На сети

Ирина Ингрин, 2022

Все мы родом из детства, только детство у всех разное. История девочки Киры – яркое свидетельство того, какие глубокие психологические травмы сопровождают человека, ненужного и нелюбимого в самую раннюю пору своей жизни, в течение всего последующего пути. Нелегкое взросление, неспособность определить свое место в этом мире, проблемы с самоидентификацией – казалось бы, обычная история, которую следовало бы ожидать при таком раскладе: так судьба карты сдала, заново не вытянешь. Но все же читатель будет удивлен. Нестандартный ход повествования, круговорот событий, неожиданная развязка, а главное, глубокий психологизм переживаний главных героев – не смогут не захватить внимание, оставить равнодушным. Одна из миллионов «обычных историй» заиграет индивидуальными и неповторимыми красками, стоит только приблизиться, стать сопричастным, пусть и на короткое время. Кира выросла, повзрослела и выстояла – но какой ценой?

Глава 2

Наш поселок не зря считался одним из самых опасных. Все знали, что по ночам поодиночке из дома лучше не выходить. Ограбления, пьяные разборки, нападения. В поселке ходят компаниями — одна подозрительнее другой, разъезжают шумно на машинах и мотоциклах. По вечерам здесь не встретишь патруль, и потому соседние районы побаиваются потерявших страх поселковых. Но своих здесь не тронут.

Узнала я об этом, когда рассказала в свой первый учебный день в новой школе, где живу. В классе сразу послышались вздохи неодобрения.

— Я недавно переехала туда, — лепетала я, словно оправдываясь и пытаясь доказать свою порядочность.

Но дух поселковых очень скоро перешел и ко мне. Через весьма непродолжительное время я научилась давать любому, кто меня тронет, сдачу — словесную, а бывало, и с применением силы.

Директор звонила опекунам, те, в свою очередь, орали на меня. Но сделать со мной уже ничего не могли: я легко пропускала мимо ушей крики и ругань, отвлекаясь на свои мысли — дар, благодаря которому и выживала.

Осень из золотой и яркой поры вскоре превратилась в серое, грязное, непонятное время года. Зима не спешила наступать: неделями стоял туман, очень рано темнело. Гулять я теперь могла недолго — лишь короткое время по дороге из школы домой. Школу же будоражили слухи: шептались, что в роще кого-то изнасиловали. Сергей был в курсе подобных разговоров, но предпочитал не обсуждать эту тему со мной, обзывая малявкой. Это было долгое и безрадостное время, но наступившая весна принесла толику надежды, а после, наконец, вернулось и лето. И главное, возвращались в свои загородные особняки их богатые владельцы, чего я очень ждала.

Но отвлечемся ненадолго от первых моих невзгод в поселке.

Если вдруг вы решили, что главный герой моего рассказа — я, то поспешу заверить, что непреднамеренно ввела вас в заблуждение.

Главная героиня, несомненно, Настя.

Доведись Джульетте жить в наши дни, она выглядела бы именно так: свежий румянец, глаза — сапфиры и волосы, что с шелковым блеском спадают на плечи. Ее взгляд оживлял любой неудавшийся день, ее заливистый смех заражал всех вокруг, даже самых печальных.

Дом Настиной семьи был вторым по величине в нашем поселке, и был куплен примерно в то же время, когда сюда приехала я. Богатые родители Насти были давними знакомыми и партнерами родителей Тимура, те и посоветовали купить дом по соседству, рядом с их участком.

У Насти были модные джинсовые шорты, телефон с камерой и дорогие духи. Она сразу же легко вошла в компанию детей поселка.

— Во что играете? Будете жвачку?

И в ответ на ее искреннюю улыбку все протягивали свои ладони. Пусть она и отличалась от местных, считалась приезжей, а таких не очень любили здесь, но ей были всегда рады. В Насте удивительным образом сочетались черты исключительности и простоты. Она прыгала с нами в резинку, без ошибок выполняя даже самые сложные фигуры — лишь пятки сверкали. При этом на вид девочка напоминала тонкую и хрупкую вазу, дорогую и ценную. Кажется, я уже тогда смутно чувствовала, что однажды ее разобьют.

Настя и Тимур были соседями. Их лужайки разграничивал невысокий декоративный забор, через который, будучи детьми, они частенько перелезали друг к другу. Я слышала порой их задорные крики: возможно, они строили дом на дереве или играли в тетрис, а то и в догонялки или прятки — об этом стоило лишь догадываться. Но знаю точно, что все игры у них рано или поздно заканчивались ссорой. Они были похожи на два магнита, одной гранью притягиваясь, а другой — отталкиваясь друг от друга. Вокруг них постоянно копилась энергия, которой нужен был выход: у Тимура она проявлялась толчками исподтишка, дерганием волос и подколами, у Насти — выходила слезами. Но неизменным было одно: они успокаивались, мирились, и вскоре все начиналось сначала.

Да, я частенько подглядывала за ними.

Они оба казались мне маяками из другого мира, совершенно непонятными и загадочно влекущими. Чем заняты их головы, когда не нужно беспокоиться, что поесть на ужин, не засмеют ли тебя в школе за старый телефон и потрепанную одежду? За то, что ты уродец с прыщами и угловатой фигурой?

Неудивительно, что Настя, со своими легкими и прямыми чистейшего русого оттенка волосами, с белоснежной ровной кожей и кристально прозрачными глазами, лазурными, как океан, казалась мне неземным идеалом.

К тому же Тимур всегда находился где-то поблизости от нее, а мне большего было и не нужно. Он гонял на своем новеньком велосипеде целыми днями, с ним набиралась целая компания приятелей. Порой, проезжая мимо девочек, велосипедисты нарочно наезжали на них, и те радостно визжали, с виду недовольные, но польщенные вниманием со стороны противоположного пола. Истинно недовольной выглядела только Настя. Тимур наслаждался ее реакцией. А я наслаждалась тем, что вижу его.

Однажды, как и все девочки, я убежала от мальчишек к забору ближайшего дома, где лежали большие камни, на которые велосипеды не смогли бы наехать.

— А ты чего убегаешь? — я застыла от самого факта, что Тимур обращается ко мне. — На такую крупную, как ты, никто и не осмелится наехать, еще велик погнешь. Лохушка.

Лучше бы он просто плюнул в меня. Было больно, но внимание любимого человека всегда таково, разве нет? Если он так обращается со мной, значит, я это заслужила?

Тимура все побаивались, но внешне он был очень симпатичен и привлекал многих девочек. «Я слышала, вчера его компания играла на волейбольном поле в догонялки с девчонками с Загорной улицы», — наша соседка явно была недовольна тем, что пропустила такое событие.

Однажды я подобрала наклейку, случайно отлетевшую от его велосипеда. Аккуратно разгладила ее дома теплым утюгом и положила в свой школьный дневник, под обложку. Она стала моим талисманом, и я часто доставала ее, чтобы полюбоваться замысловатым рисунком.

Сергей, застав меня как-то раз за этим занятием, конечно, сразу все понял — не трудно догадаться, зная, кому в нашем поселке принадлежит велосипед этой марки. В тот год он уже не был завсегдатаем «банды» Тимура, как раньше, когда меня только привезли в новую семью. Теперь ему было не до этого, он подрабатывал летом на ферме ради карманных денег.

— Ну и ну, это что за мусор у нас тут?

Я зло на него посмотрела.

— Это я про тебя, если не поняла, — на лице у него заиграла довольная улыбочка.

— А я думала, что ты про себя, — парировала я. — Мусор только мусор и замечает.

— Очень смешно, ха-ха. Слушай, я ведь тебя про Тимура предупреждал. Не послушаешься — пожалеешь.

Конечно, я не послушалась. Я вообще не любила, когда мне указывают, что делать.

Вечером был мой черед варить ужин. Наспех закинув в кастрюлю крупу, я налила к ней из банки свежего молока. На улице послышались голоса, трель велосипедных звонков: мальчишки были совсем близко, почти у наших ворот. Я подбежала к окну и прилипла, заворожено глядя на Тимура. Многого мне не надо, еще бы разок увидеть его улыбку — самоуверенную, бросающую вызов каждому.

За этим меня и застала приемная мать.

— На что уставилась? Уже о мальчиках начала думать? Каша сгорела, а она тут в окно глядит! Смотри, Кира, вырастешь, как твоя мать, яблоко от яблони…

Она всегда знала, как сделать мне больнее.

Летние дни в поселке были полны маленьких радостей и печалей; пока молоды, мы сполна проживаем самые яркие и значимые из них, и каждый влияет на то, как сложится вся дальнейшая жизнь.

Как жаль, что та пора позади, а мы все безвозвратно повзрослели.