он вспомнил доброго учителя по словесности и ощутил острую тоску. Коля понимал, что в двери Кадровой школы он больше не войдет. Он подвел людей, которые так поверили в него!

Небо над головой стало совсем темным. Во Владивосток пришла ночь. Здесь же в пустом городе было светло от светящихся шаров, как днем. Коле стало даже неуютно. Ему не хотелось думать, что все это великолепие только для него. Сверху, с искусственного холма Коля увидел огромный дворец. Рядом с дворцом стояли огромные… весы. Да-да, Коля еще раз пристально вгляделся. Это странное сооружение выглядело как весы. Однако посещение дворца Коля решил оставить на завтра. Он устал, и ему хотелось спать.

Вернувшись в дом, который его позвал, Коля подошел к странному сооружению, напоминающему кровать. Больше всего, конечно, это сооружение напоминало ванну. Такая ванна была у него дома, в Японии. Каждый вечер японская кормилица мыла маленького Колю в этой ванной и играла с ним, пуская резиновую уточку по волнам, которые смеясь делал Коля, ударяя ладошкой по воде. Когда Коля подошел, борта кровати откинулись. Как только юноша лег в кровать-ванную, вокруг него началось шевеление.

Коля приподнялся. Кровать не была монолитной, в ней были дырочки, которые Коля сразу не увидел. Сквозь эти дырочки в ванну просачивалось странное вещество, которое, поднявшись как пена, застывало, создав для Коли подушку и что-то похожее на матрас. Коле было удобно, но он не мог заснуть.

Тогда кровать стала чуть-чуть качаться, и раздался тонкий женский голос, напевающий песню на неизвестном языке. Песня звучала, а Коля засыпал.

Утром, как только Коля вышел на улицу, фонари стали гаснуть. Вскоре город стал таким, каким мальчик его увидел в первый раз. Николай хотел увидеть дворец, который разглядел с того холма, где стоял храм. Коля еще никогда не видел настоящих дворцов. Шёл он долго, около сорока минут. Так как все улицы в городе были прямыми, то создавалось ложное впечатление о близости зданий, которые Коля увидел с храмового холма. Однако на самом деле то, что показалось близким-было далеко!

Возле каждого дома были мостики, искусно вырезанные фигуры из деревьев, а также беседки. Такая беседка была и возле дворца. Коля всем своим существом стремился побыстрей попасть во дворец и вначале не обратил внимание на новый звук, который рос и ширился по мере того, как Коля отходил от беседки. Коля вернулся к беседке и вошел внутрь.

Стол внутри беседки был попроще, чем стол в его доме, он был сделан из яшмы, и книга была другой. Эта книга была уже написана и буквы в ней исчезать и появляться не собирались. У юноши не было желания снова начинать чтение, но стоило ему только подняться и отойти от стола, как снова раздался свист. Делать было нечего, надо было попробовать сосредоточиться на чтении. Вскоре Коля забыл о том, где находится.

Книга рассказывала историю города Чжень и была написана в увлекательной форме. Из книги Николай узнал, что в тайный город, в котором он сейчас находится, может попасть не всякий человек, а лишь потомок Чжурженей. Коля ничего не знал об этом народе. Все его познания базировались на истории России, книге, которую подарил мальчику Василий Иванович и которая сгорела при пожаре.

Книга об истории Приморского края и народах, населявших ее, будет конечно когда-то написана, Коля в этом не сомневался, но пока что такой книги ни в одной библиотеке ему не встречалось. Это было неудивительно, потому что Владивосток был городом очень молодым, ему было всего двадцать с лишним лет.

Читал Коля долго, до вечера. Он отложил книгу лишь в тот момент, когда улицы города озарились светом дивных шаров. В верхнем городе снова настал вечер.

Империя Чжурчжэней не имела на территории будущего Владивостока большого города. Был небольшой летний город, туда император и его семья приезжали, чтобы насладиться морским воздухом.

Большая столица была около Уссурийска.

А ещё был подземный город. Я уже говорила, что в этот город мог попасть не каждый человек, только потомки Чжурчжэней имели туда доступ. Город был построен для того, чтобы человек, попавший в трудную ситуацию или беду, мог спрятаться в городе или просто обдумать то, что с ним произошло.

Когда Николай дошёл в книге до этого места, он очень удивился. Получается, что и он, Коля, потомок Чжурчжэней? Как так могло быть? Коля прочитал книгу. Он читал очень быстро, и быстро схватывал почти на лету всё ту информацию, что была написана в книге.

Прочитав книгу, юноша понял, что странное сооружение, которое он увидел около императорского дворца, действительно выполняет функцию весов. Это сооружение называлось весами времени. Когда человек попадал в беду, достаточно было положить руки на чашки весов, чтобы человек вернулся в то время, когда был счастлив и в то время, когда проблемы, из-за которой он бежал в город Чжу еще не существовало.

Коля ещё не разобрался в этом вопросе и решил подумать над ним попозже. Его путь сейчас лежал в императорский дворец. Ступеней, чтобы подняться к дворцу, было очень много, Коля всё поднимался и поднимался. Путь занял минут пятнадцать. Диковинные каменные звери охраняли вход в императорский дворец.

Дворец был пустым и огромным. Вот в этом месте было видно, что здесь давно не живут. Судя по рисункам, барельефам, украшениям было видно, что в правой половине жили женщины, а в левой мужчины.

Коля даже нашёл тронный зал. Трон был расположен очень высоко.

Коля сел на трон, сделал «императорское» грозное лицо и слез. Сидеть на троне было неудобно. Вероятно, император народа Чжурчжэней был настоящим богатырем, и трон был сделан именно под него.

Сойдя с трона, Коля увидел окаменевшие навеки оттиски шагов. Оттиски были расположены как лучи солнца и вели в шесть разных сторон. Чуть подумав, мальчик выбрал южное направление. Почему-то ему вдруг стало весело, ноги он ставил так, чтобы идти строго по шагам. Трудностей не было.

Это были следы от ног очень большого человека, человека с большим размером обуви. Шаги вывели его в библиотеку. Библиотека была гигантской. Николай метался от одной книги к другой, он открывал их, прочитывал первые страницы и опять кидался к следующей книге. Юноша не отдавал себе отчета в том, что читает книги народов, которые уже исчезли с лица земли.

Наконец он заставил себя успокоиться и положил на библиотечный пюпитр книгу, которая повествовала о том народе, который построил этот подземный город.

Строительство города было начато в эпоху Бохая, последний император Чжурчжэней завершил строительство. Империя Бохай пала под свирепым натиском Киданей, но бохайцы продолжали борьбу. Разрозненные группы бохайцы сливались в боевые объединения, как капля ртути стремится к другой капле.

Сопротивление продолжалось, и появилась империя Чжурженей. Непокорные люди, не признающие над собой никакой власти, не могли долго оставаться свободными. На этот раз империя пала под натиском другой свирепой армии-монголов. Но борьба продолжалась еще девятнадцать лет.

Военачальник Пусань Ваньну, когда пали западные районы, сделал бросок на восток, укрепился на морском побережье и создал государство Восточное Ся (Восточное Чжень).

Величественный подземный город Чжень уже существовал к этому моменту. Император Бохая — Да Цзожун начал строительство подземного города, просто как убежища на тот случай если империя будет захвачена, а позже император Чжурчжэней, тот который погиб вместе со своим народом, повелев разжечь костер и сжечь себя, повелел установить возле своего дворца весы времени.

Кидани и Монголы знали про тайный город, знали о его существовании, но никакие пытки не смогли заставить Бохайцев, а позже Чжурчжэней назвать место точного расположения подземного города. Место, на котором стоит Владивосток, в те времена было запретным.

Официальная власть вообще неохотно упоминала эти места на картах и в донесениях. Что-то страшное произошло на этих землях в глубокой древности, что-то такое страшное, известное людской молве того времени, но не известное увы нам сейчас, что люди того времени предпочитали не селиться на этом месте. Официального запрета на проживание в том месте, где стоит сейчас Владивосток, не было.

Более того, если люди все-таки давали согласие на то, что будут жить в этих местах, то выделялась какая-то денежная премия. Но и это не очень-то помогало в освоении этой земли, пока время не стерло корни той страшной истории, из-за которой земля, на которой стоит Владивосток, стала табу.

Поэтому, когда император Бохая решил построить подземный город, он был уверен, что место, которое он выбрал, было самым подходящим. На этом месте Коля прервал чтение, ему показалось, что он услышал какой-то звук.

Нет, все было тихо. Но когда Коля решил возобновить чтение, звук повторился. Звук был более высоким и каким-то напряженным. Коля отскочил от книги. В этом месте, в этом подземном городе нужно было уважительно относится к звукам, это Коля понял еще вчера. Когда звук прозвучал в третий раз, юноша понял, что происходит что-то серьезное.

Наверное, он, Коля, сам того не ведая нарушил какой-то запрет. Сняв недочитанную книгу с пюпитра, Коля прижал ее к себе. В этот момент пол библиотеки начал двигаться. Вскоре Коля оказался в другом зале. Это была картинная галерея.

Через час пол опять сдвинулся. Это была не библиотека, и не картинная галерея, это был зал скульптур. Через час пол сдвинулся опять, чтобы перенести Колю в зал музыки.

Этот зал был намного больше тех помещений, где Коля уже побывал. На полу лежали коврики, возле каждого коврика стоял или лежал инструмент. Зал был разбит на девять комнат. Шесть комнат занимали инструменты, три комнаты были для зрителей. Когда начинался концерт, шторы, перегораживающие зал, поднимались. В каждой комнате были коврики для музыкантов своего собственного определенного цвета.

Коля ходил из комнаты в комнату и пытался представить музыкантов и их зрителей. Он давно уже понял, что одна комната предназначалась для императора и его сыновей, другая для императрицы и дочерей, а третья для прочей знати, остальные шесть комнат были для музыкантов. В каждой музыкальной комнате было триста ковриков. Девятьсот музыкантов собирались в музыкальном зале, чтобы усладить слух императорской семьи и знати. Грандиозный оркестр!

Пятая комната была помещением для театра, впрочем, Коля этого не понял, так как никогда в жизни еще не был в театре. А вот шестая комната была комнатой, вернее залой, где проходили турниры.

Пол под ногами Коли заскользил опять. Пройдя по кругу, пол вернул мальчика в библиотеку. Коля снова положил книгу на пюпитр, но тут же снял, ему не нравилось подскакивать по сигналу неведомого дворецкого. Взяв книгу, мальчик вернулся в тронную залу.

Однако читать было невозможно. В помещении императорского дворца не было света. Овальные шары почему-то не освещали залы, где когда-то излагал придворным свои приказы император.

Взяв книгу, Коля двинулся к выходу из дворца. Когда он подошел к входной двери, раздался звук такой ужасающей высоты, что Коля буквально согнулся пополам. Отбежав от двери, Коля вернулся к трону. Комната погружалась в сумерки.

Коле стало страшно. Он понимал, что никакая опасность ему не грозит, но, тем не менее, ему отчаянно хотелось наружу. Отправившись в ту половину дворца, которая предназначалась для мужчин, Коля долго не мог решиться и выбрать в какую комнату войти. Наконец ему показалось, что дверь одной комнаты изукрашена не так пышно, как остальные, и он вошел.

Как только дверь открылась, послышалась негромкая, легкая музыка и от пола стал подниматься к потолку овальный горящий шар. Оказывается, шары были и в этом дворце, но только в жилых комнатах. Эта комната отличалась от комнаты, где Коля ночевал одну ночь, только тем, что стены ее были богато украшены. Стены мерцали и переливались. Каждый час раздавался щелчок, и картины на стенах менялись.

В остальном все было так же, как в домике за стенами дворца. Была хрустальная бочка, хрустальный столик и кровать-ванна. Коля лег в кровать и начал читать. На его часах было четыре часа ночи, когда в голову Коли вдруг пришла мысль. Он подивился тому, что совершенно не хочет есть. Пил Коля много. Вода в хрустальных бочках была такой вкусной, что хотелось пить ее еще и еще.

Кстати, такие же бочки, только окрашенные в золото, попадались на каждом шагу на улице. Почему-то Коля не увидел эти бочки, когда только вошел в город. Наверное, потому что эти бочки были тогда пусты.

Вода стала прибывать только тогда, когда открылись заслонки на своде города. Было шесть часов утра, когда Коля заснул. Впрочем, спал он мало, всего час. Какая-то мысль, какая-то тревога томила его. Ему казалось, что он что-то пропустил.

Книгу из библиотеки дочитать было не реально. Чем больше Коля читал, тем больше листов становилось в книге. Когда Коля проснулся, светящихся шаров в комнате не было. Первым делом Николай двинулся в библиотеку. Поставив книгу на то место, где взял, он поклонился неведомо, кому и вышел из библиотеки.

Подойдя к входной двери, Коля напрягся, но было тихо. Выйдя за приделы дворца, Коля подумал, что невидимый страж дворца, вероятно, вечером решил, что Коля хочет украсть книгу. Поэтому ужасающий звук был таким высоким и грозным!

Подойдя к весам времени, Коля увидел, что возле весов тоже стоит хрустальный столик. Столик был маленький, и книга, которая лежала на нем, была тонкой и не широкой. В книге было всего три страницы. Прочитав, Коля схватился за голову. Не веря своим глазам, он перечитал страницы, а потом еще раз и еще раз.

Однако написанное в книге не менялось. Если верить книге, а не верить ей не было оснований, то у Коли оставалось лишь несколько часов. Следующую ночь Коля должен будет провести, где угодно, но только уже не в пределах подземного города. Коля застонал.

Как же так? Он же еще не успел полностью осмотреть город. Ему хотелось остаться здесь навсегда, пить воду из бочек и читать книги. Однако книга гласила, что Чжень — это тот город, где путники в час беды могут укрыться на короткое время и обдумать дальнейшие действия. Заслонки закроются в тоже время, которое было на часах, когда путник вошел в город.

Николай вошел в город вечером, часов в пять пополудни, значит, в семнадцать часов заслонки начнут закрываться.

Как только закроются заслонки, вода уйдет, исчезнут светящиеся шары. Деревья Бутрамусс потеряют свои листья и плоды. Если и это не заставит гостя принять какое-то решение, то путника убьет голод. Оказывается, вода из бочек давала чувство насыщения. Благодаря ей путники не испытывали не только жажду, но и голод. У путника, попавшего в беду, было только два выхода-положить руки на весы времени или вернуться в тот мир, от которого он бежал.

Сейчас было утро. У Коли еще было время, чтобы немного осмотреть город. В городе были библиотеки, концертные залы, картинные галереи-все то, что Коля видел в императорском дворце. Был храм зеркал. Предназначение этого храма Коля не понял, но зеркала ему понравились. Они были разные. От самых больших до самых маленьких. Эти зеркала не были похожи на те зеркала, которыми пользуются европейцы. Одно из зеркал Коля долго держал в руки. Это зеркало показало его ближайшее будущее. Отражение в зеркале показало невероятную картину. Оно показало, как Николай подтягивается и хватается за нижние ветки дерева Бутрамусс, достигает верхушки дерева, снимает с верхушки плод дерева, а потом, вернувшись на землю, ест.

Коля улыбнулся и положил зеркало на место. Чего только не привидится! Ему бы в голову не пришло, что плоды Бутрамусс можно есть.

Впрочем, его уже ничего не удивляло.

Время летело неумолимо. Уже было три часа пополудни, а Коля понял, что опять не успел ничего осмотреть.

Город приоткрывал свои сокровища не сразу.

Переходя от одного чудного места к другому, Коля понимал, что вся его прошлая жизнь была лишь серым пятном, а эти три дня превратили это пятно в красивую картину.

Прошёл еще час. Надо было возвращаться к весам времени. Идти было далеко, и Николай побежал. Пробегая мимо одного очень большого и, наверное, древнего дерева, Коля обратил внимание на красный шнур, который обвивал дерево. Коля только успел подумать о том, сколько же лет растет это дерево здесь, как раздался знакомый звук.

Три раза порывался мальчик бежать дальше и три раза звук останавливал его.

Наконец Николай понял. Зеркало сказало правду и показало ближайшее будущее. Вздохнув, и посмотрев еще раз на часы, мальчик полез на дерево. Наверх было лезть удобно, вниз спускаться не очень. Плод дерева Бутрамусс был похож на яблоко или скорее на средних размеров мяч и был совсем не вкусным.

Коля жевал и жевал, было такое чувство, что просто разгрызаешь кусок дерева. Впрочем, после того как процесс разгрызания был окончен, плод распадался во рту на терпкие волокна.

Наконец желудок, отвыкший за три дня от пищи, начал бунтовать. От плода оставалась еще почти половина, а времени уже не было совсем. Засунув плод в карман, Коля кинулся снова бежать. К весам времени он прибежал, когда заслонки уже закрылись.

Становилось все темнее и темнее. Остановившись перед весами, Коля вдруг почувствовал дикую жажду. В пяти шагах от весов стояла бочка, Коля наклонился над ней, но воды в бочке больше не было. Стенки бочки были еще влажными, и Коля начал водить ладонями по стенкам и слизывать влагу. Стало совсем темно. Весы стали темным силуэтом и Коля, вытянув вперед руки, стал двигаться к ним мелкими шагами.

Остановившись перед весами, он задумался, а потом попросил о том, что занимало его в данный момент больше всего. Он попросил о том, чтобы его сочинение оказалось написанным, и учителя, те, кого он так любил и уважал, не ругали бы его за эти пропущенные три дня.

Проговорив про себя свои желания, Коля положил руки на чашки весов. Чашки весов мелко дрожали. Они были холодные и скользкие, но как только Коля положил ладони, чашки начали нагреваться. Возник звук, он был веселым и не страшным.

Чашки нагревались все сильней. Это было приятное тепло и Коле захотелось спать. Было так хорошо заснуть и ни о чем не думать. Блаженное забытье накрыло Колю, и больше он ничего не помнил.