Три судьбы. Часть 1. Юродивая

Ирина Критская, 2020

На окраине села совершенно одиноко живет женщина, уже не юная, немного странная, настоящая отшельница. Сельчане ее сторонятся, считают не совсем нормальной – а как же, гусей не забивает, дает им дожить до старости и хоронит, вместо того, чтобы вовремя запечь их с кашей. Дом у нее полная чаша, двор полон скотины и со всем она справляется одна. Никого не пускает в свою жизнь. Правда, сельчане все же иногда заходят к ней – травками лечиться, Луша настоящая травница – лечит не хуже доктора. И однажды к ней приводят безнадежно больного мужика…

Глава 2

— Гляди… Чучело… Опять гусыню поволокла хоронить. Я ей вчерась говорила, у колодца встретила, мол чего ты скотину да птицу до старости держишь? Бить надо, мясо ведь. А она смотрит на меня, как дура, лыбится. Тьху.

Вера, здоровенная, как шкаф молодуха, трещала сорокой на всю улицу. Красные щеки тряслись, из носа текло от морозца, она утирала сопли грязноватой варежкой и расходилась все больше. Благо ей было перед кем выступать, у колодца, разодетые, как на парад, столпились бабы со всей улочки и, раззявя рты, слушали Верку. Так уж было заведено в селе — по воду старались идти в одно время, лясы почесать, да нарядами похвастаться. А где ж ещё? Посиделки в прошлое отошли, не собирались больше, клуб развалился давно от ненадобности, да и кому туда ходить — то, мужики все, кто понормальнее в город работать подались, а осталась алкашня одна. А тут, у журавеля этого, смотрящего в небо старой, серой от времени жердью, можно было всласть потрепаться, глядя, как соседка, вся напрягшись от усилий, тянет на себя тяжелую бадью с водой и, поддав животом под надетой напоказ шубейкой, переливает ледяную воду в своё ведро.

— Чо ты говорила. Говорила она! Я у нее тут утицу купить хотела, мужику пожарить. Своих нет, а Петро со смены с городу приехал, думаю, дай порадую. Так не продала. Чёт лепетала, а чо, хрен поймёшь.

Это в разговор вступила Наденка, худющая девка лет тридцати, с хрящеватым, некрасивым носом и узким, синим от холода ртом. Она куталась в лисью шубку с капюшоном и явно очень гордилась своим нарядом, потому что каждую минуту оглаживала мех пушистой рукавицей. Шубу ей привёз муж, и половина женского населения деревни завидовала ей смертельной завистью, такой шубы больше не было ни у кого.

— Ага, утицу. У неё и куру не выпросишь. Она их всех по именам зовет, до старости держит, а потом хоронит. Я, говорит, как Аглаю тебе зарублю, она ж у меня с цыплёнка? Как дитё. Ты дитё могешь зарубить? То-то. Представляете, что несёт? Одно слово, юродивая!!!

Бабы ещё постояли минут пять, злобно обсуждая странную соседку и разбрелись. Их очень злило, что Луша никого не пускала в свою жизнь, жила по своим, не понятным никому законам, и за закрытыми плотно воротами её двора что-то происходило такое, что не укладывалось в общие деревенские рамки. Однако, очень напирать на одинокую странную женщину, соседки побаивались. Они были уверены, Луша подколдовывала. Иначе, как можно было объяснить, что её кот-огромный, чёрный, мохнатый и хитрый, как черт, настоящее дьявольское отродье с разбегу прыгал ей на сгиб руки, как только она лишь чуть поведёт бровью, взбирался выше и усаживался ей на плечо. А утки стройной чередой, косолапя и раскачиваясь, топали за ней с речки до самого двора и ни одна даже не пыталась выбиться из ровной линии товарок, хотя под вечер воздух над рекой просто звенел от истерического"утя-утя", чертыхания и малоприличных выражений зовущих непослушных уток сельчанок.

А ещё Луша умела лечить травами. Этому её научила прабабка, крохотная, сухонькая старушка, жившая в древней избушке на другом конце села. Она померла, когда Луше было лет пятнадцать, но внучка усвоила науку. И теперь весь чердак её дома был увешан пучками высушенных трав. Луша их собирала по чётким, усвоенным от бабушки правилам, и сельчане видели не раз, как даже глухой ночью, в полнолуние тоненькая фигурка выходит из леса, а на спине у неё в маленьком рюкзачке — пучок трав, и от этого она похожа на экзотическую птицу с пушистым хохолком перьев на голове.

"Ведьма. Вот ведьма. Ещё этого не хватало, и так беда-беда", — плевались старухи, но травки у Луши брали. От"ридикулита", да"от сердца". Помогало. Оно и ладно.