Гений и злодейство. 26 рассказов авторов мастер-курса Антона Чижа в честь 225-летия А. С. Пушкина

Ирина Ильина

Сборник из 26 детективных рассказов, написанных по мотивам великих произведений А. С. Пушкина. Современное прочтение (ретеллинг) в жанре детектива бессмертных творений гения русской литературы в честь его 225-летия, отмечаемого в 2024 году.

Елена Гулкова.

НАВОДНЕНИЕ

(«Медный всадник»)

Она вцепилась когтями в его руку, вращала глазами и тащила на дно.

— А-а-а! — он отбивался, судорожно заглатывал воздух вместе с водой. — Отвали! Ведьма!

— Помыться нужно, сынок! — старая санитарка пучила базедовы глаза, намыливала Евгения, иногда притапливала. — Вроде не буйный. Воды боишься?

— Мы все утонем! — парень опустил руки, лицо застыло и посинело — он перестал дышать: от санитарки сильно пахло потом.

— Что ты, милый! — баба Зина рывком подняла его, взяла шланг. — Ополоснёмся — и всё!

Она завернула пациента в простыню, перевалила через борт ванны, подставила своё плечо. Ноги коснулись холодного кафеля — Евгений задрожал.

— Трупы… Плывут… Скалятся… Лошади… Крысы… — он рухнул на пол.

— Степан! — голос у бабы Зины был низкий, с командными нотками. — Живо! Халат! И в палату! Укрой хорошенько, дрожит бедолага.

Санитар, широкий, плосколицый, потащил обмякшего Евгения.

Баба Зина подтёрла пол, сняла фартук и поспешила на пост к медсестре.

— Видела? Красавчик какой? Ему бы детишек делать. Эх, жизнь, — она махнула рукой и налила в кружку кипяток.

— Можно и без детишек, — хохотнула Оксана, поправила грудь.

— Тьфу на тебя, — санитарка громко отхлебнула из кружки.

* * *

— Что у нас нового? — Пётр Алексеевич Медный откинулся на кресло и посмотрел на подчинённых: шесть пар глаз прощупывали его настроение.

— Вялотекущая шизофрения. Тихий. Истории рассказывает — заслушаешься. И всё про наводнение в Питере, — заместитель главврача улыбнулся. — Просит не закрывать в палате. Боится утонуть.

— Приведите его ко мне, поговорю, — Медный прикрыл веки, проглотил зевок. — Если ничего нового, все по местам… Александр Данилович, задержитесь.

Заместитель по АХЧ, проще — завхоз, досадливо крякнул и сел.

— Пополнение казны есть? — главврач смотрел мимо, покусывая нижнюю губу.

— Да, оплатили. Деньги в…

— Свободен, — Медный зевнул. — Пусть кофе принесут. Двойной.

В дверь робко постучали и сразу открыли. Главврач поморщился: не успел выпить кофе. Вошёл новенький. Остановился, разглядывая кабинет. Не обращая внимания на главврача, подошёл к книжному шкафу и застыл. Глаза, до этого безразличные, блеснули.

— Можно? — он протянул руку к створке шкафа. Длинные пальцы подрагивали.

— Здесь только по медицине, — кривая улыбка мелькнула на лице главврача и пропала. — Есть дореволюционные издания.

Пациент доставал фолианты, гладил, бережно листал и даже нюхал пожелтевшие страницы.

— Завидую вам, — он закрыл дверцу и посмотрел на главврача. — Я Евгений.

— Медный. Пётр Алексеевич. Друзья зовут Всадник, — крупная голова горделиво вскинулась.

— Завидую вам, — повторил пациент. — А я просто Евгений.

— Почему просто? У вас есть имя, вы личность.

— Нет. Я просто аспирант. Не успею стать личностью. Скоро утону! — в глазах плескался страх. — Мы все утонем! Эта территория опасна. Врут, что наводнения каждые сто лет. Они здесь случаются чаще. Никакая дамба не спасёт. Мы обречены! Петра предупреждали об этом! Самоуверенный, никого не слушает.

— Евгений! Не всё так плохо! Гарантирую безопасность, — Медный проглотил короткий зевок: скукота, бред как бред.

— Гарантируете?! Он тоже гарантировал! И что? Вы плыли когда-нибудь рядом с трупами? За вами гналась мёртвая старуха на бревне? Вы передавали родителям тела утонувших детей? — Евгений содрогнулся и стал задыхаться. — Я… глотал отвратительно жёлтую воду. У меня в желудке остался песок!

— Ну-ну! Вам, наверное, это приснилось?

— Было бы хорошо, если бы приснилось! А вы лежали в сундуке, куда вас положила мать и отправила по Неве? — Евгений упал на стул, закрыл глаза и сполз на пол.

Медный распахнул дверь кабинета — дежурный врач едва успел отпрыгнуть от замочной скважины.

— В палату его! Дать снотворное.

— Не надо! Хочу чай, сладкий. С печеньем, — по-детски всплакнул пациент. — Не закрывайте дверь! Я утону! Мы все утонем!

Евгений вскочил, схватил главврача за грудки и стал трясти.

Медный расстегнул пуговицы, выскользнул из халата — Евгений скомкал его и уткнулся лицом.

— Палату не закрывать. Пусть бродит где хочет… Всё равно все двери закрыты, — главврач усмехнулся и сделал большой глоток кофе из тёмно-синей кружки с шапкой Мономаха на белом фоне.

* * *

— Пелагея не вышла на работу, — завхоз выжидающе посмотрел на главврача.

— Вызови Оксану, — у Медного дёрнулась нижняя губа. — Я должен это решать?

— Слушаюсь, — завхоз попятился, царапая взглядом пол.

Всадник заходил по кабинету. Время ныло, вытягивая душу. Он считал шаги. Десять — в ширину. Двадцать — в длину.

— Не вышла… Почему не вышла? — набрал номер медсестры. Тишина. Абонент недоступен.

— Убили-и-и! — душераздирающе закричала баба Зина.

Медный распахнул дверь.

По коридору шёл Евгений с девушкой на руках. Запрокинутая голова. Мокрые волосы роняли капли на пол.

Пациенты сгрудились возле входа в гостиную. Телевизор заливался хохотом. Санитары закатывали рукава.

— Она утонула, — Евгений сел на пол, прижал голову Пелагеи к груди и стал раскачиваться. — Мы все утонем. Нева… она такая. Забирает к себе.

— Вызывайте полицию! — у Медного заходили желваки. — Всех закрыть в палатах!

— Нет! Все утонут! — Евгения затрясло. — Почему никто меня не слышит?

* * *

— В психлечебнице нашли труп медсестры. Долго не возитесь. Ясно, что психи и замочили. Для видимости дня два покрутитесь и закрывайте. И про своих утопленников не забывайте! — начальник уставился в монитор. Послышался шелест карт и победные взрывы фейерверка.

— Забудешь тут! — Андрей пинком открыл дверь в свой кабинет и бросил папку на стол. — Я в дурку.

— Давно пора, — одобрила Ника, не поднимая глаз. — А я в морг, к утопленникам.

* * *

— Можете беседовать в моём кабинете, — Медный пожал руку следователю. — Только смысл?

— Они же не буйные? — Андрей не стал усаживаться в кресло главврача, пристроился за боковым столом.

— Нет. Все вменяемые. Но санитар будет возле двери. На всякий случай. — Медный забрал пиджак. — Может, меня сначала опросите?

— Вас в последнюю очередь, — Андрей посмотрел на главврача: волнистые волосы, римский профиль, только лаврового венка на голове не хватает.

* * *

— Пётр Алексеевич, подведём итоги: у вас 46 пациентов. Из них шесть сознались в убийстве медсестры. Кстати, почему Пелагея? По документам она Параша.

— Стеснялась. Попросила называть Пелагеей. Как певицу.

— Что за тип Евгений?

— Он у нас две недели. Пришёл сам, по направлению частного психиатра.

— Псих, значит. Он первый подозреваемый.

— Простите, у нас не психи, а душевнобольные… — Медный ощупывал свои пальцы, словно желая удостовериться, что все на месте. — Понимаю: первый нашёл труп, наследил на месте преступления. Но… Евгений убить не мог — у него эмоционально-волевые нарушения, а не агрессия.

— Пётр Алексеевич, убить способен любой. Если не Евгений, то кто?

* * *

Александр Данилович подошёл к своему кабинету и посмотрел на вывеску: «Заменшиков А. Д. Зам. директора по АХЧ». Никто не называл его ни по имени, ни по должности. Величали, как какую-то бабку, завхозом.

— Бояться перестал? — он смотрел на ботинки санитара, словно они были главным элементом в фигуре. — В карцер захотел? Или давно уколы не делали?

— Не успел убрать. Блаженный этот, Женька, припёрся.

— А дверь закрыть?!

— Не успел…

— К бабам приставать ты успеваешь, — завхоз пожевал язык. — Тебя допрашивали?

Степан кивнул. На его лице не было ни бровей, ни ресниц, ни мыслей.

— Ничего не сказал, — он собрал губы в пучок и резко раздвинул в улыбке.

— Не тупи. Не молчал же? — завхоз с ненавистью посмотрел на безмятежное плоское лицо.

— Ну… Это… Сказал, ничего не знаю. — Санитар опять изобразил улыбку.

— Пошёл вон! — Александр Данилович выдвинул ящик стола, достал лекарство, положил под язык.

* * *

— Представляешь, аспирант нашёл Пелагею, то есть Парашу, в подвале, в комнате, где только ванны. Потолок зеркальный. Говорят, чтобы психов отвлекать во время каких-то гидропроцедур, — Андрей просматривал записи из лечебницы. — Что, она себе процедуру делала? В одежде?

— Тухляк. Психи ведь не могут быть свидетелями? — помощница подняла руки над головой и прогнулась вправо-влево.

— Могут. Они вменяемые.

— Шея затекла… Коллеги мочканули?

— Зачем им убивать медсестру? Какой мотив? — Андрей тоже потянулся. — Кофейку бы…

— Кто бы пришёл да сделал бы… — мечтательно пропела Ника.

— Я старше по званию, — Андрей взлохматил чуб, превратившись в озорного подростка. — Кофе делать тебе…

— Тогда за экспертизой завтра пойдёшь сам. На Парашу полюбуешься… — Ника легко вскочила и поставила чайник.

* * *

— С чего вы решили, что Пелагея утонула? — Пётр Алексеевич разглядывал Евгения: круги под глазами, возле губ складки — не спал.

— Она лежала в ванне… Вода холодная.

— Как вы вообще туда попали? Ключ взяли?

— Было открыто. Я искал запасной выход. Вдруг наводнение? На окнах решётки…

— Да выведут вас, если что! — Медный нетерпеливо заёрзал. — С чего вы решили, что медсестра утонула?

— Кожа очень бледная… Я таких видел. Бывают и синие утопленники. Эти самые неприятные: у них живот вздувается… Медсестра утонула.

— Вы же историк, а не эксперт.

— В 1824 году такое творилось… Много мертвяков вытаскивал из подвалов доходных домов. Особенно детей. — Евгений поморщился, на глазах выступили слёзы. — Их не пускали на верхние этажи. Заразы боялись из притонов. А вода поднялась на 4 метра 21 сантиметр по сегодняшним меркам.

— Вам, получается, двести лет? — Медный сощурил глаза, ноздри раздулись.

— Нет, что вы?! Мне 27. И тогда было 27. Я просто утонул.

Евгений смотрел Петру Алексеевичу прямо в глаза, словно зацепился крючком взгляда за нутро души и вытаскивал её.

— Понятно, — говорить больше не хотелось. — Идите, Евгений, к себе. Отдыхайте. Следователь опять завтра приедет.

Как только хлопнула дверь, Медный открыл ноутбук, забил в поисковик: «Наводнение в Санкт-Петербурге в 1824 году».

— 4 м 21 см… Н-да!

* * *

По коридору бежала Пелагея в белом, прилипшем к телу платье. Длинные мокрые волосы развевались, капли срывались и с грохотом, как горох, падали на пол. Рот девушки раскрылся в немом крике. Голые ноги шлёпали по воде. Она быстро заполняла помещение, проникала в закрытые палаты, доходила до кроватей.

— Спасите нас! — десятки криков слились в один стон, захлебнувшийся жёлтой жижей.

Медный вскочил, протёр глаза, опустил ноги на пол — сухо!

— Ух! Приснилось…

Набрал номер лечебницы.

— Всё нормально? Воды нет?

Дежурная сестра испугалась ночного звонка, сразу не смогла ответить, побежала в туалет, проверила кран.

— Есть. Не отключали.

— Дура! Бди! — Медный бросил телефон на кровать, подошёл к окну. Питер не спал. Потоки машин золотистыми драконами носились, то наскакивая друг на друга, то разбегаясь в разные стороны.

* * *

— Пётр Алексеевич, почему санитаром работает бывший заключённый и ваш пациент Степан Брюхов?

— Ну Заменшиков! Администратор хренов! Извините, — Медный сжал кулаки. — Я ему устрою!

— Устраивать будете потом. Вы руководитель. За всё несёте ответственность.

— Несу. Уже двадцать лет несу.

— Речь не о ваших заслугах, — Андрей закрыл и открыл глаза — хотелось спать. — Знаете, за что сидел Брюхов?

Медный молчал. Глаза застыли. Лицо окаменело.

* * *

Евгений потрогал замок на решётке окна. Вдруг холодные руки закрыли ему глаза — он резко присел и повернулся.

Оксана засмеялась.

— Никогда не делай так, — веки у него дрожали, губы подёргивались.

— Пугливый ты мой… — она провела пальцем по лицу Евгения. — Тебе хорошо было вчера?

Он быстро поцеловал девушку и отстранился.

— Я боюсь тебя… Я боюсь за тебя. Здесь опасно.

— Нам доплачивают за риск, — Оксана усмехнулась. — Молоко дают.

— Деньги и жизнь… Вечная дилемма… — Евгений отвернулся.

— Брось ты! Надо жить, пока живётся!

— А Пелагея?

— Параша она, — фыркнула Оксана. — Задницей крутила и докрутилась.

— Тебе её не жалко?

— Нет, — Оксана прижалась к спине Евгения — он не отреагировал.

— А перед кем крутила?

— Перед начальством. А тебе-то что?

Евгений услышал шаги и повернулся: по коридору шёл завхоз.

— Пациент, пройдите в процедурную! — Оксана одёрнула короткий халатик и брезгливо сморщила носик, словно мимо ползла мерзкая гусеница.

— Что вертишься? — неожиданно гаркнул завхоз и зло посмотрел на Евгения. — Разрешили ему! Привязать к кровати надо было сразу. Бегает тут!

Оксана развернулась на одной ноге, халатик задрался. Завхоз хлопнул её по мягкому месту, облизнулся.

* * *

Всадник вытянул руки: шерсть густела, ногти удлинялись. Комната увеличилась в размерах. Он разглядывал свой огромный стол снизу: инвентарный номер 203651. Снаружи шаркали казёнными тапками пациенты. В соседнем кабинете вёл допрос Андрей, такой молодой, но проницательный. Бежать было некуда. Из мышеловки вкусно пахло сыром. По периметру кабинета не было ни одной дырки. Он припал к полу. Шерсть на загривке приподнялась…

— Можно? — в кабинет без стука вошёл Евгений.

— Заходите, — Медный вылез из-под стола, взгромоздил своё солидное тело на кресло. Украдкой посмотрел на руки: всё нормально. — Карандаш упал.

— Пётр Алексеевич, а вы меня по Обуховке помните? Ну, больница для бедных?

— Помню, — зачем-то подтвердил главврач.

— Хотите от меня отвязаться? — Евгений усмехнулся, улыбка съехала влево вместе с носом. — Или… помните? В 1762 году? Вы были единственным врачом в этом Жёлтом доме скорби… Пациентов было 60 человек. Я из их числа, «сумасбродный», как говаривал ваш великий тёзка. Вы меня выбрали помощником.

— Интересно. Помощник из числа пациентов, — Медный облизал губы. — Евгений, вы мне помогли…

— А в 1828 году?

— Извините. Мне нужно к следователю.

* * *

— Представляешь, главврач сегодня нёс бред о традициях русской психиатрии брать помощников из числа пациентов, — Андрей рылся в бумагах. — А мне захотелось в отдельную палату: тишина, сон и книги. Мечта!

— А уколы? Раз, два — и ты овощ. — Ника украдкой разглядывала следака.

— Сейчас нет карательной психиатрии. — Андрей повернулся к помощнице, локтем свалив стопку папок. — Мне бы нервы подлечить.

— Наивный… — Ника собрала документы. — Нервы и психические дефекты — разные вещи.

— У меня и то и другое налицо. И на лице. Начальник требует назначить виновного и быстро закрыть дело. Настучал сегодня по башке и дал ещё день.

* * *

Всадник не открывал глаза, замер. Существо приблизило к нему мордочку, маленькие усики щекотали кожу. Бусинки глаз сверлили его, прожигая, как лазеры. Он вздохнул. Крыса замерла. Развернулась. Хвост мазанул по лицу.

— А-а-а! — утробно закричал Всадник, обильная слюна брызгала во все стороны. Он схватился за лицо — было мокро и мерзостно.

— Фу-у… — жена отодвинулась. — Сходи к психиатру, товарищ психиатр: каждую ночь одно и то же.

— Спи в гостиной, — Медный сел. Шёлковая пижама прилипла к телу. На полу валялась подушка. — Кто это?

Жена проследила за направлением дрожащей руки. Халат, раскинув рукава, сидел в кресле. Без головы и без ног.

— Твоя совесть… — хмыкнула, не заметив, как муж побледнел.

Она вскочила, сдёрнула халат с кресла. Ушла на кухню, достала спрятанные сигареты, долго сидела, листая ленту новостей.

* * *

— Пётр Алексеевич, у вас с документацией полный порядок.

Медный оживился и расслабился: разжал руки, сложенные в замок на груди, вытянул ноги, откинул голову на мягкую подушку кресла.

— Но… — Андрей поймал взгляд главврача.

Медный мгновенно сгруппировался, прикрыл область сердца рукой.

— Есть вопрос: почему третьего мая по кухне проходит 42 пациента, а по списку 43? Никто не выбывал. Аналогичная ситуация 11 июня, 10 июля.

Главврач поморгал.

— Опечатка.

— Три раза за три месяца?

— Может, родственники на свидание забирали?

— Мы проверили: нет.

Медный встал, мелкими шажками забегал по кабинету.

* * *

— Допрыгался, махинатор хренов? — Всадник исподлобья сверкал глазами.

— Виноват…

Заменшиков топтался перед массивным столом главврача, переводя взгляд с фигурной чернильницы на пресс-папье, которые он купил на блошином рынке шефу в подарок.

— Почему такое расхождение? — главврач стукнул по столу — статуэтка Медного всадника, тоже подарок завхоза, подпрыгнула.

— Эти… Выбывшие… Минус из списка. А повар — новый, принципиальный.

— Сам бы поел за пациента! — Всадник со смешком хрюкнул.

Завхоз сморщился.

— Брезгуешь? К ресторанам привык? — Всадник встал, приподнял пятки, «вырос» на сантиметров десять. — Выкручивайся сам. Как хочешь. Мне административка не нужна.

— А Пелагея?

— Какая Пелагея? Что за Пелагея? — Всадник нахмурился.

* * *

— Н-да, Евгений. Занимательно, — Медный потрогал у себя лоб: горячий.

— Чистая правда. Водицей Невы промытая, — в наивных глазах Евгения разлилась влажная синева. — И вопили страдальцы, молили о пощаде. Но никто их не слышал.

— Пейте чай, остынет. Берите печенье. — Медный устал: рассказчик повторял историю уже третий раз. — А что же вы?

— А что я? Что я могу? Человек я маленький. Бесправный и безвольный. Кричат страдальцы: чуют погибель свою. А я плачу от бессилия.

— Похоже привиделось вам.

— Что вы, господин хороший, как наяву.

— Может быть. Может быть, — мозг Петра Алексеевича заработал так быстро, что он не успевал за мыслью: «файлы» в поисках выхода из щекотливой ситуации вскрывались — с грохотом закрывались. Заболела голова.

–…а Всадник топтался в узких коридорах. Искал вход в подземелье, — Евгений закрыл глаза, раскачиваясь, как метроном. — Вода прибывала. Крысы плыли…

Петра Алексеевича передёрнуло.

— Конь стал хрипеть, пятиться. Всадник бил, бил его шпорами! На боках выступила кровь… — Евгений перевёл дыхание, отхлебнул из стакана чай.

— Спасите, Христа ради! — внезапно душераздирающе закричал он и закатил глаза.

Медный дёрнулся, уронил свою чашку — узор шапки Мономаха раскололся надвое.

— Спокойно! — главврач положил руку на плечо пациента.

— Вода! Вода! Спасите! — Евгения затрясло, в горле забулькало. Он стал биться затылком о стену, схватился за волосы, сквозь пальцы потекла кровь.

— Что за чёрт? — Пётр Алексеевич отпрянул.

— Это они так делали, когда вода поднялась, — как в ни в чём не бывало ответил Евгений и вытер руки о пижаму.

Медный промокнул лоб салфеткой и бросил в урну — она была в алых пятнах. «Я схожу с ума! — главный врач почувствовал, как сердце сжалось и резко выбросило кровавые ошмётки в сосуды. — Может, и к лучшему… Или инсульт?»

Евгений уронил свой стакан на пол, схватил Медного за руку и потянул за собой:

— Спасать! Нужно спасать! Скорее!

Медный попробовал сопротивляться, но рука у пациента была сильная, он тянул главврача по коридору, потом вниз по лестнице, в подвал. Санитар кинулся к ним наперерез, но Медный жестом его остановил. Спустились.

— Слышите? Стонут… Захлёбываются… — Евгений приложил ухо к стене.

— Где дверь? Где рычаг? — тонким, как ультразвук, голосом взвыл Евгений.

— Прекрати! Я больше не могу! Хватит! — главврач зажал уши.

— Нажимай, — нормальным голосом вдруг приказал Евгений.

Медный поднял руку и повернул камень — со скрежетом отодвинулась часть стены. Темнел узкий проход в подземелье.

— Пойдём, — Медный, часто-часто моргая, потянул Евгения за собой.

В конце коридора они остановились. Пахло сыростью склепа. Главврач преобразился: выпрямился, в глазах загорелся решительный огонь, возле губ прорезались две глубокие складки, подбородок выдвинулся вперёд.

Всадник одной рукой потянул вниз бронзовый светильник, другой — толкнул Евгения в открывшийся люк. Раздался всплеск.

— Всё! Конец комедии!

В коридор влетел Андрей и несколько бойцов в масках.

Всадник пошатнулся. Его лицо вмиг постарело: щеки отвисли, губы вывернулись, морщинистые веки прикрыли глаза. Рука потянулась к рычагу ниже светильника.

— Стоять! — Андрей оттолкнул главврача и заглянул в люк.

— Евгений Александрович! Вы как?

— Сказал бы я тебе, Андрюха, как. Мокро! Слизь на стенах. Вытаскивайте. Ноги до дна не достают.

* * *

— Как вы догадались, товарищ подполковник? — Андрей налил чай в большую кружку и протянул Евгению.

— Высчитал площадь здания и подвала: цифры не сошлись. — Евгений жадно припал к кружке. — Печенье есть?

— Овсяное, — Ника вытащила тарелку. — Как вы любите.

— Эти черти что придумали… — Евгений закинул в рот печенье, запил. — Вкусно-то как! В лечебнице чай слабый и несладкий… Короче, схема такая: стариков скидывали в люк, наполняли подвал водой, потом смывали. Рычаг под светильником для этого. Как кнопка унитаза. Вода уходила в Мойку, тело уносило. На место выбывшего за деньги брали другого пациента. В основном пожилых, с деменцией, от которых хотели избавиться родственники.

— А почему стариков нельзя устроить в какие-то специальные учреждения?

— Деменция — не причина для изоляции. А в частные — дорого.

— Сволочи… — Ника смахнула слезинку. — Страшная смерть.

— К тому же эти сволочи жадные. В месяц — по старику. А Всадник этот… Возомнил себя… Сейчас валит всё на завхоза. А самое гнусное: и баба Зина, и Оксана видели, что пациенты пропадают.

— А Пелагея? — Андрей раскрыл дело и достал фотографию. — Красивая…

— А Пелагея, она же Параша, догадалась, начала шантажировать главврача. Тот погорячился, ударил. Санитар пришёл, а она шевелится. Он её утопил в ванне. Зачистить не успел.

— Да, рисковали вы, товарищ подполковник, — Ника расширила глаза. — А без этого никак?

— За три года сколько утопленников?

— Как вспомню ваше лицо! — Андрей засмеялся. — Вам в артисты бы пойти, Евгений Александрович!

— Ага! Размечтался. А ты на моё место? — Евгений встал, почесал затылок, вытащил из волос оставшуюся капсулу с бычьей кровью, выкинул в урну. Нахмурил брови и голосом начальника, очень похоже, сказал: — За работу, товарищи офицеры!

* * *

— Разрешите? — Ника заглянула в кабинет.

— Заходи, — Евгений оторвался от монитора.

— Я хотела спросить… А это… Ваше внедрение — в рамках закона? У Медного-то сердечный приступ.

— Его и так бы совесть замучила. Я ускорил процесс. А ты жалеешь его?

— Не знаю. Он же учёным был. Светило психиатрии.

— А стал преступником. Иди, Ника, мне отчёт нужно доделать. Постой! Завари мне чай, пожалуйста.

— И печенье? — Ника оглянулась: шеф улыбался и был каким-то серьёзно-правильным.

— Ты что творишь, Невский? — в кабинет влетел начальник. — Ты для чего отгулы брал?!