Волчьи похождения

Ирина Левкович

Сначала Бабушка научилась разговаривать, не размыкая губ. Потом заставила внучку сварить тряпичную куклу. А затем и вовсе заявилась в комнату Девочки с тесаком. Старческое помутнение рассудка – или проделки Ведьмы? Что случилось с Бабушкой, при чем тут зеркало и кровожадные чайки? Во всем этом Девочке помогут разобраться добрый Волк, бескрылый Грифон, жестокая красавица Антилопа и робкий семинарист Гиена. Компанию ждут незабываемые приключения…

Иллюстратор Екатерина Ерохина

© Ирина Левкович, 2021

© Екатерина Ерохина, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0053-7492-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Как все начиналось

Поправив очки на носу, Волк продолжил чтение. Он внимательно смотрел на испещренные неровным почерком листы, которые принесла ему Девочка. Сама она сидела рядом — в его избушке, за массивным дубовым столом (Волк сам его смастерил и очень этим гордился), всхлипывала и размазывала слезы по чумазым щекам. Ее спина была нервно выпрямлена, как струна, — словно в ожидании удара или приговора.

«Выходить из комнаты, едва только солнце скроется за горизонтом, — запрещается. Громко говорить — нельзя. Объедаться клубникой — нельзя. Не приносить в дом красные цветы. Вытоптать все маки. Настоятельно рекомендуется уважать кресло-качалку. Уничтожать тряпичные куклы. Ни в коем случае не отлучаться надолго. Ничего не желать, особенно после заката…».

Волк вздохнул, перевел взгляд на Девочку, с минуту смотрел на нее, не в силах подобрать ободряющие слова, а потом вновь погрузился в абсурдные правила. Он ничего не понимал. Хвост его подрагивал.

«Не сидеть ко мне спиной. Всегда отвечать на вопросы. Не слушать ничьих советов, кроме моих…»

«Советы — и те под запретом», — сочувственно думал Волк и качал головой.

Эти записи Бабушка делала все утро, время от времени задумчиво покусывая кончик пера, а потом отдала их Девочке, чтобы та все как следует выучила. А Девочка, едва только посмотрев на написанное, сразу же поспешила к Волку — своему единственному другу. Он обязательно должен ей помочь.

В последнее время Бабушка стала вести себя странно, даже еще хуже, чем обычно. Теперь она требовала беспрекословного повиновения. Иногда ни с того ни с сего она начинала браниться, гонять Девочку тряпкой по дому. А ночью… ночью она молча стояла у постели внучки и смотрела на нее, будто любуясь, пока та не проснется. Затем разворачивалась и уходила, по-прежнему не говоря ни слова.

Девочка совсем не помнила своих родителей. Она не знала, кем они были и куда исчезли. С самого младенчества ее воспитывала Бабушка, запретившая Девочке расспрашивать о маме и папе. Приходилось подчиняться. Словом, их отношения складывались непросто, и старуха представлялась грозным недругом, которого следует опасаться. Кроме этого, Девочка необъяснимо боялась и ее деревянного кресла-качалки с причудливыми узорами — удобно расположившись в нем, пожилая женщина вязала шерстяные накидки. Их было так много, что все они уже не могли поместиться в платяном шкафу.

«Когда я вяжу, сидеть рядом. Внимательно учиться. Вставать нельзя, пока я не закончу».

Читать дальше не было сил. Волк еще раз тяжко вздохнул и отложил страшные страницы в сторону. «Бедная, бедная», — думал он. У Девочки не было друзей, кроме Волка. Он всегда был рад маленькой гостье и пытался облегчить ее страдания, как мог. Она приходила к нему, когда хотела. Специально для нее он пек булки с яблочной начинкой и варил чечевичную похлебку. Похлебка, кстати, ему особенно удавалась.

— На, поешь. — Волк поставил перед Девочкой тарелку с горячей жидкостью. Пахло вкусно.

— Я не хочу есть. Что мне делать с этими правилами?

Волк молчал. Девочка даже не посмотрела на угощение.

— Я не хочу идти домой! — вдруг закричала она, ударив ладошками по столу. Волк посмотрел на ее руки — под ногти забралась грязь. Но Бабушке, наверное, не было никакого дела до внешнего вида внучки.

— Ты можешь остаться у меня, — предложил Волк.

— Не могу. Она будет искать. И найдет. Накажет меня.

Все, что он мог сделать для Девочки, по крайней мере, сейчас, — это отдать ей булочки с яблочной начинкой. Пусть она съест их дома. Потом он, конечно, что-нибудь придумает, он вызволит ее, он давно ломает над этим голову. Он все так не оставит. Он понял, что в ответе за нее, в тот момент, когда она несколько месяцев назад появилась на пороге его дома — тоненькая, хрупкая, промокшая под дождем. Она искала место, где могла бы переждать очередной приступ гнева Бабушки. Ох, как старуха кричала в тот день! Девочка убежала, и ноги сами привели ее к жилищу Волка.

… А теперь еще эти странные правила.

Девочка выбралась из-за стола, сгребла в охапку листы и направилась к выходу. Волк отворил перед ней дверь. Она обняла его на прощание, уткнувшись лицом в пропахшую свежеиспеченной сдобой шерсть, и вышла.

А Волк долго смотрел Девочке вслед — до тех пор, пока ее фигурка не скрылась в лесу.

***

Жара была невыносимой. Грифон в соломенной шляпе (уж очень он опасался прямых солнечных лучей, из-за которых может заболеть голова) вспахивал свой небольшой участок земли плугом, запряженным двумя ослицами. Он напевал незамысловатую песенку и надеялся, что урожай будет хорошим. Сам себя не прокормишь — никто не прокормит.

Он увидел, как из избушки Волка, его соседа, вышла Девочка. Грифон ухмыльнулся и продолжил заниматься делом. Если Волк любит, когда его водят за нос — что же тут поделаешь? Грифону не нравилась эта девчонка, что-то с ней было не так.

Не нравился ему и Волк: серый, хромой, угрюмый. Да к тому же постоянно раздражает своим белым фартуком — печет, видите ли, булочки, как заправская хозяйка. А ведь не мужское это дело. Грифон цокнул языком.

Как-то раз он пришел к Волку с крепкой настойкой — посидеть, так сказать, по-соседски, по-мужски, обсудить их противостояние, которое началось давным-давно из-за прекрасной дамы. Но Волк его выгнал, потому что Грифон не смог сдержаться и слишком много шутил по поводу белоснежного фартука. «Иди, — сказал Волк, совершенно обделенный чувством юмора, — не время сейчас». Вот Грифон и ушел ни с чем, даже немного униженный. Вскоре Волк — вероятно, осознав произошедшее и простив за фартук, — пытался помириться, но отношения, которые и так были испорчены, теперь погибли безвозвратно. Между соседями раскинулась темная пропасть вражды — глубокая, как море.

В отместку Грифон, улучив момент, когда соседа не было дома, засунул под его половицы яйца — теплые, только из-под курицы. Волк потом несколько дней прожил на улице, прежде чем понял, в чем причина неприятного запаха. Быстро вычислил разбойника — и разогнал весь его курятник. За это Грифон забросал камнями волчий колодец, сделав его непригодным. Волк не остался в долгу и однажды ночью запустил в огород соседа коз, которые пожрали всю капусту. Где были взяты козы, Грифон так и не узнал — Волк не держал домашнюю скотину.

Они оба помнили первопричину своих разногласий, но старались это не обсуждать. Тем более сейчас, когда между ними воцарился худой мир. Как известно, он лучше доброй ссоры.

Оставив плуг, Грифон неуверенно сделал два шага к соседской избушке. «Была не была!» — подумал он и направился к Волку. Тот был угрюмее обычного.

— Снова она? — спросил Грифон и кивнул в сторону леса. — Может, скажешь, чтобы больше не приходила? Гони ее взашей.

— Нет.

— Как знаешь, как знаешь. Но что же ты, гном тебя дери, так и будешь нянчить человеческого ребенка?

— Не знаю.

Какое-то время оба стояли молча.

— Клянусь кишками охотников, она еще наведет тут шороху, — промолвил, наконец, Грифон.

Волк взглянул на него неодобрительно — сосед слишком много сквернословил, но такой уж он есть. Ему не позавидуешь: существо с телом льва и головой орла, которое было рождено, чтобы наводить страх и летать, рассекая небесные просторы, потеряло свои прекрасные могучие крылья много лет назад.

Грифона, когда он был еще подростком, изловили злобные охотники. Всем известно, что перья грифонов приносят удачу, сами грифоны — звери редкие, поэтому, когда охотники наткнулись на это чудесное создание матушки-природы, мирно резвящееся на опушке леса, они мгновенно приняли кровавое решение. Как Грифон кричал и вырывался, когда они отсекали его крылья топором! Неосторожно, как мясники. Как они смеялись! Как обсуждали, сколько выручат за это золотых монет! «Запомни, тварь — мы тебя не убили. Будь благодарен», — насмехались они. Они бросили Грифона, истекающего кровью, на произвол судьбы, а сами, довольно выкрикивая что-то, отправились восвояси вместе с его крыльями. Грифон видел, как ветер треплет окровавленные перышки. А потом он потерял сознание.

Его нашел и приютил старик, избушка которого находилась неподалеку. Это был единственный представитель человеческого рода, к которому Грифон отнесся благосклонно — от других можно ожидать чего угодно. Несколько лет они прожили вместе, душа в душу. А потом, когда добрый хозяин скончался от болезни, Грифон очень горевал. Но избушку не покинул.

— Ее визиты добром не кончатся, — рявкнул Грифон.

— Не твое дело.

В полуоткрытую дверь волчьего дома прошмыгнула черная курица, принадлежащая Грифону. Это было не впервые: глупая птица почему-то все время норовила попасть на чужую территорию. Она ошалело бегала по комнате, круша все вокруг. Но старому Волку негоже есть чужих куриц из моральных принципов, поэтому он всегда возвращал беглянку хозяину.

— Опять твоя курица, — заметил Волк.

— Чем тебе курица помешала? — замогильным голосом спросил сосед.

Волк почесал голову лапой. У Грифона настолько дурной характер, что иной раз так и хотелось подбросить ему на крыльцо пару дохлых ворон — чтобы отвести душу. Но затевать новую войну он не хотел. Серый зверь молча зашел в дом, выгнал курицу и отправился по своим делам.

Грифон подозревал, куда идет Волк, и это ему не нравилось.

***

Лесная школа для зверят открылась недавно, всего каких-то несколько дней назад. Инициатором ее создания выступила молодая учительница — обольстительная особа необычного вида: она имела стройное, подтянутое тело человеческой женщины, а голову, украшенную длинными острыми рогами, и копыта — антилопы. Жители деревни считали ее кротким и смиренным существом, давно привыкли к такой странной внешности и ничуть не страшились.

«Ваши дети должны быть образованными. Я с радостью возьмусь за эту работу», — заверяла она на Совете, скромно потупив взор. Все согласно кивали ей в ответ. Никто не видел, как хищно блестели при этом ее глаза.

Первых учеников набрали быстро. Семейства белок, баранов, овец и зайцев пообещали Антилопе, что их детишки обязательно будут ходить на уроки. Организовать школу решили в небольшом старом амбаре, которым давно никто не пользовался. Он стоял на отшибе, вдалеке от жилищ.

Сами ребята — всего их набралось около дюжины — оказались просто чудесными, каждый по-своему. Антилопа, улыбаясь, рассматривала рыжую шерстку, длинные очаровательные уши, белоснежные кудрявые шкурки. Она не могла дождаться того дня, когда все они сядут за парты.

Наконец этот день настал.

Она постукивала длинным ногтем по столу и слушала, как детки рассказывают ей заученные стихи. Какие трогательные эти малыши!

— Жаа-арко, — вдруг проблеял барашек.

Этого-то она и ждала. Чего-то подобного.

— Конечно, жарко, — согласилась учительница. — Такое нынче лето. Но ничего. Продолжаем.

Через полчаса взмолился уже бельчонок:

— Жарко, учительница!

— Очень жарко, — вторил поросенок.

— Тогда давайте поступим так, — улыбнулась Антилопа, — мы сейчас крепко-накрепко закроем дверь, чтобы наша прохлада не уходила на улицу. Давайте?

— Да! — хором закричали малыши.

— Ну что же.

Антилопа, которая в мгновение ока оказалась рядом с входом, задвинула засов на двери — громоздкий, тяжеленный. «Как такая хрупкая учительница смогла это сделать?» — подумал зайчонок.

Свет проходил в помещение только через дверь, а теперь в амбаре стало совсем темно.

— Вы же не боитесь темноты, дети? Боюсь, нам придется позаниматься в темноте.

«Какая глупая Антилопа. Такая большая и такая глупая, даже свечи не запасла», — огорчился барашек, но вслух ничего не сказал. Поросенок, который сидел с ним рядом, хихикнул — сидеть в темноте даже интереснее. Лучи солнца пробивались кое-где из-за добротно сколоченных досок. Но видно было плохо.

Первым что-то неладное почуял барашек. Он медленно обернулся назад, к двери. Антилопа все еще стояла там.

— Учительница, но нам ничего не видно! — вскрикнул он.

— Так и надо, — было ему ответом. — Так и надо.

Злобный рык — и поросенка, сидящего за ближайшей к выходу партой, как ветром сдуло. Послышались хруст костей и чавканье. Остальные малыши, не понимая, что происходит, тут же повскакивали со своих мест.

Ранним утром, когда ученики направлялись в школу, приплясывая на ходу, они еще не знали, как страшно их учительница выглядит в темноте. А теперь ее рот, глаза и рога светились непонятным зеленым светом; все остальное было не разглядеть. Она, плотоядно обнажая в жуткой улыбке зубы, смотрела в упор на барашка.

Дети впали в панику. Они кричали и бегали, сталкиваясь друг с другом, и Антилопу это только забавляло. Своими длинными руками она схватила барашка и свернула ему шею. Малыши плакали.

— А вы думали, я вас учить пришла? — хохотала злодейка.

Беззащитные дети пытались отодвинуть засов — но без толку, он был для них неподъемный. Бельчата, в надежде спастись, все же отыскали лазейку — дыру в доске около учительского стола, и с трудом протиснулись в нее. Но более крупным зверятам было не пролезть. Они остались дожидаться верной смерти.

Антилопа, заметив промелькнувший в дыре последний рыжий хвост, немного расстроилась, но задор не потеряла.

— Вам отсюда не выйти, прекратите метаться, успокойтесь, — посоветовала она.

Но ее никто не слушал.

Учительница поймала барашка и впилась зубами в его брюшко. Его брата проткнула рогами. Еще одного сильно ударила, чтобы заняться им позже. Он потерял сознание.

Зайчонок, который примерялся к спасительной щели, решил все же туда не лезть, побоявшись застрять. Все это показалось ему ужасно несправедливым: в то время, когда бельчата оказались в безопасности, чтобы продолжить свою беззаботную жизнь, зайчонок вынужден дрожать от страха и ждать, что его съедят, словно его никогда и не было. Он смотрел на свою убийцу влажными от слез глазами, не смея вымолвить ни словечка.

— Нет, зайчишка, ты никуда не уйдешь, — ласково сказала Антилопа и перегрызла перепуганному зверьку горло. Следующими она поймала его братца и сестренку. Сестренке первым делом она откусила ухо.

Итак, была истреблена большая часть зверят. Те, кто все еще был жив, в панике бегали по амбару, чувствуя лапами липкую кровь, пропитавшую землю. Но и им оставались считаные минуты. Антилопа не уставала: она колола рогами, кусала, била.

Никто из внешнего мира не подозревал о расправе, творящейся внутри старого амбара.

Барашек блеял что есть сил. Он слышал, как его оставшиеся друзья погибают один за другим. Он смирился с тем, что станет следующим.

Вдруг часть крыши рухнула, и сверху в амбар упал Волк. Он, кряхтя, встал, держась за поясницу, и окинул взглядом место бойни. Барашек рванулся к нему. Спасен!

— Это что ты устроила? — спросил Волк, заслоняя собой барашка. — Бельчата бежали, как ошпаренные. Ты понимаешь, что ты сделала? Взрослые белки, наверное, уже идут к твоей избушке с зажженными факелами.

Антилопа разочарованно хлопала глазами. Рот и рога ее были перепачканы кровью.

Волк, цокая языком, отодвинул засов с двери.

— А я, дурак, еще думал, ты шутила. Знал бы я…! — сокрушался Волк. — Ну что поделать. Хотя бы этого спас. Беги домой, малыш! Хорошо, что крыша гнилая…

Барашек со всех ног понесся домой.

Антилопа недовольно сложила руки на груди.

***

В то время, когда Волк вел Антилопу к себе в избушку, Девочка стояла на пороге своего дома и не решалась зайти. Но и оставаться на улице она больше не хотела. По правде сказать, она боялась стоять истуканом дальше — хуже будет, если Бабушка разгневается из-за ее долгого отсутствия, и одному только небу известно, какая гроза разразится в их семье на этот раз. Порой проще не сердить человека с таким сложным характером, чем потом пожинать плоды своего поведения.

Глубоко вздохнув, Девочка отворила дверь.

Глаза не сразу привыкли к полумраку, царившему внутри. Бабушка любила темноту. Вот и сейчас она завесила все окна каким-то старым тряпьем, так, что солнечные лучи почти не проникали внутрь.

Бабушка восседала в кресле-качалке, словно на величественном троне, — выпрямив спину, положив руки на подлокотники. Она взирала на Девочку из-под тяжелых полуопущенных век. Глаза ее поблескивали. От вида этих двух ярких точек в полумраке Девочка поежилась.

— Ты долго, — сказала Бабушка. Ее губы при этом оставались такими же сомкнутыми, как и раньше. Чтобы говорить, необязательно открывать рот — с внучкой они прекрасно понимают друг друга и так.

— Я… не хотела, — пролепетала Девочка срывающимся голосом. Общаться бабушкиным способом она не умела.

— Закрой дверь, дует.

Девочка подчинилась, отвернувшись.

Старуха тяжело и шумно дышала.

— Ты учила новые правила?

— Да.

— Тогда ты знаешь, что тебе лучше не поворачиваться ко мне спиной.

Девочка тут же обернулась. Бабушка изменила положение в кресле — она как будто готовилась к прыжку, пригнувшись и прижав ладонь к полу.

— Я приготовлю поесть, — сглотнув, сказала Девочка.

Ей не терпелось выйти отсюда, чтобы не видеть скрючившуюся в странной позе старуху.

На кухонном столе лежали овощи и хлеб. Чуть в стороне — полная чаша клубники, которую Девочка нарвала накануне, еще до правил. Не колеблясь ни минуты, она отправила ягоды за окно. Бабушка запретила ею объедаться, и подразумевать под этим она могла все что угодно. Лучше было перестраховаться и убрать клубнику с глаз долой.

— Свари мне свою куклу, глупышка, — услышала Девочка. Судя по голосу, Бабушка улыбалась.

«Лучше бы осталась у Волка, и будь что будет. Наверное, в следующий раз так и сделаю», — подумала Девочка. А сейчас придется подчиниться.

Она отправилась в свою комнату, чтобы забрать жертву. Ею оказалась ни в чем не повинная тряпичная Милашка, которую Девочка собственноручно набивала соломой пару дней назад. Губить дело рук своих было жалко, но что поделать. Девочка схватила куклу за косы и понесла на кухню, где уже начала бурлить, закипая, поставленная на огонь вода.

— Пока, Милашка, — Девочка бросила игрушку прямо в пузырящийся от высоких температур ад.

Где-то в комнате довольно заурчала Бабушка. Девочка содрогнулась. Можно вытерпеть и вынести все, лишь бы старуха однажды не решила приготовить вместо куклы внучку.

— Когда закончишь, принеси ее мне, — приказала она.

Девочка не знала, как правильно варить кукол, и понятия не имела, как определить степень готовности. Поэтому она выждала несколько минут, достала размокшую горячую Милашку из воды, положила ее на поднос и направилась в комнату.

Бабушка по-прежнему сидела в своем кресле. Она жадно протянула руки к кукле.

— Бабушка, ты же обожжешься!

— Ты помнишь правило? Не спорить.

— Но…

— Не твоего ума дело.

Бабушка голыми руками схватила куклу с подноса и накинула ее, как платок, себе на лицо. Девочка вскрикнула — этого еще не хватало! Но старухе, кажется, нравилось: она даже издала короткий смешок. Куклу не убрала.

— Мы с ней почти как родные, да? А может, в следующий раз сварим младенца? — спросила Бабушка.

Девочка с трудом поверила в услышанное.

— Младенца? Младенца, Бабушка?

— Да нет же, я пошутила.

Бабуля, кажется, была в хорошем настроении.

— Иди, юная леди, занимайся обедом дальше. И помни, — следующую фразу Бабушка произнесла нараспев, — не поворачивайся ко мне спиной.

Девочка, пятясь, вышла из комнаты. На кухне она обнаружила, что овощей на столе больше нет. Куда же они подевались? Может быть, их кто-то украл? Очень глупая мысль — она бы услышала вора. Она посмотрела под столом, рядом с умывальником — их нигде не было. А ведь это не первый раз, когда в доме пропадают вещи — их потом находишь в самых неожиданных местах.

В комнате послышался храп. Девочка выглянула из кухни: испорченная Милашка валялась на полу, раскинув в стороны свои мягкие тряпичные руки. Старуха спала. На ее лице не было и следа хотя бы малейшего ожога.

«Ох, скорее бы уже снова к Волку», — подумала Девочка.

***

Девочка долго не могла заснуть, она ворочалась в кровати и думала.

Странности в поведении Бабушки были всегда, сколько Девочка себя помнила. Но каждый год старухе становилось все хуже. Начиналось все с оплеух и легких подзатыльников, и Девочка, которая, в общем-то, много озорничала и шалила, вовсе не обращала на это никакого внимания. Но однажды Бабушка, резко вскочив со своего кресла, кинула в печь внучкину красную накидку, сказав, что этой одежде в доме не место. С того дня бабушкино поведение стало пополняться странностями так же, как шкатулка любовницы богатого лорда — украшениями. А недавно Бабушка научилась разговаривать, не размыкая губ, мысленно.

Наконец, Девочка начала засыпать. Теплая уютная дрема укутывала ее, словно мягкое одеяло. Все глубже и глубже проваливалась она в сон.

— Посмотри в зеркало, милая, — вдруг сказал Девочке нежный женский голос, совершенно незнакомый.

Девочка привстала на кровати и огляделась. Рядом никого не было.

— Ну же. Зеркало! — настаивал голос.

— Хорошо, — согласилась Девочка.

Она протянула руку к маленькому зеркалу, лежащему у нее на прикроватной тумбе. В отражении она увидела изголовье своей кровати и стену, себя — нет. От изумления Девочка не могла промолвить ни слова и отбросила зеркало в сторону. Оно разбилось на тысячу осколков.

Девочка проснулась.

Всего лишь глупый сон. Но явь оказалась еще более странной.

Над ее кроватью, покачиваясь, стояла Бабушка. Она в упор смотрела на внучку своими сверкающими в темноте глазами и не издавала ни звука.

— Бабушка? Бабушка, тебе плохо? Отвести тебя в комнату? — спросила Девочка.

Бабушка молчала.

— Давай я все же отведу тебя.

Девочка попыталась было встать, но Бабушка, положив руку ей на плечо и вдавив ее в кровать, не позволила этого сделать. Она все так же буравила Девочку взглядом и ничего не говорила.

За окном закричала ночная птица, но и она не смогла привести Бабушку в чувство.

— Ты хотела отравить меня куклой, — наконец произнесла старуха тихим голосом.

— Я? Нет! Я бы никогда, и ты же сама…

— Ты хотела отравить меня куклой.

— Нет, я не хотела!

— Почему ты хотела отравить меня куклой?

Тон Бабушки стал угрожающим. Она прищурилась и схватила Девочку за волосы. И сразу же отпустила.

Шаркающей походкой старуха вышла из комнаты. Девочка затаила дыхание. Из глаз потекли слезы. Она прислушалась — Бабушка возилась на кухне, гремя столовыми приборами. Что она задумала на этот раз? Одно Девочка знала точно: не время расслабляться. И была права — бабуля вернулась, держа в руке разделочный тесак. Его лезвие зловеще блестело при свете луны.

— Скажи мне, внученька, — ласково произнесла Бабушка, — зачем ты хотела отравить меня куклой?

Слезы текли ручьем по щекам ребенка.

— Бабушка, пожалуйста! — взмолилась Девочка. — Я бы никогда не…

Девочка заметила, что во второй руке бабуля крепко сжимала клубнику, и мякоть сочилась сквозь ее пальцы. Старуха взмахнула тесаком. Девочка зажмурилась, готовясь к смерти.

Но ничего не произошло. Тесак замер в сантиметре от носа ребенка.

Бабушка стояла, не двигаясь. Рот ее искривился, из-за чего лицо превратилось в кошмарную гримасу. Тесак из ее руки выпал. Он приземлился на кровать, чудом не задев Девочку.

Затем, словно по взмаху волшебной палочки, бабуля очнулась и медленно поковыляла, кряхтя, в свою комнату, осторожно закрыв за собой дверь.

Девочкины всхлипы переросли в громкий плач. Рыдая, она сползла на пол — не хотела сидеть рядом с тесаком, и прикоснуться к нему не было сил.

Из-под кровати шел неприятный запах. Девочка заглянула туда — и обнаружила еду, которая исчезла сегодня со стола. Однако овощи, которые еще днем были свежими, стухли.

Так больше продолжаться не может. Сумасшедший дом! Этим же утром она соберет все самые необходимые вещи и попросит приюта у Волка — хотя бы на время. А сейчас надо постараться поспать — хотя бы немного. Хотя бы немного.

***

— И все-таки я не понимаю. Ты зачем детенышей убила? Какое коварное зло они тебе причинили?

Волк и Антилопа сидели напротив друг друга. Между ними стоял таз, в котором остывала окровавленная вода — в ней Антилопа отмывала свои запачканные рога. Теперь, когда в ее облике не осталось ничего, что бы напоминало об убийствах (кроме горящих от страсти глаз), она выглядела невинно и вполне миролюбиво.

В планы хищницы не входило открывать душу Волку, но и обижать серого зверя она не хотела. Поэтому она решила, что скажет ему только часть правды, — чтобы не выглядеть перед ним слабой женщиной, которая не смогла справиться с давними обидами. Она подумала: лучше промолчать о том, как родители убитых зверят сожгли когда-то ее родной дом, заподозрив родителей в колдовстве. Отец, мать и братья с сестрами ушли куда-то далеко, не выдержав позора, а Антилопу — это из-за ее странного внешнего вида и произошел скандал — они оставили здесь. Прошло время, злобные звери успокоились, убедившись, что Антилопа безобидна. Они стали создавать собственные семьи, рожать детей и воспитывать их в любви и благочестии, прививая им все самое лучшее. Они рассказывали маленьким зверятам о доброте. Они учили их состраданию.

— Ты же знаешь, — сказала Антилопа, отхлебывая чай, — это в моей природе, я не могу это контролировать, противиться. Оно сильнее меня. Я просто посмотрела на их беззащитные шкурки — и словно потеряла рассудок.

— Ты так шутливо говорила про бойню в нашу последнюю встречу, я и представить себе не мог, что это всерьез. Старый я дурак, сразу не раскусил. Подумать только! И ради этого ты организовала целую школу!

— Да, и очень этим горжусь. А вот ты, наверное, просто недостаточно хорошо меня знаешь. Насилие у меня в крови, — Антилопа выразительно посмотрела на Волка своими красивыми глазами. Она ни за что не выдаст ему настоящую причину, дурно отдающую сентиментальностью.

«Какие же у нее длинные ресницы», — подумал Волк.

— Так не годится. Мы с тобой разумные существа, и оба это понимаем. Причина в другом, ты не могла сделать это только ради удовольствия.

— А что, если мне нравится убивать? — улыбнулась Антилопа. — Они мне чужие, меня ничего с ними не связывает. Так почему бы и нет?

— Разговор потерял смысл. Тебе подлить горячей воды? — спросил Волк и вздрогнул от неожиданности. — Ой, и этот здесь!

В окно, словно мрачный посланник потустороннего мира, подглядывал Грифон. Внутри у него все клокотало и дрожало, настолько он ненавидел в этот момент Волка. Этот блохастый бесстыдно обхаживал Антилопу — его, Грифона, даму сердца — и не сомневался, наверное, в своей неотразимости. Грифон знал: Волк тоже питает к ней чувство романтического свойства.

— Ну что стоишь? Проходи! — крикнул ему Волк. — Мы тут чай пьем.

Грифон принял приглашение — не оставлять же Антилопу наедине с Волком! Он ей совсем не пара. Что он может ей рассказать, кроме рецепта сдобных булок? То ли дело статный Грифон с его богатым жизненным опытом — им с Антилопой будет о чем поговорить длинными вечерами. Они будут вместе, и это случится совсем скоро, когда она все же ответит ему взаимностью. Но пока Антилопа всячески избегала разговоров на эту тему, объясняя, что в ее планы не входит обзаводиться семьей.

За Грифоном увязался черный кот, который приблудился к нему несколько дней назад. Кот был тощим, потрепанным, повидавшим все на свете. Шерсть сыпалась с него клоками, кое-где виднелись проплешины. Он по-разбойничьи шустро передвигался и осматривал новые владения — а своими владениями он, конечно, считал все, что видел вокруг. Вслед за Грифоном он уверенно проскользнул и в избушку Волка.

— Выгони кота, — попросил Волк.

Грифону пришлось подчиниться, чтобы не ругаться при даме. Он схватил кота за шкирку и выставил его за дверь. Кот издал противный возглас. Падение на землю не причинило ему боли, но кот затаил обиду. Дверь захлопнулась.

Пока Грифон усаживался за стол, зверь уже пытался поудобнее устроиться на пне, поросшем мхом. Когда ему это удалось, он недовольно замахал хвостом из стороны в сторону и с укором уставился на троицу в доме.

— Какая бестолочь! — рассмеялся Грифон. — Вы посмотрите, как злобно глядит! Как будто он нас всех извести хочет! Гоблина мне за шиворот, если это не так! Прохвост проклятый! Самое злое существо в мире!

Волк и Антилопа переглянулись — нет, вовсе не кот устроил сегодня смертоубийство. Это не он здесь злое существо.

А Грифон, закончив оскорблять кота, вспомнил, зачем пришел. Но, увидев, как Волк неприлично заботливо наливает Антилопе чай, решил оставить серьезный разговор на более подходящее время. Сейчас важнее постараться понравиться даме сердца.

— Антилопа, слышала ли ты, как чудно пели с утра соловьи? — поинтересовался Грифон, размешивая сахар.

Волк чуть-чуть улыбнулся. Долго ли Грифон сможет продержаться без ругательств?

— Соловьи… — Антилопа замолкла на полуслове.

Раскрыв рот, она смотрела на улицу. Волк и Грифон проследили за ее взглядом.

Две жирные чайки кружили над котом. Он истошно заорал и заколотил по воздуху растопыренной лапой, когда они спустились пониже и дотронулись до него крыльями. От недавнего спокойствия не осталось и следа. Намерение чаек было просто угадать: кот показался им легкой добычей. А вот кот нападения не ожидал. Морда у зверя от удивления как будто даже вытянулась. Но силы были не равны.

Чайки спикировали вниз, схватили кота и унесли прочь. Волк, Грифон и Антилопа видели, как животное извивается в полете.

— Ну все, и этого унесли, — растерянно сказал Грифон. — Дрянь! Вчера собачонку уволокли! Сейчас кота! Повадились, крысиные дети! Падаль крылатая!

Да, с чайками нужно было что-то делать. Они все чаще стали прилетать, чтобы пакостничать.

Антилопа рассмеялась. Конечно, ей было жаль кота Грифона, но это зрелище позабавило ее даже больше, чем сцена в амбаре.

***

Кота было уже не спасти. Он унесся далеко-далеко. Грифон, выскочивший на улицу, долго смотрел ему вслед.

Волк добавил в чашку соседа успокаивающие травы и вышел за ним. Антилопа пыталась перестать смеяться.

— Не думай о нем пока, — сказал Волк, протягивая кружку с чаем соседу. — Кот живуч, что твой таракан. Глядишь, еще отобьется.

Грифон нервно переминался с ноги на ногу.

— Тебе не понять, не твоего же питомца унесли. Сам-то ты о многих заботишься, не считая…? — сделал Грифон многозначительную паузу.

— Почему же — не считая? Очень даже считая.

Волк понял, что надоедливый сосед говорит о Девочке.

— О ком вы? — раздался позади голос Антилопы.

— К Волку все наведывается некая особа, а он опекает ее, словно ангел.

— О.

— Да, и представляешь, она вьет из него веревки, как хочет, а он при этом такой податливый и мягкий становится, как глина. Никогда его таким не видел. Ты не представляешь! Стоит ей на порог — а наш волчара тут же кидается ей булки печь да сказки рассказывать. Словно матушка!

Волк начал злиться, но виду не подавал.

— Как квочка с цыпленком! — распалялся Грифон.

— Да что ты понимаешь? Ну вот что ты знаешь в своей глупой жизни, кроме огорода да курей с ослицами? — вскипел, наконец, Волк. — Тебе как будто вместе с крыльями вырезали душу.

— А вот крыльев моих не трожь! Ни крыльев, ни души! Они тебя не касаются.

Антилопе их перепалка не доставляла никакого удовольствия.

— Перестать! — взревела она. — Успокойтесь, а не то…! Волк, что за особа?

Кавалеры замолчали. Волк угрюмо уставился в сторону. Грифон почесал клюв. Обоим стало стыдно, что дали волю эмоциям при даме сердца.

— Тогда нам нужен еще чай, — сказал Волк, жестом приглашая их зайти обратно в дом.

Напиток он готовил медленно и неторопливо, словно нарочно тянул время. Он оглядывался на Грифона и Антилопу, надеялся, что они сейчас завяжут другой разговор и ему не придется отвечать на вопрос о Девочке. Не хотелось ему откровенничать перед соседом, но и обижать даму скрытностью в его планы не входило. Волк раздумывал. Впрочем, если он хочет наладить хоть мало-мальски мирные отношения с бывшим крылатым, то стоит попробовать.

— Однажды, когда я был ребенком, я угодил прямо в охотничий капкан, — начал он, поставив чашки на стол. — Нас — меня и моих маленьких братьев — гнали собаки, которые казались нам совсем громадными. Я среди нас был самым меньшим — ну и отстал в конце концов. Братья дальше побежали, а я вдруг острую боль почувствовал, как будто укусил кто. Смотрю — а лапа-то вся в крови, зацепилась за что-то, я и достать ее не могу, и шевельнуть больно. А собаки дальше за братьями побежали, лишь оглянулись на меня и все. Наверное, хотели привести ко мне хозяев позже — куда же я теперь денусь? Я заскулил от боли. Так и сидел. Сколько времени прошло — не знаю, но кажется, что много. Думал, все, пропала лапа. Да что там! Самому бы живым выбраться. В общем, все скулил и скулил. Хотел, чтобы скорее собаки пришли, убили — да и черт бы с ними, лишь бы не эта боль.

Антилопа и Грифон слушали с интересом.

— А потом слышу — кто-то идет. Неторопливо так, с опаской. Скулеж, наверное, услышали. Со спины идет. Я оборачиваюсь — стоит она. С лукошком, растрепанная — грибы собирала. А я все скулить продолжаю. Так она лукошко в сторону отбросила, грибы рассыпались, а ей хоть бы что, побежала ко мне — и давай капкан раскрывать прямо голыми руками. Но куда ей! Сама махонькая, хрупкая девушка. Потом побежала звать дровосеков из деревни, они и помогли. На грибы даже внимания не обратила! Когда дровосеки освобождали меня, то приговаривали, что вот эти самые нелюди, которые тех собак держат, волчьи шкуры на стены вешают, — Волк вздохнул. — Долгие годы мы с той девушкой дружили. Она старела, я набирался сил — вы же знаете, человечий век короче, чем волчий. А потом беда с нею приключилась. Но какая — не знаю. И однажды ко мне набрела эта Девочка, ее Девочка. Кровь от крови. Помощи искала. Я по описаниям понял, кто ее родственница. Так что… не могу не помочь — им обеим. Я этой семье жизнью обязан.

— Она меня пугает, — тихо произнес Грифон.

— Вот Девочка-то мне и рассказала, что происходит с Бабушкой. Ее саму я уже очень давно не видел. Ох, не хочу даже вспоминать, какой была наша последняя встреча…

Тем временем стемнело. Больше Волк ничего не рассказал. Где-то в лесу громко ухнул филин.

***

Грифон и Антилопа молчали — такой откровенности от Волка не ждал никто.

— Ну чего загрустили? И это сдюжим. Тем более, у нас сейчас есть другая проблема. Антилопе нельзя возвращаться домой, — сказал Волк и кивнул ей: — Ночуй здесь, у меня, а я утром схожу на Совет. Послушаю, что о тебе говорят.

— Ты очень милосерден, спасибо, — ответила Антилопа.

Теперь, когда наступили сумерки, от нее вновь начало исходить таинственное зеленое сияние.

Грифон недовольно вскрикнул. Он уже предвкушал страдания, которые доставит ему ночевка Антилопы у соперника. Проклятый Волк!

— А можно… мне тоже остаться? — эти слова дались ему с огромным трудом. Он не хотел, чтобы Волк почувствовал превосходство над ним, но делать было нечего.

— Нет, — коротко ответил тот.

— И вообще, к чему все эти прятки? Почему ей нельзя домой?

— Если бы ты меньше горевал о крыльях, а больше думал о других… Если Антилопа не против, я расскажу.

Антилопа кивнула. Ей нужны друзья и соратники. Положение может стать очень серьезным.

— Несколько дней назад она мне обмолвилась, что, наконец, вот-вот может произойти злодейство, хуже которого в наших краях еще не было, и хорошо, что звери на Совете одобрили ее идею. Я размышлял. Забеспокоился, думал о школе, каждый день ходил к Антилопе, проверял, уж не случилось ли чего, — начал Волк.

— Ты неправильно рассказываешь, лучше я, — перебила Антилопа. — Понимаешь, такова моя натура. Я не могла, как все, утром трудиться в лесу, слушать бесконечные рассказы зверей об их детенышах. Детеныши! Всего лишь бесполезная ребятня. Они не принесли еще даже никакой пользы. Столько шума из-за ничего! — изящно взмахнула рукой она. — Волк, принеси воды.

Волк подчинился, Антилопа залпом выпила целую кружку и продолжила:

— Детеныши! Слишком милые, слишком невинные! С их мягкими шкурками, круглыми глазками! Они вырастут и станут такими же, как и все, если не хуже, их невинность и чистота — обманчивы! Но как они ласковы, как они ластятся, думая, что их любит весь белый свет так же, как и родители! Я хотела их проучить, всех проучить! Я хотела, чтобы они все чувствовали себя в ловушке, из которой не выбраться.

— И что ты сделала? — опешил Грифон. Он удивился, что она вообще ест мясо.

— Да, я решила их съесть. А перед этим хорошенько напугать, чтобы было вкуснее. Мне об этом приеме один друг рассказывал. Детеныши, ха! Под видом благочестия может скрываться все что угодно.

«Как хладнокровно», — думал Грифон.

Но до чего же Антилопа красива, грациозна! Об этом он думал тоже. Только за эту красоту ей можно простить все что угодно. А какая она смелая! Черная душа в великолепном теле. Она не похожа на других с ее необычной внешностью и образом мышления, он таких никогда не встречал. Грифон улыбнулся — после такого страшного рассказа ему впору было бы прямо сейчас развернуться и уйти, ругаясь от отвращения, и никогда больше о ней не вспоминать. Ведь и он сам когда-то пострадал от существ практически таких же жестоких, как и она, но… Она его завораживала, особенно сейчас. Да, любовь к ней — противоестественна, но он ничего не мог с этим поделать. Что-то изменилось в его собственной душе после той памятной встречи с охотниками.

Он подозревал, что что-то похожее чувствует к ней и Волк, но только со значительным отличием. Соседу всегда надо кого-то спасать — то Бабушку, то Девочку, то Антилопу, а то и всех их сразу. Он не ценит всей сути красоты, настоящей красоты.

— Если тебе нужна будет помощь — обращайся, — сказал Грифон и вышел из избушки.

Ночь прошла спокойно. Лесным зверям, которые, должно быть, вовсю разыскивали убийцу, и в голову не пришло искать ее в домике всегда вежливого и доброго Волка…

…Рано утром, когда роса еще не успела испариться, Волк обнаружил на своем крыльце Девочку. Она дремала, прислонившись спиной к двери. На коленях у нее лежал узелок с вещами.

***

Грифон, вернувшись домой, сразу же лег спать. Ему снились тревожные сны, в которых охотники снова и снова отрезали ему крылья.

Он давно поклялся себе, что обязательно найдет злодеев, найдет и отомстит. Однако дело осложнялось тем, что они, опасаясь гнева грифоновых сородичей, после своего подлого нападения сразу же скрылись, и никто не знал, куда они отправились. Впрочем, и сами сородичи от Грифона быстро отвернулись — зачем им нужен калека? Всю жизнь Грифон страдал от бессильной злобы, что охотники украли у него не только прекрасные крылья, но и семью…

По-доброму к нему отнеслись только двое: старик, приютивший его в своей избушке, и Антилопа, которую он полюбил с первого взгляда. Он часто проигрывал в памяти тот миг, когда впервые увидел даму своего сердца: в ее шелковистых волосах цвета спелого каштана играли лучи солнца, а легкий ветер трепал подол длинного темного платья, выгодно подчеркивающего фигуру. Кто бы не влюбился?

Лишь она, появившись в его снах, могла прогнать кошмары.

***

Девочка жадно уплетала завтрак. Волк и Антилопа сидели рядом. Аппетита у них совершенно не было.

Звериный инстинкт редко подводил Антилопу: он был хорошо развит, несмотря на то, что она — наполовину человек. Она не понимала причину, по которой ей не нравилась Девочка. От нее Антилопу бросало в дрожь. Этого противного ребенка хотелось уничтожить, как таракана. Может быть, даже съесть.

Девочка рассказала им все подробности прошлой ночи — о вареной тряпичной кукле, Бабушке с тесаком, странных разговорах. Время от времени Волк вскрикивал, охал и неодобрительно качал головой. Антилопе это все тоже не нравилось, она чувствовала, что где-то здесь скрывается подвох. А еще кое-что она знала точно: Волка нельзя оставлять наедине с этим существом.

Выслушав страшную историю, Волк отправился на Совет. Ничего хорошего от собрания лесных жителей он не ждал, и оказался прав. Председатель совета, Кабан, обещал награду тому, кто принесет голову Антилопы; чуть поодаль от него рыдали звери, чьи дети были убиты в амбаре. От избушки злодейки остались лишь обгоревшие бревнышки.

— А если кто-то помогает ей прятаться, тому несдобровать, — вещал Кабан, — я предупреждаю — зло будет наказано. Ее сообщникам мало не покажется.

Волк и бровью не повел. Антилопа всегда стоила того, чтобы рисковать. Никому бы и в голову не пришло обвинять в чем-либо серого миролюбивого зверя.

Рядом с Волком стояло заячье семейство в полном составе. Заяц-отец был вооружен вилами. Вид он принял весьма грозный. Кажется, он бесстрашно ринется на всякого, от кого почувствует хоть малейшую угрозу. Зайчиха, нарядившаяся в черный балахон, прижимала к себе трех зайчат — вчера она строго-настрого запретила им выходить из дома поодиночке. Кто знает, где своих следующих жертв подкарауливает вероломная Антилопа?

— А мы ей так верили, — шепнула зайчиха Волку, — вы же слышали, что вчера приключилось в амбаре?

— Да.

— Такой кошмар. Кто бы мог подумать? А мы чуть не отправили своих зайчат в эту ужасную школу. Страшно, страшно. Мы бы сейчас рыдали так же, как и наши соседи. Бедные, бедные дети.

— Такое несчастье! — вторила ей овца, чей маленький племянник погиб во время этой бойни. — За что она так с ними?

— Может быть, она сама не понимает, что творит? — предположил Волк.

— Ну что вы! Силы небесные с вами! Не важно, понимает она или нет. Она должна умереть. Таким не место среди нас, — поджала губы овца.

— Уничтожить, — подытожил Заяц с вилами. Глаза его сверкнули недобрым блеском.

«Ну что же, значит, ей придется пожить у меня», — подумал Волк. Он надеялся, что во время его отсутствия дома не случится ничего плохого.

А Антилопа в эту самую минуту задумчиво глядела на Девочку. Та сидела к ней спиной и рассматривала посуду, изготовленную Волком. «Интересно, — размышляла Антилопа, — а что, если бы я прямо сейчас набросилась на нее, пока она не видит?»

Девочка не чувствовала угрозы.

***

— Все даже еще хуже, чем я думал, — сообщил с порога Волк, едва только зашел. — Они сожгли твою хижинку и теперь хотят твоей крови, Антилопа. Надо сказать, справедливо хотят.

Антилопа кивнула. О чем она только думала! Слишком эмоциональна, слишком нетерпелива! Вместо того, чтобы тщательно подготовиться к преступлению и продумать дальнейшие шаги, она дала волю своей ярости. Очень неосмотрительно. И что из этого вышло? Теперь ей придется сидеть в волчьем логове — правда, надо заметить, весьма уютном — и надеяться на милость хозяина. Умирать не хотелось. Кто знает, какие пытки приготовили ей родители убитых детенышей? Даже подумать страшно, на что могут быть способны, к примеру, свирепые зайцы.

Девочка сидела на том же месте, на котором ее и оставил Волк. По щекам ее текли слезы.

— Как дела, малышка? Почему ты плачешь? — спросил он и тут же понял всю нелепость своего вопроса. Любой бы на ее месте взрыдал бы, как младенец.

— Что-то не так. Что — я не знаю, — ответила она.

— Давай будем решать проблемы по мере их поступления. Со всем разберемся. А пока — оставайся, сколько хочешь. И ты, Антилопа, тоже.

Антилопа одобрительно кивнула во второй раз. Она обязательно придумает, как ей сбежать из этой деревни незамеченной, так, чтобы не навредить Волку — ему еще жить среди этого зверья. Может быть, он поможет ей и в этом. Сама она оставаться тут больше не хотела.

За окном пронзительно закричали птицы. Девочка выглянула: во дворе резвились жирные чайки, — чайки? — они купались в пыли и земле и гонялись друг за другом. Казалось, что они просто коротают время в ожидании чего-то более серьезного. Девочка сама не знала, почему у нее появилась такая мысль.

— Волк, а откуда здесь взялись чайки?

— Скоро привыкнешь. В последнее время часто прилетают. Черт их знает, что им нужно. Потом обратно улетят.

Ох, если бы Волк только знал!

День пролетел незаметно. Антилопа бестолково слонялась по дому, изредка подозрительно поглядывая на Девочку. Девочка вроде бы успокоилась и по-детски приставала к Волку с разговорами. Чайки по какой-то своей причине решили не улетать далеко от избушки. «Поживились котом, и думаете, вам еще кто-то вкусный здесь перепадет?» — думал Волк. Он решил пока не гонять их, вообще не обращать на них внимания; вместо этого зверь повязал вокруг талии белоснежный фартук и приступил к готовке — он хотел порадовать гостей своими изумительными булочками с яблочной начинкой. Сахарная пудра так и летала по кухне! И, когда помещение наполнилось аппетитными запахами свежей сдобы, Девочка заметила курицу, деловито выглядывающую из-под кровати. Похоже, она забежала утром и провела там весь день, оставаясь незамеченной.

— Волк, у нас курица!

Волк недобро прищурился.

— Неси ее сюда!

Курица, почуяв, что ее хотят поймать, закудахтала и ринулась бежать, нарезая круги по комнате. Девочка — за ней. Антилопа смеялась. Волк, преградив крылатой паршивке путь, зарычал. Наконец, Девочке удалось поймать наглую птицу.

— Есть!

— Отлично. Сейчас кое-что проверим. Давай ее сюда и открой дверь.

Девочка послушалась. Волк вынес недовольно кудахчущую курицу и выкинул ее во двор. Чайки внимательно посмотрели в его сторону — их встревожил шум. Курица приземлилась на землю и приготовилась отправиться по своим делам. Но чайки, словно коршуны, тотчас схватили ее. Шея бедняжки, не выдержав напора, хрустнула, как сухарь. «Да что это за чайки такие!» — удивилась Девочка.

Заполучив добычу, они улетели. И только перья, кружившие в воздухе, напоминали о том, что считаные секунды назад здесь была курица.

— Ага. Ага, так. Да. Понятно, — размышлял Волк.

Он хотел проверить — случайно ли чайки унесли кота, или же они по своей природе являются хищниками, тащащими все живое? Выходит, его догадка верна — они хищники. Значит, с ними надо быть осторожнее. Правда, из-за его эксперимента Грифон остался без курицы. И поделом ему — надо лучше следить за своим хозяйством.

***

Девочке постелили такую мягкую постель, какую только смогли. Впервые за долгое время она засыпала, зная, что в безопасности. Сон укутывал ее, как мягкая пелена. И вдруг…

— Бойся демонов, говорящих неправду! Бойся бесов притворяющихся! Бойся, глупая! — на кровати Девочки сидела Бабушка. Она забралась на постель с ногами, выгнулась, нависая прямо над ребенком. Волосы ее были взъерошены, а пальцами она крепко вцепилась в одеяло.

Девочка находилась в своей комнате, в бабушкином доме.

***

Девочка ощущала зловонное старухино дыхание, пока та выкрикивала странные предостережения. «Как такое вообще возможно? И где Волк? Неужели мне все приснилось?» — не понимал ребенок.

Бабушкин голос становился все тише — она понемногу успокаивалась. Наконец она и вовсе замолчала, слезла с кровати и вышла из комнаты. Девочка, натянув одеяло до подбородка, так и пролежала до самого утра — не смыкая глаз.

***

Пропели петухи. Грифон, как обычно, с утра пораньше взялся за плуг. Он не досчитался одной курицы в курятнике, разозлился, что чертовка снова убежала к соседу, пообещал себе разобраться с этим позже и приступил к работе. С тех пор, как с ним приключилось известное несчастье, он смирился с каждодневной рутиной, она его успокаивала.

Старик, который когда-то его приютил, привил ему любовь к ручному труду. Стоит только прикоснуться к плугу, как горести уходят, и на смену гневу и ненависти вскоре приходит блаженная усталость. Грифон вкладывал в работу всего себя. Если бы не она, он бы днями напролет от бессилия рвал на себе шерсть и перья, рыдая как младенец — всеми покинутый, никому не нужный. А сейчас на него благодарно взирала хотя бы вот эта ослица, которая доверяла Грифону и не сомневалась, что после тяжелого дня ее ожидает сытная еда. Самому Грифону гораздо приятнее было ощущать себя кормильцем, приносящим пользу, покровителем овощных грядок, чем несправедливо обиженным существом, мрачно взирающим на мир исподлобья. Тем неприятнее ему было общество Волка, который будто бы видел эту его темную сторону, постоянно напоминая о травме. И даже жалел его — самую малость.

Грифон старался о нем не думать. Жалость ему ни к чему.

Зато Антилопа не смотрела на него, как на калеку. И от этого сама становилась еще прекраснее.

Грифон чуть улыбнулся, вспомнив о ней, потрепал по голове ослицу и продолжил праведную трудовую деятельность.

В это время Антилопа, сладко зевая, ждала завтрак. Треволнения прошлого дня еще не успели накрыть ее, сонную, с головой, и хищница просто наслаждалась этим приятным утром и дразнящими запахами, доносящимися из кухни.

Волк по привычке нарядился в белоснежный фартук, хрустящий от крахмала. Он специально встал пораньше, чтобы порадовать гостей пирожками, но не нашел Девочку в комнатке, в которой постелил ей накануне вечером. Неужели сбежала?! И как тихо! А главное — зачем? Он пожал плечами и отправился готовить еду для Антилопы. Девочка, наверное, придет позже…

…Девочка долго смотрела на свое отражение в ледяной воде, прежде чем умыться. Что с ней происходит и как она оказалась дома прямо посреди ночи? Что за шутки? Неужели Бабушка имеет над ней такую власть?

— Иди сюда, милая! — старуха, будто прочитав ее мысли, заявила о себе.

Девочка послушно отправилась на зов. Ни к чему ссориться, когда не знаешь, с чем имеешь дело.

Бабушка сидела в своем любимом кресле-качалке, жалобно поскрипывающем под ее весом. Свои седые волосы, которые ночью были похожи на сотню разбушевавшихся змей, она собрала наверх и закрепила с помощью шпилек. На плечах покоилась легкая шерстяная шаль, а на ногах — мягкие меховые тапочки. «Какие серые. Прямо как Волк», — подумала Девочка. И сама пришла в ужас от этих мыслей.

— Подойди сюда. Я расскажу тебе еще одно правило. Пожалуй, оно самое важное, поэтому слушай внимательно. Никогда, никогда не пей моей крови, как бы тебе этого ни хотелось. Моя кровь — запретна для тебя, заруби это себе на носу. И никогда не ешь моей плоти.

Девочке стоило больших усилий не расплакаться. Видит небо, она не собиралась делать ничего из перечисленного. И как Бабушке могло прийти такое в голову?

— И будь добра, принеси мне кружку воды, — приказала старуха. Губы ее не шевелились — жуткий способ общения заставлял маленькую собеседницу трепетать.

Девочке ничего не оставалось, кроме как набрать полную кружку воды и поднести ее Бабушке. Та долго принюхивалась к содержимому, а затем выплеснула его Девочке в лицо.

— Дура! Я же сказала — молока! Принеси мне молока!

И тогда потрясенная Девочка, совершенно сбитая с толку, принесла кружку молока. Старуха, поднявшись, вылила ее ей на голову.

— Я хотела воды! Сейчас же принеси мне воды!

Ребенок отправился на кухню в очередной раз. Бабушка улыбнулась, обнажив пожелтевшие зубы. Она провела по ним языком и довольно цокнула…

***

Девочка вскоре робко постучала в дверь Волка. Антилопа только этого и ждала. Хозяин помчался открывать.

— Я ушла, когда Бабушка заснула. А если она не спит, у нее находится для меня тысяча поручений. Так просто из дома не выйдешь, — потупив взор, объяснила она. — И пожалуйста, прости меня, Волк. Я не помню и не знаю, как добралась прошлой ночью до дома, и мне очень страшно.

Антилопа не могла объяснить, что так сильно настораживало ее при виде этого несчастного ребенка. Может быть, то были отголоски ее собственного совсем не радостного детства? И теперь, когда в похожую беду попал кто-то другой, она переносит все свои прошлые горести на это существо, испытывая отвращение к тому, какой слабой была она сама? Но одно она знала точно: если Волк готов помогать Девочке, то и она должна — хотя бы из чувства благодарности за гостеприимство.

— Я думаю, что это дело рук ведьмы, — без предисловий начала Антилопа. — Наверное, твою Бабушку прокляли. У тебя дома должен быть ведьмин предмет, скорее всего, зеркало — обычно используют как раз зеркала. Найди его. И потом подумаем, как быть дальше.

Девочка открыла рот, чтобы возразить.

— Молчи, молчи, я знаю, что ты хочешь сказать, — замахала на нее руками хищница, скривив свою звериную мордашку. — Я имею в виду не то зеркало, которое было у тебя на виду всегда. Должно быть другое. Скорее всего, тебе придется его поискать. И если это так, то я знаю того, кто сможет нам помочь, но для этого мне надо будет отправиться в небольшое путешествие.

— Какое? — спросил Волк.

— К Дракону, моему другу. В соседнем королевстве у него свой замок. Говорит, он там в почете.

— Что это может быть за проклятие? — Девочка была явно встревожена.

— Что-то связанное с душой, судя по всему, но пока не могу сказать наверняка. Я слышала о таком давно: в наш мир приходит злой дух, завладевает телом, выгоняет душу. И начинает творить разные плохие дела. А душа несчастной жертвы остается блуждать во мраке, стеная и рыдая, без надежды на спасение, в полном одиночестве, — объясняла Антилопа.

Глаза Девочки наполнились слезами.

— Впадая все в большее отчаяние, невидимая душа парит где-то в таинственных пространствах и безмолвно воет, воет, воет, — продолжала Антилопа.

— Остановись, здесь же ребенок! — схватил ее за руку Волк. Даже ему фантазии о страдающей душе пришлись не по нраву, уж слишком мрачные.

Антилопа горестно вздохнула.

— А раньше тебе нравились мои речи!

Да, и вправду нравились…

…Когда-то очень давно, когда молодой Волк резвился в своей стае, Антилопа пришла ему на выручку. Игра с двумя старшими братьями-волчатами вдруг приняла неожиданный и неприятный поворот. Один из них напал на ничего не подозревающего дядюшку Фазана, который от старости был слегка глуховат. Он просто прогуливался и не чуял никакой опасности, иначе попытался хотя бы отскочить в сторону. А так был совершенно беззащитен. В один момент волчара набросился на него и безжалостно впился зубами в его бедро, выдрав кусок мяса. Дядюшка упал без чувств, перед этим мгновенно приготовившись отправиться к праотцам-фазанам.

«Ты же волк! Ты — страшный пожиратель всего живого! Давай, съешь эту птичку, — подначивали маленького Волка братья, — накинься и разорви ее в клочья, ну же! Учись быть жестоким».

У Волка подкатывало к горлу. Перед ним бился в конвульсиях Фазан, который почему-то начал приходить в себя. Волк был растерян. Ему не хотелось прослыть слабаком в своей стае, но и убивать дядюшку, которого он знал с детства, он тоже не желал.

«Смотри, как трепыхается эта несчастная птица! Ты ведь не хочешь, чтобы он долго страдал? Давай!» — настаивали братья.

И тут появилась Антилопа. Злобно зыркнув на них, она сказала Волку: «Не хочешь — не надо. Это не стыдно. Отнеси птицу туда, где ему помогут. Глядишь, еще и выживет». Волк подумал: «Надо же, как все просто».

Затем аккуратно (насколько это возможно) он потащил Фазана подальше от этого кошмара. Братья не возражали — с Антилопой, пускай даже такой молодой, шутки плохи: рога ее остры, как кинжалы, бегает она быстро, умеет пользоваться зубами, а еще у нее твердые, будто камни, копыта. Она не раз задавала по первое число местным хулиганам, гоняясь за ними в своем светлом платье, надетом на вполне себе человеческо-девичье тело. Братья опустили головы и отошли в сторону.

Волк в тот момент еще не осознал, что влюбился…

Позже, когда Девочка заснула на постели в волчьей избушке — эту ночь она решила провести здесь, — Волк спросил у Антилопы.

— Почему ты тогда сказала мне отпустить дядюшку Фазана? Ты, которая…

— Я видела, что ты не хочешь его убивать, это не в твоей натуре, — перебила его она, прекрасная в своем зеленоватом свечении. — А вот я не такая, как ты.

Волк остался удовлетворен ее ответом.

А снаружи, на улице, в его двор слетались чайки. Вскоре перед дверью и яблоку было негде упасть. Чаек становилось все больше и больше — толстых, тощих, всяких разных. Они смотрели на избушку. У них светились глаза. У некоторых с клювов капала слюна — тягучая, словно раскаленная карамель.

***

Следующее утро началось необычно. Волк, крепко сжимая в лапах корявую палку, которой всегда сбивал высоко висящие плоды с яблонь, носился по двору за чайками. Сонные птицы — те из них, которые не улетели с восходом солнца — раздосадованно, лениво пытались спастись от налетчика. Толстые создания не сразу могли набрать высоту. Они двигались медленно и размеренно, как будто опасность мало их волновала.

— Прочь, прочь! — кричал он, размахивая во все стороны своим оружием.

Перья летали по двору, кружась, словно дамы на карнавале.

Одна из чаек, особенно жирная и наглая, пошла в наступление. Она попробовала укусить Волка за серую лодыжку, за что немедленно получила по клюву. Птица, крича, поковыляла прочь, помогая себе крыльями и взбивая пыль.

Волк вошел во вкус. В нем взыграли гены его диких предков; он с радостным видом ребенка носился за чайками, преследуя и гоняя их изо всех своих волчьих сил. Удары получались все более точными. В том, что они болезненны, он и не сомневался. Волк уже представлял, какие дивные пирожки с мясом получатся у него вечером.

— Что, нравится? — хохотал он.

Антилопа выскочила на шум. Птичьи крики разбудили ее.

— А где Девочка? Тоже проснулась? — спросил Волк.

— Я не знаю. В доме ее нет.

Волк остановился. Палка выпала у него из лап.

Что происходит?

***

Сладко потягиваясь, Девочка открыла глаза. Вставать определенно не хотелось, она бы с удовольствием проспала эту и все последующие жизни, если бы ей это позволили. Но, когда она увидела обстановку вокруг, сон как рукой сняло. Она слышала, как на кухне шаркала в старых изношенных тапках Бабушка.

Итак, она снова дома.

Мгновенно вспомнив разговор, который состоялся накануне в избушке Волка, Девочка бросилась в комнату старухи, пока та была занята. Этим утром Бабушка пребывала в хорошем настроении и насвистывала веселую песенку. Пока мелодия звучит, у Девочки есть время.

В углу бабкиной комнаты стоял старый сундук. Девочка смахнула пыль с его поверхности и открыла крышку. В нос ударил запах старых обветшалых вещей, плесени. Перерыв кучу тряпья, она так ничего и не нашла. Никаких зеркал и других странных предметов.

Бабушка продолжала насвистывать мелодию.

Девочка переместилась к ее туалетному столику. Она искала в выдвижном ящике, и обнаружила там только старые пудреницы, которыми Бабушка уже давно не пользовалась, и щетку для волос. Девочке было неприятно держать эти предметы в руках — она сама не знала, почему.

Мелодия все еще звучала.

Девочка с надеждой посмотрела на платяной шкаф. Но внутри него, как и в сундуке, не нашлось ничего интересного — лишь дурной запах залежалых вещей да сырости. Платья, верхняя одежда, платки, сотни связанных шарфов — на том и все.

А что, если Антилопа ошиблась, и никакая ведьма не имеет отношения к тому, что происходит? Что, если старуха просто сходит с ума, и никто не в силах ей помочь? Но что-то подсказывало: поиски стоит продолжать. Тем более что Бабушка продолжает насвистывать мелодию, возясь на кухне. Это шанс.

Девочка бросилась к постели. Она тщательно искала под подушкой, в пододеяльнике, под кроватью — но и там не нашла ничего, кроме пары убегающих наутек пауков и пыли. Она была готова сдаться.

А мелодия все продолжалась и продолжалась.

За спиной Девочка услышала скрип. Звук издавало бабкино любимое кресло-качалка. «Как будто только что проснулось», — подумала Девочка. Превозмогая отвращение — ох и не нравился ей этот предмет мебели, — она подошла и прикоснулась к нему, не решаясь взяться крепче. Кресло напоминало ей огромное насекомое, которое будто бы даже угрожающе смотрело на нее. Или у Девочки разыгралась фантазия? Под небольшой подушкой, на которую облокачивалась Бабушка, Девочка нащупала ручку маленького зеркала и вытащила его. Поверхность, когда-то гладкая, сейчас была покрыта чем-то черным. Девочке было трудно определить, чем именно. Или это просто толстый слой пыли? Но почему тогда она черного цвета? Девочка провела пальцем по тому месту, где должно было быть ее отражение. Странная субстанция на ощупь оказалась похожа на сажу. Девочка обтерла зеркало подолом своего платья и взглянула на него. Отражения по-прежнему не было.

Она непременно покажет находку Волку и Антилопе.

— Не верь бесам чудотворящим! — с резким громким криком Бабушка ворвалась в комнату.

Занятая и озадаченная находкой, Девочка даже не заметила, когда оборвалась мелодия.

Бабушка схватила ее за локоть и с силой дернула на себя. Она смотрела в ее глаза и улыбалась, сжимая руку все сильнее и сильнее. Другую руку Девочка завела за спину, чтобы спрятать зеркало.

Наконец, старуха ослабила хватку, а потом и вовсе отпустила ребенка.

— Не верь, не верь, — хрипела она, облокотившись на туалетный столик, — и желаниям своим не верь.

От свирепого вида не осталось и следа, теперь старуха выглядела озадаченной.

Девочка, сторонясь, вышла из комнаты.

***

— Ну-с, давай-ка посмотрим. Это интересно, это очень интересно, — разглядывала Антилопа зеркальце.

— Ты видела такие раньше? — спросил Волк, вытирая лапы об фартук. Пудинг с ежевикой сегодня получился отменным, как обычно. Он стал прекрасным десертом после главного блюда — пирога с чайкой. На вкус она оказалась мягкой и сочной, словно курочка. Волк остался доволен своей идеей. Кроме того, он надеялся, что процесс готовки и саму трапезу увидят в окно другие птицы и поймут, чем закончился для их товарки поединок с Волком.

— Только в книгах. Но Дракон должен об этом знать. Спрошу у него. В путь отправлюсь завтра утром. Долго я там не пробуду, скоро вернусь.

— Хорошо. А зеркало пока пусть побудет у меня, — согласился Волк.

Ему не нравилось, что Антилопе придется одной идти в другое королевство. Сам он не мог ее проводить: кто же тогда присмотрит за Девочкой? Отправить с подругой Грифона тоже нельзя — не доверял он этому пернатому, у него на уме только месть охотникам за отрезанные крылья. Если он случайно поймает по дороге их след, то и поминай как звали. А если живодеры-охотники сами на них нападут, обнаружив Грифона? Нет, об этом жутко даже думать.

Грифон был легок на помине. Он, так и не смирившийся с тем, что дама его сердца живет у соседа, наведывался сюда при каждом удобном случае, а также заглядывал в окно, проходя мимо. Вот как сейчас.

Он увидел, как Девочка, ссутулившись, сидит за столом. А потом она вдруг выпрямляется и становится похожа на зайца, почуявшего опасную собаку. Кажется, все ее инстинкты обострились. Она не отрываясь смотрит на Волка и Антилопу. Грифон не слышит, о чем они говорят.

— Я боюсь, что Бабушка хватится его раньше, чем я верну его на место. Что тогда?

— В любом случае, терять тебе нечего. Надо рисковать, — Антилопу по-прежнему бросало от нее в дрожь. Но сейчас это не мешало ей любоваться на себя, глядя в зеркальце. Да только Девочка в нем по-прежнему не отражалась. С другими зеркалами подобных проблем никогда не возникало.

Когда Волк смотрел на Девочку, то думал о чем-то своем и неизменно грустил.

— Ты помнишь, как оказалась дома?

— Нет, — покачала головой она.

— Не помнишь, как ушла отсюда?

— Нет. Со мной иногда будто бы случается что-то плохое, но что — я не могу вспомнить.

— Может, попробуешь остаться здесь и сегодня?

— Куда бы я ни убегала, я все равно всегда буду с Бабушкой, — вздохнул ребенок.

С шумом распахнулась входная дверь. Вся троица от неожиданности вздрогнула.

— Это я! — закричал Грифон. — Тут моя курица не пробегала?

Он до сих пор не знал, что его непутевая пропавшая курица погибла смертью храбрых в бою с чайками, но использовал ее исчезновение как предлог насолить Волку своими визитами.

— Нет ее. И не будет. Шел бы ты отсюда, — устало прошептал Волк.

— Своровал курицу, разрази тебя гром, а теперь гонишь меня?

— Да что ты несешь!

— Каков нахал! Курицу! У соседа! Смотри, Антилопа, с кем ты связалась! Вкусен был куриный бульон? Мерзавец!

— Он сошел с ума. Просто обезумел от ревности, — проговорил Волк и вытолкал Грифона прочь, пообещав зайти к нему позже и во всем разобраться. Не самое приятное соседство, но уж какое есть.

Девочка тряслась от страха. Мало ей странного зеркала, так тут еще и странный Грифон вдобавок. Один вид его соломенной шляпы наводил на нее ужас.

Зато Антилопа, кажется, не обратила никакого внимания на эту сцену — она была совершенно очарована зеркалом. Она гладила его поверхность, каждый завиток на ручке. А Волк все больше хмурился…

…Никто из них троих не знал, как Бабушка в эту секунду рвала на себе волосы. Она истошно ревела, проклиная Девочку. Она перебила всю посуду. Она обмочилась. В приступе ярости она завывала, заламывая руки. Она никак не могла найти зеркало. Нет, нет, его нельзя потерять. Это все Девочка, это она виновата. Бабушка крушила все подряд.

Она метнулась на кухню и порезала там палец в надежде, что вид крови немного отрезвит ее. Так и произошло. Она вернулась в свою комнату с наглухо заколоченными окнами. Успокоившись, она кое-как прибрала с помощью шпилек свои волосы, скрутив их на макушке, села в кресло-качалку и выпрямилась. Она сплела в замок пальцы, над которыми изрядно потрудился артрит. Глаза ее были большие и выпуклые, как перепелиные яйца; они смотрели прямо на дверь. И горели во тьме, как два факела. Теперь надо ждать. Девочка никуда не денется. Она вернется с минуты на минуту. Она всегда возвращается…

***

Грифон, вооружившись топором, пошел рубить Волка. Он был уверен, что пропажа курицы — дело лап соседа, и ему не терпелось поскорее разобраться в сложившейся ситуации. Он еще не был до конца уверен, что хочет его убить, но вот напугать бы точно не помешало. Или отрубить ему хвост. Пора с него сбить эту спесь.

Тот, на его счастье, уже перемыл всю посуду, оставил Антилопу и Девочку в доме и сейчас возился на грядках.

— Ну, сосед, здорово еще раз. Значит, не вернешь курицу, гномья вошь?

Волк встал, выпрямился и с усмешкой посмотрел на Грифона. Топор совсем его не впечатлил. Если бы это несчастное бескрылое существо не смотрело так свирепо и не угрожало, то Волк, конечно, рассказал бы ему про курицу, а потом, так и быть, возместил бы утрату, раз уж это он бросил ее чайкам на растерзание.

Но Грифон пришел с войной.

— Так забирай ее, если найдешь. Мне она не нужна.

— И заберу.

— Ты, бескрылый, не размахивал бы этой штуковиной, — кивнул Волк в сторону топора и рассмеялся, — твои дела с острыми предметами обычно заканчиваются плохо. Я не хочу быть свидетелем того, как ты доиграешься и забрызгаешь кровью весь мой огород, невзначай отрубив себе ногу.

Взгляд Волка оставался спокойным, тон — насмешливым, и Грифон почувствовал себя глупо, несмотря на то, что сосед откровенно над ним издевался. Вся злость мигом испарилась, уступив место неловкости. «Вот дурак, зачем топор принес? Не собирался же я его в самом-то деле…» — думал Грифон. Он смутился, но виду не подал.

— Я пойду за курицей, я найду ее! — сказал, как отрезал, Грифон и снова поспешил в сторону волчьей избушки, подальше от незапланированного позора.

У порога он замешкался. Не может же он ворваться в чужой дом, как грабитель, и рыскать там в поисках птицы на глазах у изумленной Антилопы. Так он потеряет ее расположение. Только не это! Что он ей скажет в таком случае? Едва он только посмотрит на нее, как все слова тут же вылетят у него из головы.

Он посмотрел на нее в окно.

Антилопа, припав к зеркалу, тщательно его обнюхивала. Она трогала зеркальную поверхность руками, гладила, словно свое самое дорогое существо, и нюхала, нюхала, нюхала. Пожалуй, вторгаться сейчас ради поисков курицы — плохая идея.

Грифон — все с тем же топором в лапе — заспешил обратно к Волку. Его соломенная шляпа слетела с головы и плавно приземлилась на землю.

— Всеблагие небеса! Тебе не кажется, что она странно себя ведет? Чем она занимается? Что стоишь, как истукан? Иди, посмотри! — причитал он.

Волк, бросив все свои садовые принадлежности, подбежал к окну. Что за время такое! Сначала Бабушка, потом Девочка, теперь Антилопа. Когда закончатся все эти неприятности?

Антилопа не замечала подглядывающих — уж слишком она была увлечена. Девочки рядом с ней не наблюдалось.

— Я поговорю с ней. А потом расскажу тебе, — пообещал Волк Грифону, щадя его чувства. Тот благодарно кивнул, подобрал шляпу и ушел.

«Лишь бы не случилось ничего дурного», — подумал серый хозяин и отворил дверь. Антилопа вскинула голову и уставилась на него, по-прежнему поглаживая зеркало. В ее звериных глазах застыло блаженство — так, как если бы она сейчас вкушала диковинное райское блюдо. Эти глаза слезились от счастья. Носик ее довольно подергивался.

Она подобрала колени к груди, отчего ее платье нескромно задралось. Хозяин отвел смущенный взгляд.

— А, Волк, — томно промолвила она. — Заходи.

Она осталась сидеть в той же позе, словно завороженная. Волку стало жарко в его шкуре.

— Должна сказать: завтра я отправляюсь к Дракону. Расскажу ему про зеркало — он подскажет, что делать дальше. Не могу я больше сидеть взаперти и прислушиваться к каждому шороху — не идут ли зайцы и бараны? А уж если меня все же обнаружат здесь… что будет с тобой? Они не дадут тебе жизни. Мне нужно побыть наедине с собой, обдумать то, как быть дальше.

Волк накрыл лапой ее белоснежную ладошку и некрепко ее сжал.

— Теперь я точно уверена, что это заколдованное зеркало. По-другому объяснить свое желание обладать этой вещицей я не могу. Видишь, как она действует на меня? Я бы хотела сейчас бежать, бежать с ней подальше отсюда, но…

— Но?

— Пока я еще могу сопротивляться. Потому что знаю — ни к чему хорошему меня это зеркало не приведет. Я чувствую, как сладко оно пахнет, — но это запах погибели, гниения. Чуешь?

Волк не чуял. Но теперь, после ее слов, он не хотел находиться с зеркалом в одном помещении. Он забрал его из рук Антилопы — она послушно расплела пальцы — и отнес в другую комнату. Старался двигаться тихо, чтобы не разбудить спящую Девочку, — как он предполагал, она находилась именно там. Но он ошибался.

Постель была в беспорядке, как будто тот, кто в ней спал, поспешно ее покинул. И он не видел, чтобы Девочка выходила из дома. А это значит, что…

***

Пугало было высотой в человеческий рост. Набитое соломой, оно висело под потолком и устрашающе глядело на незваного гостя — и, казалось, вот-вот прыгнет на него. Одели его, похоже, в охотничий костюм. Из шляпы торчало павлинье перо. Пугало буравило пришельца глазками-пуговицами, от чего последнему было не по себе.

Страшилу насквозь проткнули вилами в области груди — характерные отметины наблюдались и на других частях тела, словно его создатель только и делал, что день за днем мучил несчастное существо. На пугало было неприятно смотреть, хотелось отвернуться. Такого обращения не заслуживает никто, даже кукла.

Волк знал, для чего сосед смастерил это чудище. Каждый раз, когда Грифон смотрел на пугало, он думал о возмездии. Он орудовал не только вилами. В минуты особой злости он набрасывался на чучело и бил его кулаками, яростно вырывая из него солому. Возмездие! Вот цель, вот истинная страсть. Он верил: однажды настанет тот момент, когда те, кто отрезал ему крылья, сильно пожалеют об этом. Каждый грифонов день начинался с мыслей о мести, ими же он и заканчивался. И пугало не давало ему забыть.

В остальном обстановка в домике была простой, ничем не примечательной: кровать, стол, пара стульев, шкаф с посудой и всякой всячиной. Только вот хозяина здесь не было. Волк и представить не мог, куда девался Грифон. Он хотел поговорить с ним, попробовать наладить отношения — худой мир лучшей доброй ссоры — и заодно, в знак примирения, все-таки рассказать о курице, которую унесли чайки.

За окном завывал ветер. Была ночь. Грифон все не возвращался. Волк присел за стол и еще раз взглянул на пугало. Оно по-прежнему висело, раскинув руки, и так же буравило гостя взглядом. Волк заерзал на стуле.

Куда же запропастился Грифон?

Внезапно на улице послышалась подозрительная возня, а потом, через пару минут, что-то тяжелое рухнуло на крышу. Волк выбежал наружу. Шум стих. Только ветер трепал верхушки деревьев. А еще, улетая, кричали птицы. Волк сразу узнал их.

И не мог понять, в чем же дело.

Внезапно с крыши, охая, свалился Грифон. Глаза у него были безумные. Сосед представлял собой ярость во плоти.

— Полоумные создания, — кричал он вослед улетающим чайкам, — вы мне ответите! Вороны выклюют ваши глаза! Гномы распотрошат ваши могилы!

— Будет тебе, будет. Пойдем в дом, — предложил ему Волк. Ему стало неловко за гнев Грифона, пусть даже он и был обоснован. Волк понимал: чайкам-злодейкам не было до этого никакого дела.

На этот раз Грифон не стал ему перечить.

В доме Волк занялся приготовлением легкого ужина, поглядывая на Грифона. Тот дрожал — то ли от злости, то ли от холода. Волк надеялся, что сосед расскажет ему, что случилось, забыв про свою гордость.

— Сволочи, — начал Грифон свою обычную речь. — Надеюсь, бродячие псы пожрут их бессовестные сердца.

— Что произошло?

— Я, как обычно, занимался огородом. Мы с моей ослицей вспахивали землю, как вдруг налетели чайки. Целая стая! Я было подумал, что наглые прихвостни дьявола явились за ослицей, уже приготовился ее защищать, а вот поди ж ты… Я и моргнуть не успел, как они меня схватили и понесли вверх.

Волк вытаращился на него с удивлением. Такое не каждый день услышишь.

— Да чтоб им обожгло их проклятые крылья! Я и так, и сяк, вырваться пытался, а они вцепились и не отпускали! — продолжал Грифон.

Волк налил ему крепкой настойки — вместо чая. Грифон выпил залпом. Потом еще одну. Он быстро захмелел.

— Это так больно, дружище, так больно! — запричитал Грифон, и слезы полились из его глаз градом. — Эти твари, чтоб их одолела чесотка, как будто показывали мне свое превосходство, как будто знали и чувствовали все. Это как… они словно хотели сказать мне: «Смотри, Грифон, а ведь у нас есть крылья, которых у тебя давно нет! А если мы тебя отпустим, то ты беззащитно упадешь на землю и разобьешься, так что присмирей, как ягненочек».

Волк ободряюще положил лапу ему на плечо.

— Это несправедливо, как же это несправедливо! — рыдал бескрылый. — Они таскали меня весь вечер. Пронесли над озером, над полями, потом снова над озером, когда стемнело. Как насмешка! А потом отпустили — а дальше ты знаешь. Как позорно я упал, как позорно. Мои сородичи померли бы со смеху, если бы увидели.

— Дружище, и курицу твою тоже они унесли, — сочувственно пробормотал Волк.

— И курицу! — взревел Грифон и осушил еще один стакан с настойкой.

Несколько минут оба молчали.

— Да… я не мог не сказать про курицу, — прервал паузу Волк. — Это все произошло случайно, мне очень жаль. Еще хочу, чтобы ты знал — рано утром Антилопа отправляется в путешествие. Сказала, хочет пойти одна. Так что будем ждать ее здесь. Захаживай ко мне, если хочешь.

Грифон хмыкнул. Только этого не хватало! Серый травоядный зверь проникся к нему симпатией? Курам на смех.

Как только за Волком закрылась дверь, грянул гром. Сверкнула молния. В доли секунды Грифону показалось, что пугало под потолком помахало ему рукой.

Но этого, конечно, не было на самом деле — Грифон просто устал, ему надо было отдохнуть.

***

Антилопа вышла из волчьего дома рано утром, когда было еще темно. Ждать, когда рассветет, ей не хотелось. Она боялась — вдруг ее увидит кто-то из лесных зверей и поднимет шум, на который сбегутся все остальные. У Волка она была в безопасности: никто бы и не подумал, что добродушный серый скрывает у себя опасную преступницу. То ли дело показаться на улице. Это было бы весьма неосмотрительно.

Дорога к замку Дракона была ей знакома. Когда-то она уже шла по ней и отлично ее помнила. Ее не пугали ни причудливо и страшно изогнутые стволы деревьев, которые все чаще встречались на пути, ни диковинные цветы, пожирающие мошкару. Ветер переменился: до Антилопы начал долетать запах подгнившей травы. Источник она уловить не смогла.

Она знала, что чуть дальше будет роща, в которой обосновались дикие грифоны — должно быть, сородичи ее друга. Горделивые птицельвы требовали уважительного к себе отношения; шуметь, когда проходишь мимо, нельзя. Если путник будет соблюдать это условие, то тогда, быть может, они его пощадят. Если же нет — поминай как звали. Набросятся всей стаей и раздерут в клочья, и ничего не останется.

Антилопа прошла незамеченной.

А при входе в Город, где жил Дракон, располагались Смертоносные болота. По слухам, их облюбовали русалки. Там тоже надо было быть осторожнее — существа они лютые, неприятные. Встреча с ними могла закончиться смертью.

…Антилопа никогда не страшилась странных существ — наверное, потому, что и сама была из таких. Она родилась в обычной человеческой семье — ее родители, простые крестьяне, не имели ни рогов, ни копыт, ни звериной морды.

Когда появилась на свет она… Мать, едва посмотрев на новорожденную, лишилась чувств, а отец крепко сжал кулаки, лицо его побагровело. Он закричал: «Зарублю!» — и побежал в сарай за топором. И только бабка-повитуха уберегла младенца. Рогатая девочка с копытами и антилопьей мордой заходилась в рыданиях, требуя еды. Или от страха — сейчас уже не разберешь. Повитуха спрятала кроху в своей каморке, а потом кинулась увещевать молодого отца. Тот истошно вопил, потрясая оружием, и требовал пропустить его к ребенку. Он не потерпит такого первенца-урода, над которым будет потешаться все селение.

— Тише, тише, успокойся! С кем не бывает, — приговаривала старуха. — Неспроста она у вас такая взялась. Сам думай, где нагрешил!

— Пусти!

— Само по себе дитя безгрешное, не бесноватое, а глядишь, и благословенная вырастет, если за ум возьмешься и воспитаешь, как должно!

— Пусти! Все равно доберусь!

— Побойся неба, окаянный! Вспомни, как о ребенке молил, не гневи высшие силы! Оставь младенчика!

— Не хочу! Пусти! — рычал счастливый отец.

Вдруг оба стихли. На лестнице показалась его жена с ребенком на руках. Ослабленная женщина, придя в себя, услышала крики и поняла, где спрятана дочь. Она была смущена: не такого потомства она ожидала. Зато девочка, оказавшись рядом с матерью, успокоилась и ласково глядела на нее.

— Благословением для вас будет, — умоляюще проговорила старая повитуха. — Вот увидите. Пощадите!

Дитя оставили жить. Позже у нее появились братья и сестры — совершенно обычные человечьи дети, ничуть на нее не похожие. Вот они-то и узнали, что такое родительская любовь. Антилопа стала в семье изгоем, прислужницей. Она нашла для себя отдушину — прогулки, и подолгу бродила по лесу, зная, что дома ее не хватятся. «Да пусть бы и не возвращалась», — часто слышала девочка жестокие слова.

Все соседи и знакомые смеялись над этой семьей. Мать, тяжело переносившая издевки, старалась не выходить из дома без надобности. До отца то и дело доходили глупые сплетни, что его жена, мол, спуталась с самим чертом и поэтому родила такую дочь. Братьев и сестер Антилопы дразнила остальная ребятня, приговаривая, что и у них скоро вырастут рога.

Антилопа вела себя скромно, тихо и никогда не ввязывалась в драки, даже когда ее задирали непоседы-младшие. Однако стоило только ей самой смерить кого-то из них недобрым взглядом, как родители запирали ее в сарае на целый день, лишая еды. Несмотря на все это, она любила свою семью.

Ее единственными друзьями были книги. Именно почерпнутые там знания помогли ей, когда она подросла, попасть в Университет Жутких Созданий. Преподаватели ценили ее острый ум и покладистый характер. И там она познакомилась с Драконом…

…Она была в пути целый день и очень устала. И когда вдали показался драконий замок, она выдохнула с облегчением. Давний друг поможет Волку, одному из немногих, кто всегда относился к ней по-доброму.

***

Дракон с утра не находил себе места. Что-то было не так, подсказывало ему чутье — а оно редко его подводило. Он словно бы ждал кого-то, но не мог понять, кого именно. Он перебирал в уме всех своих знакомых, о которых давно не слышал, и всех старых друзей. Ящер нервно курил, зажав в лапе мундштук, и ходил из угла в угол.

Чтобы развеять непонятное ощущение, он даже пошел прогуляться в свой сад — очень ухоженное и приятное место, предмет зависти самой Королевы. В этом полностью была заслуга Дракона, обладавшего отменным вкусом. Желтые, оранжевые, красные цветы горели в солнечных лучах еще ярче, чем обычно; тут и там росли фикусы, барбарисы, можжевельники. Виноградные лозы, оплетавшие свои опоры, свисали вниз. Дракон остановился у молодой ели, задрал голову вверх и залюбовался ее макушкой. В воздухе особенно сильно ощущался запах лилий.

Сад успокоил Дракона, но ненадолго.

Уже к обеду он совсем изнервничался, у него пропал аппетит — настолько, что пришлось отложить запланированное нападение на дальнюю деревню. Если день не задался, то, как ни крути, ничего не принесет ящеру должного удовольствия. Так какой смысл что-то затевать? Дракон любил смаковать наслаждение, которое получал от людского страха, ему нравилось вальяжно гоняться за своими жертвами, зная, что он все равно их настигнет. Самое приятное — жертвы тоже это знали. Но сейчас весь окружающий мир был словно окрашен в серую дымку скверного настроения — а это никуда не годится. И что было этому виной — он не представлял.

Наконец, в дверь постучала служанка.

— К вам пришли.

— Кто?

— Она назвалась Антилопой.

Так вот в чем дело.

— И, Дракон, если хотите знать мое мнение, — престранная особа, такая с рогами и…

— Я не хочу знать твое мнение, — перебил Дракон болтливую служанку и махнул в ее сторону лапой.

Подумать только: совсем недавно он взял ее на работу, а она уже высказывает ему свое мнение. Он печально вздохнул и посмотрел на люстру, центр которой украшал человеческий череп. Обладательница этого черепа пару лет назад — вместо того, чтобы тихо и спокойно подносить Дракону вино в кубке — подвергла критике его любимый желтый камзол.

— Что смотришь? Впусти ее, полоумная, — проговорил Дракон.

Антилопа здесь.

Она пришла.

Она, которая заставляла его страдать каждую минуту пребывания в Университете Жутких Созданий. Ради нее он мог бы пожертвовать всем. Он даже мог сделать ее хозяйкой своего замка и сердца, а она отвергла его, как ненужную игрушку. Как же больно, как мучительно было забывать ее! Годы шли, а Дракон, в душе которого остались лишь тлеющие угольки того дикого костра любви, так и остался верен ей одной. Горе однолюбам! Прокляты навек те, кто познал любовь, но не получил ответа. Дракон страдал, Дракон много страдал. Что же теперь ей нужно от него? Он думал, что она осталась далеко позади, в прошлом, но вот теперь она вернулась. О, несчастный.

Дикий костер любви занялся вновь.

Дверь медленно отворилась. Дракона словно обдало ледяным пламенем, когда в полумраке зала он уловил знакомое зеленоватое сияние, исходящее от Антилопы. «А она не изменилась», — не без удовольствия подумал он.

— Ну здравствуй, Дракон, — промолвила она, когда подошла поближе.

Он повернулся к ней спиной и стоял, пыхтя в штору. Делал вид, что рассматривает пейзаж за окном.

— Здравствуй.

Дракон ответил, но не обернулся — слишком большое испытание для него.

— Посмотри на меня, — сказала она.

— Непременно.

— Ну же, посмотри.

— Не хочу.

— А зачем впустил? Неужели так и будем стоять?

В ответ Дракон сопел. Глупая ситуация, а ведь он уже давно не тот горделивый малый, каким был в Университете Жутких Созданий. В конце концов, сейчас он занимается серьезными делами — вон, пугает Рыцаря для своей подруги Принцессы и скоро его похитит.

— Ты уже не тот напыщенный юнец. — По голосу Антилопы Дракон понимал, что она улыбается. В очередной раз она словно прочитала его мысли. Как это только у нее получается? Пожалуй, она слишком хорошо его знала.

— Чего тебе надо?

— Я за помощью. Не буду ходить кругами, скажу прямо. Знаешь ли, есть один… Волк, которому нужна твоя помощь.

Дракон похолодел. Спустя столько лет она является, чтобы просить помощи для своего возлюбленного? Или Дракон снова зря сгущает краски? С другой стороны, не станет Антилопа проделывать такой путь ради того, кто ничего для нее не значит. Он рассвирепел так, что даже вздрогнул. Но от старой знакомой не могло ускользнуть ничего, она знала наизусть все его реакции.

— Не подумай, между нами ничего нет, — мягко успокоила она. — Он всего лишь хочет вызволить из беды своих друзей, только и всего. А я ему помогаю. Он мой друг.

— Как я?

— Что ты, Дракон. Таких, как ты, больше нет.

Он немного успокоился и даже повернулся к ней. Они стояли лицом к лицу. Неважно, что именно Антилопа вложила в эти слова, возможно, она снова над ним смеется. Важно другое — она оказывала на него поистине волшебное влияние, он как будто терял себя, впадал в транс. И снова был готов на все что угодно, лишь бы находиться подольше рядом с ней.

— Хорошо, рассказывай.

И Антилопа рассказала все, что знала. Дракон не удивлялся ничему — по первым же словам он стал понимать, в чем дело. А еще он любовался ею, наслаждался ее голосом, который звучал райской музыкой. Он догадался о многом из того, что происходило с Бабушкой, но все задавал и задавал вопросы, чтобы лишний раз услышать Антилопу. И, когда сладкая мука стала по-настоящему невыносимой, он сказал:

— Передай своему Волку вот что…

***

Рога уже не чесались, как это иногда бывает от волнения. Антилопа была довольна. Она не ошиблась в своем друге — Дракон, как и прежде, был готов помочь. Он рассказал ей, что могло приключиться с Бабушкой, предположил, кто этому виной и подсказал, что делать дальше. Уже очень скоро Антилопа отправится в обратный путь, а сейчас она слишком устала. Дракон — необычайно галантный ящер — предложил ей переночевать в замке, в одной из многочисленных гостевых комнат. Она приняла приглашение.

Комната была обставлена со вкусом — видят небеса, у Дракона с этим все в порядке. Широкая кровать с балдахином уже была приготовлена служанкой — той самой, которая известила хозяина о гостье. На массивном дубовом столе стояли старинные канделябры с зажженными свечами — создавали уют. Поленья задорно потрескивали в камине. Стены комнаты были украшены картинами в золотых рамах — Дракон уважал искусство и коллекционировал лучшие образцы живописи, скупал все, до чего только мог дотянуться. Денег не жалел. Все та же болтливая служанка успела поведать Антилопе, что как-то раз Дракон устроил ужин в честь одного знаменитого художника. Главным блюдом стал освежеванный барсук под соусом из чеснока и сметаны. Художник хлопал в ладоши от восторга, оценив экстравагантность Дракона. Мертвые барсучьи глаза, которые приказано было оставить нетронутыми, весь вечер остекленело наблюдали за весельем в зале.

В общем, Антилопе нравилось здесь все больше и больше. А к выходкам Дракона она всегда относилась хорошо, даже с почтением.

В дверь негромко постучали. Антилопа почувствовала сильнейший запах благовоний, как будто замок поглотило фиалково-розовое море. Она улыбнулась. Стучавший не стал дожидаться ответа. Он медленно отворил дверь. То был Дракон, сжимавший в лапе бутылку вина.

— Из королевского погреба. Лучшее, — улыбнулся он. — Хочешь?

— Хочу.

Дракон ввалился в комнату. За ним зашла служанка с двумя бокалами, поставила их на стол и поспешно удалилась. Должно быть, ящер даже не рассматривал вероятность отказа. Как это на него похоже! И одновременно — нет. Он всегда шел напролом, чтобы получить желаемое, но в любовных вопросах тушевался. Но сейчас он нарядился в один из лучших своих камзолов и стоял, вытянувшись, как струна, — чтобы казаться выше. Антилопа покраснела — она знала, к чему клонит Дракон, когда наряжается. Будет обольщать. Только теперь направит свой талант дипломата в непривычное русло.

Дракон медленно подошел к столу и затушил свечи, оставив гореть только одну.

— Это я сделал не просто так, — заговорил он. В его душе распускались бутоны нежных роз. — Только эта свеча заслуживает того, чтобы гореть. Другие перед ней меркнут, затухают. Так же и ты в сравнении с другими.

Ящер мечтательно смотрел Антилопе в глаза. Рыцарю, которого он пытает для подруги-Принцессы, в этот вечер ничего не угрожало.

— Мне нравится, когда ты начинаешь светиться, — томно проговорил Дракон. Он был рад обнаружить, что зеленое свечение, которое когда-то так его пленило, по-прежнему возникало, когда Антилопа оказывалась в темноте или полумраке.

Он приблизился. Антилопа сделала шаг назад.

— Давай свое вино.

Дракон вздохнул — не дурак, все понимает. Он быстро сменил тему — им было о чем вспомнить. Уже первые глотки чудесного крепкого напитка сделали свое дело, и Антилопа, со смехом упавшая на подушки, наконец-то почувствовала себя расслабленно. Удивительно, как вино может разморить уставший организм.

— Слышал, ты хочешь отправиться обратно завтра вечером. Значит, день свободен? — Дракон себя не узнавал. Он как будто снова превратился в того желторотого юнца, ожидающего благосклонности дамы. — Хочу, чтобы мы вместе сходили на ярмарку. Как в старые добрые времена.

Антилопа согласилась.

***

Перина была слишком мягкой, а одеяло — слишком теплым и дружелюбным. Антилопа выспалась на славу. Она и думать забыла о невзгодах, которые ждали ее дома: проклятая Бабушка, озверевшие лесные животные, перебранки Волка и Грифона.

Внизу ее уже поджидал завтрак. Дракон курил сигару прямо за столом и хитро посматривал на гостью, которая спускалась по лестнице. Он не спал всю ночь, просто не мог сомкнуть глаз — в предвкушении отличного ярмарочного дня. Есть он тоже не мог, слишком волновался. Он еле усидел на месте, пока дождался окончания трапезы — Антилопа ела не торопясь, смакуя каждый кусок. Как будто специально. Наконец, они отправились в Город.

Он понравился ей с первого взгляда. Зная, что скоро придется отправиться в обратный путь, она уже сейчас начала тосковать по его площади, мощеным улочкам, нелепым зазывалам. Они прошли мимо старого, как трухлявый пень, шарманщика. От него несло элем. Грязными пальцами он крутил ручку своей шарманки, улыбаясь чему-то неведомому. Увидев Дракона со спутницей, он присвистнул.

— Мир мирской, что делается-то! Средь бела дня зеленая гадина разгуливает!

Мелодия, которую старик воспроизводил из видавшего виды механизма, скрежетала, словно древняя несмазанная телега.

— Добрые люди живут себе, трудятся-женятся, а он! Сколько бед натворило его проклятое семейство! А сколько народу пережрали! — не унимался шарманщик, крича на всю площадь.

Дракон не обращал на сумасшедшего никакого внимания, он привык к пересудам за спиной, они его не волновали.

— И уродицу с собой приволок. Что это — то ли зверь, то ли женщина? — плевал на землю шарманщик. — Приволок. Зачем? Только ее нам не хватало.

Шарманщик даже не понял, что произошло. Дракон, крепко сжимая его горло, тряс старика, как пес тряпку, — он никому не позволит плохо говорить об Антилопе. Старик хрипел. Он увидел белый свет и свою почившую много лет назад женушку, которая манила его к себе руками и звала за собой. Как он ее любил! И вот она вернулась за ним. За спиной женушки стояла его многочисленная родня, которая тоже уже давно была на том свете. Стало спокойно. Шарманщик издал последний всхлип, блаженно улыбнулся и приготовился идти на свет…

…как вдруг все оборвалось. Он перестал ощущать драконовы лапы на своей шее.

— Мы не за тем сюда пришли! — кричала Дракону та странная полуженщина со звериной головой, его спутница. — Потом прикончишь. Не сегодня.

Антилопе не хотелось окрашивать такой прекрасный день в красный цвет. В кои-то веки она была довольна собой, она чувствовала себе лучше, чище, добрее. Она даже готова простить проклятого шарманщика, оскорбившего ее. Была рада спасти ему жизнь. Пусть отправляется восвояси домой, а Антилопа сегодня ощутит все радости простой жизни, без ненависти и крови. Как благотворно влияет на нее Дракон!

…Шарманщик пришел домой. Еще один день без любимой жены, наедине только лишь со своей проклятой шарманкой. Он всхлипнул. Счастья в жизни не осталось. А оно было так близко! Кто теперь исцелит его искалеченную душу? Старик взял в руки веревку, встал на стул, соорудил на деревянной балке под потолком петлю и просунул в нее голову. Звуки его шарманки больше никогда не звучали на городской площади…

А Антилопа зачарованно рассматривала товары, которые предлагались на ярмарке. Вдруг она увидела небольшое зеркало со знакомыми завитушками, похожими на серебряные, — точно такое же принесла Волку Девочка. О своей находке она тут же сообщила Дракону.

— Плохи дела, — сказал он, задумчиво рассматривая вещицу.

***

Девочка горестно вздохнула. Она не могла отделаться от чувства, что забыла что-то очень важное, но не могла вспомнить, что именно. В ее голове вот уже несколько минут возникали смутные образы: бабушкина комната, бешеные поиски, дикая спешка. Наконец, ощущение чего-то небольшого, но жуткого в руках, она даже как будто помнила вес этой вещицы. Но вот только что это было?

— Я голодна! — прокричала из комнаты Бабушка. — Я хочу петуха!

Девочка горестно вздохнула во второй раз. Недостатка ни в петухах, ни в курицах у них не было — старуха держала птиц на заднем дворе, считая, что за своей будущей едой нужно ухаживать самим. За окном стемнело, а выдуманные Бабушкой правила запрещали Девочке выходить на улицу в это время суток. Впрочем, если пожилая родственница сама гонит ее за петухом, значит, допускается исключение.

Петухов было много — выбирай какого хочешь. Вот только птицы как будто взбесились: едва Девочка направилась к ним, как они подняли свои головы, а потом кинулись прямо на нее, в атаку. Они клевали ей руки; она пыталась разогнать разгневанных пернатых демонов, но они точно потеряли страх и разум. Девочка чувствовала, как по ее рукам течет теплая кровь, но и вернуться домой без добычи она не могла. Издав боевой вопль, она, не обращая внимания на боль, схватила первую попавшуюся птицу за шею и сжимала, пока та не обмякла. А потом, победно улыбаясь, отправилась прочь. Другие петухи успокоились. Через секунду они снова занялись своими делами. Судьба товарища ничуть их не беспокоила.

Суп получился на славу. Бабушка, которая в этот момент представляла собой саму беспомощность, приказала подать ужин в ее спальню. Она лежала на кровати: одна рука покоилась на лбу, а вторая свисала на пол. Девочка давно ее такой не видела.

— Ты принесла мне поесть?

— Вот. — Девочка держала в руках тарелку аппетитно пахнущего варева.

— Мне жаль, дитя, что все получается так. Боюсь, что дальше будет еще хуже.

Девочка даже не помнила, когда в последний раз бабуля была такой миролюбивой.

— Ты ни в чем не виновата, — продолжала старуха, — это все я. И, видит Бог, я это искуплю. Я искуплю. Обязательно искуплю. Я все для этого сделаю. О, смотрите-ка, суп. Там есть петух? Я не чую его.

Девочка кивнула, поморщившись от воспоминаний о недавних событиях — вредная птица, казалось, не хотела сдаваться даже после смерти, и Девочка с трудом отделила петушиную голову от тела. После этого вкусный питательный боец, порубленный на кусочки, все же отправился прямиком в кипяток.

Бабушка оживилась. Она присела на кровати, вырвала тарелку из девочкиных рук и поставила к себе на колени. Затем запустила ладонь прямо в горячую жидкость, извлекла вареные овощи с кусками мяса и запихнула все это в рот.

Думать о том, что Бабушка изменится и выполнит обещание все исправить, было бы неверно. Пустые надежды! Девочка ей не верила — особенно сейчас, наблюдая, как та жадно обгладывает кости. Несмотря на юный возраст — ей еще не было и десяти лет — Девочка уже многое понимала и была готова ко всему.

Вдруг тарелка упала на пол, разбившись и разбрызгав свое содержимое. Бабушка завыла.

— Исправить, исправить, исправить! Только кровью. Зачем ты ослушалась меня? Ты же знала, знала, что тебе нельзя выходить!

Девочка словно оцепенела — значит, в этих правилах исключений нет. Она, не впервые наблюдавшая за бабушкиными приступами, все так же их боялась, нисколько не меньше, чем обычно. Она пыталась ее успокоить, ласково уложить на кровать, но старуха отталкивала ее.

Любимое бабкино кресло-качалка посреди комнаты медленно пришло в движение. Оно было похоже на сгорбившийся скелет, скорбевший о своей нелегкой судьбе. Девочка хотела убежать, но от страха не могла сдвинуться с места. Бабушка рухнула перед ней на колени. Та лишь отшатнулась. Старуха молчала и смотрела на нее в упор. В глазах ее плясали нехорошие огоньки.

Она зарычала, схватила Девочку за руку и вцепилась зубами в запястье.

— Не верь бесам, говорящим сладкие речи!

Металлический привкус во рту был восхитителен.

***

Не сразу, но Девочке удалось вырвать руку из цепких лап Бабушки. Старуха рассмеялась жутким каркающим смехом. Несколько прядей выбились из ее незатейливой прически.

— Дитя мое, ты даже не представляешь, как это смешно!

Однако ребенку было не до смеха.

— Когда ты поймешь, — сказала Бабушка перепачканным кровью ртом, — ты сама посмеешься вдоволь, это я могу тебе обещать.

Девочка мычала — боль такая сильная, что нет сил даже кричать. Словно пытаясь защитить рану, она прикрыла ее здоровой ладонью.

— А твой суп совершенно негодный. Будь добра в следующий раз зарубить покорного петуха, — прокаркала старуха. — Уходи.

Конец ознакомительного фрагмента.