Холодная вечность. Вызов Хроноса

Ирина Малаховская-Пен (2024)

С последнего приключения в Позднем прошел уже год. Жизнь вошла в привычное русло, Соболев вернулся домой и даже помирился с женой. Однако внезапный звонок друга не перевернул все с ног на голову. По правде сказать, тогда, вернувшись из Позднего, ученый думал, что выжил в общем-то, чудом. Жуткие картинки домов и людей, восстающих из пепла, до сих пор мелькали перед глазами. Но, как оказалось, что-то пошло не так и теперь Соболеву снова придётся вернуться в Позднее, чтобы это выяснить и окончательно покончить со злом. Но в этот раз все не так просто, и чтобы все исправить придется обратиться к богу времени Хороносу. Продолжение мрачной и загадочной истории Позднего и его жителей…

Глава 4

Он обрадовал Морозова, позвонив ему и сообщив без обиняков и приветствий:

— Я приеду. С начальством утрясу, и приеду. Но в этот раз ненадолго! Весь свой, ранее накопленный, отпуск я потратил в вашей глуши год назад.

Андрей помолчал, переваривая информацию.

— Ну… я рад. И равноденствие уже миновало, слава богу. Что бы там, в Позднем ни было — уже не так опасно.

— Не помню, говорил ли я тебе, что Тамара сожрала ведьму Соню?

— Говорил.

— Что это значит, ты понимаешь?

— Ну… что они способны жрать людей не только в день равноденствия.

— Бинго! Не только. И если там, в Позднем, вдруг почему-то снова водятся такие твари, помни, Андрюша: они опасны всегда! Безумно опасны два дня в году, но, оказалось, что даже в уме эти живые мертвецы способны сожрать человека. И не подавиться. У них такая сила… вот помню, я чуть сознание не потерял, а Тамара…

— Соболев, ты что, предаёшься ностальгии?

— Иди к чёрту! — буркнул Костя. — Доберусь — позвоню.

И отключился.

Таня, видимо, здорово обиделась, и до самого отъезда разговаривала с ним очень скупо и сухо. Чисто по бытовым вопросам, ограничиваясь парой-тройкой предложений. Соболев стиснул зубы и решил не выяснять отношений до своего возвращения. Билет уже был куплен, и большой серебристый самолёт переместил его по небу в Красноярск за пять неполных часов. Спускаясь по трапу, Соболев поёжился от утреннего холода в тёплой, в общем-то, куртке — специально взял потеплее. Всего пять часов, и вот он уже за четыре с лишним тысячи километров от Москвы. А по ощущениям, будто в параллельной вселенной. Куда он снова едет, безумец?! Разве не хватило одного, прошлого раза.

— Привет, — сказал Пётр, открыв дверь. — Любишь ты сюрпризы делать. Чего не сказал, что приедешь?

Он стоял на пороге, загораживая своим молодым, крепким не по возрасту, телом дверной проём, и казалось, не собирался приглашать Соболева пройти.

— Кто там, Петь? — высунулась Люда.

Женщина, по сравнению со своим братом, долго живущим в Позднем, выглядела почти пожилой. Сколько ей? Шестьдесят? Нет, шестьдесят ей было год назад. Теперь, получается, уже пошёл седьмой десяток. На фоне Петра её возраст особенно бросался в глаза. Зато она, рассмотрев через прищур глаз, кто именно к ним пожаловал с утра пораньше, сразу принялась приглашать Костю пройти в квартиру. Она отодвинула брата, и громко заговорила:

— Это же Костя! Проходи, Костя, проходи, чего же ты в дверях стоишь? Гэри, Гэри, посмотри, кто приехал!

Из квартиры послышалось ворчание собаки.

— Не надо впутывать сюда Гэри, — раздражённо сказал Пётр. — Проходи.

И ушёл внутрь. Скрылся из виду.

— Сердится на меня? — спросил Костя, вешая куртку на деревянный гвоздь.

Люда махнула рукой.

— Мне кажется, он жалеет, что уехал из деревни. Старею, говорит, я. Совести нет совсем.

Она говорила почти шёпотом, и Костя тоже понизил голос:

— Раньше он был другого мнения. Жалел, что не выбрался раньше.

— Хватит там шептаться! — крикнул Петя.

А в коридор степенной походкой наконец-то вышел алабай. Потянул носом, потом растянул спину, прогнувшись. И уже после этого подошёл к Соболеву и подставил ему свою лобастую башку. Гладь, мол. Давно не виделись же.

Костя умилился и принялся наглаживать Гэри. Оказалось, он соскучился по этому большому и верному псу. Соболев немного чувствовал свою вину. Когда он попал в плен к Марку, с Гэри могло случиться всё что угодно! Не случилось, в общем-то, только благодаря Тамаре, которая хоть и была бездушным монстром, а алабая не бросила.

— Гэри… мальчик мой хороший…

Костя почувствовал подступающие слёзы. Он был готов расцеловать пса — вот как соскучился.

Людмила отвела Костю в кухню и принялась кормить завтраком.

— А ты чего опять в наши края? Случилось что?

— А Пётр не говорил разве? — удивился Соболев.

— Да не о чем говорить, Костя, — сказал Петя, появляясь в кухне. — Я честно не понимаю, чего тебе в Москве твоей не сидится? Ну скажи мне, какое это всё имеет к тебе отношение? Отец мой? Деревня наша?

— Так ты из-за Марка приехал? — ахнула Люда, и опустилась на табуретку. — Что он опять натворил?

Пётр махнул на них рукой и увёл Гэри на улицу.

— Ты на него не серчай, Костя. Он поначалу-то радовался, когда вернулся в жизнь, где всё, как у людей. Дети рождаются, старики умирают. Время не стоит, а идёт. А потом, видимо, стало его мучить то, что жизнь конечна. Последние пару месяцев буквально запечалился он что-то.

— Люда, расскажите мне про своего отца. Когда приезжал Марк? Что говорил?

— Тяжело это всё, Костя. Вот представь сам, мне шестьдесят лет. Я мужа похоронила, с которым всю жизнь душа в душу прожили. Детей вырастили, внуков теперь навещаю. И тут является молодой мужик и с порога: «Здравствуй, дочка!» Как тебе такое?

— Жесть! — вполне по-московски ответил Костя.

— То-то и оно! А у меня все эти годы в памяти то, как он проклял меня. Как шлюхой назвал за то, что я полюбила, и от Игоря своего забеременела. И даже не за это он меня обзывал и проклинал, а за то, что поперёк его воли пошла. Каким он у меня в памяти остался, когда говорил мне те страшные вещи в лицо, таким точно он сюда и заявился. У меня жизнь прошла, целая жизнь, а он стоит на пороге, будто и не было этих тридцати с лишним лет. Я словно в тот день вернулась, когда родной отец, которого я любила, проклял меня и прогнал прочь.

— Я понимаю, Люда. Правда понимаю! Ну, то есть, я такого не переживал, слава богу, но понимаю, насколько это страшно и нелепо.

— А я ведь ещё думала, нет его больше. Всё. Умер. Ой, Костя… ты ешь сырники-то, ешь.

— Спасибо, Люда. Вы знаете, где ключи от моей машины?

— Так а в коридоре они висят. На гвоздике. — Людмила вытерла фартуком глаза. — Поедешь туда?

Слово «туда» она сказала таинственным и страшным голосом.

— Поеду, Люда. Что-то не так пошло в прошлый раз. Я намерен выяснить, что.

Соболев хотел бы сказать, что собирается не только выяснить, но и исправить. Но промолчал. С ужасом подумал, что исправление потребует от него снова жить в Сибири, искать способы, сотрудничать с Морозовым. Нет, не то чтобы Андрей был чем-то плох… но Соболев помнил их общее прошлое, и сам факт возвращения к нему тяготил Костю. Вызывал чувство досады, которое поневоле распространялось и на журналиста.